VIII 1 Возвращение Браннвен

Ночь снаружи замерла, взорвалась, и – полыхнула огнём. Зазвенели в унисон с оружием голоса людей, заржали лошади, темнота лопнула, будто истлевший занавес – и ночь осветилась неровно вспыхивающим, рыжим заревом пожара.
Дэннер ухватил за узду заплясавшего в суматохе коня, в одно мгновение взлетел в седло, и конь помчался карьером среди рыжих отблесков, свиста стрел и гула пламени, обратно к лагерю.
— Привет! – поравнялся с ним Деамайн. Глаза партизана сверкали, копыта отбивали дробь по мёрзлой земле, лошадиную морду покрыла пена.
— Гляди, они догадались напасть первыми! – весело отозвался Дэннер. – Вот только зачем нападать на один наш отряд, интересно...
Они неслись в сторону лагеря, а за ними поспевал успешно отбившийся отряд – и в самом деле небольшой, в пятнадцать человек.
— Я бы на их месте тоже напал! – заметил партизан. – Только раньше!
Сзади полыхнуло. Грохнуло. Диверсанты весело рассмеялись и на полном скаку ухитрились хлопнуть друг друга по ладоням. Они не видели, как, внезапно лишившись фундамента, вначале медленно, затем всё быстрее и быстрее скользнула, рассыпаясь, вниз громада величественного кафедрального собора. Как люди в панике вскакивали с постелей, высовывались из окон, глядя на взметнувшееся облако из пыли и дыма, как где-то на окраине города из распахнувшихся ворот ветхого барака выбежали в сине-оранжевую ночь вооружённые люди, как накинулись вдохновлённые их примером рабочие на имперских солдат – с отчаянной, шальной отвагой, как вооружённые имперские солдаты отступали, падая на залитый кровью снег от озверевших от многолетнего гнёта людей, оставляя за собой широкую кровавую дорогу. Как узенькие улочки вдруг заполнились, утратив в одно мгновение ночную тишину, звоном оружия и криками раненых, которые всё уверенней перекрывали радостные победные возгласы. И как люди славили Дэннера Менестреля, именуя его своим освободителем.
Не видели. Но могли себе представить.

Ласточка вскочила, выбежала из палатки, не потрудившись обуться, и замерла, глядя на далёкие зарницы огненных сполохов над тёмной громадой города наверху. Затем расправила крылья и легко взлетела. Промелькнули внизу среди снежной скатерти верхи палаток и навесов, кое-где освещаемые огоньками костров, силуэты лошадей, фургонов и орудий. Впереди стремительно вырастали могучие крепостные стены. Она немного снизилась – навстречу по дороге во весь опор неслись полтора десятка всадников, двое из которых заметно ушли вперёд от остальных. Их нагоняли десятка два в чёрных плащах с золотистой эмблемой солнца.
Двое впереди резко натянули поводья и развернулись.
— Стоять! – услышала Аретейни. – Принимаем бой!
Всё смешалось в бешеной пляске – люди, лошади, кровь и отблески металла в неровных сполохах огня. Диверсанты легко расправились с имперцами – один Дэннер в бою стоил десятерых. Белый снег покрылся кровью, испуганные лошади нервно плясали на месте.
— Ого! – фыркнула Ласточка и, удостоверившись, что всё в порядке, стрелой метнулась в сторону города. Надо бы там помочь раненым.
Если бы Дэннер вдруг догадался взглянуть наверх, если бы Деамайн не был столь увлечён вполне наземными проблемами, если бы Ласточку не разбудило отсутствие мужа, если бы, наконец, она была осторожнее и летела повыше... всё бы обернулось по-другому.
Но Дэннер по сторонам не оглядывался, а Деамайн не позволил себе отвлечься ни на секунду, ибо секунда эта вполне грозила обернуться для него смертью, а Крылатая слишком привыкла спать рядом с мужем и в спешке совершенно позабыла о маскировке. И история сложилась именно так, как сложилась.

Внизу пронеслись заснеженные верхушки крепостных башен, потянулась зубчатой гранитной полосой стена. И вдруг что-то дважды сильно ударило в крылья. Ласточка ощутила горячие струйки, затем свист воздуха в ушах – и только следом за этим свистом крылья обожгла резкая боль. А стена стремительно метнулась навстречу.
Аретейни больно ушибла крылья и колени, впечаталась в обледеневший зубец верхней амбразуры, подняла голову и увидела блеснувший остриём наконечник копья. Копьё держал здоровенный имперец в чёрно-золотом плаще. Лица под шлемом видно не было. Ласточка оглянулась и расширила познания двумя направленными на неё с обеих сторон арбалетами.
— Так-так, – произнес за спиной чей-то насмешливый голос. – Жена их главнокомандующего, если я не ошибаюсь? Приятно познакомиться.
— Кто? Я? – машинально отозвалась Ласточка. – Нет.
Но её быстро вздёрнули за волосы и поставили на ноги.
— Начальнику расскажешь, – захохотали вокруг. – Во, дура, сама явилась.
— Точно, – сникла Ласточка. – Видали дуру? Нет? Поглядите...
Её препроводили вниз, связав для надёжности руки и не потрудившись что-нибудь на неё накинуть. Видимо, военнопленные не обязательно нужны были здоровыми, можно и так. Ласточка и солдаты спустились по узкой лестнице, вышли из башни и зашагали по мостовой улице. Сапоги солдат звонко стучали по брусчатке, холодный снег и камень обжигали босые ноги. Впрочем, конечности вскоре онемели и, к тому времени как они достигли центральной площади, Ласточка уже не особо чувствовала, что идёт босиком по снегу. Крылья исчезли, и вместе с ними ушла боль от ран. Хоть это радовало. Собор лежал грудой дымящихся обломков, завалив площадь целиком осколками кирпича, чугунными острогами арматуры, щепами и осколками цветных витражей. Мимо пронеслись несколько человек, которые гнали перед собой двух солдат в имперской форме. Солдаты были изрядно помяты, один цеплялся за стены и волочил ногу. За углом, судя по чавкающим ударам, крикам и хрипам, погоня завершилась. То и дело раздавались голоса, удары, конское ржание и звон оружия. Несколько раз прошлись по крови, один раз перешагнули труп, раскинувшийся посреди дороги с раскроенным черепом, Ласточка поморщилась, когда под босыми ногами зачавкали ошмётки мозговой ткани и стылая кровь. Там и тут вспыхивали неровные сполохи факелов, тревожными кляксами и мятущимися тенями раскрашивая ночь. Ласточка обернулась, провожая взглядом пробежавших мимо неё троих рабочих, вооружённых двумя мечами и одной глевией.
— Топай давай, – буркнул один из солдат, подталкивая в спину.
— Без обуви топать затруднительно, – отпарировала Ласточка, глядя на тёмные окна домов. – Беспорядки в городе, граждане блюстители порядка? Вот, видите. Пришёл конец власти вашего Иллиордена. Можете поверить.
— Молчать.
— Ай!
— Как отзываешься о его величестве?
— Кровожадный самозванец, тиран и диктатор.
Снова тычок древком копья под рёбра.
— Кровожадный самозванец, тиран и диктатор... – Тут Ласточка заработала удар в челюсть и на некоторое время замолкла.
— Ладно, хватит, – сказал второй солдат. – Ты что, не видишь, она же тебя провоцирует.
— Много чести связанную бабу бить? – немедленно влезла Ласточка, шмыгая разбитым носом.
— Молчать!
— Неоригинально.
