Приключения в селе Бузаево. История вторая

          
 История вторая,
в которой говорится о моем сыне, Терминаторах Октябрьской Революции,"зеленом куе",зачем нам лжетаксисты-бомбилы,зачем ребенку золотая медаль,если утраченно здоровье, и можно ли вернуть прошлое, лечится ли шизофрения?!

      
 В один из выходных дней прохладной осени, мы отправились с Владом, моим сыном,в благословенный Богом уголок,тихое и уединённое место: деревеньку с ерепенистым названием "Бузаево", что в Большиберезниковском районе Мордовии.

  Как раз было это перед выборами главы региона. Сидим, мы значит, очень скромно на лавочке и ждём автобуса, - не до самого Бузаево, а до Больших Березников. До Бузаево, да и других далёких деревень, автобус уже давно отменили. За то повесили огромный предостерегающе-рекламный плакат:"Избегайте бомбил-лжетаксистов". И разбитые машины,кровь,трупы, разорванные одежды,покореженный металл.

  Вот они ходят, эти лжетаксисты, обычные люди, в поисках заработка, и смотрят на этот плакат:"Неужто это мы, такие страшные?! Да нет, это не про нас. Это - вообще, так просто.Их заставляют,а так они,граждане России,не против нас "лжетаксистов".  Спрос рождает предложение. Это же рынок, а на нем конкуренция".

   Спохватившись, и отгоняя ненужные размышления, они продолжают играть в города:"Кемля, Торбеево, Краснослободск"...

  Так вот, сидим мы, значится, и с честным видом смотрим на впихаювающихся бабок в последний дачный автобус. Вдруг слышим голос из прекрасного далека:"Голосуйте за наших, за коммунистов! Мы держим свои обещания".

  Я обернулся: ни молодой студент, и даже ни интеллигентного вида очкарик, а совершенно седой пожилой мужчина раздавал присутствующим на автовокзале газеты. Как оказалось, это был преподаватель одного из саранских колледжей.

 "Нам не надо", - предупредила его современная мамаша с сыном-тинейджером, с странной фиолетовой полосой и большими наушниками на голове. "Как Чебурашка", - подумал я.

  Подошел седой педагог и к нам. Не успел он открыть рта, как я выпалил: "Давайте, и календарик давайте, и что у вас там ещё..."

 Пожилой мужчина дал нам газету и календари, но не уходил, и рассматривал Владика: парнишке шестнадцать лет,  он весьма щуплый, а когда встаёт - еще и долговязый...

  - А-ну, встань-ка. О! Да ты меня на голову выше! Да! А так не скажешь - мальчик-и-мальчик. Приходи к нам учиться!

  - Можно...

  Знал бы он, в какой непонятной ситуации оказался сын, что он и так теряется во времени и пространстве - не стал бы этот добрый человек из Прошлого дарить календарик с матросом семнадцатого года и красным трафаретом:"Мы вернёмся".

  Молодому поколению только Терминаторов Октябрьской революции не хватает... А так у него все есть, ящик Пандоры (Интернет) открыт, и каждый выбирает чудовищ или русалок себе по вкусу.

  Именно поэтому, простота и ясность широких мордовских просторов, пусть диких и заброшенных, но естественных - казалось мне, должна была прочистить мозги сыну, отягащенными ОГЭ.

 В Саранске в дни каникул он играл один в баскетбол на городской спортивной площадке, отгороженной решеткой от припаркованных машин, проезжей части, и других людей,и как то резко, внезапно, тронулся умом.

 Как будто некто нажал на спусковой крючок и до умопомрачения  увлеченный интернетными играми и чатами вперемешку со школьными заданиями ребенок тихо сошел с ума.Как сказали врачи - у него стала развиваться шизофрения.

  В деревне он забыл свой баскетбольный мяч, верного  и, наверное, единственного  друга, с заботой о котором и началась эта непостяжимая болезнь - депрессия в шестнадцать лет и шизофрения.
 
Болезнь,связанная как с одиночеством души молодого человека, так и с нервным экзаменационным напряжением: ведь он отдал все силы для Победы - и выдохся, как стайер, достигший финиша. А золотую медаль получил. Только нужна ли она ему, если потеряно здоровье...

