Почему Бог создал Землю без бортов?

     Это был сон.
     Местность, в которой я оказалась, была похожа на Новую Землю, описанную Арифом Алиевым в одноименном романе и по этому же роману экранизирована. Те же безжизненные диабазовые скалы, та же изолированность от живого мира, куда был заброшен герой его романа Жилин с группой уголовников, приговоренных к пожизненному заключению, только с той разницей, что то плоскогорье, где я стояла, стало вдруг поднимать меня вверх, как разводящий мост, и я скатилась прямо к краю расщелины. Смотрю вниз - ни одного уступчика, опереться не на что. Начинаю искать переправу. Вижу узкую доску, наподобие каната, ведущую на противоположную сторону этой пропасти. Там, на цепях, исходящих бог знает, откуда, как кадило, маячило солнце. Затеплилась надежда, что та земля обетованная.


     Рискуя свалиться в эту бездну, встаю на четвереньки, обеими руками ухватившись за ребра "мостика", и начинаю осторожно продвигаться вперед - манящий берег вдруг исчезает, а доска подо мной прогибается, трещит и передний ее конец рыбкой выскальзывает из моих рук, исчезнув в зияющей пустоте, а то, что меня удерживало, стало пружинить, готовое сбросить вслед за исчезнувшим обломком.
     Как лягушонок, который находясь на половину в пасти птицы, барахтается, не теряя надежды на спасение, так и я, отползаю от разинутой пропасти, еще надеясь на флагмана Удачи. Но... оглянувшись, я увидела нечто из бестиария. Чудовище, брызгая истекающей слюной, уже наклонилось, нацелившись на меня, как на что-то съедобное. "Господи! Прости!" - шептала я, уже просыпаясь.

     Сознание мое трещало от ночного кошмара. Не надо было открывать сонник Нострадамуса, чтобы понять, что мне хана. Надо было пересмотреть свои приоритеты с тем, чтобы в оставшееся время позаботиться о том, чтобы могло бы напоминать обо мне.

Все мое наследство состояло из двухкомнатной квартиры в "хрущевке", на 1-ом этаже и та была муниципальная. Именно, в это время Москва выступала в роли благотворителя и щедро, безвозмездно передавала в частные руки жилую недвижимость.

     В столице ажиотаж. Толпы людей спешат в спецорганизацию  за "Свидетельством о государственной регистрации права на жилье", как когда-то на Ходынское поле за подарками в честь коронации Николая 11. Этот поток подхватил и меня.

     По сравнению с 1896 годом давки, как таковой, не было, но желающих приобрести дармовой кусок было столько, что приходилось часами ждать приема, Народ стоял, сидел тихий и молчаливый. Развязывать языки никому не хотелось, каждый думал о своем. За день столько всего передумаешь, что голова пухла.

     Бумажная волокита затянулась. Проходили дни, недели, месяцы, а я все пыхтела, как паровоз, гоняя туда-суда, туда-сюда. И вот, наконец, наступил день победы над препятствием на пути к приватизации - 43 кв. жилой площади стали моей собственностью. Я была счастлива. Моих страхов по поводу приближающегося дня расплаты, как не бывало. Похоже, было, что Всевышний смилостивился надо мной, добавив песочку в определитель моего пребывания на этой не огороженной земле.

     Один из пророков "Экклезиаста" сказал: "Число глупцов бесконечно. Мудр лишь один Бог". Я была одна из числа Роттердамского, написавшего "Похвала глупости". Ко мне снова стала проситься любовь, но благоразумие на сей раз взяло верх: "Хватит! Сколько ты уже напортачила со своим Бальмонтом: "Отпадения в мир сладострастия Нам самою судьбой суждены. Нам неведомо высшее счастие. И любить, и желать - мы должны!" - будешь локти кусать, когда дело дойдет до райских пущ, когда спросят тебя: "А какое ты доброе дело сделала за свою земную жизнь?".
"А-а-а-а" - задумалась. Смешно, вспоминать свою Лилипуточку! Тогда это была просто не проходящая щемящая боль по поводу столь раннего ухода из жизни твоего сыночка. Чем-то надо было компенсировать свою столь дорогую потерю, и ты приняла ее, занесенную ветром вместе с роем мух, которая с поврежденным крылышком зацепилась за подоконник и лежала ни жива, ни мертва, оставленная своими сородичами, за некую весточку от сыночка, а может быть, даже за переродившуюся его душу, поэтому сердце твое так трогательно и откликнулось на это случайно попавшее к тебе живое создание, которое нуждалось в твоей помощи, ты и стала усердствовать, вначале крыло подправила, водой напоила, потом стала с ней разделять трапезу, потом желать спокойной ночи, и "доброе утро". И такое исходило от нее тепло, что и стало родным существом, о котором и позаботиться не грех.

     Я по-прежнему часто посещала Щербинское кладбище, причем, в любое время года. Бывало и зимой, когда, мелькающие за окном автобуса, леса казались тебе монастырями, а облезлые березы - крестами. На кладбище входишь с ощущением своей вины, а возвращаешься, уже всхлипывая, и причитая: "Тебя, вообще, следовало бы спустить в пещеру Трофония, чтобы ты навеки утратила способность смеяться!" - и уже от жалости к себе зарыдаешь, как ребенок, которого обидела такая большая тетя Жизнь. Мокрые глаза застилают кладбищенскую дорогу, а она  тебе сегодня с особой почтительностью стелется под ногами, как одинокому путнику, посетившему их забытое место, чтобы зажечь свечку, помолиться за упокой  своего безвинного, такого юного сына, нарядить елочку. Тот день посещения был пред новогодним и когда я при выходе через  громоздкие металлические ворота, замыкающие ограду, похожую на "китайскую стену", оглянулась, то увидела, как среди белых снегов разливается зеленый свет от нарядной елочки, а украшения на ней, осыпаемые звездной пылью летящего Нового года, светились алмазами...

    Вы спросите, а причем тут Земля без бортиков? А потому,что нельзя всех скатившихся с катушек принимать за не прощенных, а может быть и у них еще будет шанс завоевать место в раю. Так что бортики эти будут очень кстати.