Преров Гл. 5. Открытие

                Сколь малого требует первая любовь.
                Она не требует ничего – ни взгляда,
                ни слова. Чистое обожание.

                Агата КРИСТИ (1890–1976),
                английская писательница



5. Открытие

Помимо обычного трехразового питания в лагере радовали ещё и полдником – ровно в двенадцать часов. На выбор попить кофе или чай, к которым давали печенье или булочки с маслом или повидлом, фруктовое желе – довольно неплохо!

На полдник шли не все, а только желающие. Поэтому Купцов просто млел от гастрономического счастья, уминая порции тех, кто не пришел.

После моря мы как раз попали на полдник. Так рассчитано время купания.

В столовой я теперь искал глазами Таню. Это происходило помимо моей воли. Я сразу увидел её, она сидела недалеко – через стол, лицом ко мне. Сердце радостно ёкнуло и подумалось: «Как удачно!»

Наши взгляды встретились, и мы, слегка улыбнувшись друг другу, принялись за еду, вкус которой я не чувствовал. Я видел теперь, что у неё тёмно-каштановые волосы, аккуратно собранные в небольшой пучок, как у гимнасток. На смуглом лбу – чёлка, которая ей очень шла.

Таня чем-то неуловимо походила на актрису из черно-белого кино «Римские каникулы». Только Таня была ещё красивее! Фильм смотрели в клубе воинской части под свист и дружный топот солдатских сапог – эмоции зашкаливали, и публика пребывала в восхищении, но не знал, как зовут актрису. Выяснилось это много позже, когда я специально занялся этим вопросом – Одри Хёпберн.

Теперь же обаяние Тани буквально окатывало меня. Волнами! И это ощущалось чем-то материальным, от чего я не мог просто отмахнуться. Я оказался полностью во власти нового незнакомого чувства, одновременно приятного и болезненного, словно вдруг охватывал лёгкий озноб.

Я ревниво огляделся. И это чувство тоже внове! На Таню никто не смотрел. «Неужели никто не видит в ней того, что вижу я, и не чувствует того, что чувствую я?» – лихорадило меня, – «Хорошо бы, чтоб так и оставалось!»
 
Я застыл с кружкой в руках, как изваяние.

Сидевший рядом Пирогов, аппетитно уплетая булку с повидлом, слегка двинул меня локтем, промычав с набитым ртом:

– Ты чего это?

– Да, ничего, – вздрогнул я, застигнутый врасплох, – преровские каникулы!

– Какие-такие – «каникулы»? Да-а-а! Китай, очнись! «Меня засосала опасная трясина», – пробубнил он, как бы отстраненно.

– Пирог, получишь в рог, – сама сложилась рифма, – отвали! – добавил я с досадой.

Жизнь лагеря шла своим чередом. В девятнадцать часов после ужина состоялась торжественная общая линейка, посвященная открытию смены.

Мы, немцы, поляки при полном параде построились в каре на специальной площадке рядом с летним кинотеатром. Отряды выстроились с трех сторон, с четвертой установили микрофон, возле которого собралась администрация, какие-то деятели из городской управы. Среди них я увидел Гизелу и Марину, тоже в галстуках. Гизела в синем, Марина – в красном.

Толкали речи о дружбе, о социализме, интернационализме.

С немецкого громко и отчетливо переводила Марина, раскрасневшись от волнения.

Потом прозвучали гимны наших стран. Под их звуки на флагштоки торжественно взвились флаги. Посреди площадки большой пирамидой сложили дрова. Когда гимны отзвучали, от отрядов по команде под барабанную дробь двинулись к костру три представителя с высоко поднятыми горящими факелами в руках.

От нас факел нёс Ферзь, то есть Коля Купцов. С атлетической фигурой он выглядел внушительно. Подойдя к костру, они разом опустили факелы к сложенным дровам и подожгли специальную, пропитанную горючим, растопку, бросив затем в костер и факелы.

Языки пламени охватили дрова и взметнулись вверх. Барабаны смолкли. Все громко зааплодировали, а мы прокричали троекратное «ура». А из-за наших спин вверх, в вечереющее небо, неожиданно один за другим с характерным свистом начали взвиваться фейерверки, хлопая и красиво рассыпаясь в вышине хвостами искр. Салют! Открытие смены состоялось.

Объявили небольшой концерт, а после концерта – танцы.

При слове «дискотека» из наших рядов раздались бурные аплодисменты и одобрительные возгласы. 

