Я же мать 3

                3

  Борис по большому счету был домашний мальчик, никогда не убегал из дома, как многие его сверстники из неблагополучных семей. Не мог он жить вне дома, и бросить мать не мог.
  Попав в тюрьму у него случился шок. Он бы расплакался, если бы был девчонкой, в чем его всегда упрекал отец. «Ведешь себя как девчонка. Что вцепился в мамкину юбку?»- презрительно говорил он. Ночь провел в обезьяннике, а утром перевели в камеру. Осторожно перешагнул порог камеры, держа впереди себя свернутый матрац и пакет с вещами и едой, что впопыхах собрала мать. Замер на месте вглядываясь. Мрачная, серая камера с тусклой лампочкой, пропитанная запахом табака, мужским потом и испражнениями. Все это глубоко въелось в поверхность стен и потолка. Камера никогда не проветривалась, даже узкое окно с решеткой не открывалось. Подкатил ком к горлу, нечем дышать, от резкого удушья навернулись слезы на глаза. Мог потерять сознание и упасть на пол. Чужда была сама атмосфера тюрьмы, каждая клеточка организма сопротивлялась и отторгала. Четыре паренька, уставились с любопытством на него, ждали каких-то действий. Борис с трудом подавил тошноту и сглотнул ком, лицо побледнело и над губой выступили капельки пота.
  Он понимал надо что-то сказать.
  - Привет, - сказал он, как поприветствовал бы своих одноклассников или друзей.
  - Привет, - поздоровались с ним.
  - Курить есть? – подскочил ловкий парень.
  - Нет, - Борис не курит, но незачем им все знать.
  - А что есть? – спросил тот же настырный парень и выхватил пакет.
Остальные наблюдали. Борис посмотрел на них с молчаливым вопросом.
  - О, хавчик, - обрадовался наглый вымогатель, выкладывая продукты на стол. – А это что? Штаны! Кому? – спросил у сокамерников.
  - Давай мне, - крикнул один.
  - Отдай, - не очень убедительно сказал Борис.
  - Это что? Трусы. Кому? – все промолчали. – Никому, - бросил на пол.
Это Бориса разозлило, он положил матрац на свободное место и схватил пакет. Но парень не собирался отступать и дернул пакет так, что он порвался на две части и остатки вещей выпали на грязный пол.
  - Тебе, что для пацанов жалко хавчика? - налетел парень на Бориса, явно провоцируя на драку.
  - Это мое, не тронь, - сказал Борис.
  - Здесь все общее, понял? Твое только, что в туалете наложишь, - парню хотелось проучить новичка, чтоб знал куда попал и кто в доме хозяин, схватил за грудки.
  Борис всегда спокойный парень, никогда не сталкивался с таким быдло. Они с друзьями не унижали друг друга такими оскорблениями. Как нормальный мальчишка, которого учили давать сдачу, он оттолкнул своего соперника. Но он не знал здешних правил.
  - Вот это ты попал, - довольно сказал парень. – Ну что пацаны научим салагу уважать и бояться.
  - А одному слабо? – спросил Боря, как нормального пацана.
  Никто не обратил на его слова внимание, кодекс чести – это не про них. К нему подступили два приблатненных паренька у одного в руках появился самодельный кастет им он и врезал Борису в лицо. Другой пнул в живот. Борис согнулся пополам, а удар сверху по шее свалил с ног. По джентельменским правилам лежачего не бьют, а по уголовным правилам - добивают ногами. Надо было записаться на бокс с Петькой - с сожалением подумал он. Боря сгруппировался, прижав колени и голову к груди и прикрыл голову руками. Удары приходились по почкам, голове, рукам. Били с остервенением, мстили за то, что им не повезло и что они здесь. За то, что скучно и давно так не развлекались.

  - Хавчик, отвали, - приказал спокойно сидевший на нарах парень, перекидывая четки.
  - А что я для себя, что ли стараюсь? – обижено загнусавил Хавчик.
Борис оставался лежать, любое движение приносило невыносимую боль. Никогда еще так жестоко он не был бит. Получил за просто так, как «С добрым утром». Оторвал руки от лица, попытался сесть.
  - Звать как? – спросил серьезный парень.
Борис понял, главный здесь он. Тяжело поднялся, одним глазом не видел, его закрыл огромный отек.
  - Борис.
  - Кастет, - представился тот, но руку не подал, продолжал перекидывать четки. – Садись знакомиться будем, - указал на лавку у стола. - Это – Хавчик и Шпак, с ними ты уже знаком. А там Лазарь, - головой махнул на парня.
Все ребята были старше и крепче его.
  - За что посадили?
  - 105, - с трудом выговорил Борис статью, которую услышал впервые от следователя.
  - Ого, - удивился Хавчик, - а так и не скажешь.
  - Кого убил то? - поинтересовался Кастет, окинув взглядом щупленького мальчишку. – Мышку что ли?
Сидельцы заржали.
  - Нет. Отца, - голос дрогнул.
  - Ну ты даешь? Батю что ли? – Подсел на скамейку Лазарь.
  - Ты мне Лазаря не пой, - сказал Кастет
  - Я не пою, фамилия у меня такая, Лазарев, - объяснил он. – А за что?
  - За дело, - без объяснений ответил Борис.
  - Я бы то же своего убил, только я не по этой части, - небрежно сказал Лазарь.
  - Не по этой, - хмыкнул Кастет. – Мочи не хватит у тебя. Вон твое место, - указал Кастет Борису на нары, - Считай прописался.