Так, с тычками и перебранками, они и добрались до городской тюрьмы. Тюрьма представляла собой обширную территорию, расчерченную длинными приземистыми зданиями бараков и обнесённую высоким каменным забором. Город в городе, подумала Ласточка. Что ж, какая власть, такие и тюрьмы... Чем хуже власть, тем больше ею недовольных, соответственно, больше и камер с решётками.
— Это моя новая резиденция? – риторически поинтересовалась Аретейни. – Чудно. Мальчики, не отставать. Девочка пошла обживать апартаменты.
— Не спеши, – отозвался один из конвоиров. – Эй, там! Сонная тетеря! Заключённого принимай! Первого ранга!
Они остановились перед массивными стальными воротами, за которыми мгновенно наметилось чрезвычайное оживление. Простучали быстрые шаги, раздались удивлённые возгласы, наконец, зазвенели ключи. Пока они звенели, солдат пояснил:
— Ты особенная. Поскольку ты связана с самим вождём мятежников напрямую, тебя, скорее всего, не станут здесь долго держать. Скорее всего, с тобой захочет побеседовать сама императрица, ну а дальше как она решит. Может, повесят, может, отправят в тюрьму на остров, где вас, мятежников, всех держат. Может, как-то использует.
Ворота со скрипом приоткрылись. Показались двое охранников.
— Вы что, самого Дэннера, что ли, поймали?
— Нет. Его жену.
— Эшт всемогущий!
— Я за него, – немедленно влезла Аретейни. Охранники уставились на неё как на чудо. – Молитесь, дети мои, и я услышу.
— Вот это да...
— Она! Как есть она!
— Принимай, нечего пялиться!
Ласточку передали с рук на руки. Она обернулась на прощание и помахала бывшим конвоирам рукой.
— С повышением, ребята!
— Топай давай, – буркнули сзади, ткнув в спину.
— Ничего нового, – фыркнула Ласточка.
Крылья исчезли, но одежда, как всегда, запаздывала. Аретейни вели по длинному тюремному коридору в подвале. Здесь содержались политзаключенные, а потому камеры были одиночные, хорошо охраняемые и тщательно изолированные. Коридор тянул затхлым, холодным сквозняком, пол был грязный и влажный, но в здании всё же теплее, чем на улице, а потому у Ласточки немедленно потекло из носа. А со связанными руками это было вдвойне неприятно.
— Чтоб вас, – выругалась она. – Хоть бы ремонт сделали, что ли. Холодно!
— Холодно? А чего ты раздетая?
— Чтобы все любовались.
Шаги отдавались гулким эхом, из камер слышалась возня и храп. Солдаты зевали и вовсю щипали заключённую за зад. Ругаться с ними по этому поводу было лень, да и бессмысленно. Поэтому Крылатая только отпихивалась локтями, что только добавляло конвоирам азарта. Шли долго.
Наконец, Аретейни подвели к камере. Дверь открылась со скрипом, и Ласточку втолкнули внутрь. Дверь заперли.
Здесь было сыро, капала откуда-то вода. В углу валялась охапка сена, от которой несло гнилью и плесенью. Ласточка вздохнула и уселась на неё, за неимением лучшего.
Камера оказалась, как водится, холодной и тёмной. Ласточка мёрзла. По потолку плыло большое влажное пятно, напоминавшее очертаниями не то кота, не то медведя. Медленно ползли минуты, но отмечать время было нечем, только по лучине, которую ей дали с собой, видимо, для лучшего усвоения визуальной информации. Информация состояла исключительно в четырёх гранитных стенах, полу, собственно, потолке с пятном и ворохе подгнившей соломы. Лучина услужливо освещала всё это, да ещё Ласточкины ободранные руки и спутанные пряди длинных волос, в которые хотелось закутаться от холода, зная, что затея по сути бессмысленна.
Ласточка решила было лечь спать, но уснуть в холоде и духоте не получилось, поэтому она просто сидела и от скуки напевала себе под нос, дожидаясь дальнейших событий.
События не замедлили явиться. В лице нескольких пьяных имперских солдат. Ласточка насчитала семь.
Тщательно прикрыв за собой дверь, все семеро посетителей остановились напротив.
— Привет, – сказал один из них, высокий и полноватый, с кувшином в руке. – Холодно, поди. Не хочешь погреться? – Он выразительно поднял кувшин в дрогнувшей руке – тёмно-рубиновая влага плеснула на солому, окатив заодно и Ласточкину ногу. Пленница завозилась – вино было холодным и липким.
— Давай, – равнодушно сказала она. – Если не отравишь.
Солдаты оживились и переглянулись.
— Не, не отравлю, – заверил тот, что с кувшином. – Такую-то красавицу! – Он передал Ласточке кувшин, попутно вылив на неё половину содержимого. Крылатая вцепилась в дешёвое пойло обеими руками и сделала несколько глотков. Должно стать теплее. Ненадолго, правда, но хоть немного хотелось погреться. Вино оказалось мутным и кислым, вторичной переработки.
Солдаты тем временем уселись напротив, запросто, прямо на пол, и кувшин пустили уже по кругу.
— Спасибо, – сказала Ласточка.
— Как же ты, красавица, сюда угодила-то? – поинтересовался кто-то.
— За мятеж, – с гордостью проинформировала Крылатая.
— Точно! Я её видал. Она в розыске была, нам приметы давали. Этого... Дэннера, вроде, любовница.
— Жена! – обиделась Ласточка. – Любовницы – это... ну...
— Чего – ну? В церкви, что ли, венчалась?
— Нет.
— Значит, любовница. Чего мозги паришь?
— Тогда уж лучше – возлюбленная. Я лучше знаю. – Ласточка снова глотнула из переданного ей кувшина.
— Ну, это теперь неважно, – заметил высокий. – Тебя всё равно завтра казнят. – Он неожиданно подмигнул и добавил:
— А мы вино пролили! Продукту пропадать нельзя! Дай, выпью.
— Не надо! – поспешно отодвинулась жена-любовница-возлюбленная. – Я, это... замёрзла…
— Так ща согреем! – широко улыбнулся знаток брачных обрядов. Ласточка отодвинулась дальше.
— Э-э, все вместе? Не надо! Я... э... предупреждаю, у меня хронический кандидоз!
Солдаты дружно распахнули глаза.
— Чего? Какой такой конь?
— Не конь, а болезнь такая! Заразная.
На лице высокого отобразилась тяжёлая мыслительная работа. Затем лицо озарилось просветлением, после чего резко нахмурилось.
— Слышь, – пригрозил имперец, – ты мозги-то не парь мне тут! Ишь, чего удумала! Врать нехорошо. Или я хуже твоего мятежника?
— Хуже, – честно ответила Ласточка.
— Чё? Я хуже мятежника?!
— Да ломается она. Эй, ты, не ломайся!
Ласточка вскочила и поспешно отступила к стене, хлопнув кого-то чересчур нахального по не менее нахальной руке.
— Не трогайте меня! – потребовала она, вжимаясь в стену.
— Это чегой-то?
Ласточка выпрямилась и раздельно произнесла:
— Дэннеру это не понравится.
Солдаты дружно расхохотались.
— А мне не плевать? – весело крикнул кто-то, резко дергая её за плечо на себя. Ласточка с визгом пролетела около двух метров, солдат упустил её, и Крылатая была оперативно перехвачена следующим кавалером.
— Такой-то красоте пропадать! Жа-алко! Глянь, какая! И ладная, и симпатичная, ну, всё при ней! – Солдат икнул. – А фигурка! И ведь повесят!
«Ну, спасибо, – подумала Ласточка. – Прям, комплиментами закидали по самые уши!» Положительный момент всё-таки присутствовал – в ходе борьбы она действительно немного согрелась. Солдат для наглядности ущипнул её ещё разок и вывел:
— Не стесняйся, красавица.