Все начали рассаживаться. Сердце мое заколотилось. Таня что-то говорила Олегу, своему брату. Я напряженно держался поблизости. Когда она закончила, и Олег умчался к сверстникам, я сразу подошёл к ней:

– Таня, хочешь – сядем рядом на концерте? – я еле сдерживал волнение.

Она чуть помолчала, слегка склонив голову набок, затем кивнула: «Хорошо».

Еле заметную Танину заминку с ответом понял сразу: все увидят! 

Тем более оценил её согласие, но отчаянно подумал: «Вон, Длинному пофигу, кто и что заметит или, там, подумает! И я – не рыжий!» Я, кажется, начинал себя удивлять, да так часто, что даже не успевал толком осмыслить, что происходит.

Игорь же сидел в первых рядах с Гизелой, раскованно смеялся и оживленно жестикулировал длинными руками, что-то ей рассказывая. Мы пробрались в задние ряды и присели рядом.

Оглядев пространство, плотно занятое зрителями, я обрадованно отметил, что всё вдруг перемешалось: сидели рядом и знакомились немцы, поляки, наши. При этом все болтали, смеялись и шумели так, как будто понимали совершенно всё и словно давно знали друг друга. Мы с Таней переглянулись: я вопросительно, она в ответ утвердительно, чуть смеющимися глазами – нам и слов не требовалось, чтобы чего-то пояснять.

«Неужели такое может быть?!» – я даже дыхание невольно сдерживал. 

Вскоре начался концерт. Тон задавали немцы – ведь они всё готовили как хозяева лагеря. А мы и поляки – гости.

Немцы выставили фольклорный ансамбль в красивых национальных костюмах. Ребята выступили, с огоньком отплясав зажигательную австрийскую польку, радуя синхронными движениями, а затем спели характерные тирольские йодли с залихватскими переливами.

Переливами пела девушка, которую я видел рядом с Гизелой. В лучах софитов её рыжие волосы ярко контрастировали с необычно белым цветом кожи лица и стройной шеи. Песни эти тоже сопровождались весёлыми танцами с быстрыми притопываниями и кружением пар. Им долго аплодировали. Ведущий, плотный немец в тёмной ковбойской шляпе, обратив внимание публики на девушку-солистку, громко по слогам прокричал её имя:

– Ур-су-ла!

Овации накрыли зрительскую аудиторию:

– Ур-су-ла! Ур-су-ла!

Урсула вышла вперёд и, сделав грациозный реверанс, резко выпрямилась, красиво тряхнув рыжей копной волос. Отступила и повела рукой в сторону танцевального коллектива. Из рядов раздался поощрительный гул.

Таня вскочила в порыве со всеми, я тоже встал и тоже хлопал в ладоши – никогда в живую не слышал тирольских песен, но украдкой поглядывал на Таню. Черт с этими тирольскими песнями!

Над её нежно-смуглым виском свешивался тонкий локон. Хотелось дотронуться до него. Я еще не знал, что девчонки такое сразу чувствуют!

Таня тут же, коснувшись меня локтем, незаметно-лукавым жестом указала на сцену: мол, неча, и смотри лучше – туда! Я слегка покраснел. Но этого никто вроде не заметил.

Поляки, как и мы, не знали о самодеятельности. Но выступить пришлось. После некоторой заминки польские харцеры выставили из своих рядов девушку и парня, которые вышли на сцену с гитарами.

– Интересно, что они собираются петь, ведь не готовились? – искренне переживала Таня.

– Понятия не имею!

Поляки звучно потрогали струны. Гитарные звуки словно нервной волной прокатились по аудитории. Вслушиваясь, они подстроили инструменты, пошептались, придвинули микрофон, переглянулись, будто сговариваясь, в такт кивнули и начали исполнять песню польской группы «Червоны гитары».

Называлась она «Не задирай носа», что стало понятно, когда парень из дуэта объявил её в микрофон, а девушка, манерно подмигнув зрителям, при этом артистично прихватила коллегу за нос. По рядам пронесся смех – юмор оценили.

Не знаю, как немцы, но мы название песни поняли сразу, ибо на польском это звучало, почти как на русском. Таня, услышав, как называется песня, тихо засмеялась, шутливо глянув в мою сторону.

– Ага! – только и оставалось мне сказать.

Но вторая песня, исполненная поляками, восхитила и быстро завела зрителей – «Nie Spoczniemy» («Не успокоимся»).

Ребята владели игрой на гитаре, пели задорно – то в одиночку, то на два голоса.

Когда же поляки начали пританцовывать и притопывать, заводя зрителей, все дружно, в такт аплодируя, начали помогать им, подтягивая мелодию.