  - Гладышев на допрос.
Борис вышел в коридор.
  - Лицом к стене, руки за спину. Вперед. Пошел. Стоять.
Он много раз видел это в кино и никогда не обращал на это внимание. Как странно, ты еще не осужден, но стоит только попасть в камеру и все, с тобой обращаются как со скотиной. Скотник может погладить и приятное слово сказать Буренке, а охранник может дубинкой огреть.  Это расстраивало и пугало без привычки.

 Следователь с седой головой и умными усталыми глазами мужчина предложил присесть напротив стола.
  - Давай знакомиться Борис, Меня звать Вячеслав Игоревич Мартынов, буду вести твое дело.
Борис молчал.
  - Ну что начнем по порядку. Вчера, двадцать первого апреля, ты пришел домой вечером во сколько?
  - В девять, я всегда прихожу в девять.
  - Пришел и что дальше? Что ты делал?
  - Я пошел спать.
  - А родители, чем занимались?
  - Они на кухне были.
  - Что делали?
  - Пили.
  - Что пили, чай, компот?
  - Водку наверно, я не видел, - вздохнул Борис.
  - А с чего ты взял, что они пили?
Борис растерялся.
  - Ну, отец всегда скандалит, когда пьяный. Трезвый он не ругается.
Следователь, кратко записывал в протокол показания мальчика, который годился ему во внуки. Опытным взглядом он понимал произошла нелепая случайность, в которой виноваты его родители своим поведением и образом жизни, а отвечать за них будет их несовершеннолетний сын, еще не видевший ничего. Он еще долго вел расспросы о жизни, увлечениях. Мальчишка, как мальчишка.
  - Как же произошло, что в твоих руках оказался нож, - подошел к главному вопросу следователь.
  - Со стола взял, - сказал Борис заготовленный ответ.
  - Зачем?
  - Он мать бил, - про отца сказал «он».
  - Ты всегда мать защищаешь?
  - Да.
  - С ножом?
  - Нет, это в первый раз.
  - Ты его стукнул ножом?
  - Нет, он сам упал на нож, случайно упал, - тихо пролепетал Борис.
  - А может это не ты сделал? – Засомневался следователь.
  - Нет, я, - поспешно сказал мальчик.
Совсем не похож этот маленький мальчик, почти ребенок, с испуганными глазами на убийцу. Хотя все когда-то случается первый раз. Жалко парня, подумал следователь, но…
  - Есть жалобы на содержание, - спросил официально, имея в виду распухшее, с фиолетовым оттенком лицо Бориса.
  - Нет, - твердо ответил Борис.
  - Понятно, - перешел на неофициальную часть. – Тяжело тебе будет Борис, это тебе не дом, не школа. Никто нянькаться не будет, будут бить за любой косяк. Ты должен научиться себя защищать, ну и не косячить по-ихнему. Давай ка я тебя ко взрослым переведу до суда, там по спокойней. Пока не сломали тебе жизнь, - по доброте душевной предложил Вячеслав Игоревич, это все, что он мог для него сделать.
Это было бы здорово, сбежать из камеры и проявить слабость в самом начале.
  - Спасибо. Не надо, - нашел в себе силы отказаться мальчик.
Характер, подумал следователь, это хорошо, что он есть.

  Борису не хотелось ни с кем общаться. Но здесь не дом отдыха и не пионерский лагерь, тут другие правила и законы. Жизнь продолжается, не останавливается ни на минуту, чтобы не произошло в мире или у тебя лично. Как говорят, человек ко всему привыкает, а дети привыкают еще быстрей.

  Однажды дверь камеры открылась и втолкнули паренька лет четырнадцати, пятнадцати, худой и длинный. Он был напуган, затравленный взгляд бегал из стороны в сторону.
  - А здороваться тебя учили? – первый подскочил, как всегда провокатор Хавчик.
  - Здрасте, - промямлил парень.
  - Здрасте, - передразнил Хавчик. – Курить есть? 
  - Нет, - испугался парень.
  - А что есть? – выхватил сумку Хавчик.
Все уже поняли, что парень не будет оказывать сопротивление, его даже ломать не пришлось, он уже сломленный пришел. Интересно, за что же его посадили? Хавчик вытряс все, что ему нужно и бросил сумку парню.
  - Статья? - Спросил Кастет.
  - 161
  - Зовут?
  - Леха.
  - Вон твоя шконка, - указал Кастет.