— Я не стесняюсь! – быстро сказала Ласточка. – Пустите меня.
Просьба никого не впечатлила. Имперцы были пьяные, весёлые и хотели развлечений. Вино, там, женщины – служба нелёгкая... Вино выпили. С женщинами тоже вышло туговато в плане количества – всего одна. Ласточка вежливо отбивалась до тех пор, пока кто-то внаглую не полез целоваться. Тут уж Аретейни не выдержала и двинула расшалившегося служителя Империи в пах. Солдат вскрикнул и выпустил её, рефлекторно согнувшись, а сама Ласточка отступила на шаг назад.
— Ах ты, стерва! – праведно возмутился высокий, отвешивая ей затрещину. Аретейни влетела в стену, больно стукнувшись об неё спиной, но была тут же вздёрнута на ноги. – Вот ты как!
Общество охватило коллективное возмущение – пьяному от веселья до неконтролируемой агрессии один шаг. Да и Ласточка своей несговорчивостью уже порядком начала всех раздражать. Солдаты ухватили её за руки, ушибленный вернул удар, заехав с ноги в живот. Ласточка согнулась. Больше всех возмущался высокий.
— Ну, сука, ну, дрянь подзаборная!.. – ругался он, методично пиная пленницу куда придётся.
— А ты сам-то кто? – зло бросила Ласточка, языком проверяя расшатавшийся зуб и сплевывая кровь.
— Я? Я благородный! А ты – нелюдь паршивая!
— Благородство аж прёт! – Ласточка яростно рванулась, отчего-то ещё надеясь вырваться. Сознание упорно не хотело мириться с реальностью, предпочитая навеять иллюзорность всего происходящего. Ей всё казалось, что это понарошку. Что вот так не бывает – сейчас обязательно придёт кто-нибудь и остановит, предотвратит, спасёт. Скорее всего, Дэннер. Он ведь не бросит её одну, не допустит унижения! И плевать, что в тюрьму ему при всём желании не пробраться. Вдруг, свершится чудо! Почему бы и нет? Бывают же на свете чудеса...
Солдат тем временем расстегнул штаны и доверительно сообщил:
— Придется тебе немного помочь. Ты ведь не откажешься?
— Пить меньше надо было! – взвыла Ласточка, отчаянно извиваясь. – Импотенты чёртовы... пусти-ите... – Последнее вышло как-то совсем уж жалобно. Имперец вздёрнул её голову за волосы. – Я тебе сейчас отгрызу чего-нибудь! – заорала Крылатая. – Лишнее!
— Только попробуй, – ласково предупредил имперец, дёргая сильнее. В руках осталась прядь русых волос, в данный момент не очень-то его интересующая, а Ласточка поспешно отвернулась. Правда, её снова поймали. От имперца пахло вином, табаком, какой-то кислятиной, немытым телом и грязным бельём. Ласточка попыталась привести угрозу в исполнение. Получила сапогом в нос. Хрустнул хрящ, нос заполнился густым и горячим, а поскольку к тому времени солдат успел начать «помогать» себе посредством ошалевшей от последнего удара Ласточки, дышать сделалось абсолютно невозможно. Ещё двое крепко держали за вывернутые руки, периодически подбадривая товарища.
«Мамочка... – мысленно проскулила Аретейни, давясь всем подряд, включая кровь из разбитых дёсен. – Это, наверное, сон такой...»
— Дэннер! – вслух заорала она, когда солдаты, с шуточками и веселым смехом, развернули её лицом к стене.
Боль была совершенно адская, тем сильнее, что Ласточка, сидя на холодном полу, успела банально застудиться. Дальнейшее слилось в один длинный кошмар с шумом и тяжёлым запахом немытых тел и перегара. Солдаты развлекались долго и со вкусом, абсолютно не обращая внимания на Ласточкину яростную ругань и попытки вырваться.
— Ребята... – взмолилась она, когда её принялись насиловать вдвоем одновременно. – Ну нельзя же так!..
— Дело говоришь! – согласился с ней тот, что оказался сзади. – Веришь, трахаю тебя, самому противно...
— Чего, других вариантов нет?! – ревела Ласточка. – Так не трахай, придурок!!
— Ах, ты...
Под утро её, наконец, оставили в покое. Ласточка свалилась на солому, ей было невыносимо такое унижение, но никто, вопреки ожиданиям, не пришёл и не защитил, не уберёг.
— С-сволочи... – сдавленно просипела она. Высокий обернулся на голос и снова вздёрнул за волосы.
— Спасибо скажи, уродина пернатая. Что на тебя вообще внимание обратили... Спокойной ночи.
Простучали шаги, хлопнула дверь. Ласточка свернулась калачиком, подтянув колени к животу. Болело всё, да так, что хотелось влезть на стену. Только шевелиться было ещё больнее. Последнее высказывание отчего-то добило.
— Сам ты... – выдавила она, давясь слезами, – уродина... Дэннер... ну, куда же ты подевался?.. Больно...
Её так и не покормили, да и не было смысла – есть она бы всё равно не смогла. К концу второго часа холод от каменного пола слегка притупил боль, и сознание немного прояснилось. Ласточка даже попыталась вправить нос на место, но заорала на всю камеру, едва дотронувшись до лица, и решила не рисковать. Душной покалывающей подушкой по лицу расползлась опухоль, зубы шатались, дёсны тоже распухли и кровоточили. Правда, сильнее всего болели вовсе не они. Лучина давно погасла, а потому в камере сделалось темно. В сочетании с холодом и духотой темнота создавала давящее впечатление, и казалось, будто бы воздуха не хватает критически, и она сейчас задохнётся. Наверное, больше всё же душили слёзы, обида и унижение, но разобрать было невозможно. Время размылось, и она не могла прикинуть, сколько его прошло прежде, чем дверь открылась вторично.
Простучали каблуками лёгкие женские шаги, замерли поодаль. Ласточка ощутила запах духов и ухитрилась поднять голову, щурясь от света фонарика в руке женщины.
Женщина была невысокой и красивой, очень худой. Чёрные кудри были коротко обрезаны, и лежали на голове блестящими кольцами. Лицо, смутно освещённое неровными сполохами фонаря, отличалось своеобразной, не совсем женской и простоватой красотой – низкие скулы, чуть вздёрнутый нос, пухлые губы и бледная кожа. Глубокие, поблёскивающие чёрные глаза смотрели ясно и умно, и, пожалуй, именно в этих, как будто бы бездонных глазах и таилась привлекательность. Взгляд притягивал, пугал, гипнотизировал. По осанке женщины, по тому, как она держалась, легко было угадать человека твёрдого и целеустремленного, привыкшего подчинять. И Ласточка сразу догадалась, кто же перед ней.
Айрин Элизабет была больше похожа на парня-солдата, чем на женщину. И шёлковое светло-лиловое платье ей очень не шло, скорее, проще было бы её представить в военном мундире – отчего-то об этом Ласточке подумалось в первую очередь.
— Приветствую, – хриплым, низким голосом произнесла Императрица. Речь была тяжёлой и размеренной. – Встань, дитя моё. Негоже лежать на полу.
— А вы поставьте мне скамеечку, – огрызнулась Ласточка, заставляя себя приподняться. Боль снова вспыхнула во всём теле, впиваясь раскалёнными гвоздями. Руки онемели и не слушались, но Крылатая кое-как уселась. Императрица прищурилась, разглядев её получше.
— Что здесь произошло? Тебя били?
— Нет, кормили леденцами. – Ласточка обхватила себя за плечи. Речь у неё стала невнятной, голос срывался. Императрица сарказм проигнорировала.
