Главное, не попадайтесь

Убедить на журфаке кого-то выпить в общем не трудно. Вечер пятницы, занятия кончены, и впереди еще два дня отдыха. Чем не аргумент для того, чтобы взять в «Красном и белом» бутылочку дешевого фруктового вина? Из всей компании одногруппников согласилась, однако, только Даша, девочка с огненными волосами и небольшой горбинкой на носу, выдававшей ее восточные корни. Тогда мы мало общались, но я знал, что Даша пишет стихи и горячо верит в Бога, от чего тем для культурной беседы за винопитием прибавлялось.

Купив бутылку «Сангрии», мы завернули в ближайший от универа двор. Под голым деревом стоял полуразвалившийся обшарпанный стол, за которым, вероятно, собирались местные алконавты: рядом валялись пустые пузырьки из-под боярышника. Чтобы до него добраться, пришлось бы утопить ботинки в грязи, темными комками устилавшей большую территорию. Больные и намокшие голуби копошились в мусоре, валявшемся там же. Сидеть за этим столом казалось ужасной затеей.

К счастью, завернув за угол дома, мы наткнулись на детскую площадку. Судя по отколупавшейся на качелях краске, она тоже пришла в запустение, но тут стояли две целые лавочки, что стало решающим аргументом в пользу этого места. Мы открыли бутылку и, сделав пару глотков, заговорили о музыке и стихах.
 
— Я просто обожаю песни Янки Дягилевой, — поделилась Даша. — Мне иногда кажется, когда слушаю, что их написала я: вот настолько с ними сроднилась.
 
— Дягилеву я тоже люблю, как и их совместное творчество с Летовым. Еще в последнее время я в восторге от коллектива «ночные грузчики». Не слышала? — спросил я.

— Может, слышала, но не помню, — прищурив глаза, будто вспоминая, ответила Даша.

— В общем, там два участника, и они читают стихи под бит. По сути это современная поэзия в чистом виде. И мотивы у них такие, достаточно близкие мне: богоискательство, пьянство, творчество, — начать тележить я.

Вдруг за спиной мы услышали два отчетливых мужских голоса, один из которых, быстро приблизившись, сказал:

— Та-а-ак, что это тут у нас?

Перед нами стояли менты, заставшие нас врасплох. Вспоминаю в таких случаях песенку Розенбаума: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла»: в том, что это написано про наших полицейских, никогда не возникало сомнений. У одного из ментов из-под шапки торчали рыжие волосы, а вытянутое свежее лицо говорило о его молодости. Другой, чернобровый, с небольшими синяками под глазами, казался немного старше (по крайней мере, по званию) главным образом потому, что говорил в основном он. На них были форменные зимние бушлаты, к карманам которых прикреплялся значок, что как бы значило: «Мы при исполнении. Все попытки сопротивления будут караться».

— Распиваем, значит? И девушка с вами? — отобрав бутылку, обратился ко мне один из ментов, тот, что постарше.
 
— Нет, я один распиваю, она тут просто со мной сидит. Извините, — подавляя в голосе испуг, ответил я.

— Да что вы. А если мы в отдел проедем и тесты сделаем? — поймал меня мент.

— Не надо в отдел. Мы студенты, учимся тут неподалеку, просто решили отметить окончание учебной недели. Больше так не будем, — отчаянно пробормотал я.

— Понимаем, сами недавно в вашем возрасте были. И все-таки распитие в общественных местах запрещено. Что ж вы домой не пошли, в подъезд, в конце концов? — при этих словах полицейский сделал сочувствующее лицо и закивал головой.

— Дома родители, а в подъезд бы нас вряд ли кто пустил, — ответил я чистую правду. — Послушайте, раз вы понимаете, может, отпустите нас? Мы, правда, больше не будем.

— Да все нормально будет, успокойся. Просто штраф заплатите и все, — как бы обнадеживая, сказал мент. — Вы ж совершеннолетние?

До сих пор мне каким-то чудом удавалось избегать приводов в ментовку, в то время как мои ближайшие друзья уже стояли там на учете из-за всяких мелочей, вроде курения за школой. Поэтому услышав про штраф, я наивно подумал, что можно будет договориться с полицейскими тут же и не ехать ни в какой отдел. Оторопевшей от происходящего Даше я так и объяснил, что мы сейчас расплатимся с ними и уйдем. Но когда мент, с которым я разговаривал, попросил наши паспорта и стал что-то с ними сверять по рации, моя иллюзия по поводу скорого освобождения улетучилась.

— Так, щас машина подъедет, пойдемте с нами, — закончив с проверкой и вернув нам паспорта, сказал полицейский.

