Глава 3 - Здравствуй, лагерь...

Приехали в лагерь мы где-то в девять часов утра. Солнце уже во всю грело нашу грешную землю, облака стелились по кавказским горам, запах южного утра витал в воздухе. Юля завела нас в "штаб вожатых", где нас вскоре встретили Нина Владимировна и её помощники. Нас начали заселять. Алесю, Аню и Дашу с Наташей, которые все были, как оказалось, из одной университетской группы, заселили в четырёхместную комнату во втором спальном корпусе. Меня поселили в шестиместную в седьмом с какими-то четырьмя девочками, которых я совершенно не знала. Они все были хорошо знакомы друг с другом, а меня видели впервые. Известие о том, что им придётся делить жилплощадь со мной, девочек не слишком обрадовало. "Я просто не люблю жить с кем-то незнакомым", - вздохнула Ксюша, обращаясь к Варе, Нике и Эмилии, пока мы стояли под дверью и ждали выселения вожатых с предыдущей смены. "Ну,  придётся, что ж поделать", - подумала я, переминаясь с ноги на ногу.
Комната наша, к слову, оказалась не ахти какой. На небольшой площади стояли три металлические двухъярусные кровати без лестниц, четыре тумбочки и один шкаф. На полу в маленькой ванной было настоящее болото, и запашок там витал соответствующий, правда, она всё-таки была наша, комнатная, а не для всего этажа. Но стены были чистые и красивые, а шторка ярко-оранжевая, что придавало комнате уют и красоту. Короче, как говорится, жить можно.
Выселения предыдущих жильцов нашему отряду предстояло ждать довольно долго, поэтому, не разбирая вещи, мы пошли завтракать. На завтрак был рис в виде то ли густого молочного супа, то ли жидкой каши, и какао, которое на вкус напоминало обычное, но разбавленное водой.
Вскоре заехали первые дети. Нескольким самым бойким парам раздали отряды. Всем остальным предложили подежурить в корпусах во время тихого часа, который на самом деле длится два часа. Кристина, одна из старших вожатых-помощниц Нины Владимировны, сказала, что дежурные должны следить за тем, чтобы дети не выходили на улицу и чтобы в корпусах просто "был порядок". Я отправилась дежурить на первый этаж второго корпуса.
В моём понимании, порядок - это когда никто не дерётся, не плачет, никому не плохо, ну и просто никто не кричит слишком громко и не разносит корпус. Пока я сидела на диванчике в фойе этажа, писала первую главу этой повести и поглядывала на коридор и комнаты, ничего такого не происходило. Но тут в корпус вошла Жека. Уж не знаю, что она там забыла, но только она крикнула: "Маша, как ты смотришь за детьми?! Почему они у тебя ходят по коридору?!" "Жека, ну ты вожатый или надзиратель? - в сердцах подумала я. - И вообще, иди в свой отряд или на свой этаж и делай свою работу! Какое тебе до меня дело?" С этими мыслями я направилась к нарушителям спокойствия. "Дети, чего вы ходите?" - спросила я. "Я в туалет", - ответил мальчик. "Я к брату", - сказала девочка. "Понятно. Ладно, идите", - пробормотала я и отправилась на свой пост.
Потом в корпус вошла Настя, ещё одна девушка из нашего педотряда. Она направлялась на третий этаж. Тут в одной из комнат кто-то взвизгнул. "Маша, чего они у тебя визжат! У них же тихий час!" - завизжала ещё громче она. "Ещё один синдром вахтёра. А я думала, ты нормальная", - подумала я. Я отправилась в ту комнату и спросила у девочек про визг. "Мы в дочки-матери играем, - ответила одна из них. - Вот я - мама, а она дочка". "Хорошо, только визжите, пожалуйста, потише, - попросила я.
Возвращаясь на своё место, я заметила, что в другой комнате две девочки лет девяти машут входной дверью из стороны в сторону. "Это уже похоже на "разносить корпус", - подумала я и грозно спросила у них: - Вы что делаете?! Зачем дверь ломаете?!" "Мы не ломаем, - ответили девочки. - Просто Вы же видите, какая на улице жара! А кондиционер у нас не работает, вообще ни у кого не работает. Уже голова от жары раскалывается! А так хоть ветерочек какой-то. Дайте нам хоть немножко друг на дружку помахать!"
О том, что во многих комнатах не работают кондиционеры, у уборщиц перегорели пылесосы, и о других подобных вещах я уже знала. У лагеря попросту нет денег на то, чтобы всё это ремонтировать. "Значит, они не могут решить элементарные бытовые вопросы, а я должна что-то детям говорить? Да к зайчику! - подумала я и, смягчившись, ответила девочкам: - Ну ладно, только вы, пожалуйста, аккуратнее всё-таки. А то не только без кондиционера, но и без двери останетесь. А лучше всего пообмахивайтесь полотенцем".