— Они будут наказаны, – пообещала она.
— Только не очень жестоко, – попросила Ласточка, которой внезапно сделалось жалко солдат. Хотелось, разумеется, отомстить, но, в конце концов, они же тоже люди, хоть и плохие. У них семьи, наверное, есть...
Императрица заинтересованно присела рядом на корточки.
— Они тебя унизили, – уточнила она, – а ты им просишь пощады?
— Вроде того. Пьяные были... Ой... – Ласточка осеклась, сообразив, что судьба обидчиков теперь точно не улучшится.
— Ещё и пьяные? – скривилась императрица. – Ну-ну. Впрочем, я здесь не за этим. Так ты – жена Дэннера, так?
— Нет, – мрачно съязвила Ласточка. – Его любовница.
— Одно другому, – заметила императрица, – мешает только после двадцати лет брака. Ну да ладно. Хочешь, выложу всё начистоту?
— Давайте, – буркнула Крылатая. Ей мучительно хотелось, чтобы её все оставили в покое. А императрица зачем-то прицепилась.
— Давай, – согласилась прицепившаяся императрица. – Да будет тебе известно, я выдвинула твоему мужу ультиматум. Если ты ему дорога – он должен отозвать войска.
— Почему? – вздрогнула Ласточка. – Почему бы вам самим не заставить армию капитулировать, без угроз? Вы его боитесь?
Императрица прищурилась.
— Я никого не боюсь, – холодно уведомила она. Однако, магистр Девяти молчал по-прежнему. И голос прозвучал неуверенно. Едва заметно дрогнул. Но всё же дрогнул. – Завтра у ворот города он должен увидеть тебя своими глазами, чтобы понять, что я не лгу. Ты должна присутствовать.
Что-то похолодело в груди. Голова закружилась. Сердце упало куда-то вниз, и там, внизу, испуганно забухало неровным, глухим набатом. Если Дэннера поставили перед страшным выбором, то...
— ...Я надеюсь, – голос показался каким-то чужим. Слова будто застревали где-то в горле, и Ласточке приходилось буквально выдавливать их наружу. – Я надеюсь, что он сделает правильный выбор.

Эндра подскочила, проклиная свою слепоту.
— Чего это за шум?
— А я откуда знаю, – Роланд выглянул наружу. – Погодите, я посмотрю.
— Стой! – эльфка ухватила его за руку. – Я знаю. Это война началась.
— Война началась, – вздохнула эльфка. Они выбрались из телеги. Неподалёку стояла морулийская гостья.
— А я ничего не вижу… И помочь не могу… – расстроилась эльфка.
— И хорошо, что не можете, – сказал Роланд. – Мне бы не хотелось, чтобы вы лезли в сражение. А будь у вас зрение – вы бы полезли.
— Ты что, рад, что я слепая?!
— В этом случае – да, – невозмутимо отозвался оруженосец.
Эндра хотела было ответить, но тут ей на плечо легла чья-то рука.
Эльфка определила, что обладатель этой руки принадлежит к женскому полу, невысок ростом и носит оружие.
Роланд рассматривал худенькую, проворную девушку в лёгкой курточке, из-за плеча которой выглядывала рукоять меча.
— Вы кто? – немедленно ощетинился он.
— Я от Дэннера, – она тряхнула короткой густой косой. – Ты Эндра, так?
— Ну, так, – кивнула эльфка.
— Он велел тебя найти и привести.
Эндра прищурилась, сузив зрачки. И смогла рассмотреть тёмный силуэт на фоне костра.
— А с чего это я должна тебе верить? Я тебя не знаю.
— Логично, – признала девушка. – Моё имя – Браннвен Рай Веллан. Дэннер знал, что ты не поверишь. Поэтому…
И она пересказала содержание эльфкиных снов. О которых она рассказывала, когда они сидели у костра.
— А… это можно было подслушать, – не сдавалась Эндра.
— Слушай! – разозлилась Браннвен, – Не хочешь – не верь. Пожалуйста. Но у Дэннера не было возможности посвящать меня в подробности. Он ранен.
— Он?! – охнула Эндра. – Что ж ты сразу не сказала!
— Я с вами! – оруженосец уцепился за руку эльфки.
Они понеслись через лагерь. Эндра едва поспевала за Браннвен, которая держала эльфку за руку, даже не всегда успевая перескакивать препятствия, и оттого спотыкаясь. Роланд крепко держал её за руку.
Они выскочили за пределы лагеря. Эндра почувствовала простор. И вдруг резко затормозила, вырывая руку у Браннвен.
— Ах, ты…
Договорить рыжая не успела. Хоть она и почувствовала опасность заранее, но это не помогло. Её ухватили сзади, притиснули ко рту ладонь. Эндра услышала вскрик Роланда. Эльфке скрутили руки, не давая опомниться и бесцеремонно поворачивая, обыскали, сунули в рот какую-то деревяшку и завязали её же шейным платком. Потом вздёрнули куда-то наверх. Эндра поняла, что её опять перекинули через спину лошади. Сопротивляться не вышло – её придавили сверху ладонью.
Ехали в несколько коней. Эндра насчитала пять. Верёвки резали запястья, кляп мешал дышать, поясница затекла. Лошадиная спина, двигающаяся под животом и грудью, тоже не способствовала свободе дыхания.
Ехали долго. Очень долго. Не час и не два. И не три. Ехали мучительно, не останавливались. Галопом. Эндра потеряла счёт времени. В горле у неё пересохло, а язык пристал к нёбу. К тому моменту, как копыта зацокали по дереву, а потом по камню, она была уже почти без сознания. Потом кони встали, и Эндру скинули с лошади. Она больно приложилась коленями и локтями, инстинктивно затормозив связанными руками. Ей распустили платок, позволив выплюнуть деревяшку, что она и сделала с удовольствием. Приподнялась, вытерла рукавом губы.
— Приветствую вторично, – сказал до боли, до дрожи знакомый голос. Холодный и колкий.
Голос лорда Кеттера.
Лорд Кеттер не стал ломать комедию. Он просто и неизысканно отвёл эльфку в подвал и избил. Бил долго, отводя душу. За собственное унижение, за пыточные лорда Парсинваля, за встречу на маяке, за Раедри – как-никак, а всё-таки, наследник.
–– Я вернусь, – пообещал он напоследок. Но этого Эндра уже не слышала.
Очнувшись, она долго прислушивалась, пытаясь определить, где находится. Определила тесную холодную камеру в подвале. И одиночество.
Рыжая уселась, обхватив руками колени, и в который раз сплюнула кровавую слюну. Немедленно заныли синяки и ссадины, протестуя против такой позы.
Спустя некоторое время, скрипнула открываемая дверь. Застучали шаги. Эндра подобралась.
–– Ну, сидишь? – спросили ее, пожалуй, даже сочувственно. От вошедшего пахло пивом и табаком. И лошадьми.
–– Сижу, – согласилась Эндра.
–– Ну и сиди. Лорд злой шибко. И чего он на тебя так взъелся?
–– Это долгая история.
–– Знамо дело. На вот, жри, что ли.
Рядом с Эндрой поставили поднос. Потом, видимо, помахали рукой перед носом.
–– Э, да ты чегой-то такая?
–– Я слепая, – сообщила Эндра.
–– А-а.
Тогда тюремщик неловко взял эльфку за руку и нащупал ей поднос, на нем – кувшин с водой и плошку с супом.
Потом вышел и запер за собой дверь.
Эндра еду не тронула. А, вот воду выпила почти всю – в горле сильно пересохло. Потом снова уселась, обхватив руками колени.

