Витя

1.
Познакомился я с Витей очень давно, ещё на подготовительных курсах Академии художеств в 1970 году.
Тогда на занятиях по рисунку мы рядом сидели.
Довольно симпатичный молодой человек, на год старше меня, терпеть не мог, когда его отвлекали, и упорно рисовал гипсовые фрагменты распиленной головы микеланджеловского Давида. Рисовать целые головы нам позволили только когда мы стали студентами.
А фамилия у Вити была красивая и звучная, почти как у одного известного авиаконструктора.

Потом, практически не расставаясь, мы встретились уже на вступительных экзаменах. Я поступал на «Промышленное искусство» (тогда так называли идастриал-дизайн), а он на отделение, гордо называемое «интерьер». Тогда эти все интерьерщики, текстильщики и модельеры и иже с ними, как чёрт от ладана шарахались от слова «дизайн». Даже отделение графического дизайна в те годы называлось промышленной графикой.
Прошло совсем немного времени, и все они как бы примазались и стали тоже дизайнерами!

Волею судеб и он, и я поступили. Я до сих пор понять не могу, как с моей фамилией, без знакомств и при огромном конкурсе я стал студентом того ВУЗа и того факультета, куда стремился. Запасных вариантов у меня не было, а сам процесс поступления куда жёстче, чем в других ВУЗах. Тогда мы сдавали аж восемь экзаменов: пять по профилю и три вне профиля. Я набрал 23 из 25 возможных баллов. На следующий год такое деление отменили.
А перед экзаменами ещё и профильное собеседование, а за месяц до того — выпускные экзамены в школе. Тогда в Грузии мы сдавали десять экзаменов.

Так параллельно я проучился пять лет, чуть ли не ежедневно сталкиваясь и приятельствуя с Витей. Это и не странно, учились-то мы на одном факультете, только отделения разные. А учитывая то, что группы в отделениях маленькие, был и ряд общих лекций, когда собирались студенты пяти-шести отделений, и все друг друга знали и прекрасно представляли, кто чего стоит.
Витя входил в число лучших студентов факультета. Но окончил, насколько я знаю, без красного диплома.

2.
Распределили меня в СКБ пищевой промышленности, но на защите диплома, председатель комиссии — Нодар Шошитаишвили, директор ТФ ВНИИТЭ перенаправил меня в свой институт. Меня вообще никто не спрашивал, где бы я хотел работать, поскольку Всесоюзный научно-исследовательский институт технической эстетики априори считался наилучшим из вариантов.

Считался наилучшим, да только на поверку оказался вовсе не научным, а просто СКБ с некоторым уклоном в сторону дизайна.
По возможности в сторону дизайна.
А самое большое событие, на которое бросались все силы, — оформление отчётности по бюджетным заказам. Тогда как муравейник суетился весь институт, делались планшеты и отвозились в головной институт в Москве на ВДНХ СССР.

К счастью, 1978 году случилось так, что ВНИИТЭ взял большую тему для разработки у Минэлектротехпрома и распределил по филиалам.
В ТФ ВНИИТЭ это как-то завяло, и только когда половина времени уже прошло, срочно был собран сектор названный в просторечии «Культбытом».
И мы тогда вчетвером спасли институт, очень удивив москвичей тем, что опередили другие филиалы, и задали общую стилистику проекта другим и вообще, впервые ТФ выдал что-то интересное. Но это уже отдельная тема.

Вместе со мной во ВНИИТЭ одновременно пришла ещё пара человек с моего потока. Один мой одногруппник, тоже по распределению.
Потом подкатил один «недизайнер», поскольку их работой не обеспечивали, а немного позже появился и Витёк. Как оказалось, интерьерщики тоже оказались не у дел. А мы что, почему не замолвить словечко за однокашника…
Пришлось Вите переметнуться «в другую веру»… и стал Витя дизайнером!

Как-то стоим мы в макетном отделе, обсуждаем какой-то макет, и тут наш макетчик по имени Рачик, внезапно спрашивает:
— Ребята, а кто Витя по нации?
Мы, трое ребят отучившихся с ним в Академии пять лет, отвечаем — мол, как кто, русский. Рачик усмехнувшись:
— Странно, я с его папой семь лет работал, и все семь лет он евреем был.
А папа у Вити был одним из лучших гравёров города…
Кстати, мы спросили тогда у Рачика его полное имя. *Оказалось, что он Радж, то есть это имя совсем не армянское! На это Гиа (это тот Гиа, который в рассказе об Отаре Джоджуа этого Отара на магнитофон тайком записывал) тут же переспросил:
— А что, Хачик — это Хадж?
— Нет, Хачик — это Хачик…

Поднявшись наверх, в свой кабинет, тут же, без паузы, спрашивает в лоб: Витя, ты еврей?
Витя, от неожиданности похлопав глазами, протянул:
— Даааа…
Тяжело ему далось это признание…
А нам какая разница, ну еврей так еврей, зачем было скрывать?

