Маша-Лесоруб. Часть 2. Посв. М. В

   В кабинете профкома пахло дешёвым кофе и искусственной кожей.
Председатель, с широким красным лицом, сидел на краю стола, его взгляд выражал полнейшее миролюбие. При разговоре он жестикулировал, перекладывая с места на место невидимые кирпичи.
 - Гм. Мария. Наш завод ежегодно перевыполняет и передогоняет, внося весомый вклад. Наши успехи отмечены, и старания каждого тоже. От руководства нашего предприятия – каждому по заслугам! Вы – наш передовик и маяк, так сказать. Поздравляю!
Из-под бронзовой головы на столе он вытащил желтоватый конверт, и протянул его Марии.
 - Пройдите в бухгалтерию, Мария Владимировна, остальное там.

  На проходной, прервав свою медитацию, Клавдия Семёновна внимательно разглядывала сиреневый бланк, то и дело поправляя очки.
 - Вот это здорово, вот это хорошо! Отдых – он всегда полезен, особенно оплачиваемый. Ну, хоть на море побываешь, нам расскажешь. Ох, привезёшь мне ракушку, положу её на окно здесь, и буду любоваться. Красота!

   Едущий в столицу поезд погудел на прощание заводскому городку, и запыхтел, набирая ход. Соседом Маши по купе оказался немолодой, представительного вида мужчина, с небольшой лысиной и аккуратной бородкой. Он читал книгу, а у его ног растянулся большой рыжий сенбернар.
 - Здравствуйте, – Мария остановилась в дверях.
 - Добрый день, – мужчина отложил чтение, а собака подняла голову, ловя носом воздух. – Не пугайтесь, он не обидит, если Вы не замышляете дурного.
 - Я замышляю расположиться и спать, – Мария протиснула в дверь свой небольшой чемодан. – Надеюсь, в этом нет ничего дурного.
   Пёс положил голову на лапы, но продолжал следить за Марией одним глазом.
Мужчина кивнул.
 - Действительно, замысел недурён. Джим, гулять! – скомандовал он собаке, поднялся, и вышел в коридор. Пёс лениво поплёлся за ним в открытую дверь, ещё раз внимательно посмотрев на Марию.