Здорово, когда приятная ритмика так завладевает. Все начали покачиваться из стороны в сторону под ритмичные аккорды гитар. И мы с Таней тоже. При этом наши плечи соприкасались, и я словно находился в нирване.

Когда номер завершился, разразились бурные аплодисменты – зритель оценил импровизацию и смелость исполнителей. Мне показалось, что я аплодировал громче всех.

– Выкрутились, зачёт! – сказал я, – а что же мы?

Пока поляки пели, в наших рядах, как я понял, царили легкая паника и суета там, где сидели вожатые. Они, судя по всему, что-то лихорадочно решали. Поняли, что и нам придется с чем-то выступить. Но и мы не лыком шиты!  Гена успел сбегать за баяном. А Марина подозвала к себе какую-то девочку из второго отряда и о чем-то толковала с ней. Та кивала головой.

После немецкого и польского триумфа, казалось бы, осталось обескураженно развести руками и посыпать голову пеплом.

Но тут на сцену поднялись Гена с баяном и эта самая девочка – миниатюрная и миловидная – и встали перед микрофоном. Неизвестно, что они собирались делать, но, в любом случае, это с чистого листа: исполняющими что-либо вместе – их никто не видел.

– Das ist unsere rusische Freunde! (Это наши русские друзья!) – объявил ведущий на немецком, – Natascha und Genadiy!

Прошелестели приветственные аплодисменты.

Гена, чуть кашлянув, негромко сказал в микрофон:

– Романс Алябьева «Соловей». Исполняет Наталья Акиньшина, аккомпанирует Геннадий Сазонов.

Мы с Таней переглянулись. Она от волнения сжала ладони перед собой:

– Ничего себе – Алябьев! Как же она…

При первых же аккордах зрители узнали знаменитую мелодию, и наступила полная тишина. Когда же Наташа высоким чистым голосом запела:

Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!
Ты куда, куда летишь,
Где всю ночку пропоешь?
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!  – вздох восхищения пронесся над рядами.

Пела Наташа профессионально, взволновав всех.

Когда колокольчиком завибрировали потрясающие «соловьиные» модуляции, её звонкий чистейший голос, казалось, легко полетел далеко за пределы концертной площадки, затухая соловьиными трелями уже над Балтикой. Все мы теперь находились где-то там, куда вели мелодия, печаль и удаль русского романса, абсолютно искренние в неподражаемом исполнении Наташи. И слова, понятные без перевода!

Когда голос её стих в нереальной тишине, словно хрустально сорвалась последняя капелька волшебной росы, раздался невероятный шум – словно обвал в горах: аплодисменты, крики «браво» – на русском, что-то на польском и немецком, топот ног, свист. Все встали.

– На-та-ша! На-та-ша! – скандировали зрители.  Гена сделал пару шагов назад в тень, символически оставляя Наташу наедине с триумфом, который она заслужила. Та кланялась публике, прижимая руки к сердцу.

– Ничего себе, вот так выдала! – не удержался я. А Таня посмотрела на меня обожающим взглядом, так, будто это только что спел я. Понятно, что обожание адресовалось Наташе.

Талант! А мы и не ведали, что среди нас-то есть такое!
 
Однако Марина с Геной тоже были сегодня в ударе. Только вперед!

Когда ведущий хотел спуститься со сцены, Марина замахала рукой: «Nein, nein! Nicht alle!» – мол, ещё не всё! Она взбежала на сцену, взяла микрофон и обратилась к нам, русским:

– Ребята, споем нашу «Чайку»!  Гена, давай! – а по-немецки перевела: «Mowe!»

Тот улыбнулся и обозначил готовность: широко растянул и тут же свёл меха басистого баяна, бегло пройдясь по клавишам.

– Петь всем! – и Марина запела. Ей подпевали Гена и Наташа, подойдя ближе к микрофону.

И понеслось:

В том городе южном,
Где сИние дали,
Где вОздух, вода и тепло,
ЕЁ белокрылою чАйкою звали
И Имя ей то подошло…

Пели не только мы, неким образом подпевали все! Мотив очень легкий и красивый, ритм – объединяющий. Песня всем понравилась!

Буквально все, взяв друг друга за плечи, раскачивались.

И мы с Таней тоже, отчего в голове творилась полная феерия, а тело пробирал непередаваемый каскад ощущений. Эх, Чайка, Чайка!

Нас ожидала дискотека! Такой бури в себе я ещё не знал.


Начало: http://proza.ru/2021/07/31/1555

Продолжение: http://proza.ru/2021/08/01/1162

Фото из инета, спасибо автору!