Расплата

  Юрку прозвали в округе «Аэрофлот». В сорок пять лет, однажды приземлившись с небес прямо на пенсию, в новой жизни постепенно начал понимать, что ровесница-жена едва выносит его постоянное присутствие. Ворчит, скандалить пытается. Юрку самого тоже начало раздражать сидение на месте. Короче, приобрел он старенький грузовичок УАЗ 450, такая голова с маленьким кузовом, и везти он мог, если поднатужится, то тонну. Начал брать заказы, не денег ради, а чтобы поездить по стране, которую раньше из-за облаков видел. И такую он свободу почувствовал! Это не в небе напрямую из пункта «А» в пункт «Б». На земных дорогах так просто можно завернуть на проселок, побаловать душу новыми знакомствами, оттянуться денек другой в неизвестном месте. Большеглазая ладная Жанна приглянулась Юрке в одном Белорусском селе. Нежная, с рельефной плотной фигурой, носиком Греческой богини и большими губками, сдержанная и страстная. Даже две дочурки погодки не показались ему препятствием – взял всех с собой в Москву. Такая любовь!
  Развелся, женился, удочерил детишек, снял квартирку на последнем этаже в хрущевской пятиэтажке, в квартале от  обозленной старой жены и подростка сына. Дальних рейсов теперь избегал – так, по району, по городу тоже работы хватало, но денег поменьше. Знал, за женой на восемнадцать лет моложе глаз да глаз: сам с ней сошелся в первую ночь знакомства.

  Эту историю мне рассказал шестидесятилетний, в свое время много попивший водочки милиционер в отставке Гриша, одинокий, брошенный инсультом в инвалидное кресло. Он практически всегда наблюдал за всем нашим двором из открытого окна своей квартиры на первом этаже. Не поврежденный мозг его работал исправно. Меня иногда просил сбегать за четвертинкой и, отглотнув граммов сто, рассказывал из-за решетки о дворовой жизни, в том числе и скрытой от меня криминальной.

  Около десяти вечера в осенней курточке я шел к своему подъезду не напрямую, а вокруг двора, выветрить хотелось хмель из головы, вдохнуть морозного декабрьского воздуха. У газонной оградки, на бордюре прямо под фонарем стояла молодая плотная женщина. Устремленный на меня взгляд огромных смеющихся карих глаз обжог и мгновенно протрезвил. Она будто меня тут поджидала:
  - Иди ко мне, - женщина распахнула зимнее пальто и задорно засмеялась, - я тебя погрею!
 Свитер крупной вязки обтягивал часть ее бедер и рельефные груди. Я, не раздумывая, положил на них расслабленную голову и замлел. Мои холодные руки сплелись под свитером на ее теплой голой спине. Она легонько ласково отодвинула меня, чуть с хрипотцой заговорила серьезно:
  - Я вот здесь, на пятом живу, а ты?
  - А я, напротив, на четвертом, в пятнадцатой. – Разговор приобрел сразу целенаправленный характер.
  - Завтра в половине шестого можешь? - Она опять засмеялась и тихо подтолкнула меня в сторону моего подъезда, – я к тебе сама приду.
  Распаленное сердце мое было готово выпрыгнуть и катиться по скользкому асфальту – для охлаждения. Именно меня эта красавица ждала, чтобы сделать смелое предложение, значит, давно приметила. Сделав десяток шагов, я оглянулся и увидел, как моя прелесть уточкой подходит к двери своего подъезда. Только тогда осознал, что мы даже не познакомились.
 
