В чём смысл жизни, папа?

      Жил долго и можно сказать счастливо, удачно медитируя на зле, на  собственном мнении, облаченном снова в  зло,  когда всё сходилось,  научился, как и все люди, у них и  учился, быть злым и давать отпор часто невидимому врагу, образ которого сам и  создавал  в своей голове, ибо без этого уже не мог.

      Не мог не медитировать, не получать удовольствия от своих деяний, которые  по большей части упирались в те поступки, которые нельзя было назвать  хорошими. Это было его смыслом жизни, та медитация, которая кончилась однажды агонией, он стал агонизировать на том зле до тех пор пока всё не закончилось полностью.  Не зло его не кончилось, а его медитация, ставшая однажды  смыслом его жизни, что значит он утратил смысл жизни, ещё до того, как дойдя до состояния  нирваны мог запросто  плевать на всех.
 
         Когда-то давно, когда Игорь был ещё молод  и не лыс, это он потом по дороге жизни растерял свою некогда пышную шевелюру каштанового цвета, а когда волос ещё хватало на его голове, он нашёл себе подходящую пару в лице  Инночки-пухляшки, ставшей ненадолго его спутницей жизни и той, что сумела разделить с ним любовь к медитации на зле.

      Когда у них появился ребёнок, они оба дружно наплевали на него, уже достигнув  состояния  нирваны,  один просто уехал,  куда подальше и оттуда продолжил медитировать на совершенном зле, которое заключалось в том, что он  бросил дочь, и только теребил её душу своими вечными и  бесконечными признаниями в любви к ней. А вторая, его временная половина, пухляшка Инночка, просто перестала обращать внимание на ту, которую носила под сердцем долгие  9 месяцев, потом в муках родила  и   почти сразу забыла. У  неё  даже не было молока, чтобы поддержать жизнеспособность появившегося на этот свет  крошечного существа.  Правда,  нашлись добрые люди, и девочку выкормила  соседка по дому, которая стала  её молочной матерью , но на этом материнские услуги  закончились, а родная мать продолжила медитировать  на совершенном зле, упершимся в полное равнодушие к собственному чаду, которое при живых родителях росло абсолютным сорняком, проходя школу жизни во дворе дома, где проживала с матерью.

        Отец, тот самый Игорь,  к  тому времени ставший уже  полностью лысым, с гладко лоснящимся черепом,  хотя было ему ещё только тридцать пять, нашёл себе партию получше, а на самом деле, один в один, что и его бывшая пассия, и  уже  с ней  продолжил удачно медитировать на зле, на том мнении, которое не допускало ничего иного и лишнего в его рассуждениях  о жизни, о чем угодно, он всегда настолько был прав, что даже не было необходимости с пеной у рта защищать свою точку зрения.

         А зрил он просто в корень, этот небольшого росточка  человечек, со знакомой уже гладкой без единого волоска лысой головой, от чего он не выглядел старше, всегда прикрывая то, что предполагалось находится внутри под лысиной шляпой с полями.        Игорь строил из себя интеллигента, образованного и умного, не прочитав при этом в своей жизни, почти ни одной книжки, хотя постоянно всем говорил обратное, и тому подтверждением служили полки в секции у него дома,   украшенные разноцветными томами разных книжных изданий, что ничего не значило, как и то, что никто даже не догадывался о том, что с этих книг даже пыль давно никто не вытирал, не то,  чтобы доставал из шкафа, чтобы почитать.

       Короче, рекламную вывеску Игорь себе сумел обеспечить  почти во всём, под которой скрывалась пустота и то желание медитации на творимом им зле.

       Нет, он не стал преступником, тем, что преступил закон и должен был  или уже  ответил по статье уголовного кодекса, нет, но всё равно, то зло,  на котором он медитировал, то,  из чего  он сделал смысл  своей жизни, было абсолютным.

     Хотя, а каким ещё бывает или может быть зло?  Зло по своей сути иным и не бывает, как только абсолютным, потому что измерить силу его проявления не представляется возможным. Убийство человека не меньшее зло, чем равнодушие к  происходящему, к тому же убийству, когда в любом случае, реакция одна, только  пожимание плечами и взгляд в никуда или в себя с желанием забыться и навсегда. Потом пройти мимо с тем, чтобы уже больше не вспоминать  о том, что узнал.

