Приключения в селе Бузаево. История четвертая

История четвертая,в которой говорится о бобрах, как бывает холодно на рыбалке и как здорово бежать под дождем.

  Маленький холодильник "Полюс" равномерно гудел. Это был последний холодильник этой модели, который я приобрёл в магазине"Ботевград", названный так в честь города-побратима.

  Морозил этот "Полюс" действительно как Полюс - в нем замерзало абсолютно всё. Спасти продукты от замерзания можно было только в самых дальних ящичках.
 
  Протерев глаза, я вышел на крыльцо, сходил в лопухи, потянулся, зевнул, умылся и раскрылся новому дню:"Эх! Хорошо!"

  Владик уже собрался. Мы покидали в пакет приманку-наживку, сунули целофан с замёрзшими бананами - и тронулись в путь.

  Одеться пришлось по-теплее. Время было пять утра, холодно. В пустынной деревне просыпался одинокий петух, ему лениво нестройным отрывистым лаем отвечали собаки.

  До озера мы дошли быстро, размотали удочки, закинули - и стали наблюдать, как тёмная рябь колышет поплавок.

  Прошло полчаса. Иногда казалось, что клюёт - и удочка взметалась вверх.

 Прошло ещё полчаса. Крючок оставался пустым, лишь водоросли наматывали на него свои пряди.

  Прошло ещё полчаса. Влад проголодался и достал замёрзший банан. Съев его, сын ещё больше сьежился от холода, нос посинел, щеки покрылись ледяной пленкой. Он начал заметно поддрагивать, приводя себя в чувство энергичными движениями.

  Между тем, на другом берегу  начали появляться конкуренты -рыбаки. Закинув удочки то там, то сям - они испытывали удачу.

  Мы ревностно наблюдали за их перемещениями: не выловили ли они нашу рыбу? Но рыба никак не реагировала на наши пляски: клева не было.

  Машины на противоположном берегу, ухнув выхлопной трубой, разъехались.   В воздухе остался запах бензина. И ещё долго слышался эрзянский мат вперемешку с русским.

  Помучавшись ещё с полчасика,я  скомандовал:"Сворачиваемся, идём на реку!"

  Через Бузаево протекала речушка Штырма, левый приток реки Сура. Мелководная в одном месте, она образовывала омуты возле коряг, а выше по теченью бобры выстраивали плотины из поваленных стволов. Но туда, вверх, мы никогда не ходили.

  Охота на бобров  запрещена, они занесены в Красную книгу. Но кто, скажите мне на милость, пойдёт в глухую деревню караулить жителей, промышляющих этим? Люди здесь придоставлены сами себе и Матушке-Природе, и скоро их самих нужно будет заносить в Красную книгу исчезающих аборигенов.

  Самые пронырливые из местных валили брёвна с берега в воду с тем, чтобы бобр обживался на нём. Это был своеобразный селок: приходило время и бобру приходилось расплачиваться шкурой за "ипотеку".
 
  Тот, верхний конец села, всегда был более оживлённым: летом там всегда кружилась детвора, и сын с дочерью находили компанию.

  Помнится, Влад, играя на лужайке в футбол, в двух местах сломал руку.
 
 Когда он появился на пороге с вывернутой, смотрящей в обратном направлении, кистью, - меня охватил ужас! О какой-либо "Скорой" и речи не могло быть - пока она сюда доберётся - Армагедец настанет!

  Я тогда бросился по соседям, благо к одной из бабушек приехал сын, он и довез нас до Больших Березников, на каждом ухабе у Влада выступали немые слёзы на глаза...

Вот, значит, на эту Штырму мы и пришли. Но воды совершенно не было. Не видать.

 Берега густо поросли кустарником и смешались с деревьями, образовалась реликтовая пуща, в которой было слышно журчание ручейка, оставшегося от Штырмы, в котором не то, что рыбу ловить, но и ног сполоснуть было невозможно, - до того истощилась река!
   
             

  Домой мы пришли замерзшие, уставшие, очарованные дикой безнадегой бузаевских водоемов.

 Но ничего -нормально. Поели, обсохли, чуть подремали и стали готовиться к отъезду. Вырубили электричество, собрали вещи, понахлабучили замков, присели на дорожку, - и отправились на воскресный автобус, следующий с остановки до Больших Березников в 13.45.

  Когда мы уже стали подходить, у поворота послышалось урчание отьезжающего автобуса. Пыхнув синей дымкой, тот не стал ждать лишнюю минуту (да и кого?), и скрылся.
 
 Навстречу нам вынырнула "девятка", открылось окошко, и хриплый пропитой голос приговорили:"Вы заблудились чтоль, туристы? А автобус то ушёл! А, ну подождите, может следующий придёт!" Следующий был утром, в шесть.

 Захлебываясь, глушитель пукнул, и доброжелатели испарились в грязно-золотой дымке осени.

  Начался дождь, который, казалось, не прекращался с самого лета.

  Догнать автобус было невозможно... Но ведь он сначала заезжал в Промзону, а затем разворачивался в Паракино.Теоретически,шанс у нас был.

  Движимые непонятным чувством, стремлением слиться с этим бесконечным дождём, мы побежали пять километров до Паракино.

  Под моросящим дождём, счастливые и мокрые,  минут за пятнадцать добежали до остановки. И, конечно, опоздали.Едва начав забег по скользкой дороге, мы не могли вернуться. Домики, мелькающие у дороги, заманивали нас и мы продолжали бег.

  Цель была достигнута, мы были мокрые до нитки. Когда мы прибежали, на остановке две женщины ждали открытия магазина.
            
  Одна из них облокотилась на велосипед, и  эрзянская речь  сливалась с трекотом дождевого  потока.

  Женщина провязывала эрзянские слова с русскими, словно  тёплый свитер к наступающей непогоде.