Преров Гл. 12. Месть и признание

                Можно я буду рядом?
                Солнышком теплого лета
                Ливнем и звездопадом
                Капелькой лунного света

                Зимней ее серенадой
                Белой снежинкой большою
                Можно я буду рядом?
                Сердцем твоим и душою...

                Песня Марины Девятовой
                Стихи Нины Федорович



12. Месть и признание


После фильма мы засели в своем бунгало в ожидании реакции на свою «месть». И она не заставила себя ждать.

Послышался ропот со стороны домика девочек. Возмущённый гомон нарастал. Такие слова как «свиньи» и «придурки» – самые мягкие из того, что мы слышали.

– Ха, есть! Будут знать! – злорадствовал Ферзь.

– Атас! Сюда идут вожатые! – прибежал с улицы Пешкин, которого посылали в разведку, – пацаны, только меня не выдавайте!

Дверь резко распахнулась, на пороге появился Гена, а за ним маячила Марина. Она стояла красная, вдвинув руки в карманы шорт. Марина молчала, но с трудом себя сдерживала.

– Кто это сделал? – выделяя каждое слово, тоном, не обещающим ничего хорошего, задал вопрос Гена.

Все молчали. Повисла тишина.

– Я еще раз спрашиваю вас, чья это затея?! – повторил Гена, обводя всех по очереди внимательным взглядом.

Ферзь невозмутимо сидел над шахматной доской. Длинный, сощурив глаз, чесал затылок, а Артём – ухо. Пешка забился в угол. Я угрюмо молчал. Пирог громко вздохнул.

– Вам не кажется, что вы совершенно обнаглели, а? – вновь задал риторический вопрос Гена. – Как только вам в голову могла прийти такая отвратительная идея?

Я заметил, как у Марины раздуваются ноздри.

Артём, чувствуя себя в ответе за замысел, встал и сказал:

– Гена, о подробностях никто вам не скажет. Считайте, что мы все участвовали в этом – в разной степени. Это просто ответная шутка после того, как девчата перемазали нас пастой. Мы же не спрашиваем, чья это затея? – и он многозначительно посмотрел на Марину. Та готова была вспыхнуть.

– Так вы удумали еще и выгораживать себя? – возмутился Гена.

– Мы же не заставляли их этот сыр – есть! – совершенно не в тему ляпнул Ферзь.

–Что-о?! – обалдел вожатый от этих слов.

Ферзь невозмутимо пожал крутыми плечами.

– Гена, да что с ними толковать! Оказывается, они просто дикари-папуасы! – не выдержала Марина, – до них никакие слова не дойдут!

– Ладно! Можно ещё понять – девчонки, – сказал Гена, – но как вы посмели подсунуть эту дрянь своей вожатой?

У Марины стояли слезы в глазах:

– Игорь, и ты тоже! – бросила она брату, – ладно, с тобой я потом разберусь!

Длинный поднял опущенную голову и суровым взглядом посмотрел в угол, где тихо, как мышь, сидел Пешкин.

– Я вам советую извиниться перед ними! – указал Гена рукой за дверь, где в ожидании столпились возмущенные девчата. – Иначе у нас будет не отряд, а сплошные раздор, шатания и обиды. Думаете на вас не найдется управы? Если не поймете, отправим письма в ваши школы и командирам частей, где служат ваши отцы. Уверяю, кому-то будет очень весело.

И он развернулся и пошел на выход. Марина уходить не хотела, видно, много чего хотелось ещё излить. Но Гена настойчиво развернул её к дверям, и они покинули бунгало.

Все вышли к девчонкам.

– Ладно, девчонки, извините нас. Мы, наверное, и вправду переборщили с этими играми, – примирительно сказал Артём. У него голова все же работала.

– Да, точно, – вразнобой прогудели мы.

– Вы полные придурки! – отвечали девчонки, – ладно, проехали!

Они кое-как успокоились и пошли к себе.

Когда они ушли, Артём спросил:

– Пешка, а кто тебе сказал подкинуть сыр Марине? Тебе поручались только девчонки. Как так получилось?

– Как, как. Так и получилось. Откуда я знал, что там Марина? – пытался оправдаться Вовка.

Тут Игорь внезапно дал Пешкину легкий подзатыльник:

– Кто тебя надоумил, давай рассказывай!

– Длинный, ну ты чего, – обиделся Пешка

– Не трогай его! – выступил я, – это я ему поручил.

– Ах, это ты!

Длинный ринулся на меня. Я пригнулся, кулак пролетел над головой. Я сильно ударил Длинного головой в живот, и мы с ним сцепились и рухнули в борьбе на пол.

– Я тебе покажу! – рычал он.

Я же вцепился двумя руками в кисть его руки и, памятуя старые дворовые приемы, резко вывернул её. Я хорошо умел это делать. Длинный взвыл. В это время меня сзади за голову схватил Артём и начал оттаскивать от Длинного, ему помогал Пирог.