        Игорь так и поступал. На вопросы повзрослевшей дочери, ещё тешившей себя надеждой, что отец её,  не смотря ни на что,   любит, родитель же как никак,   он ведь,  постоянно напоминая   о себе   редкими короткими наездами в город, где она жила, напоминал об этом, о своей любви, а маленькая девочка, которой вообще,  не хватало нормального отношения к себе, верила в его рассказы, больше похожие на россказни, чего она в силу своего малого возраста не могла уловить,  и потому, когда на вопрос, почему не приехал, когда у неё  приступ аппендицита случился,  а она с огромными,  от наполнивших  слез глазами, всё спрашивала  мать, где же папа, он в своей обычной   равнодушной манере ответил, что узнал о  случившемся, когда её уже прооперировали, как и сломанная нога не послужила поводом для приезда любящего родителя к дочери, об этом он тоже узнал, когда нога была уже сломана и находилась в гипсе.  Вспомнив,  ещё несколько похожих  эпизодов из  их странноватого   общения, когда он её,  одиннадцатилетнего подростка просто посадил на самолет, а матери не сообщил о том, что всё сделал как надо, и девчушка, пролетев на место, сама   кое- как  добралась от аэропорта до дома,  тут  тоже,  теперь он посчитал,  что значит,  так надо было, это  был  ещё его один коронный ответ  взрослой  дочери, как и тогда, когда она, второклашка,  ждала его у школы, и только   увидела удаляющееся пальто  любимого папы,  встретившего друга,  эта встреча произошла  у девочки на глазах, которые от удивления, не от расстройства,  наполнились тогда слезами недоумения,  и как потом он ещё  один раз неожиданно  приехал, пригласил уже начинающую  о  чём -то  догадываться  дочь в ресторан пообедать, а та была только от стола,  и    Игорь опять с другом самостоятельно отобедав,   доложил,  что прибыл  только ради неё,  и успешно минуя её  дом,  сел на поезд и уехал восвояси, даже не пояснив  на этот раз,  как это  так снова у него вышло, хотя мог отделаться хотя бы своей коронной фразой.

         В общем, эти и подобные  эпизоды их общения,  заставили   дочь прийти однажды  к выводу, что тот, кто называл себя её  любящим отцом, и которого она так сильно любила всю свою сознательную жизнь,  никогда и не был её отцом, у неё не было отца, она всегда желаемое принимала за действительное,  а в действительности она  росла без отца и  с такой же равнодушной матерью. Эти оба,  даже находясь вдали друг от друга, каким-то образом   сумели проводить и дальше  совместные сеансы  медитации  на зле, которое вершили, будучи глубоко уверенными  в том,  что правы и абсолютно, а не как существующее или нет абсолютное зло в этом мире, в мире людей,  у которых  учился Игорь  и его пухляшка Инна, злые дела или происки  которой  её дочь предпочитала даже не вспоминать,  и те, кто полностью повторял их стиль жизни, испытывая удовольствие вместе с удовлетворением от своих гадких поступков,  даже не задумываясь над тем, насколько они гадкие, ведь они никого не убивали и не грабили, были честными и порядочными гражданами, которым невдомек была та суть их поступков в этой жизни.

      Но,  что особенно характерным оказалось  для  этой истории, которая похожа была  на многие другие, когда судьбы людей в чем- то бывают схожи, несмотря на массу отличий в них  самих и в  ситуациях, это то,  что девочка, которая так рано познала всю суть творящегося зла среди людей,  не стала учиться подобному на уроке, который преподали ей её  родители,  а наоборот извлекла из него  то, что не всегда дурной пример заразителен, порою, наоборот, такой пример совсем не хочется повторять, хотя бы ради того, чтобы не сделать смыслом своей жизни  медитацию на зле, которое в этом случае являло собой полное безоговорочное равнодушие к своей крови и плоти, как совершенное самоубийство отцом и матерью,  их ведь не было у девочки, о чём они даже не догадывались,  о том  суициде, который совершили вместе, как и  вместе  вершили  зло, сделав этот процесс главным смыслом своей жизни,  медитируя на  нём,  что свидетельствовало лишь о том,  любое зло является абсолютным, потому   что степень причиненного   зла не измерима, а  тем более, когда кто-то  видит в нём   смысл своей   жизни.

 
02.08.2021
Марина Леванте