— Командир, ты рыжую не видал? – заглянул Деамайн. Дэннер встрепенулся, поднимая голову от карты.
— Нет.
— А тебя гонец дожидается.
— Снова? – Командир распрямился и накинул плащ. – Какая неожиданность. – Он вышел из времянки и в самом деле увидел изрядно замёрзшего гонца. Парень сунул ему в руки письмо, пританцовывая на месте. Дэннер развернул пергамент. На нем была аккуратно выведена всего пара фраз.
«Ты не начнёшь боевых действий, и завтра же отзовешь армию. Ты ведь не хочешь, чтобы погибла твоя жена? Решай.»
И ниже:
«Её Величество Императрица Объединенной Империи Золотого Солнца Айрин Элизабет Линнардин».
Дэннер застыл на мгновение. Едва заметно дрогнул листок в руке.
–– Товарищ командир, – осторожно позвал гонец.
–– Ты чего? – Деамайн, как всегда, исключительно вовремя очутился рядом. Аккуратно взял письмо из руки Дэннера. Прочёл и выругался.
А Дэннер стремительно развернулся и скрылся во времянке. Деамайн, вздохнув, последовал за ним. Подойдя, положил руку ему на плечо.
–– Слушай, командир. Рыжая пропала. А Роланда нашли с разбитой головой. Их обоих видели с незнакомой девкой.
— С девкой. – Дэннер оставался внешне спокойным. Если бы Деамайн не знал, что вот, сейчас он вынужден принять нелёгкий выбор – предать свой народ или предать свою жену – он бы ничего и не заметил. Правда, командир отчего-то выглядел очень, очень уставшим. – Тощая, шустрая, с короткой русой косой, верно? Носит одноручный меч и непрерывно усмехается с закрытым ртом. Она?
–– Она, – кивнул Деамайн. Ему и замечать ничего не нужно было. Он-то видел письмо. Эльф присел рядом, положив руку на плечо командира. Рука была тёплая и надежная. По-эльфски лёгкая, но крепкая. – Ты её знаешь?
— Знаю. Видел. Увязалась за нами в лагерь.
— Редкостная дрянь, – поморщился партизан. – Ясно ведь, сдала рыжую. Ты не мог бы попробовать с ней связаться?
Дэннер поднялся.
— Мог бы, да только нет смысла. У Кеттера она. А Браннвен её и привела к нему.
— Браннвен?
— Её так зовут. Если пойдёшь вытаскивать Эндру, я дам тебе отряд. Крепость брать штурмом – непозволительная роскошь, да и тайком теперь не пролезешь после моего триумфального похищения второй по счету девицы. Теперь Кеттер усилит охрану. Попытайтесь.
— Пойду, куда ж я денусь! – отчего-то обозлился партизан. – Мозгов у них у всех нет, дуры малолетние.
— Верно, – улыбнулся Дэннер. Одними губами. Взгляд оставался пустым и уставшим.
Деамайн вздохнул. Отчего-то партизан сейчас казался старше Дэннера. Эльф вдруг поднял на командира ярко-синие глаза.
–– Мы победим, – сказал он. – И не любой ценой. Мы победим по всем фронтам. По всем, ясно, Дэннер?
Это прозвучало так спокойно и уверено, что Дэннер невольно улыбнулся.
–– Идём, – вдруг сказал Деамайн. – Я кое-что покажу.
Они вышли в раскрашенный рыжими огоньками костров снежно-синий вечер. Дэннер машинально обернулся в сторону лагерного костра, скорее неосознанно ожидая увидеть родную фигурку. Но Ласточки, разумеется, у костра не было, и взгляд невольно пробежал по сидящим вокруг, разумеется, безрезультатно. Стало как-то холодно. Без Ласточки лагерь вдруг перестал быть уютным, не было весёлого смеха, песен и вкусного запаха еды. Будто исчез тёплый огонёк в очаге, который согревал и дарил здесь, на берегу холодного северного океана, на пороге войны свет и весну. Да, именно – весну... Это ощущение охватило всех, и люди чувствовали пустоту, словно отобрали нечто важное, и невольно ёжились – вовсе не от холодного ветра.
— Идём, – напомнил Дэннер. – Зачем мы остановились?
— Что? – встрепенулся Деамайн. – Прости, я задумался. Идём.
Они пересекли весь лагерь, обходя палатки и костры. Лагерь был большой, и шли долго. Деамайн молчал. Дэннер тоже. Они миновали пост и вышли в поле. Отошли немного подальше.
Деамайн, как всякий эльф, ценил свободу и простор. Он глубоко вздохнул. Ветер доносил запахи костров и дыма, но будто издалека. А здесь было много воздуха и свежего солёного ветра. Партизан снял плащ. Скинул куртку, которую носил нараспашку. Падал снег. Деамайн стянул через голову рубаху. Снежинки опускались на крепкие, хоть и худощавые плечи эльфа. Дэннер немного удивлённо наблюдал за ним, гадая, для чего это вдруг товарищу понадобилось разоблачаться зимней ночью в поле.
Лунный свет поблёскивал на снегу. Деамайн вдруг слегка вздрогнул и поморщился, будто от сильной боли. Резко вскинул голову. Дэннер видел, как его рука непроизвольно сжала рукоять меча так, что суставы побелели. Деамайн пошатнулся и Дэннер было шагнул к нему, но тут же инстинктивно отступил назад, когда за спиной эльфа медленно развернулись огромные крылья. Кровь поблескивала в лунном свете на карих ещё влажных перьях.
— Ласточки размножаются умножением, – улыбнулся командир.
Деамайн, всё ещё бледный, усмехнулся. Шевельнул крыльями и приподнялся над землей.
–– Ласточки? Стрижи, вероятно, – улыбнулся он. – Я на ласточку мало похож.
Разметая снег, партизан сделал небольшую петлю вокруг Дэннера. Крылья эльфа были раза в полтора больше Ласточкиных.
–– Я не знал, что ты Крылатый, – заметил Дэннер.
–– Я не Крылатый, – Деамайн откинул тёмные волосы.
–– Мне грезится?
–– Нет. Но я не Крылатый.
–– Неважно. – Дэннер задумчиво приложил палец к губам. – Думаю, это наш с тобой шанс.

–– Так ты будешь петь, или нет? Спрашиваю в последний раз.
Эндра устало поморщилась. Всё болело. Потрескивал камин. Сюда её привели из камеры.
–– Не-а, – ответила она. – Я же говорила. Рассказывала. Ну, не помню я больше Песню.
–– Считай, что я верю, – усмехнулся лорд Кеттер и поднялся. – Увести. И сковать.
Он подкинул дров в камин. Уже привычно обернулся к тёмной нише, в которой минуту назад никого не было. Теперь там виднелся тонкий силуэт.
–– Ну, как? – Браннвен ступила на свет. – Доволен работой, господин рыцарь?
–– Доволен.
–– Поговорим, следовательно, о плате? – девушка усмехнулась, скрестив руки на груди.
–– А что о ней говорить? – Кеттер хмыкнул и плеснул вина в бокал. – Мы о ней уже говорили, мне помнится. Твой конь дожидается в конюшне.
–– Люблю людей слова, – Браннвен показала в улыбке белые зубы. Потом развернулась и вышла.
Кеттер поставил кувшин на стол и выглянул за дверь. Длинный гулкий коридор был пуст в обе стороны.

–– Господи, ну, почему же я не вижу…. Это нечестно, – бормотала самой себе Эндра, сидя в углу подвала.
