Расплата

                1.
               

           На военный жилой городок наползала темнота, приближая осеннюю, холодеющую ночь. В окнах, редкие огни жёлтым цветом теплились, обозначая чью-то военнообязанную таёжную жизнь. Тюменская земля, уже остывающая, с опавшей листвой, с грустным увяданием, с октябрём за окном.               

Чужой капитан, крадучись приблизился к незнакомому унылому строению, огляделся: «Пусто!» Чужой городок, чужая часть, чужая деревянная общага, на фронтоне которой, прибит скворечник с пропеллером. Гудит, гоняет воздух лопасть, предупреждая незнакомца, о «северо-восточном», с резкими порывами.

Мягок шаг, решителен настрой. Для отвода внезапных глаз и свидетелей, например: «тела» с мусорным ведром навстречу, на лице оперуполномоченного, маска «исполнителя задания», и папка под мышкой, с опасным «ТТ» на боку.               
               
                2.

        Он «ЕЁ» добивался год. Теперь муж отодвинут в длительную командировку. Он по заданию партии, на целину погнал колонну машин, для помощи строителям водохранилища. «Она» сейчас чужого ждёт… чёрт знает, о чём думает, явно трясучкой обуяна, переживает… всего боится...

Роковая женщина… сгусток всего самого прекрасного на свете… чья-то обыденная жизнь, возможно совсем недооценённая, всё вскользь, без значения... «…Надоевшая суета перед кирогазкой, у рукомойника, у ёмкости с водой, в халате, в тапках стоптанных, слушая радио, быть может, с внутренними упрёками за бездетную жизнь…» А для чужого капитана — мечта жизни, эталон женственности и кротости… Он по работе на железной дороге с ней иногда «пересекается».

«Случись только задуманное, таким трудом выстраданное…» — волнительно думалось под форменным головным убором, подгоняя время и ноги, к чужой судьбе, порогу.
 
  — Вас никто не видел? (в голосе лёгкая «дрожинка»)

  — Вроде нет! Деловито шёл, вроде как свой… в темноте, знаючи… правда об саночки чьи-то споткнулся.

  — Вот ваши тапочки… там умывальник… вот полотенце…

  — Как мило у вас! Уютненько… О-о! Семейная фотография. (разглядывает) — Сразу видно хохол. Усища! Курсантом ещё был… поженились?

Из небольшой кухоньки, раздалось, вылетело:
  — Да! На «третьем»! (смеётся) — Его ведь в училище так и звали свои: Тарас Бульба.

  — Я смотрю… мне кажется, мы чем-то похожи с ним…

  — А я сразу это заметила, когда тебя в нашей конторе увидела… особенно верх…
  — Надо же, как бывает…

  — Кушать будешь? Я макароны по-флотски сделала… 

  — Мои любимые!

  — А я помню. Ты как-то обронил, что любишь… — вот приготовила. А ещё клюквенная наливка, на спирту… сама делала… селедочку успела ухватить… такую очередь отстояла, ноги и сейчас гудят.               
               
                3.

         Жизнь обретала свежие краски… необычную перспективу… значение… будоража сердца возбуждённой паре. Захмелевшая жена майора, усаживаясь капитану на колени, спросила, обширно выглядывая его зелёные зрачки:
  — Целоваться будем?

Он растерянно дёрнул плечами, не зная как ответить «такой вычурной прямолинейности!» Она отпрянула, легко выхватив какую-то тряпицу из кармана, стёрла с губ красный цвет, улыбнулась, в новом свете предстала, сказала: «А так?»

Он улыбнулся в её хмельное, жаром пыхающее лицо:
  — Вы для меня, всяко хороши и божественны!
 
  — Брехунишка! (улыбается, с интересом оглядывая его возбуждённую, свежевыбритую личность)

  — Нисколечко!

  — Скажите… зачем я вам?..

  — Не знаю… обуян страстью! Мозги плавятся… всё думаю о вас… млею… жду…

  — Вы сердечный смазливый притворщик! У-ух, какая крепкая зараза (трогает «поехавшую» голову)

  — Согласен! (в неудержимом трепете ищет её губы)

Она, отрываясь, хватая больше воздуха:
  — Говорите… говорите… я уже таю, от ваших поцелуев, животного дыхания…               
               
                4.               

           Ночь лихо расправилась с остаточным теплом, напустив холод и черноту на остылый воинский городок, окончательно успокоив своры бездомных собак, приблизив чьё-то расставание. 
  — Я знаю, вы предадите меня, испугаетесь моих желаний… хоть два раза в неделю приходить… — говорила она, выдерживая вертикально по стене, ноги к потолку, в последней надежде так греховно забеременеть. Ей, это так надо, после 14 летней бесплодной жизни с верным и добрым мужем, после стольких лечебных санаториев и «грязей» мужа. Женщина весь мозг этим себе «проела», как и «далёкие» родители, утомлённые в ожидании внуков.

Он, как мог, как умел, успокоил её, обещая по возможности соблюдать график встреч, правда, на совсем нейтральной стороне.

