Свойства квадрата Глава вторая

Ранним осенним утром к городской клинической больнице номер один подъехала грузовая машина. Её сопровождал полицейский автомобиль — водитель вынужденно остановился у первых патрульных на въезде в город.
— Помрёт ещё у меня в машине. Докажи потом, что укокошил его не я.

Из приёмного покоя неспешно вышла великовозрастная, не обременённая состраданием женщина с могучим торсом.
Не разглядывая доставленного, кликнула  санитарам, — Каталку к  машине.
Когда бессознательное тело Александра водрузили на передвижной механизм и завезли в здание, один из них удивлённо вскрикнул.
— Так это же Александр Игоревич! Из нейрохирургии.
Тётка засуетилась. По внутреннему вызвала дежурного хирурга и даже позвонила в радиологию, предупредила, своего привезли, — Следующего по очерёдности  в аппарат не загружать.

Мерный стук жерновов. Громкие удары бубна с периодическим скрежетом и монотонным звуковым сигналом — мощный магнит заставлял протоны излучать энергию.
Александр внезапно пришёл в себя.
Мгновенная мысль,—  Где я? Прервалась ответом доносящимся непонятно откуда.
— Сашка, не двигайся. Ты в аппарате. Потерпи ещё пару минут дружище. Если понял, моргни.
Александр сомкнул глаза. Стоящие рядом с оператором коллеги показали, — Yes! Те, что женского пола радостно зааплодировали в ладоши.
Наконец шум магнита смолк. Выдвижная кушетка выехала из туннеля.
— Не вставай, — раздался тот же голос.
Сидящий за пультом оператор подошёл к аппарату.
— Ну, привет, друг! Напугал ты всех! Голова сильно болит? Удар, конечно, оказался неслабецкий. Говорить можешь?

— Могу, — выдавил из себя Александр.
— Но что сказать не знаю.
— В смысле не помнишь? Или слова забыл.
— Не забыл. Логику не нахожу. 
— Ты о чём это?
— Не помнишь кто и где? — скорчил многозначительную рожу. Потом расслабил мимику,— Ну не парься, вспомнишь ещё.
Травма, если честно, так...Пустяковая. Эпидуральной гематомы нет. Хотя считали есть. С твоим затянувшимся обмороком, и белым периодом до него — сам ведь дошёл до трассы, подумывали о надвигающейся коме, если честно сказать. А тут ты, на радость всем, взял и очнулся.
— Что есть — так это большая наружная, и сотрясение, конечно. Поваляться  придётся недельку. Сейчас наложат швы, поставят дренаж и будешь как новенький.
— Кстати, с тобой тут хотят побеседовать.
— Кто? — удивлённо спросил Александр.
— Да водитель тот, что подобрал тебя, испугался. Думал, помираешь. С ментами доехал. А те доложили кому нужно. Сообразительный шоферюга оказался, не проехал бы он так просто по городу на фуре — сопровождение помогло. Ждёт тебя за дверьми один — в штатском.
— Только не сейчас. Костя, прошу тебя, как друга придумай что-нибудь. Убеди,  нельзя беспокоить — слаб. Сам хочу поразмыслить, без всяких допросов.
— Не волнуйся, скажу не беспокоить до вечера. Отдыхай. Всё обойдётся. Жив, а это главное.

Конечно, ему выделили отдельную палату, как ВИП персоне. Лежал на выглаженных  простынях, смотрел на пожелтевшие листья клёна сквозь больничное окно.
И размышлял.
С одной стороны оказаться в роли пациента в родных стенах было комфортно, с другой не совсем привычно. Давать распоряжения, делать замечания оказалось не так просто, а в форме просьб они звучали с каким-то поддельным заискиванием, что ли.
Поэтому ему в большей степени приходилось молчать, делать вид, что всё устраивает.
— Меня всегда раздражали пациенты с медицинской осведомлённостью. Некоторые из них, особенно долго болевшие, были весьма эрудированны по перспективам и лечению своей хвори, и даже могли заткнуть за пояс врача узкой специализации, не говоря о терапевте. Не будучи врачами они изъяснялись чисто профессиональной терминологией. Была у меня одна такая пациентка. Полгода назад. Ольга Дробышева — звучная фамилия, потому и запомнил.

Его размышления прервал стук в дверь. В палату вошёл  мужчина средних лет. Извинился, представился, спросил о самочувствии. С разрешения, присел на край стула стоящий поодаль и начал задавать вопросы.

— Скажите, Александр Игоревич, в тот день вы присутствовали на работе?
Что-то неприятное было в этом следователе, то ли личина нескрываемого самолюбования, то ли манерный голос, нараспев льющийся из маленького чирка — разреза рта. 
— Не просто присутствовал, я провёл три операции. И вообще, не обязан вам отвечать, — неожиданно для самого себя, отрапортовал Александр.
— Хорошо, — снова слащаво произнёс допрашивающий.
— Я смотрю вы не хотите, чтобы были найдены совершившие преступление, и понесли наказание соответствующее пункту...
 — Вот только не нужно, здесь устраивать показательные выступления со знанием буквы закона, — не дав возможности договорить следователю, веско парировал он.
— Я нарушил один из пунктов уголовного кодекса? 
— Может, написал заявление по факту избиению? Нет?
— Да и не верю я, что обидчики могут быть найдены. А тем более наказаны.
Следователь округлил и без того выпуклые  глаза, пальцем поправил сползшие с переносицы очки и таким же противным голосом заявил,
— Уклонение от дачи показаний в пользу следствия, может быть расценено как...
— Какого следствия?— снова перебил Александр, — о чём вы?
— В районе Калужского шоссе в ста километрах от Москвы, а вас, подобрали именно в этом районе, зарегистрировано не обычное ДТП.
— ДТП? А я то тут причём? Судя по всему, вы могли быть свидетелем, а может и участником тех событий, поэтому на вашем месте я бы не сильно упирался. Иначе действия будут расценены, как...
Александр не ожидал такого поворота событий.
— Чего меня так понесло. Рассказал бы я о том злополучном вечере. И все. Теперь мне могут ещё выдвинуть обвинение по лжесвидетельствованию или укрытию фактов, хуже того записать в подозреваемые.
Деваться некуда. Придётся рассказывать всё в хронологическом порядке.
Александр быстро ретировался — Хорошо. Оставьте визитку. С вами свяжется мой адвокат.
Следователь, без изливаний ехидно пожелал ему скорейшего выздоровления и скрылся за дверью.   
— Какой "МОЙ" адвокат? У меня отродясь не было его.