Её действительно сковали. Железо жгло запястья – тонкие рукава рубашки не защищали кожу. Причём, не просто сковали, а притянули руки над головой к железному кольцу, вделанному в стену. Цепь падала куда-то за спину, больно давя и обжигая.
Оказывается, без зрения можно обходиться, когда двигаешься. А когда сидишь, да ещё и в подвале, и ничего не видишь, охватывает ощущение совершенной беспомощности. Что здесь – каменные стены? Окованная дверь? Кронштейны для факелов? Как оно всё? Видимо, света ей не оставили – отблесков не было видно. Пискнула крыса, мазнув хвостом по колену. Эльфка подобрала ноги. Крыс она не боялась, но прикосновение тонких хвостов, цепких лапок и колючих усов было очень неприятно. Эндра вздохнула. А главное, что там друзья остались без неё. Как там Дэннер, Дерр, Роланд? В груди заворочался неприятный холод. Она помнила болезненный вскрик Роланда.
Крыса совсем уж нахально проскользнула по бедру, Эндра пошевелилась, сгоняя зверька, а заодно меняя неудобную позу. Заныли затёкшие ноги. Крыса возмущённо пискнула, но убежала.
Тут за дверью раздались шаги. Эльфка подобралась. Загремел замок. Сквозь тьму слабо засветлел блик факела. Его с лязгом вставили в кронштейн. Загрохотали сапоги по камням.
–– Ну, жива? – спросил голос лорда Кеттера.
–– Нет, померла, – огрызнулась Эндра. И получила за это удар в скулу, отчего больно ударилась затылком о стену.
–– Разговаривай почтительно, – втолковал ей кто-то. Голос был хриплый и невыразительный. – И говори, «милорд».
–– Нет, померла, милорд, – крайне почтительно отрапортовала эльфка, вдруг шально сверкнув глазами. В ней проснулась злость. – Вы видите мой труп. Да ещё и общаетесь с ним. Вы некромант? Ай, нехорошо.
Её ударили снова. Во рту стало солоно. Эндра сплюнула кровь. Вдруг её ухватили за ухо. Она непроизвольно охнула и услышала совсем близко голос Кеттера:
–– Дрянь. Сука. Тварь. Я же убью тебя. Медленно. И долго. Ты ещё будешь умолять о пощаде. Ты узнаешь…
–– Я уже много чего знаю, – ввернула Эндра. Ухо выпустили, и она снова приложилась затылком. Эндра на несколько секунд потеряла сознание, но тут же пришла в себя. Приподнялась, гремя цепями.
–– Когда меня выманили из лагеря, – раздельно произнесла она, – со мной был мальчик. Что с ним?
–– Мальчик? – лорд Кеттер даже удивился. – Не имею понятия.
Эндра повозилась снова. Она не видела, как трое солдат смотрели на неё. Как стоял, скрестив руки на груди, лорд Кеттер, наблюдая, как она возится, звеня оковами. Как трепетал факел.
–– Ты знаешь, зачем я пришёл, – сказал рыцарь. – Я жду.
–– Знаю, – сказала Эндра. – Я же говорила. Много раз. Право Желания я отдала. И Песни я не помню. Это правда.
–– Сомнительно.
–– Да? Ну, подумайте сами, – предложила Эндра. – Будь у меня Право Желания, почему бы мне было не спасти Раедри?
–– Учитывая, что ты сама его и подставила? – Кеттер не выдержал и двинул сапогом Эндре под рёбра. Она задохнулась.
–– Хорошо… Ну, а… почему бы мне было не презентовать победу Дэннеру? – отдышавшись, спросила она.
–– Всё равно не верю, не рассчитывай. – Кеттер присел перед ней. – Да и потом, даже если оно и так. Всё равно, я собираюсь тебя пытать. Так что, одно другому не мешает. Вспомнишь свою Песню – тем лучше. Может, и пожалею. Не вспомнишь – умрёшь под пытками.
–– Напугал, – фыркнула эльфка. – Небось, опять, дыба да плети? Како-ое разнообразие! Я скоро привыкну.
–– Вот и посмотрим, как скоро. – Кеттер поднялся.
–– Вы же рыцарь, – вдруг совершенно по-детски укорила эльфка. – И так себя ведёте…
Лорд Кеттер расхохотался, снова загремел факел, раздались шаги, дверь закрылась, и шаги стихли вдали.
Эндра вздохнула, вытерла кровь со скулы о плечо. И принялась ждать. Так же, как и Ласточка там, далеко, она ждала, что её спасут. И даже знала, кто. Иначе, зачем оно всё?

Охранник покосился на тяжелую дубовую дверь, из-за которой доносился скрежет и стук.
–– И чего мы тут стоим? – немного нервно спросил он.
Второй, уже пожилой, умудрённый опытом, лениво опёрся о глевию.
–– Приказано, вот и стоим. Чего не ясно?
–– А зачем? – снова спросил парень.
–– Охраняем. Чтоб злоумышленники не прорвались, ежели чего, – пояснил его напарник.
Тут из-за двери снова заскрежетало, а потом кто-то застонал, причём, девичьим голосом.
–– А кто там, а? – снова проявил любопытство парень.
–– Девка какая-то.
Факел в кронштейне чадил, кидая оранжевые сполохи на каменную кладку. Звуки гулко отдавались под сводами коридора.
–– А ты её видел?
–– Видал. Маленькая, рыжая. – Солдат зевнул.
–– А за что её? – парень мотнул головой в сторону двери и неуютно сглотнул.
–– А я откуда знаю? – пожал плечами второй охранник. – Вроде как, беглая.
Он зевнул ещё раз. В этот момент из-за двери донёсся крик. Молодой напарник подскочил. Ему было явно не по себе.
–– Да чего они там её, пытают, что ли?
Пожилой расхохотался.
–– А ты чего думал, они с ней делают?
–– А… – Младший хлопнул глазами. – Да? Понятно…
Напарник хлопнул его по плечу.
–– Да ты не робей. Не тебя ж пытают.
–– Да, но… жалко… как-то…
–– А вот это брось. Она беглая, чего её желать. Да ещё и эльфка, к тому же.

Кухарка, пожилая женщина, с толстой косой длинных волос, поставила перед солдатом кружку с пивом и вытерла руки о передник.
— А ты её видал? – спросила она.
— Ну, видал.
— И какая она? Говорят, красивая.
— Ну, была красивая. Тока тощая. Некормленая, чего с еретиков взять. А так – рыжая, глаза огромные. Зеленющие. Тока сейчас уже, поди, красоты-то немного осталось. И как жива ещё.
Кухарка исключительно по-женски охнула и покачала головой.
— Жалко. Тем более, ежели красивая.
— А чего жалко-то? Лорд потешился, не боись. Ну, и нам оставил, известно. Жалко только, почти угробили девку. Больше не поласкаешь...
Кухарка вздохнула снова.
— Без сознания сидит, – прибавил солдат.
— Как это – сидит?
— Так, прикованная ж. Всё какого-то Артемиса кличет. Сам слыхал. Наверное, любовник ейный.
Женщина покачала головой. Ей было жалко пленницу.

— Ты не мути. Ты ж знатный, я знаю…
Они грелись, сидя на большом поваленном дереве. Видимо, его повалило бурей, и теперь и корни, и крона огромными тучами покачивались, давая какую-никакую защиту от ветра.
Дерр и Пелга с обеих сторон прижались к Артемису, чтобы было теплее. Они шли всю ночь, а теперь присели немного передохнуть. Артемис чувствовал себя совершенным Дэннером и, следовательно, идиотом. О чём и не преминул выразиться. Дерр немедленно расстроилась.