Были у Вити и свои заморочки. Например, обсуждаем компанией, что для этой-де работы, надо бы аэрограф где-то достать.
Витя, как бы нас не слышит, но тут же из его угла раздаётся:
— А у меня есть, а я вам не дам.
И это не было шуткой — у него действительно было нужное нам, и он действительно не давал.

Как-то Витя получил заказ на конверт для грампластинки на фирме «Мелодия». Он с ним носился… а мы радовались за него, что человек к заплате заработает ещё какую-то копеечку… Вот только он забыл нам сказать, что там работа есть всегда, и в графическом дизайне работа есть.
Забегая вперёд, скажу, что позже я для «Мелодии» полсотни проектов сделал, и это был весьма приличный заработок. Деньги присылали по почте, и был случай, когда я трижды заходил за своими деньгами на почту, поскольку не было необходимой суммы.

Шло время, «Культбыт» сделал своё дело.
Волею судеб, из четырёх человек сектора остался только я. Логично было бы его закрыть или передать руководство сектором мне, но…
Руководителем назначили Витю.
Не знаю, как это произошло, с кем он и как договаривался, но похоже, что с парторгом Нугзаром… Об этом говорило повышенное желание Вити вступить в члены КПСС. Для этого ему надо было сначала стать комсоргом, то есть, председателем комсомольской организации института…
На этот момент популизация Вити всем уже стала заметна, и мы, никогда не относившиеся серьёзно к делам комсомольской ячейки, единогласно выбрали не его.
Но моим непосредственным начальником его сделали. Сложилась странная ситуация: он возглавлял сектор с одним подчинённым, который ему не подчинялся.

Папа Вити, как участник ВОВ и имеющий какую-то степень инвалидности, получил в собственность синий «Москвич». Во сколько это обошлось — понятия не имею, в любом случае, это был новенький автомобиль и по госцене, что намного дешевле, нежели на вторичном рынке.
Водить его должен был Витя. Он это дело зажал, жил он от работы недалеко и на работу на нём не ездил. Ребята как-то про «Москвич» прознали, и прикинувшись ящиками спросили, не собирается ли он его «обмывать».
Вите некуда было деться…

И вот в один прекрасный день мы набились в синий «Москвич» и в перерыв поехали его обмывать в знаменитую хинкальную на ипподроме.
Времени хватало на доехать, заказать, проглотить и вернуться. Давиться не хотелось и я втиснулся в машину с кружкой не пригубленного пива.

В фойе института я гордо вошел с кружкой пива в вытянутой руке.
В это время там сидели заведующий одного из отделов, который в постсоветское время приватизировал всё здание ВНИИТЭ, и замдиректора по хозяйственной части, который даже на второй этаж ездил только на лифте.
Они подозвали Виктора: мол что, Владимир с ума сошел, разве можно так заходить в институт?!
Виктор, не вполне понимая, что он говорит, выпалил:
— Да я говорил ему, спрячь кружку под пиджак!

А потом из ВНИИТЭ я ушёл. Сложились вместе и производственные проблемы, и развал семьи. С Витей я почти не пересекался, только изредка доходили какие-то слухи. Не сплетни, а именно слухи о том, как он набирал заказов столько, что не мог их «проглотить». Причём, получив заказ, он выдавал какую-то начальную часть работы, а потом заказчики его искали. Искали долго и упорно…
О том, что это были не сплетни, говорил простой факт: когда мне звонили и предлагали работу, зная, что я всё сделаю как надо, то я всегда спрашивал, сколько времени у меня на это есть, готовый отказаться, если к нужному сроку не успевал, и предлагал обратиться к безотказному Вите, то заказчики предпочитали получить готовую работу гарантированно в сроки, предложенные мной, нежели связываться с ним.
Это при том, что свою работу он знал, и если делал, то на достаточно приличном уровне.

3.
Где-то году в 2009 ездил я в Тбилиси к маме. Времени было много, вот и обходил старых друзей. Зашел на работу к Гие, (другому Гие, который учился у нас на «дизайне», но годом раньше), сидим беседуем, входит Виктор. Поздоровались и его тут же попросили к директору. Как мне сказали, у него какая-то небольшая фирмочка, сотрудничающая с той, где я находился. Попутно
заглянул в кабинет, и мы как бы договорились, что побеседуем, когда он закончит свои дела. На тот момент мы не виделись лет 25, не меньше…
Ждал-ждал я, а потом мне говорят, что Витя давно уехал! И это всё при том, что у нас с ним никогда не было ни ссор, ни разногласий.
Просто это Витя.

----------------
*На самом деле всё не совсем так, точнее – вообще не  так. Вероятность того, что нашего Рачика назвали в честь Раджа Капура – велика, время его рождения совпадает с  временем наивысшей популярности в СССР, но, на самом деле Рачик – уменьшительное от исконно армянского имени - Грачья, а Хачик - от слова Хач – крест, калька c греческого имени Ставрос.

Июль 2021
Салоники.