Им удалось растащить нас по разным углам:

– Успокойтесь, чего вы как с цепи сорвались? – прикрикнул Артём.

– Твоя Марина слишком много на себя берёт и лезет туда, куда не надо! Понял?! – крикнул я Длинному, – я же не лезу в их отношения с Генкой или в твои с Гизелой!

– Каким «с Генкой», ты чего несешь?

– А таким! Поинтересуйся у сестрички. Мы что, слепые?

Вечер был испорчен. Артём с другом из второго отряда в расстройстве пошли тайком покурить за домик. Все знали об этом, но их никто не осуждал.

– Вовка, ты – молодец, не выдал, – сказал я тихо Пешкину.

– Да ладно, – пробормотал он, – а круто вы подрались. Я не знал, что всё так получится!

– Не ссы, всё нормально, никто тебя не тронет!

Я вышел из домика. Чёрную тьму конусами жидкого света раздвигали только фонари перед бунгало. До отбоя оставалось еще время. Через какое-то время подошла Таня. Мы стояли с ней в густой непроницаемой тени.

– Витя, что там у вас произошло? – с тревогой в голосе спросила Таня.

– А что, Таня? Пришли вожатые, наезжали.

– Да я не об этом. Олег там тоже был, рассказал, как ты с Игорем подрался. Я же говорила тебе, что приношу тебе одни неприятности. Хотя...

– Что Таня?

– Мне девчонки попытались устроить обструкцию, когда выяснилось, что у всех, включая Марину, есть этот гадкий сыр – кроме меня. Предупредил бы меня, что вы затеяли и подложили бы мне тоже. Уж потерпела бы! Тогда бы никто не догадался откуда все взялось.

– Не подумал. Хотелось и Марине насолить за то, что жизни не дает. И чтобы тебя не обидеть.

– Теперь Марина всё знает, еще и брат ей пояснит, и все будут коситься на нас, она сильно обиделась, а ещё...

– Что ещё?

– А еще будут теперь завидовать! – Таня подошла ближе и робко обняла меня, – Витя, наверное, я влюблена.

– В кого?

– Да в одного китайца! – грустная усмешка тронула её губы.

Слова эти, которые я давно ожидал и мечтал о них ночами, пронзили мне душу.

Я с нежностью принял её в свои объятия и поцеловал в висок. Потом в брови, затем в губы – долго и сладко, прижимая к себе её все крепче, как ласковую былиночку. Мою былиночку.

– Мы с тобой обнаглели, Китай, – сказала Таня, тихо прислонив голову к моему плечу. – Мне даже страшновато.

– Они все мне по фигу, Таня. Главное, что ты есть! И то, что ты сказала. А ещё...

– Что?

– Чтобы так оставалось всегда! Чтобы ты всегда так думала про меня.

– Я буду... всегда. Я буду рядом, даже когда не буду рядом! Хорошо?

– И я – всегда!

– Это такая клятва?

– Нет, это не клятва, Таня! Это моё твердое слово. И то, что я просто знаю и чувствую.

Когда все улеглись спать, эхо событий ещё долго крутилось в голове, не давая заснуть. Перед сном никто не болтал и не рассказывал захватывающие истории, как это обычно бывало.

Каждый молчал и думал о своём. Я думал о Тане. О том, что будет с нашими отношениями, когда лагерная смена закончится, и мы разъедемся, ведь у нас разные школы и в разных городах. Как можно будет терпеть разлуку, и что вообще с этим делать? Переписываться? А ведь больше – никак! Надо обязательно обменяться адресами!

Дальше этого мысли не продвигались. Туман взрослой жизни, которая без опыта ни в каком виде конкретизироваться в воображении не хотела. Она укрыта толщей неясного будущего за далёкими горизонтами времени. А мы с Таней – здесь и сейчас со своими чувствами.

Ведь непонятно, кем вообще собираемся мы стать и когда это будет. Что за это время может произойти.  Неизвестно, в каких точках страны окажутся через некоторое время наши отцы-офицеры, а с родителями – и мы с Таней.

В ГСВГ офицеры служили, как правило, по пять лет, а потом заменялись в Союз. Где окажется новое место службы, не мог сказать никто. И как тут что-то можно предвидеть?

Я тоскливо вздыхал и ворочался в кровати, не в силах избавиться от хоровода невыносимо печальных мыслей, перемежающихся с воспоминанием наших встреч. Это не только мучение, но и яркое упоение, от которого пламенела кровь, и я сильнее зажмуривал усталые глаза.

Затем я провалился в сон.


  Начало: http://proza.ru/2021/08/04/961

  Продолжение: http://proza.ru/2021/08/04/1536

  Фото из инета, спасибо автору!