Часть первая. Детство и школьные годы 4

III
Последнее лето раннего детства

1. Собака Тобс

 Вскоре после возвращения из Москвы мы стали выезжать на дачу.
Нашим ранним выездам на дачу способствовала тёплая весна. После того как в апреле ещё мы видели снег, в начале мая он быстро растаял. А в середине мая уже чувствовалось дыхание лета. Уже при первом же выезде мы обнаружили, что в окружении нашей дачи произошли серьёзные изменения.
 У нашего соседа Семёна Борисовича Гольда появилась собака.
Какой породы она была, я точно не знаю. Звали её Тобс. Для меня он был и грозой и, как оказалось, объектом моих детских психологических наблюдений. Наши участки находились рядом, да и слышно было далеко, так что я слышал не только его лай, но и некоторые его движения, что и позволяло мне делать мои детские выводы, которые были мне интересны.
 Первые два года Тобса почти постоянно держали на цепи. Если
же его спускали с цепи, он бегал.
Чаще всего он прибегал на наш участок. Но делал он это не для того, чтобы получить еду (попрошайкой он не был), а оставлял свои
"визитные карточки" у нас на грядках. Конечно, сам я этого знать не мог, узнавал я об этом из маминых рассказов. А ещё он катался на животе, "на брюхе", как говорила мама. Значит, это были его игровые действия. И ещё один любопытный момент: когда он прибегал на наш участок, он не лаял. Как это понимать? Скорее всего, так: лай- это его обязанность. А сюда он приходит как бы отдыхать. Если бы он был маленьким ребёнком, он, возможно, подумал бы так: "Вот я сделаю свои дела и уйду. Я буду вести себя тихо. Я вам не мешаю, но и вы, пожалуйста, мне не мешайте". Но ничего такого он не говорил. Просто делал и убегал. Но людей эти собачьи вольности явно не устраивали.
 Мама жаловалась на него Семёну Борисовичу. А однажды Семён Борисович обещал, что приведёт его к нам на участок и выстегает около грядок. Но всё же, похоже, такой экзекуции не произошло.
 А вообще он был злым. Говорят, кое-кого и кусал. Как-то раз мальчика укусил. А уже через некоторое время укусил одного известного человека, Скопина. Что в таком случае делать? Тобса сажали на цепь. Он пытался проявлять активность и в таком положении. Он бегал по цепи, и она гремела так, что я её слышал. Но довольно часто он начинал скулить. Причём этот скулёж у него превращался в маленький спектакль. Описать это трудно, это надо слышать. Но всё же попробую:
вначале это было подвывание, потом писк, причём он производил эти звуки в одинаковом ритме. После этого следовал троекратный лай. Потом следовала пауза. Потом всё повторялось в обычном порядке: подвывание, писк, лай. Но однажды он лаял
в таком ритме, что возникало представление о том, что собаке знакомы элементы американского джаза.
 Во второй год он к нам почти не прибегал. Помню лишь
один случай: поскулил он, но ничего не произошло. Тогда он сорвался с
цепи и прибежал к нам. Его водворили обратно. Долгое время после
этого ничего интересного не происходило.
 Зато был один случай, когда он гонялся за нашей кошкой.
Тут он скакал с таким грохотом, точно это был конь.
Пять лет жил он на соседнем участке. В 1968 году его не стало. Говорили, что его убили варварским способом. А
в 1970 году Семён Борисович и его жена Софья Борисовна уехали в Кирилловское.

2. Отъезд на дачу

Визит в школу был последним событием, относящимся к осенне-зимнему сезону (дальше мы будем говорить "учебный год"). После
этого начинается лето.
 18 мая мы выехали на дачу. Была суббота. Выехали с утра на автомобиле. Хотя я уже знал всю нашу автодистанцию, но всё равно мне нравилось спрашивать, где мы едем, и слышать эти названия. Поэтому каждая поездка на машине всегда была для меня событием и доставляла удовольствие. И каждый раз она переживалась как желанная. Напротив, расстраивался, если в такую поездку по какой-либо причине меня не брали.
 И вот мы приехали. Теперь у нас уже есть дом. Есть все удобства для того чтобы в нём жить. Конечно, есть ещё необходимость в
проведении некоторых строительных работ. Но эти строительные работы не мешают жить на даче. Кое-что будет сделано нынешним летом.