Вскоре я увидела, что кто-то ещё идёт по коридору. "Ты куда?" - спросила я. "Помыться иду. А что, нельзя?" - ответил мальчик. Тут мимо прошла Жека, выходившая из корпуса, и гаркнула что-то вроде: "Все по комнатам!" Развернувшись и направившись в другую сторону, я увидела, что какая-то девочка стоит у окна, разговаривает с мамой, плачет и говорит, что очень хочет домой. В этот момент у меня у самой на глаза навернулись слёзы. "А можно мне тоже билет до Минска? Я, похоже, хочу обратно. Не хочу во всём этом участвовать!" - подумала я и, насупившись, присела на край дивана.
После тихого часа всем безотрядным вожатым разрешили сходить на море, чему мы, конечно, очень обрадовались. По дороге я рассказала Ане с Алесей о том, что происходило у меня на тихом часу и особенно про случай с дверью, которой вынудил воспользоваться не работающий кондиционер. "Ну а что? Всё логично", - поддержала мои мысли Алеся, правда, прозвучало это, конечно, на белорусском языке.
Вскоре мы познакомились с лагерным пляжем, который на самом деле принадлежит пансионату "Кабардинка". Там буйками обозначена зона купания детей примерно десять метров в длину и четыре - вдаль. В самом глубоком месте этой зоны вода доходила сташестидесятисантиметровой мне до груди. "И это всё купание? - удивилась я. - Серьёзно?! В таком случае, я очень сочувствую детям, для которых этот лагерь - единственная возможность покупаться в море, особенно подросткам".
Наверное, детям приходится купаться в таком маленьком пространстве из-за того, что здешние спасатели - такие же молодые студенты, как и мы, вожатые. Вот, например, Клим, с которым я познакомила тебя в прошлой главе, как оказалось, ехал именно в спасатели. Минувшей ночью, к слову, меня в автобусе кто-то то и дело хватал за ногу. Я думала на Клима и, наверное, это в самом деле был именно он. "Так он, вероятно, просто тренировался", - мысленно рассмеявшись, подумала я, когда узнала, что Клим будет спасателем.
Войдя в воду, я практически сразу же нырнула под буйки и бодро поплыла дальше. Студент-спасатель, только не Клим, а какой-то другой, тут же засвистел, замахал руками и закричал: "Девочка, вон из воды! Ты нарушила два правила! Нырять нельзя - раз, заплывать за буйки нельзя - два!" "Я не ребёнок, я вожатая!" - закричала я в ответ. Спасатель успокоился... 
Что ни говори, а море было замечательное. Оно весело переливалось под солнечным светом, лаская всех своими волнами и шумело, напевая свою тихую песню. Мы с Алесей, Аней и Дашей с Наташей радостно плескались в водичке, а потом с восхищением перебирали отполированные морскими барашками камни. "Всё-таки не зря приехали! - воскликнула Алеся на белорусском языке. - До моря добрались!" "Я с тобой полностью согласна!" - ответила я. Моря действительно очень подняло мне настроение, подпорченное дежурством на тихом часу.
С девочками, которым предстояло стать моими соседками по комнате, я всё же нашла общий язык. Особенно хорошо ко мне стали относиться после того, как я вызвалась сдать горничной постельное бельё, в котором спали вожатые с предыдущей смены, взять нам чистое и убрать грязные и вонючие половые тряпки из ванной. Ксюша в это время подметала ковёр. К слову, именно с ней, девушкой, которая заявила, что "просто не любит жить с кем-то незнакомым" мы подружились лучше всего.
Вскоре нас в комнате стало шестеро. Дело в том, что Ксюша привела к нам свою лучшую подругу Полину, которую Нина Владимировна почему-то поселила в другой корпус. Полина переехала к нам жить нелегально, но мы не были против: как говорится, в тесноте, да не в обиде.
Вечером я, Варя и Ника отправились в первый корпус помогать горничной стелить детям постели. У Эмилии к этому времени уже появился отряд, а Ксюша с Полиной вообще собирались быть не вожатыми, а работницами столовой. Находясь в пустой комнатке, в которую назавтра предстояло поселиться каким-нибудь детям, и расправляя простыни, надевая наволочки и пододеяльники, я слушала пение цикад за окном и думала, что всё, наверное, не так уж и плохо в лагере "Далматинец". "У меня будет свой отряд, - мечтательно думала я. - Мы с детьми познакомимся, установим у себя свой порядок и будем жить дружно. Конечно, будет непросто, но мы справимся. Даже если у нас будут трудности вроде не работающих кондиционеров, грязных ванн и ковров и ещё чего-нибудь в этом роде".
А перед самым сном мы с Алесей, Аней, Дашей и Наташей сидели в "штабе вожатых" и помогали Нине Владимировне перебирать и сортировать документы детей и вожатых. Как выяснилось из детских путёвок, лагерь "Далматинец" не частный и независимый, как мне казалось на вожатских курсах в Минске, а государственный, профсоюзный. За смену длиной в двадцать один день родители платят по 14 000 российских рублей на ребёнка (это 474 белорусскими), а всё остальное оплачивает государство. Это обстоятельство меня не удивило: за день я уже увидела, что "Далматинец" - это далеко не "Надежда", в которой я была четыре раза. Он, скорее, больше походит на "Свислочь", в котором одиннадцатилетней мне не очень понравилось. Но этим вечером я ещё не думала ничего крайне негативного.