  Подъехал наш автобус. В его пыльные стекла смотрела пестрая осень.

  С автостанции, через весь город, минуя инопланетный каркас стадиона "Мордовия-Арена", галактический Сити-парк, приезжаем на рынок.

 Десант старушек и пьянчужек рвутся в двери ПАЗика. Трогаемся.

 Захмелевшая муха бьется в истерике, желая умереть в грязном мире за стеклом.

 За окнами пролетает Атемар с присущим ему запахом куриного помета, Гарт с красивыми меловыми горами, глядь - а уже и Судосево...а там до Больших Березников рукой подать.

  ПАЗик разворачивается у автовокзала, слышится скрежет ручного тормоза и лай собак. Водитель вразвалочку идёт отмечать путевку. 

  Мы выходим, оглядываемся. Неподалеку православная церковь окружена строительными лесами. Ряд кирпичей на поддонах. Мужики сидят на досках, смотрят вдаль и курят.
Как говорил Александр Абдулов, Царство ему Небесное:
 "Всем нужен Бог, но не всякий может помолиться."
 
            
 Мы нашли "лжетаксистов" и поехали в деревню. Пролистывая в стекле мутного окна старой "семерки" пролетающие поля, дома и прохожих, я вспоминал свою историю, которая привела меня в деревню Бузаево.

 Машина остановилась, и я обернулся к сыну:"Приехали, Влад, выходим!"

  За бурьяном и зарослями дикой вишни виднелся наш дом. Ключ, поцеловав порыжевшую скважину замка, отворил ворота в заброшенное царство, увитое сухими шишками хмеля.

  Над окошком дома грустно повисла газовая труба, открученная газовщиками от магистрали. Другой ее конец был наглухо заглушен какой-то болванкой. Новый газовый счётчик естественно образовал горб, не имея опоры.

 По счетчику мы "Газпрому" не должны были ни копейки. Но оказывается все равно надо было платить, чтобы было движение на лицевом счёту. Оказывается, если мы не платим, значит мы должны! Вот такая аксиома.

  - Ах, ты, куй зелёный,- в сердцах воскликнул я, и подумал, как же готовить еду на костре? Затем пошел клянчить электрическую плитку у аборигена Васи.

 Вася сидел на лавочке и смотрел как соседка из дома напротив, Катерина, закидывала в колодец ведро и крутила ручку. Спина соседки, обращённая к Васе, выгибалась. Трос, вытягивая полное ведро, поскрипывал.

  В голове у Василия сидела незадача: как бы выпить, не имея ни гроша в кармане. Наконец, чирнув спичкой и раскуривая "Примму", он спросил, вытягивая гласные, как это обычно делают эрзяне:

  - Как дела, Катя?

   - Делов полно! Епашешь с утра до вечера. А в выходной - "чпок"!-ответила Катерина, переливая воду из колодезного ведра в своё. Вода вперемешку с щепой, заиграла осенним листом.

  Следующий разговор Екатерины и Василия представлял смесь слов русских с эрзянскими и общепринятым матом, но некоторые слова, звучащие на русском, имели совершенно другое значение:"секс мекс"( эрз."потому что").

   Но, наиболее часто: ярмакт(деньги) и арака (как  понимаю водка, хотя в словаре "выпить" - "симдемс"). А также: чекуншка(обед), сексня(осенью), башка(отдельно), карсемапель(обувь), тюремса(драться), мастор(вселенная), дурак куяр(тыква), тамаша(удивительный случай), удало(позади), стака(тяжело), ежо(сознание), чи(день,солнце), пе(конец), рамсес(покупать) , мон(я).

   Беседа заканчивалась обычно:"папа ланга" или "алоша папа" (типа - "да пошел ты на х..", но это не точно).

  В общем, вооружившись этим "арсеналом", вы найдете общий язык с мордвином. Среди интересных словечек ещё: давалков(февраль), вата(тесть), низыня(тёща) и мн.другие. Эти слова на русском языке звучат странно, с ироническим подтекстом.