— В отдел повезете? — Глупый вопрос с моей стороны. Не в лес же.

— Не переживайте, там быстро, — продолжил успокаивать он.

К этому времени к нам подъехал обычный ментовской «бобик». Если вы никогда не были внутри, расскажу: водительские и передние сидения там отделены от «пассажирских» металлической решеткой. Багажника нет, вместо него – специальная дверца для тех, кто едет сзади. Сидения тоже сделаны из металла, и находиться там довольно тесно. Человеку высокого роста, такому как я, придется пригнуть голову при езде.

Мы с Дашей сели друг напротив друга, и железная дверь с грохотом захлопнулась за нами. У моей подруги на глаза наворачивались слезы, она дрожала, уткнувшись в рукав своей куртки. Я не знал, чем ее успокоить и поэтому сказал то же, что говорил мне мент:

— Не плачь, это не страшно. Мы просто заплатим штраф и уйдем: никто об этом не узнает.

— А на факультет они не сообщат? — вытерев слезы, спросила Даша.
 
— Не думаю: зачем им заниматься этой фигней? Если на журе и узнают, что их студенты попали в ментовку за то, что пили вино, не думаю, что нам что-то предъявят. Мы же не на военке учимся – свободный факультет, — с легкой иронией в голосе ответил я.  — Сфоткай меня на память, пока едем.

От этой просьбы моя подруга улыбнулась и перестала плакать. Получилось шикарное фото, где на фоне зарешеченного окна полицейской машины я показываю в камеру средний палец, вероятно, имея в виду известный лозунг «Fuck the police», а Даша – «викторию», символ мира.

До отдела доехали довольно быстро. Дверь «бобика» открылась, и мы смогли выпрямить затекшие ноги и согнутые спины. На КПП у нас еще раз проверили паспорта, после чего запустили внутрь. Синие стены, с кое-где отслоившейся краской, давили на зашедшего своим весом, а бетонный пол отдавал нам свой холод. Чугунные батареи почти не грели, будто их повесили как элемент декора, и потому рациональнее всего было оставаться в куртках – это понимали все, кто заходил с мороза, особенно менты. Нас подвели к большому прямоугольному столу с деревянными ножками и поцарапанным лаковым покрытием. Полицейские положили на него несколько бланков с протоколами, главную улику – бутылку с вином – и свои шапки, уселись на лавку из того же дерева и стали заполнять бумаги. Нам сесть не предложили, и поэтому мы стояли, опершись на стол.

В помещении стояла дежурная тишина, и вдруг Даша запела песню Янки «По трамвайным рельсам», где есть такие строчки:

Если встретят, ты молчи,
Что мы гуляли по трамвайным рельсам -
Это первый признак преступления или шизофрении,
А с портрета будет улыбаться нам Железный Феликс.

Забавно было слышать про Железного Феликса в помещении, где действительно всюду висели его портреты. Ментам тоже понравилось дашино пение, и рыжеволосый, тот, что был помладше, решил поддержать разговор о музыкальных вкусах.

— Я вот «Гражданскую оборону» люблю, — к нашему удивлению и как-то стыдливо признался мент. Правда, выяснилось, что он знает всего две-три самые популярные песни, вроде «Моей обороны», «Все идет по плану» и «Зоопарка». Но этого вполне хватало, чтобы увидеть в нем человека.

Когда в протокол вписывали количество изъятого алкоголя, еще один мент втащил в отдел девушку. Она, вусмерть пьяная, повисла у него на плече и еле двигалась, издавая нечленораздельные звуки. Полицейский посадил ее за тот же стол, рядом с нами. Девушка грохнулась лицом о поверхность и тут же заснула. За несколько метров от нее воняло перегаром и блевотиной. Мы не успели разглядеть ее лица, но судя по всему, девушка была еще очень молодая. Светлый пуховик с искусственным мехом скрывал под собой изможденное тело. Фиолетовый лак на ногтях, под которые забилась грязь, блестел, а порванный в нескольких местах белый клатч она прижимала к груди, словно внутри лежали драгоценности.

— Видите, ребятишки, до чего допиться можно? — с наставлением в голосе произнес усатый мент, который привел девушку.

Спустя несколько томительных часов ожидания с протоколами было закончено, и нам предложили их на подпись. Перед заполнением я попросил полицейских, чтобы Даша не фигурировала как нарушительница, и те охотно согласились сделать ее свидетелем. Так что штраф нужно было выплатить как за одного. Быстро пробежавшись глазами по листку, исписанному ментоязом, я подписался под ним, не найдя там ничего «криминального», и протянул на подпись Даше.
 