    Давно уже я так не торопился домой – почти бегом полтора километра. Минут за пять до назначенного времени в диком волнении, одетый по домашнему стоял на лестничной площадке и вглядывался в дверь того подъезда, за которым вчера ночью скрылась незнакомка. Она вышла и повернула в другую сторону – раздумала? Нет. Через несколько минут она появилась у моего подъезда. Зачем такой маневр с обходом? Я вслушивался в каждый стук, каждый шорох, дыхание замерло – я на цыпочках зашел в квартиру, оставив настежь открытой дверь.
  - Да, - настороженно зашептала она, как только щелкнул замок, - кажется, никто не видел. При этом она, повесив пальто на вешалку, снимая сапоги, снизу, жадно с ласково-хищной улыбкой смотрела на меня. – Помоги!
Дрожа, похолодевшими руками я снимал с нее остаток одежды, одновременно наслаждаясь красотой ее налитого тела, предвкушая наслаждение предстоящей близостью и боязнью подхватить какую-нибудь хламидию.
Когда мы слились в единой желанной страсти, все опасения отпрянули – никакого сомнения в ее чистоте!
  - Муж прохода не дает, – Она удовлетворенно улыбалась, звучал ее хрипловатый альт, – чую его контроль каждую минуту. Любит…
Когда мы, наконец, познакомились, я понял, с кем поимел связь. Жанна! В Москве это довольно редкое имя, на наши две пятиэтажки, уж точно второй Жанны не было. Я не мог в тот наполненный сладострастием момент даже подумать о возможных преследованиях Юрки Аэрофлота, фамилия которого, как мне поведала моя очаровательная новая любовница, Хорошев.
  Он провожал ее на работу от квартиры до ближайшей улицы. А в следующем дворе она ныряла в мою машину – я теперь использовал ее ежедневно. По пути мы останавливались в облюбованном тупичке, и она баловала нас обоих оральными ласками. На обратном пути Жанна смело заходила в мой офис, уверенная, что я к ее приходу выпроводил всех работников и покупателей, приготовил в кабинете удобный широкий лежак из десятка продаваемых нами туристских ковриков, застеленный новой – только что с рынка – простыней. Через час удовлетворенная и радостная она подавала руку ожидавшему ее у троллейбусной остановки Юрке. Встречи у меня в квартире тоже не прекращались.
  Наша по-настоящему страстная любовная связь не угасала, продолжалась около пяти лет. За это время Жанка с мужем и с детьми переехала на другую квартиру в квартале от меня. Практически, ежедневные безоблачные и радостные отношения удовлетворяли нас обоих, мы познавали друг друга, что называется, со всех сторон, открывали много нового и неизведанного ранее.

  Гриша, отставной милиционер окликнул меня, проходящего мимо:
  - Ты с Жанкой осторожнее.
Я сразу заволновался, понимая, что из его окна видны все ее дворовые маневры.
  - Лешку Седого знаешь? – Он сделал паузу, ожидая, когда я кивну. – Больше не увидишь. За убийство сел. А Лева – за соучастие семь лет отсиживает.
Я наивно думал, что преступный мир так далек от меня, а оказалось…Плотный Лева, щуплый Лешка – это понятно. О них поговаривали во дворе, но никто не считал зазорным пожать руку, поговорить. Но Жанна! Причем она здесь?
 - Как, кого убили, за что?
 - За Жанку. Юрка ее выследил, куда и к кому она ездила. Ты его не знал, здесь, еще четыре остановки на троллейбусе. Заказал Седому. Он этого парня зарезал, а Лева на стреме стоял. Кончай с этой Жанкой…

   Мысли в голове путались. Меня даже не очень волновало, что кроме мужа и меня у нее была еще связь. Я встретил любовницу дома, стараясь держать себя, как обычно. Но любовь перемежалась с дрожью в груди – из-за ее страстей убит молодой человек. Даже в постели, любуясь обращенным ко мне аппетитным тазом, проникая вглубь влажного ее естества, пытался, но не мог получить наслаждение. Она же стонала, дергалась, расслаблялась и опять сжималась, крича от страсти. Я понял, что мешает мне страх быть зарезанным не Седым, так другим наемником, если Хорошев нас выследит. Ни слова не говоря, я отстранился и, натянуто улыбаясь, поспешил одеть и проводить подругу. Наверно, она все поняла без слов – на этом наша связь прекратилась. С Юркой мы были знакомы и приятельски пожимали друг другу руки при каждой встрече…
 
   Прошло около семи одиноких лет – всякие связи с женщинами разбивались, как только всплывал в памяти милый образ Жанны. Кроме меня, в проходе троллейбуса было еще несколько человек. С заднего сидения на меня пристально смотрела какая-то странная незнакомая женщина лет пятидесяти на вид. Крупные морщины вокруг небольших глаз старили ее серое лицо. Когда она встала, я отметил худобу ее тела и странную улыбку.
  - Не узнал? Это я Жанна.
Я охнул в душе, но сдержанно улыбнулся в ответ, не веря глазам своим. От нее остался только голос – хриплый альт.
  - Щитовидка, – поняла она вопрос на моем лице, - наше село, оказывается, радиоактивное облако задело краешком. Настигло.
  Мы вместе вышли из троллейбуса. Ее никто не встречал. Медленно и прихрамывая, она пошла через улицу.