  — Мне вас Бог послал… я знаю, мне во сне снился этот грех… ей-богу, не вру! — выдохнула разбитая и пустая женщина, раскинув чёрные «космы» по сырой кровати в рюшках по краям.

Покидая чужой уютный мир, ступая уже в холод, на знакомую лесную тропинку, не покидали мысли, о её смелых желаниях и просьбах. Ему, офицеру, с выверенной уже карьерой, прекрасной семьёй, не нужны были ростки противозаконного потомства, значит и встречи.               
               
                5.

         Часть внезапно перекидывают в степи, в Казахстан. «Прощай таёжная Тюменская земля!». «Она» уезжает ближе к маме, к родным, к новому месту службы мужа, в Днепропетровск, на родную Украину, самый желанный и тёплый уголок СССР.
               
               
                6.

         Улетучилось 19 лет всякой жизни на земле. Небо в облаках, в Сочинских тучах, с погрустневшим морем, с редким солнцем, с восточным ветром прямо в лицо.  Хлёстко бьёт отбоем говорливая вода, на песок, намывая задумчивость, пьянящее успокоение и свежесть.

   — Скажите... зачем вы вступились за меня? Вы ведь видели, что я была не права!.. — говорила молоденькая девушка, трогая свои сбитые коленки, шмыгая раскрасневшимся носом. — Взбеленилась… и ради чего, глупая! Откуда я знала, что они так шутят…

   — Честно… я в вас увидел, вдруг, моей молодости, одну замечательную женщину… и вот, рефлекс защиты сработал. А вы конечно, дали дрозда!.. Они могли бы вас «отшлёпать»…

   — Я на дух хамья не переношу, — ответили защитнику – мужчине среднего возраста.

   — А что вы им за корочку показали, что они вам честь отдали?

   — Участника Русско-Японской войны! (смеётся)

   — Шутите! Всё ясно с вами… служебная тайна. А вы тоже «дикарь», как я? 
       
   — Я… я, здесь совсем рядом… дачку снимаю, на первой линии (рукой показывает)

   — Замечательно… рядом… я тоже хотела… но такие рубли дерут…

   — Замечательное местечко… Рай! Сам себе хозяин… фруктов валом… тишина…
грядки клубники… сверчки… небо в алмазах… правда ещё то старьё…

   — А мне не повезло… живу у вреднющей бабуленцы… следит за мной… за каждым шагом… уже жалею, что поселилась у неё… (вздыхает) — хотя берёт приемлемо. Ещё не любит когда поздно прихожу и воды много расходую…

   — Хотите шампанского?

   — Нет, не хочу! Хочу вино... «Улыбка» — сласть, какое любимое! (стеснительно зарделись щёки) 

   — Ваша воля! Я себе что-нибудь покрепче возьму.

Потом был пустой летний разговор, понравившийся мужчине: ибо не стали из него вытягивать «полную подноготную», как это любят делать молоденькие девушки, знакомясь с солидным курортником. И ему было всё равно, откуда эта смелая смазливая девица.
 
                7.               
               
       Южный курортный берег. Через три дня в ресторане недалеко от моря. Рядом с чужим праздником, старушки с цветами сидят, удачи, мятых рубликов, копеечек ждут. Играет живая музыка. Объявляют «белый танец»   

   — Олег… здравствуйте! Можно вас? — сверху, из-за спины вдруг спросили нарядного мужчину, в белоснежной модной рубашке.

  — О-о! Ларик!.. Не думал Вас здесь встретить… и как ваша хозяйка?.. Так и терпите, или съехали?.. 

  — Не поверите, мы подружились! Вчера весь вечер с ней болтали за чаем с малиной. Оказывается, во-о!! какая женщина (вверх вздёргивает крючком большой палец) — Ей просто одиноко… бабушка же, хочется поболтать… (вместо танца, присаживается напротив, спрашивая пальчиком разрешения налить и ей»

  —  За Вас! За перспективы! За надежды, полноценно жить, и удачно выйти замуж! — это, его тост.

Она не остаётся в долгу:
  —  За ваше семейное благополучие. За вашу уютную дачку, и клубничку на жирных и плодовитых грядках. 

Прошёл час. Над засыпающим успокоенным морем повисла завораживающая паутина мерцающих звёзд, напуская на землян трепетной лирики и философских рассуждений о бренном мире и его побочных явлениях…

  — А хотите покататься на небольшой посудине вдоль ночного берега… играющих огней, с любимой вашей «Улыбкой», с ободряющим ветерком в ваше миленькое личико, а?.. Скажу, ребятки мне скоренько организуют,а-а?

  — А вы меня не утопите?
               
                8.

            Утро было ясным, совсем без облаков. Море полнейший штиль, сырая задумчивость. Он уже сходил на рынок. Купил всего свежего, настоящего, с запахом. Стучит на кухне ножичком, готовит завтрак себе и ей, еле удерживая в себе эмоциональный перехлёст от выпавшего счастья.

  — Ау-у!.. Подъём лежебоки!.. Завтрак на блюдечки готов! Встаём! Встаём! Чудны глазки открываем!