   Маше снилась молодая овечка, запутавшаяся в зарослях чертополоха. При каждом движении колокольчик, висевший на её шее, тревожно позвякивал. И звон этот звучал всё отчётливее.
  Маша открыла глаза. Её попутчик размешивал сахар в стакане с чаем. Увидев, что она проснулась, он достал ложечку, ещё раз задев стекло, и приветливо улыбнулся.
 - Доброе утро, Мария Владимировна. Не пугайтесь, Ваш билет торчит из-под подушки. Я не удержался. Зовите меня Рудольф.
   Она протянула руку, спрятав билет поглубже. Проморгалась, потёрла лицо. Мужчина был гладко выбрит, одет в чистую рубашку взамен вчерашнего спортивного костюма, а на столе в аккуратной вазе красовалось несколько веточек лаванды. Растянувшийся поперёк прохода сенбернар переложил голову с одной лапы на другую, и смотрел на Марию тёплым отеческим взглядом.
 - Это Джим, мой старый приятель и попутчик. Вы любите собак?
 - Не очень. Если их не видно и не слышно, то могу терпеть.
 - Наверное, как и людей? – Рудольф снова заулыбался.
 - Наверное, – Мария накрылась с головой одеялом, довольно зевнула, и провалилась в сладкую утреннюю дремоту начинающего отпускника.
   Когда она проснулась во второй раз, поезд стоял, в купе никого не было. Она переоделась, и вышла в коридор. На перроне было оживлённо, а весь обзор заслоняло собой здание вокзала с большими зеркальными окнами.
Недалеко от вагона стоял её попутчик, и разговаривал с крепким молодым человеком в строгом костюме. Сенбернар неторопливо гонял вездесущих голубей, огибая лужи, и не обращая внимания на суетящийся вокруг народ. Рудольф понимающе кивнул, дослушав своего собеседника, принял из его рук тонкую чёрную папку, и зашагал к поезду. Джим поплёлся за ним.
 - О, Мария… - Рудольф на секунду смутился от неожиданности, встретив Машу в коридоре вагона. И тут же продолжил, широко улыбаясь:
 - Каждый день несёт нам радость, нужно только принимать! И в этом я совершенно согласен с поэтом. Вот сам почти стихами заговорил. Как Ваше утро, Мария?
 - Немного пасмурно. Я ещё ничего не приняла, может быть из-за этого.
 - Это мы сейчас исправим, с Вашего позволения, – Рудольф заулыбался еще шире, явно радуясь, что направил разговор в нужную ему сторону. – Джим, дружище, не стой в дверях.
 - Джим – тоже из классики? И лапу даёт? – Маша вошла за ними в купе.
 - Бывает. Но лапа у него тяжёлая, – вдруг серьёзно ответил Рудольф. И продолжил, опустившись на свой диванчик, - Такую лапу не видал я сроду.
 - Джим Сергеевич? - как-то само чуть слышно слетело с Машиных губ.
 - Что, простите? – спросил мужчина. А сенбернар издал такой странный звук, словно закашлялся, после чего отвернулся и устроился на полу.
В приоткрытую дверь заглянула проводница.
 - Ваш чай, Рудольф Валентинович.
 - Да, очень кстати, спасибо.
Через полминуты на столике остались два стакана с зелёным чаем, вазочка с печеньем, зефиром и мармеладом.
 - Угощайтесь, Мария, не стесняйтесь. А я пока ознакомлюсь с прессой.
Он откинулся на своём месте, достал из принесённой папки несколько листов
бумаги, и принялся читать, отпивая чай небольшими глотками. Маша разглядывала своего собеседника. Не молодой, но и не старый. Немного медлительный, но какой-то весь напружиненный, что-ли. Видно, что не работяга, солидный дядечка. Но что-то в нём не то, и сам он не тот, кем кажется.
 - Что Вы читаете, если не секрет?  - Маша поставила на столик пустой стакан.
 - Не секрет. Человеческая жизнь уже давно ни для кого не секрет. И всё это – обыденность и рутина, настоящая оригинальность редка.
   Рудольф скомкал только что прочитанный лист, и со словами «Джим, жуй!» бросил его собаке. Пёс резко дёрнул головой навстречу летящему комку бумаги, пару раз шевельнул челюстями, и улёгся, как прежде. 
Какое-то время они молчали. Мария смотрела на отвернувшегося от неё сенбернара, а Рудольф внимательно разглядывал Марию, изредка переводя взгляд в окно. Наконец она заговорила:
 - Интересно, что он проглотит, если я спрошу Вас о работе? Вы ведь работаете?
Недолго думая, Рудольф ответил:
 - Наверное, меня самого.
Помолчав, он добавил: 
 - Я не работаю, Машенька. Я - военный пенсионер. И у меня есть хобби - я езжу по стране, посещаю всякие необычные места. Разные аномальные зоны, заброшенные локации и прочие кратеры.
 - Неужели такие места существуют? Я думала, что всё это придумано писателями.
 - Существуют. И много. На одном из них Вы проработали почти 10 лет. Вы знаете, что «Завод имени Второмая» был построен не ради выпускаемой продукции? Знаете, что производит Ваш завод?
 - Да Вы шпион. Продукция завода засекречена, а Вы пытаетесь это выведать. И откуда Вы узнали, что я там работаю? Тоже из билета?
Рудольф сиял. Он еле сдерживался, чтоб не засмеяться.
 - Из билета, конечно же. Он слишком сильно торчал.
 - Что же ещё там написано? – пытаясь быть спокойной, спросила Мария, но мысли её судорожно метались между: «сообщить куда следует», «выйти на первой же станции», «задушит сейчас, или ночью?» и «действительно, что же мы производили?»
   Рудольф не спеша потеребил свою бородку, размышляя. Сделал гримасу задумчивости. Потянул паузу. Затем ответил:
 - То, что Вы быстро соображаете, не зависите от авторитетов, что у Вас развито критическое мышление и чувство юмора. Ну, а то, что Вы сильная, уверенная в себе и, по-своему, очаровательная женщина – я разглядел сам. С Вами интересно, Мария. Вы мне всё больше нравитесь.
 - Что Вы от меня хотите?
 Он посмотрел на часы.
 - Время обедать. Составите мне компанию в ресторане?
 Мария растерялась от неожиданности, не зная, что ответить. Рудольф продолжил:
 - Накормлю Вас нормальной едой, насколько это возможно в поезде. А Вашу провинциальную курицу отдайте Джиму, он такое любит.
Она начала открывать рот, чтоб спросить, но он опередил её, улыбаясь, и явно любуясь ею:
 - Тоже в билете, мелким шрифтом. Пойдёмте. А потом я Вам всё расскажу.

    Поезд нёсся через леса. Вагон покачивало. В купе было тихо, если не считать редкого стука колёс и фыркающего во сне Джима. Они сидели на своих местах, напротив друг друга. Маша внимательно смотрела на своего попутчика, как бы давая ему последний шанс всё объяснить. Её подозрительность медленно переходила в любопытство, возникла какая-то внутренняя уверенность, что никакой опасности для неё нет.
   Рудольф не спешил. Он вытер салфеткой руки, вытащил из кармана висящего пиджака небольшие янтарные чётки, и принялся медленно их перебирать. Выдержав её взгляд, он кашлянул, и заговорил:
 - Не делайте поспешных выводов, Мария, и непоправимых поступков. Продолжайте свой путь к морю, радуйтесь отпуску. Никто не будет душить Вас, или ещё как-то мешать Вашим планам. И пусть наша беседа останется между нами. Извините, мне так удобнее.
Он улёгся на своём месте, сложив руки с чётками на животе.
 - Особо рассказывать нечего. Я действительно не работаю, скорее служу.  Я помогаю одной организации в деле исследования тех мест, о которых я говорил Вам. Моя функция заключается в отвлечении внимания всяких любопытных товарищей от того, что им знать не нужно.
 - Как Вы это делаете?
 - Вам это не интересно, Мария.
 - Неужели?
 - Абсолютно.
 - А что с моим заводом?
 - Ваш завод не в моей компетенции, там всё давно налажено. Знаю только, что построен он, чтобы закрыть геологический провал или разлом, из которого исходит какая-то энергия, влияющая на окружающую действительность.
 - Ну надо же…
 - Да. Вот так всё просто.
 - Как я теперь смогу туда вернуться, зная, что всё это…
 - А Вы хотите туда вернуться?
 - А больше некуда.
 - Ну да.
Они замолчали. Рудольф, видимо, задремал, а Маша смотрела в окно, обдумывая своё положение. За окном мелькали сосны, переезды и полустанки.