— Ты мутишь, – сказала она. – Знаешь, чё я думаю? Ты просто Остроухому завидуешь, что он добрый и всем помогает. А сам помогать дрейфишь. Поэтому и злишься. А сам знаешь, что никакой Остроухий не идиот. А вот счас сам помогаешь, а сам дрейфишь. Ну? Мутишь!
— Да отвали от меня! – взъярился Артемис. – Тоже мне, нашлась…
— Ага, – восторжествовала волшебница. – Вишь, злишься. Правда, значит!
— Правда, – буркнул южанин, отворачиваясь. – Ну, всё, пошли?
И они пошли.
Шли всю ночь и, потом, всё утро. А к полудню показался замок. Снег перестал лепить с неба и теперь лежал, укрывая чистой белой пеленой дозорные башни и зубцы стен.
Артемис, Пелга и Дерр остановились в перелеске неподалеку. Деревья мерно покачивали заснеженными ветвями, словно успокаивая и уверяя, что всё будет хорошо.
Тут они как-то сникли. Замок – вот он, рукой подать, а что делать дальше – неизвестно. Не штурмом же его брать. Замечательным отрядом из одного арбалетчика и двух девок. Что именно происходит внутри, не могла сказать даже Дерр. Она заверила только, что рыжая там, и что ей мутно. Но что именно там происходит, и у кого она оказалась – было неясно.
Пелга грустно грела руки, выдыхая облачка пара. Дерр возила носком сапога в снегу. Он был рыхлый и легко и пышно вспенивался. Артемис по привычке ломал в пальцах веточки и напряжённо размышлял.
Если силой не выходит, очевидно, надо действовать хитростью. Только как бы измыслить такую хитрость, чтоб эльфку им преподнесли на блюдечке с каёмочкой. Голубой, или золотой – на выбор. Не, с зелёной. Рыжий, может, и измыслил бы, да и то вряд ли. А Артемису не придумывалось.
Пелга зябко спрятала руки в рукава куртки. Ей было как-то неприятно. Во-первых, жалко рыжую, хоть она её и не знала, и видела всего два или три раза. И обидно за Артемиса – вон он как переживает. Хотелось обнять его, но она сидела молча.
Дерр нарыла уже целую снежную горку. Она очень боялась, что Артемис сейчас скажет, что не знает, как спасать Рыжую, развернётся и уйдёт. С него станется.
Артемис поглядел на горку, воздвигаемую волшебницей, и ему вспомнилось, как говорили на его родине. Правда, он там не был с детства, и не стремился, но поговорка была умная… Что-то там про гору… но толком не упомнить.
— Ты чего? – удивилась ведьмочка, глядя, как южанин оживился.
— Чегой-то придумал! – обрадовалась Дерр.
— Придумал, – согласился арбалетчик и тут же полетел в снег вместе с волшебницей, которая кинулась обниматься.
— Смотрите! – вскрикнула Пелга. Артемис и Дерр обернулись. Из-за деревьев вынырнули несколько человек. Все были хорошо вооружены и смутно знакомы. Пелга гадала, где же она их всех видела, пока вперед не выступил высокий и худой, с васильково-синими, как положено коренному иррилинцу, глазами и двухлезвийным клинком.
— Мамочки! – Артемис нетерпеливо отмахнулся от направленного ему в грудь арбалета. Деамайн! Да это свои!
— Свои, – согласился эльф, опуская оружие. – А вы-то что здесь забыли?
— Звёздочка! – заорала Дерр, кидаясь партизану на шею. – А мы рыжую спасаем.
— Вы что-то перепутали, – холодно оборвал партизан. – Это мы рыжую спасаем. А вам тут не место.
— Не мути, – обиделась Дерр. – Мы шли долго... чё мутишь, ну?
— Сама мутишь, – возразил партизан, отцепляя детские руки от полы своего плаща. – Тоже мне, герои. Нас командир отправил, а вас кто сюда звал?
Артемис замялся.
— Ты прав! – неожиданно просиял он. – Нам тут делать нечего.
— Че-го-о?! – ошалела Пелга, от неожиданности отняв руки, которые она грела дыханием, от лица. – Так, это...
— Того! – отозвался арбалетчик. – Рыжую спасут и без нас, разве не ясно?
Пелга отчего-то расстроилась.
— Но мы... мы ведь...
— ...Самоуверенные придурки! – радостно завершил Артемис. – Ну, ты сама подумай, ну какие из нас герои? На что мы рассчитывали? А они – они могут.
Пелга нахмурилась и упрямо тряхнула головой.
— Нехорошо от своей цели отказываться, – сказала она. – Боги не велят слово данное нарушать...
— Опять вы со своими религиозными предрассудками?! – взвыл арбалетчик. – Да ну вас к Змию! Я пошёл.
— Ну так иди, – ввернул Деамайн, – и забирай с собой свой эскорт. – А мы пойдём своей дорогой.
Пелга поглядела на партизана, поглядела на Артемиса и – догнала отряд.
— Деамайн, я могу помочь.
Партизан даже остановился.
— Чем же?
— Я могу послужить разведкой. Я хорошо умею маскироваться и оказывать первую помощь. В случае чего, я могу ассистировать вашему целителю.
— О, давай! – оживился целитель, в котором Артемис узнал белобрысого Кэссина. Паренёк явно побаивался столь серьёзного дела, и присутствие Пелги должно было несколько его приободрить – как-никак, у него появилась помощница. Деамайн был бы очень плохим командиром, если бы не заметил этого и не сообразил, что с Пелгой целитель вряд ли по неопытности втянет отряд в неприятности. Известно ведь, что, когда люди нервничают, они начинают чудить. Пелга терпеливо дожидалась, пританцовывая на снегу и грея озябшие пальцы. Дыхание вырывалось облачками пара.
— Хорошо, – согласился Деамайн. – Идём. Только без моего приказа ни шагу, ясно тебе?
— Так точно, товарищ командир! – бодро отчеканила ведьмочка и, не выдержав, подпрыгнула, вскинув вверх сжатую в кулак руку.
— Ну, тогда пошли.
— Эй, – опомнился Артемис. – Ты куда это собралась?
— Туда, куда и до этого собиралась, – любезно разъяснила Пелга. – Я товарищей в беде не брошу. А чего?
— Ничего! Что ты там забыла?
— Я же уже сказала.
— Там опасно!
— Везде опасно, Артемис! Война идёт.
Артемис метнулся вперед и ухватил ведьмочку за рукав.
— Никуда ты не пойдёшь! – рявкнул он. Пелга вырвалась.
— Пойду! Я пойду – и не стану передумывать с полпути. А ты не ходи, если не хочешь. Увидимся в лагере.
— Ну и увидимся. А я ненужным героизмом страдать не намерен когда есть, кто-то, кто сумеет лучше меня.
— Может, ты и прав. Но я никогда не сворачиваю с полпути. Даже в таких случаях. И сейчас не сверну. Увидимся! – Пелга помахала рукой и умчалась догонять отряд Деамайна. Арбалетчик пожал плечами.
— Ну и пожалуйста, – сказал он, направляясь в сторону лагеря. Дерр одарила его самым что ни на есть укоризненным взглядом и убежала вслед за Пелгой. Вскоре они друг друга уже не видели.
Артемис быстро зашагал вдоль линии побережья, по которой вилась дорога, ведущая в столицу, а соответственно, и к лагерю. Он немного опасался за Пелгу, но предпочёл себя не накручивать. В конце концов, она там не одна.
И чего она, в самом деле? Ежу ведь ясно, что Деамайну с отрядом они бы только помешали. И вот, зачем ей понадобилось подставлять шею из-за незнакомой девки? А зачем вообще за рыжую шею подставлять? Она же весь из себя эльф, и, раз такая из ряда вон выходящая – пусть справляется сама. А то спасешь её, а она на тебя же ещё и наорёт. Я, мол, эльф, куда полез, идиот круглоухий...