— С бумагами все. Теперь ждите, пока я вас позову на оплату штрафа, — сказал старший мент. — Кстати, девушка может быть уже свободна, — добавил он и куда-то удалился.

В этот момент рыжеволосый отвел меня в сторону и с заговорческим видом спросил:

— А у вас с ней все серьезно?

— Да нет, вы не так поняли. Мы с Дашей просто друзья, — честно ответил я.

— Друзья, значит, — улыбнулся он. — Значит, ты не против, если я за ней приударю?

— Ну, это не мое дело. Но я знаю, что у нее есть парень, — все так же сказал я.
Пошловатая улыбочка сошла с лица у мента, и на секунду он призадумался. Затем произнес:

— И это не проблема.

Как потом рассказала мне Даша, после того как меня увели платить штраф, а она вышла на улицу, этот полицейский взял у нее телефон и добавился в друзья «Вконтакте». Но насколько я знаю, из его подкатов ничего не вышло.

Я же, миновав несколько дверей, оказался в узком кабинете со стертым линолеумом и дешевыми обоями. За столом с компьютером сидел очередной мент, которому надлежало выплатить штраф, а справа от входа располагался обезьянник – металлическая клетка, где двое с красными от выпивки лицами о чем-то горячо спорили. Если бы мы с Дашей выпили больше, вероятно, оказались бы рядом с ними. Меня удивило, что полицейский, нажав несколько кнопок, достал терминал и предложил расплатиться картой: технологии не обошли даже такое забытое богом место, как ментовка. Как только вылез чек, говорящий об успешном переводе, стало спокойнее – как будто оплатил покупки в магазине. Я уже было готовился направиться к выходу, как мент сказал:

— Постой-ка. Надо еще фотографию сделать и пальчики твои откатать.

— Это еще зачем? Мне сказали, что я заплачу штраф и могу идти, — вновь встревожился я.

— Простая формальность: начальство требует, чтобы каждый, кто проходит через нас, оставил отпечатки и фотку, — отмахнулся мент.

— Я не обязан этого делать по закону, — вдруг осенило меня, хотя ни о каких подобных законах я до этого не слышал (как выяснил позже, действительно не обязан).

— То есть ты отказываешься? — строго посмотрел на меня мент.

— То есть да, — борясь с тревогой, подтвердил я.

— Значит, придется еще часа два ждать начальство. Вот ему лично и скажешь, что отказываешься, — со скрытой угрозой в голосе произнес мент.

На улице к тому времени уже стемнело, и оставаться еще на пару часов в ментовке – было совсем стремно.

 — Подумай, тебя там девушка на морозе ждет, — вдруг включился с видом змея-искусителя тот полицейский, который меня сюда привел. — Ты что ее там одну бросишь?

Я заколебался. Если бы меня не ждала на улице Даша, а дома – мать, я бы, наверное, и дальше стоял на своем. Признаюсь, перспектива общения с каким-то там ментовским начальством так же не прельщала или попросту пугала. Короче говоря, я поддался на уловки ментов и согласился на фото и дактилоскопию.

Процедура проходит так: сначала ты становишься к стенке с измерителем роста, и тебя отщелкивают на фотоаппарат. После этого просят испачкать подошву ботинка в краске и встать на бумагу, чтобы на ней отпечатался след. Наконец, специальным валиком краску раскатывают по ровной поверхности бумаги, а затем – по бланку, к которому и нужно прикладывать пальцы. Мент берет поочередно по фаланге каждого пальца одной твоей руки и прокатывает по первой поверхности, после чего прикладывает к бланку. То же самое повторяется с другой рукой.

Проделав все эти манипуляции, я вымыл руки холодной водой и хозяйственным мылом в умывальнике и вышел из отдела.

— Я тебе звонила, ты чего так долго? — спросила встретившая меня Даша.

Я рассказал ей, что только что было.

— Самое главное, что отпустили. Зато посмотри, что у меня есть, — с этими словами она достала из пакета нашу недопитую бутылку.

— Вау, откуда она у тебя? — выпучив глаза, спросил я.

— Мне ее отдал тот полицейский, который взял у меня телефон, — объяснила Даша. — Сказал: «Пейте, но больше не попадайтесь нам».

— Прекрасно! Вот такой подход мне нравится, — с чувством радости в голосе произнес я.

Как заповедовал мент, мы ушли подальше от отдела в другой двор и, спрятавшись за машину, загораживавшую лавочку у подъезда, допили вино. А потом, попрощавшись, разошлись по домам. Делать, но не попадаться – один из основных принципов выживания в России.