Мастер по безделушкам. 6

6

 По субботам у меня часто ночуют девушки. К сожалению, это не то, о чём вы подумали. Девчонки из педовской секции горного туризма. Мы вместе покоряем Хамар-Дабанские пики, ходим в Саяны, Тянь-Шань.
 Директор пару раз намекает, что мои друзья в его интернате это лишнее. Кому они мешают, когда в здании никого нет? Полы пролежали? Мы за собой всегда убираем.
 Лаврентьичу скоро надоедает моё самоуправство и он делает предложение, от которого я не могу отказаться: с вещами на выход.

 Мне выделено место в рабочем общежитии. Чёрт! В общагах я нажился. Одиночество — роскошь! Вынужденное сосуществование редко доставляет радость.
 Матерясь в душе, перебираюсь на новое место, благо рядом.
 Одноэтажное, деревянное здание на высоком фундаменте, просторные жилые комнаты, общая комната с фикусом, телевизором и подшивками газет, в кирпичном пристрое — кухня с большой электроплитой, сушилка, душевая.
 На входе - миленькие, заботливые старушки, за ними чистота, линолеумные полы, белые двери, тишина.

 В моей комнате, точнее, там где мне предстоит жить - три кровати, стол, большой плательный шкаф. Знакомлюсь с соседом — трактористом. Мужик примерно моего возраста. Зовут Василий. Ситуация чем-то напоминает деревенские приключения попугая Кеши.
 Третья койка чаще пустует.

 Общежитие порядками больше похоже на провинциальную гостиницу, чем традиционную рабочую общагу. Вахтёры моют полы, застилают кровати, меняют постельное бельё.
 У Васьки дурная привычка курить в постели. Пытаюсь договориться. Бесполезно. Василий на правах аборигена заявляет, что имеет право, и мне придётся смириться.
 Так бы и заехал в пятак. Но я человек мирный. Смешно — учитель с трактористом подрались! Будем с открытой форточкой спать.
Васька пытается противиться - дует. Я непреклонен.
 В январе тракторист попадает в больницу с воспалением лёгких.  Больше Васька в кровати не курит. Я форточку на ночь закрываю. Конфликт исчерпан.


 В цехе по металлообработке у меня два сверлильных станка, шесть токарных, фрезерный и... ни одних тисков. Как вести слесарку?
Я и не веду.
 Приглашают на совет при директоре: «Вы не выполняете учебную программу!» Согласен — не выполняю.
Пытаюсь втолковать совету, что для этого нужно. Выносят решение — через полгода цех должен заработать. Ответственный — учитель труда. Тиски не дают, деньги не дают.
 Смешные люди. Решения ничего не стоят, если за ними не стоит финансирование.

 Через полгода получаю выговор, ещё через полгода - второй выговор и деньги. В июне оборудую цех.
 Ура, у меня есть слесарка!


 В школе обширное хозяйство: основное здание, мастерская, отапливаемая теплица, интернат, две кочегарки. Директор за день  дважды обегает свою вотчину. Ничего не укрывается от бдительного хозяйского взора.
- Чего это у тебя тут стоит?- тоном следователя интересуется он.
Толстый директорский палец обличительно утыкается в массивную конструкцию.
- Верстак делаю,- говорю.
- Кому?- недоверие в голосе усиливается.
- Себе на учительское место, надо показывать приёмы работы.
- Это хорошо. Делай!- милостиво разрешает шеф.
 Лаврентьевич вертит головой.
- Стены у тебя пустоваты! Был я в Байкальске, водили нас по школам. Вот там порядок! Сделал бы ты стенд с детскими изделиями!- изрекает он.
«Нашёл с чем сравнивать,- с досадой думаю я,- у байкальчан целлюлозно-бумажный комбинат в шефах. Мастерские у них типовые, вся моя - в их коридор поместится. Я что, твои швабры по стенам навешаю?»

 Директор носится с идеей превратить каждый учебный кабинет в лабораторию, поддерживает предметников в самых дерзновенных планах. Намерения похвальные.
 На педсовете раздаются поручения: в кабинете химии сделать то, физике это, изготовить раздаточный материал для начальных классов, инструменты для лепки на ИЗО. В глазах администрации работа справедливо распределена. Назначаются сроки и ответственные.
 На следующий день у меня в мастерской завал. Ответственные сами ничего сделать не могут, идут ко мне. Думаю: «Я бы тоже так хотел». Крылья громадью моих планов всегда подрезает холодное соображение - самому всё придётся делать! Где время взять?

 Всё же директор со стендом прав. По мере того как копятся объекты труда, помещаю каждый на отдельный быстросъёмный планшет. Планшеты монтирую на общий стенд. Пришёл парень на урок, видит — что в каком классе на каком уровне будет работать, чему научится.
 И мне готовиться легче.
 Иногда ребятишки не могут устоять перед искушением, и игрушки со стенда пропадают. Что поделаешь? Слаб человек! Утешаю себя соображением — если тянут, значит в детских глазах вещи стоящие!

 Воровство — это плохо. Чёрт с ним, что тянут поделки. Хуже, когда исчезают инструменты. Без инструментов чего намастеришь?
 Инструменты тянули в годы «застоя», воровали в перестройку. Без присмотра ничего не оставить — моментально сопрут. Не от хорошей жизни у меня в мастерской всё под циферками, всё в укладочках.
 Воровать перестали в новом веке. Инструменты стали не нужны.

 Летом из трёх школьных мужиков (литератора, военрука и трудовика) шеф создал бригаду — две недели собираем новые комплекты мебели для школьной столовой. От отвёрток на ладонях вспухают мозоли. Шуроповёрты и саморезы в нашей жизни появятся лет через пятнадцать.
 «Сколько можно!»- решают мои старшие товарищи. Через коридор библиотека. Яков Григорьевич добывает стопки «Науки и жизни». Там кроссворды с иллюстрациями.
 О, какие это были кроссворды!
Вместе мы сила. Нам все вопросы по плечу.

 Через две недели помощники уходят, оставив меня с кучей несобранных столов и стульев. Что с этим делать?
После некоторого размышления зажимаю стержень от отвёртки в коловорот и за день выдаю на-гора стульев больше, чем с помощниками за две недели.
 «Только появление проблемы, которую невозможно решить обычным путём заставляет мозг думать,- убеждаюсь я,- надо бы это запомнить».
 Сколько мне ещё предстоит понять, Сколько сделать открытий, чтобы потом использовать в работе! Истину глаголет русская пословица: «Век живи, век учись». Там в конце ещё есть грустный вывод: «Дураком помрёшь!»
«Не учись, в дураках раньше окажешься!»- добавил бы я от себя. Жизнь идёт, меняются технологии. Умения, без которых раньше было не прожить, становятся ненужными. Но если ты отвёрткой шурупы умел крутить, шуруповёртом пользоваться тебя научить легче!

 Странно утроен человеческий мозг, или это может быть только моя особенность — чужой опыт не учит. Вот я бьюсь, мучаюсь с учениками, наконец, нахожу решение, и оно работает!
Ура! Я гений.
Хорошенько порывшись в памяти обнаруживаю - в институте так и учили. Я должен был это знать, я это знаю, на словах давно знал! Где-то в голове была эта информация. И как это помогло?
«Я — балбес. Плохо учился. Педагогика, может, всё же наука?»- грустно думаю я.

Ещё через десять лет я уверен: «Могу провести любой урок от английского до пения или химии, дай мне пару часов на подготовку. В уроках больше общего, чем разницы. Неважно какой предмет вести. Главное знать как. Педагогика наука!»


Рецензии