Впереди, будто бы соткавшись из снежинок, как-то сама собой образовалась тонкая девичья фигурка. Фигурка была одета в лёгкую кожаную курточку, мужские штаны с высокими сапогами и странно улыбалась.
— Привет, – произнесла она. – Далеко идёшь?
— Тебе чего от меня надо? – не очень-то вежливо осведомился Артемис. – Я тебя не знаю.
Фигурка поправила на поясе чиавонну и прищурилась.
— А это и не важно. Тебе не обязательно меня знать.
— Так что тебе надо? – разозлился арбалетчик.
— Сделай мне одно одолжение.
— Это какое? – насторожился Артемис.
Девчонка подтянула перевязь и усмехнулась одним уголком рта.
— Небольшое, – сказала она.
За её спиной показался конь в полной упряжи. Он взволнованно прядал ушами, и девушка ухватила его за повод. Конь в ответ недовольно дёрнул головой.
— Да ну? – рассердился Артемис. Он чувствовал себя совершенным идиотом, и потому, что потащился среди ночи по сугробам неведомо куда, и потому, что Рыжую опять надо вытаскивать из очередной передряги, и потому, что в одиночку её спасти было невозможно. Короче, он оказался идиотом по всем статьям.
— А конкретнее? Чего ты ко мне привязалась?
Девчонка погладила коня по морде. Он недовольно фыркнул. Но, видно, рука у девки была крепкая, и она его сдержала.
— В лагерь идёшь? – спросила она.
— Это с чего ты взяла?
— В лагерь, – утвердительно кивнула девчонка. – Проводишь?
— Ты идёшь в другую сторону, – напомнил южанин.
Девушка расхохоталась и откинула с лица русую прядь, выбившуюся из косы.
— И что ж? А теперь пойду туда. Стоять!
Последнее относилась к коню.
— Дорога не моя, – буркнул южанин.
Они пошли вместе. Девчонка молчала, ведя коня в поводу. Артемис тоже не испытывал большого желания общаться.
— Стой, кто идёт?
— Императрица, – ляпнул южанин, злой, как сто чертей, минуя пост. Солдат хлопнул глазами и выругался, признав арбалетчика.
— А это? – он кивнул на девчонку.
— Со мной.
Браннвен, идущая следом, усмехнулась и потянула коня за повод.
Артемис направился дальше, намереваясь отыскать свою палатку.
— Стой, – девушка ухватила его за руку. – Ты обещал.
— Чего тебе ещё? – отмахнулся южанин. – Мы в лагере, чего ещё надо?
— Мне нужно увидеть Дэннера.
— Ну, так иди в штаб и увидь.
Девчонка откинула косу за спину.
— А я знаю, где это?
Южанин вырвал руку.
— А ты спроси! И отцепись от меня, понятно? Я не подписывался проводить за периметр всех друзей Рыжего подряд, у меня своих дел полно.
— Ты же всё равно в ту сторону идёшь.
Прошуршали по снегу шаги.
— Ну, дальше, надеюсь, ты без меня обойдёшься?
Звякнула уздечка лошади, привязываемой к коновязи. Слегка приотворилась дверь, и Дэннер обернулся.
Он почему-то ожидал увидеть Эндру. Но вместо Рыжей во времянку вошла Браннвен, собственной персоной. Она откинула косу с плеча и положила руки на пояс. Глянула в глаза Дэннеру и сказала:
— Ну, что?
— Погода хорошая, – ровным голосом отозвался командир. Взгляд, казалось, не выражал ничего. – Очень рад, что ты явилась сама. Хотя, с твоей стороны это было непростительной ошибкой.
Браннвен усмехнулась.
— Ты так считаешь?
— Как бы это тебя ни удивляло – да. – Дэннер поднялся. – Надеюсь, ты знаешь, что такое кровная месть? – В пальцы, будто бы сам собой, с пугающей ленивой грацией скользнул нож. Серебряный. – Сейчас узнаешь.
Браннвен рефлекторно отшатнулась.
Слишком поздно.
Движение было молниеносно быстрым. Браннвен рванулась в последний момент, не успевая на какие-то доли секунды, вскрикнула, даже успела увидеть ещё холодный блеск лезвия – и нож по рукоять вошёл в сердце, пробив грудину.
Тело дёрнулось и мешком свалилось на пол.
И сквозь навалившуюся бездонную темноту она ещё слышала будто отдаляющийся голос, который холодно произнёс: «И всё-таки спасибо, что заглянула». И что-то ещё про богов и душу.
Дэннер вытянул из ножен бастард и, коротко размахнувшись, снёс голову с плеч. По полу быстро расползалась красная лужа.
— Вот почем нынче рыжие эльфки, Браннвен, – добавил командир.
Дверь распахнулась, и во времянку влетел Кристофер.
— Дэннер, я тут... – начал он, замолк на полуслове и уставился на труп. – Это чего? Опять разведчики? А почему зубастые?
— Не разведчики, товарищ. Знаешь, кто мою сестру Кеттеру привёл?
Алхимик распахнул глаза.
— Эндра? Она у Кеттера? Это у какого такого Кеттера?
— Так, один упёртый представитель буржуазии... увлекается пытками и насилованием рыжих бестолковых девиц.
— Ты хочешь, чтобы она умерла? – уточнил Кристофер. – Тогда сжечь надо. А то к третьему дню встанет...
Дэннер обернулся.
— Прошу, маэстро.
Кристофер щёлкнул пальцами, и тело охватило пламя.
— Алхимический огонь, – усмехнулся командир. – Мне бы такое достойное погребение.
— Устроим. – Алхимик сдул выбившуюся прядь тёмных волос и, дождавшись, когда труп обратится в пепел, погасил огонь, предварительно погрев руки. Командир машинально взмахнул рукой, отгоняя чёрный дым. Кристофер закашлялся – дым заволок помещение целиком, да к тому же горящая плоть зверски воняла. Алхимик принялся рассеивать дым, а Дэннер вышел из времянки.
Артемис ещё топтался у коновязи.
— Рыжий? Доброе утро. А где девка?
— Вышла погулять, – усмехнулся Дэннер, поправляя крепление ножей. – В иной мир.
Артемис глянул на Дэннера и проглотил готовый сорваться вопрос.
Одиноко остались лежать на полу чиавона, рондель и засапожный нож. Их было видно через приоткрытую дверь.
— Это что? – пробормотал южанин, – снова разведчики?
— Повторяю второй раз, – спокойно усмехнулся Дэннер. – Не разведчики, а предатели. Это она заманила Эндру к Кеттеру. Больше повторять не стану.
Артемису снова стало погано, он сник и замолчал.
— А ты что такой мрачный? – поинтересовался командир, поглаживая морду коня Браннвен. Под его рукой животное успокоилось и грело командиру ладонь своим дыханием.
— Да так, – буркнул Артемис.
— А где Пелга?
Арбалетчик не ответил, разглядывая своё оружие. Снег перестал, и он вынул арбалет из-под плаща.
— Мы расстались. В смысле, на время, – пояснил он, наконец, видя, что Дэннер не сводит с него зелёных глаз.
— Ясно, – сказал командир.
Артемис помолчал. И спросил:
— Слушай, рыжий. А что ты делаешь, если вдруг чувствуешь себя идиотом?
— Делаю всё, чтобы себя им не чувствовать, – пожал плечами Дэннер и, откинув длинный хвост волос за спину, ушёл по делам.