 Мон унылый очкарик смотрел на соседей, как, наверное, заезжий афроамериканец, услышавший родную речь с непонятными вставками:"Шумбрат,my dear people of the Бузаево! Рамсес третий приветствует Вас!(по словам Василия, я был третий хозяин в Тамарином доме).

  - Привет, Лешь, один приехал?-покачивая ведрами, спросила  тетя Катя.

  - Нет, с сыном. Вот решили до " белых мух" на рыбалку сходить.

  - А, ясно.

  - Чтож, когда газовщики приезжали и трубу отрезали, никто не вышел, ни сказал:"Здесь люди живут!"

   - Отрезали!? А мы и не знали - не видали! Надо было платить!

   - Так с чего же платить, коль не должен?

   - Ну, не знаю... Все платят... Это как оброк в старину.

  И тётя Катя удалилась к своему крестьянско-фермерскому хозяйству. У Василия же, при виде меня, незадача тут же решилась в два действия: он дал мне плитку и ждал благодарности взамен.

  - Сюк!(спасибо!),- сказал мой тоненький голос, а руки засунули плитку в подмышки.

  - Сюк и все!? А?

  - Сюкпря!- сказал я слово подлинее и скрылся в зарослях дикой вишни, понимая всю низость своего поступка.

  Василий же, покашляв и сплюнув окурок:"Тю!", поковылял к "патяю" (старшей сестре).

  Сестра Василия, как и все, кто остался ещё жив в деревне, занималась своим хозяйством: куры, поросята, гуси, козы, козлы и огород. Немногочисленное мужское население зарабатывало в Москве, не все, конечно, но в основном. "О, Москва! Деревня!"

  Не будет в селе работы, не будет в ней и жизни...

 "Патяй" проживала у моста, напротив магазина, который за неимением покупателей закрыли. Продукты в село доставляли "автолавки".

  Еще задолго до подьезда к дому автолавка радостно гудела, как колокольня в пречистый праздник. Приезжала она обычно по выходным, а в другое время можно было пройтись пять километров до Паракино, соседней деревни у дороги.

  Слева от дороги здание начальной школы, во дворе всевозможные изделия из колеса, турники и "лазелки". Справа поворот до села Шугурово, где можно получить дальнейшее, среднее образования. За высшим, понятное дело, надо ехать в Саранск.

  Не смотря ни на что, бабушки все также украшают середину стола конфетами и баранками, как и в старые времена. Бабушки ещё помнят старые времена, они ещё могут пройти пять километров. "Главное, чтоб не было войны",- говорила покойница баба Зоя. Царство Небесное! И добавляла:"И воровали для народа". Это странное словосочетание советского времени...

            
 С электроплиткой в подмышках "мон" вернулся к старому деревянному дому Тамары, купленного с пьяных глаз.

 "Не пейте, друзья! Имейте мужество быть трезвыми. Ведь сейчас не советское время, и на поруки никто не возьмёт. Ты предоставлен сам себе и времени, которое сыпется тонкой струйкой песочных часов, а кажется, что это ты сам рассыпаешься и кончаешься - и вот уже кто-то идёт переворачивать песок", - читал  я себе нотацию, пробираясь через бурьян.

  У забора пахло мятой. Влад разбирал новомодную металлическую косу. Она складывалась на три части, и представляла собой округлый тонкостенный швеллер с пластиковыми ручками металлических винтов в коленах. Собственно, сама коса, была все та же, дедовская. Только с винтом. "На хитрую задницу",-усмехнулся я про себя, а вслух спросил:

  - Че, Владик, может пожрем?!

   В Больших Березниках мы зашли в "Магнит" и закупили еды. Яблоки нового урожая в пакете, финики засахаренные на подставке - к ним прилагалась небольшая пластиковая рогатина.

  - Э, папа, не "пожрем", а покушаем!- отвечал сын, вымахивая косой по лопухам.
  Иногда, и очень часто, мне казалось, что не я воспитываю сына,а он меня.

  - Всё, обкосил,- последний лопух склонил голову, а Владик отложил в сторону косу. На большом пальце у него лопнула свежая мозоль: эх, молодежь! Перчаточки то на что?

 Попеременке мы с ним обкашивали полусухую траву у дома.