  Бориса удивляло знание Уголовного Кодекса со всеми подробностями у ребят, которые школьную программу не все могли усвоить и таблица умножение – это как высшая математика для обезьян. Борис на практике усваивал знания, которые пригодятся в нынешней жизни. 161 – грабеж.
  Что-то в парне вызывало сомнения, никто не понимал, что? Для этого есть «прописка».  Прописка – это проверка новенького, как он выдержит испытания путем издевательств и избиений. Самое главное кем он станет после нее, нормальным пацаном или опущенным. Пацан может стать опущенным, а опущенный пацаном – никогда.

  После ужина, когда день клонился к вечеру, а охранники отдыхали. Мальчишки нетерпеливо потирали руки – повеселимся. Выставили Лазаря на шухер. Боря сидел на скамейке и с интересом наблюдал за происходящим, для него все было в новинку.
  Кастет задавал дебильные загадки новичку. Отвечать надо быстро, за неправильный ответ крепкий парень, атлетического сложения, Шпак, бил в грудь кулаком.
  - Сыграй на гитаре, - бросил веник.
  - Кто хозяин в камере?
  Это самые приличные загадки. Борис уже знал много всяких хитрых загадок, но все знать невозможно. В основном все приколы ниже уровня пояса. Борису резало ухо от нецензурщины, не от того, что он неженка и никогда на слышал таких слов. Просто здесь они применялись неоправданно много и ни к месту. После неправильного ответа, Шпак подходил и больно бил в грудь. Так можно и легкие отбить. Леха еле сдерживал слезы, место от ударов начинало болеть и последующий удар по больному месту доставлял жуткую боль. Он не ответил правильно ни на один вопрос. Потер рукой больное место, оно припухло слегка. Игрульки будут продолжаться, пока Кастету не надоест или не достигнут желаемого результата.
  - Себя дашь или мать продашь?
  - Я…я…, - мучительно хотел разгадать правильный ответ Леха.
  - Не мямли, отвечай быстро, - потребовал Кастет.
Шпак стукнул в грудь по больному месту.
  - Мать, - сделал выбор парень.
Все заулюлюкали весело. Шпак снова ударил в грудь, за неправильный ответ. Леха не выдержал и заплакал.
  - Ну ты и пидор, - сказал Кастет. – Ну что пацаны, кто хочет позабавиться? Будешь ты у нас Машкой.
  Злая забава веселила ребят. Боре хотелось заступиться за слабого парня, но делать этого нельзя, тогда их могут поменять местами. Все злорадствовали, всем пришлось пройти прописку через унижения и боль и за это мстили новеньким.
  - Шпак будешь? – Спросил его Хавчик.
  - Хочу, - сказал крепкий парень с лицом дебила.
  Борис смотрел на противные лица сокамерников и думал, что он здесь делает? На воле ни с одним из этих подонков он бы не дружил даже близко и руки бы не подал. Откуда они берутся? В этот момент он пообещал себе, остаться человеком и не стать такими как они. Потому что он выйдет и забудет все как страшный сон, и будет жить прежней жизнью. Какие же у него классные друзья и как он далек теперь от них.

  Шпак и Хавчик схватили Леху силой загнули задом к себе и сдернули штаны. Боря отвернулся, нет сил смотреть.
  - Пожалуйста, не надо, - молил Леха.
Подростки сами по себе злые, но когда нет интеллекта и образования, а есть тюремная романтика и бьющие в голову гормоны, то нет никаких тормозов, кроме физической силы.
 Закричал от боли Леха. Остальные мальчишки улыбались масленой ухмылкой и улюлюкали. Борис зажал уши руками, но это не спасало, слышать этот душераздирающий крик никаких нервов не хватит. С ума можно спрыгнуть.
  - А-а-а, - с криком бросился Борис на Леху, он схватил его за глотку, чтоб заткнуть ненавистный крик. Это был яркий, как вспышка не контролируемый взрыв эмоций на расчеловечивание человека.
Пацаны еле оторвали его руки от горла страдальца и оттащили в угол камеры.
  - Ну ты бешенный, - поразился Лазарь. – Точно можешь убить!
  - Шухер, - крикнул Хавчик.
Все попрыгали кто за стол, кто на шконку, кто-то продолжил игру в шахматы, другие пить чай, читать. Отворилась дверь камеры, заглянул охранник с дубинкой.
  - Ну- ка тихо всем. Кто в карцер захотел? - посмотрел на парня, сидевшего на полу, успевшего прикрыть зад. Он конечно все понял, но зачем ему проблемы в его смену, а беспредел был, есть и будет. – Что сидишь? Проблемы?
Тот покрутил головой. Дверь закрылась.

  Леху больше никто не трогал, это было западло, если бы кто-то захотел с ним иметь дело, он мог стать таким же, если он хотел заняться с ним сексом, должен заплатить, а иначе станет его другом. Платить особо не чем, да и желания нет, издевались называя его разными женскими именами Маша, Зина, Рита, кому как нравилось.
  Однажды на него пришла малява, записка, что он стукач, сдал всех своих подельников. Поэтому он заслуживал любых наказаний. Все стало на свои места, парень был с гнильцой.