Зимние учения. Замечание командира полка

Первым моим командиром полка был полковник Кравченко.
Надо сказать, что все офицеры моего полка  в звании старше капитана, а некоторые и капитаны были участниками девять лет назад закончившейся войны. Капитан Чернецкий был не только старым прожженным воякой, но и постоянно издавал некоторый аромат вчерашнего, а то и сегодняшнего  спиртного. Но эти закаленные воины умели всегда быть в форме и питали к себе необходимое уважение. Помню такой случай в офицерской столовой. В обеденный перерыв нашей казарменной работы мы из нашего краснокирпичного казарменного городка, (теперь там Клайпедский Университет), мы шли пообедать через дорогу от нас в двухэтажное бывшее немецкое здание, где на втором этаже можно было пообедать за рубль, если не брать пиво.
А был у нас в полку какой-то капитан, который всем офицерам был несимпатичен своей заносчивостью, чванливостью и болтовней.
Вот сидим в столовой, обедаем. Капитан этот, хвастаясь, говорит, что вообще-то он не очень высокого мнения о сухопутных, а он всегда хотел быть моряком, да не везет. Тут встает из-за своего стола наш капитан Чернецкий, подходит к хвастуну и, опершись сапогом на его стул, говорит с актерской выразительностью: - «капитан, в вас есть что-то морское, вы смахиваете на *** моржового!». Фраза Чернецкого  стала в полку крылатой.
Кстати,  Чернецкий и меня, молодого не обсохшего лейтенанта, однажды послал туда же.   Он выводил свою батарею строем в колонне по четыре. Сам плелся, естественно сбоку в мятой,  как всегда, шинели  и слегка заплетающимися ногами, и не очень следил, как там у него соблюдается строй. Как раз, когда я входил в ворота нашего городка мимо КПП, последние ряды его колонны, которых он уже не видел, вразвалку, нестройно проходили ворота. А я ему сдуру, в душе желая, чтоб у нас всегда строй и по душе и по уставу выглядел красиво, что-то вякнул. Тут-то он меня и послал. Как ни странно, меньше я его уважать не стал. Скорее наоборот.   
Вот такие были обычные строевые офицеры в нашем полку. Хорошие были люди. Плохими и мало уважаемыми были только менявшиеся время от времени замполиты. Этих людей не уважали за то, что они не делали никакого дела, даже своего, которое могли бы делать, т.е. просто помогать солдатам и офицерам переносить тяготы военной службы и жизни. Нет, это были полные формалисты и эгоисты. Я о тех, кого знал.
Так вот полковник Кравченко, командир зенитного полка 3-й Гвардейской мотострелковой дивизии. Это был уже немолодой по моим тогдашним годам черноусый и довольно тучный украинец. Я его помню только в шинели      по-зимнему, то есть доверху застегнутого, перетянутого портупеей, в папахе, с красными щеками, с высоко поднятым подбородком и что-то командующим. Помню одно его очень дельное мне замечание.
Выехали мы на учения со всей своей техникой. Была довольно снежная зима, морозы были небольшие.    Представьте себе полк, 16 тяжелых орудий, везомых в тот год старыми, постоянно глохнущими  американскими «студебеккерами» и я со своей радиолокационной станцией МОСТ-2 в поле снежном, на бездорожье ищем позицию для развертывания.
Моя МОСТ-2 (малая обнаружительная станция) смонтирована на автомобиле ГАЗ-66. Две оси, обе ведущие, проходимость хорошая. А поле очень неровное, а вылезать мне из кабины очень не хочется на мороз. Шофер ведет потихоньку, как весь полк ползем по кочкам. Колыхаемся  с боку на бок. Солдаты мои сидят внутри теплого кузова, я о них не беспокоюсь, хотя держаться им приходится за что придется, в том числе за дорогостоящие приборы, экраны, тумблеры и фидеры.
И тут раздается слева от моей машины зычный голос командира полка: «А ну вылезай! Ты видишь, лейтенант, какое поле, иди впереди машины и показывай водителю, куда ехать!» Как это я сам не догадался? Ведь так просто! А надо, чтоб тебя толкнули. Я мигом выскочил из теплой кабины и пошел впереди машины, выбирая для проезда  поудобнее участки без глубоких рытвин.
Запомнился еще один эпизод и разговор с полковником Кравченко.
Я заступил дежурным о полку, принял у предыдущего документы дежурного и железный шкаф с пистолетами офицеров полка. В тот год в армии ввели новый порядок, все офицеры уже не имели права хранить оружие при себе дома, и получали его только на дежурство, на учения, в командировки.
Не помню, читал ли я при вступлении на дежурство инструкцию по противопожарной безопасности, но ночью в маслогрейке на территории полка случился пожар. Маслогрейка – это небольшая избушка в одно окно, где установлен котел для масла, а под котлом обычная по тем временам дровяная печь. Круглые сутки в маслогрейке дежурит солдат и греет масло для машин-тягачей, чтоб завелись в любой момент на случай тревоги.
Ночью в дежурку ко мне примчался солдат (не тот, что сидит в маслогрейке) и сказал, что горим. Я поднял караул, заставил их собрать все огнетушители в казармах и бежать тушить. Позвонил в пожарную охрану города и побежал тушить сам.
Солдат-дежуный, видно хорошо нагрузил печку, даже может и не заснул, но раскалилась та часть трубы, что была на чердаке и что-то там и загорелось. Когда я прибежал, солдат геройски сидел на чердаке в попытках потушить огонь.  Ни один из этих дурацких дореволюционных огнетушителей не срабатывал, а писял жалкой струйкой. Ни один. Хорошо, быстро приехала пожарная машина и всё залила. Я доложил командиру. Он сразу приехал, смотрел, потом грузно сел у меня в дежурке и попросил меня рассказать, как дело было, как я действовал. Я ему сказал, что я действовал по инструкции. Ему не понравилось, что я вспомнил инструкцию. Но действия мои не осудил, а это главное.
На это Кравченко ухмыльнулся и сказал: Ты знаешь, по инструкции  -  это хорошо! Только не всегда по инструкции всё выходит. Но к тебе у меня претензий нет.