  — Скажите! Это сон… или я на дне вчерашнего моря с ластами? (сонно улыбается, трёт глаза) — Нет… я сначала в душ… подай твой халат.

  — Смотри не перепутай…. правый, горячая…

               
                9.               

         Грустный август. Грустное прощание на вокзале. Он, за ненадобностью, абсолютно не знает о ней ничего. Только то, что непременно хочет быть геологом, а ещё, мало похожа на родителей, вся получилась в бабушку «Павловну». А-а, ещё кажется, любит рок-н-ролл… обожает ананасы, купая дольки в топлёном шоколаде…

Вспоминая счастливые мгновения коротенькой морской жизни, спросил:
  — Я не знаю! Ну, вы, хоть напишите свои координаты… вдруг проездом буду… аль, по работе… всякое же в жизни бывает… может чем-то смогу студенту помочь… (улыбаясь, не скрывает лёгкую грусть в глазах)

  — Ты думаешь, стоит?.. — ответила она, тонкой ручкой опускаясь в свою, не новую сумочку. — Всё это лишь всплеск, яркий мимолётный лучик, типичное морское недоразумение… девичья слабинка… не более… — говорила она, пряча глаза, вырывая листок из записной книжки.

  — Но… всё ж… память…

Пишет быстро, каракулями, некрасиво, задумчиво облокотившись на перила, на бок своей сумочки.

  — Вот! — протягивает листок. — Спасибо тебе за всё! Мне, честно было с тобой хорошо и надёжно (наконец-то вскидывает на него взгляд, искорками отражается в его зеленоватых зрачках) — Правда! Как будто знала всю жизнь (подымается  на цыпочках, целует в щёку, реагируя на окрик проводницы, торопится в вагон)

Одурело кричали чайки в небе, вокзальный динамик «гавкал» об очередном прибывающем составе, рядом, весёлый милиционер, с чёрными бакенбардами до скул, что-то объяснял глуховатой полной бабушке обвешенной рыночно-колхозными сумками.

               
                10.
               
         Мужчина уже уставшим стоял на перроне. Думал о телефонной будке, о суровом разговоре со старшим сыном, в целом, о его неудавшейся семейной жизни, провожая глазами последних пассажиров, удерживая в правой, скомканный листок, адрес, который ему, в общем-то и не нужен.

Развернул уже в движении за быстрым уже поездом, за ней в открытом окне. Прочёл и остолбенел, в горле узлом перехватив дыхание: «Киев. Лесной проспект. Дом 6. кв. 19. Жога Лариса Тарасовна».

Кинулся… как молодой, побежал за вагоном, за «ней», выглядывающей из открытой форточки, успев во всё горло крикнуть:
   — Ларис!.. Ларис!..  А вы раньше в Днепропетровске жили, а-а?

   — Да-а!.. Да-а!.. До перевода папы в Киев, в корпус! — вылетело из вагона, и тут же размазалось набегающим ветром…

Девушка пыталась глубже высунуться, посмотреть назад, сама что-то спросить. А молодцеватый и крепкий ещё мужчина всё бежал и бежал следом, уже не успевая за скоростью, чувствуя потерю своей, из-за внезапной боли в коленке, не замечая людей, продолжая кричать:
  — А-а, твою мам-му-у Ан-ной звали?..

  — Да-а! Да-а! — кричали из вагона… стучали на стыках колёса, удаляясь, грохотали сцепки.

Мужчина, злясь на судьбу, и свою «предательскую» конечность, уже приставая, всё неистово звучал:
  — Лари-и!.. Лари-и!.. — Ты в каком году-у и месяце родила-а-сь???..

Она что-то ещё громко отвечала… но уже было не разобрать. Уже заканчивалось всё: и платформа, и люди, и всякие смыслы. Стук-стук… стук-стук… стук-стук... поезд удалялся, стихал, уменьшался в размерах…

Мужчина опустился  на лавочку, взялся за сердце. Чуть погодя, по спине осторожно постучали. Седенькая женщина в косынке, с узлом на лбу, с авоськой, откуда ёршиком выглядывали горлышки пустых бутылок, присаживаясь рядом, сочувственно вздыхая, произнесла:
  —  Девонька крикнула, что 20 октября 1959 года.

  —  А вы, вы… не ослышались? — скривилось посеревшее лицо поникшего мужчины, нахватывая ртом спасительно воздуха. На глазах женщины, заметно стареющего, с внезапно проступающей прядью серебристых волос с правой стороны виска.

  — Да нет, хороший мой! Она мимо меня… два раза прокричала ещё. Это ноги меня подводят, а память ещё дай Бог каждому. Смотри… чудно к-как… седые волосы… вот-вот… (ширит зрачки, осторожно трогает рукой) — Вам, пло-охо?.. На вас совсем лица нет?.. Люди!.. Люди!.. Помогите! Мужчине совсем плохо!

«Внимание пассажиров… прибывает поезд, Москва — Адлер…»

  — Я не знаю товарищ милиционер… она ему из поезда крикнула эту дату… а он раз… — и молодой же ещё… ая-яй, как страшно…

  — Проходим! Проходим! Не мешаем, не толпимся!..
 
                2 августа 2021 г.