3. Лида и Надя

Я уже рассказывал об Александре Александровне. С ней и с её
семьёй мы особенно сблизились в прошлом году. Тогда мы познакомились с
её внучкой Таней. Но Таня была самой младшей. Но, как сказала моя
мама, у Александры Александровны восемь внучат (намёк на то, что и я
пытаюсь как бы присоединиться к ним). Не думаю, однако, насколько
серьёзно мама мне это говорила. Просто мне нравилось к ним ходить.
Александра Александровна немножко меня баловала. Она кормила
меня щами (я называл их ершовскими), пирогами с капустой, кексами (я называл их ершовскими), оладьями с творожной макалкой сканчиками с творогом. А то, что я нашим знакомым говорил, что я Ершов, и что своих родителей, бабушку и дедушку называл именами старших Ершовых, это была моя очередная игра. Думаю, что именно как
игру эти мои высказывания и воспринимали. Впрочем, как оказалось, дедушка
отнёсся к ним вполне серьёзно. Так, когда я во время пребывания в
Москве в обычным своём тоне того времени назвал его Фёдором Михайловичем (так звали отца Леонида Фёдоровича
и Владимира фёдоровича), дедушка сказал: "Нет". И на этом всё и закончилось, то есть, я никак не возражал, не отстаивал свою позицию. Я просто прекратил эту игру.
 Но отголоски этой игры проявлялись у меня и в последующие годы, правда, не в таком явном виде.
 Так мне нравилось имя Соломон. Не знаю, однако, откуда это у меня. Правда, отец иногда упоминал человека, которого звали Абрам
Соломонович Бенинсон, но я его никогда не видел.
Как-то раз я в присутствии отца назвал себя Андрей Соломонович. Отец тогда сказал: "Но ведь я не Соломон". И снова я ничего не возразил. Просто я прекратил эту игру.
 И уж, чтобы совсем закрыть эту тему, скажу ещё вот о чём: с некоторых пор мне стало нравиться имя Ефим. Возможно, это было
связано с тем, что как раз в то время я прочитал о знаменитом нашем художнике Илье Ефимовиче Репине. Был артист Ефим Копелян. Ещё
мастер по ремонту баянов, приходивший к нам в школу. Звали его Пётр Ефимович. Тогда я заявил: "Вот женюсь, когда вырасту, жена
родит мне сына, и назову его Ефим". Но я так и не женился, а, значит, никаких детей у меня не будет, и тогда, наверно, наш род пресечётся. Но не будем о грустном. Я рассказываю свою историю, а потому намерен её продолжать.
 Тем же летом мы познакомились с Лидой и Надей. Это дочери сестры Леонида Фёдоровича, Валентины Фёдоровны. В ту пору они
находились на даче у своей бабушки Александры Александровны. Она привлекала их к домашней работе. Вместе они пекли те самые ершовские кексы и пироги с капустой, варили щи. Всё это не было каким-то одноразовым педагогическим актом, она учила жизни.
 А ещё девочки играли в домино, и мне это тоже было интересно. Я просил их, чтобы они включили меня в свою
игру. Но меня не включали. Я никак не мог понять, почему. Пройдут годы, прежде чем это станет понятным.
Ведь обычное домино без выпуклых точек. Но это пока не позволяет мне различать фишки на осязание. К этому, как и ко многому другому, я приду позже. А сейчас они меня не брали в игру. Мне было обидно, и я плакал. Александра Александровна утешала меня.
 Но всё это было ещё прошлым летом. Сейчас же, в первые дни нынешнего лета Лида и Надя приехали на дачу одни. И на второй же день нашего пребывания на даче они пришли к нам. Что им было нужно, я уже не помню. Но хорошо помню, что напросился к ним домой.
 Надо было пройти 46-й участок, где был этот страшный и, как мы только что говорили, интересный Тобс. Как и следовало ожидать,
он нас облаял. Но в ту пору мой страх перед собакой был столь велик, что я, едва заслышал собачий лай, мог отказаться от похода в гости даже тогда, когда я этого очень желал. Но, к счастью, в тот момент этого не произошло.
 Крыльца у них в то время не было, а потому в дом поднимались по трапу.
 Лида начала изучать немецкий язык. Мне уже тогда это было интересно. Она научила меня считать по-немецки до десяти. Я
много раз повторял немецкие названия чисел: eins, zwie, drei, vier, fUnf, sechs, sieben, acht, neun, zehn.
Конечно, в ту пору я ещё не придавал этому особого значения, а всё ещё продолжал свои детские игры, но я повторял их с большим удовольствием. А в четвёртом классе, когда мы встретились с моей будущей учительницей немецкого языка Верой Николаевной, и я продемонстрировал ей свои знания, она сказала, что я произношу правильно. Вот где начинается мой интерес к немецкому языку.
 А с Лидой и Надей мы с удовольствием будем общаться не раз.

4. Мария Даниловна и Марина

Одна из наиболее интересных особенностей нынешнего дачного периода
заключалась в том, что мы покупали молоко у молочника. Он приезжал
из Каннельярви светогорским поездом. Этот поезд прибывал в 9.28.
И каждый день, кроме субботы и воскресенья, мы ходили на станцию за
молоком. Впрочем, не мы одни.
Многие приходили со своими детьми - ведь именно ради детей молоко-то, в
основном, и покупалось. Такой порядок установился у нас начиная
с июня 1963 года. Вот и стоим мы в очереди на улице. Поезд уже
пришёл. Он будет стоять минут десять. За
это время молочники реализуют свой товар. Но вот проходит скорый
поезд Москва-Хельсинки. С сильным грохотом и гудением пробегает он
нашу станцию. При этом гудит он как-то необычно, точно металл
призывно звенит. Но одновременно этот гул поражает в душе какое-то
оледенение. Это не просто обычный гудок, предупреждающий о прибытии поезда, но предупреждение: идёт поезд межгосударственных отношений, и его надо пропускать. Надо быстро делать свои дела и не
задерживать движение.
 Вот в такой обстановке и происходила наша молочная эпопея. Но одновременно во время этих ежедневных походов за молоком
появляются новые знакомства. Как раз в это время мы познакомились
с женщиной, общение с которой доставило нам большое удовольствие на долгие
годы. Звали её Мария Даниловна. И сразу же мы вошли с ней в
контакт. Я сказал, что живу на 47-м участке (я уже тогда знал,
что наш участок имеет номер 47). А Мария Даниловна сказала, что
она живёт на 97-м участке. Позже я узнал её дачный адрес- Инженерная, 12.
 Вечером того же дня мы пришли к Марии Даниловне, я узнал, что у неё есть внучка Марина.
 Но не будем забывать, что я всё ещё маленький ребёнок. Я
играю. Сейчас объектами моей игровой деятельности были придуманные
мною птицы (а в одном из предыдущих разделов я уже писал, что мог
"превратить в птицу" любую пищащую игрушку). Сейчас я играл во врача, который должен лечить своих птичек. И вот я как врач должен
давать своим больным птичкам лекарства - пилюли. А эти "пилюли" давала
мне Мария Даниловна. Конечно, на самом деле, никаких пилюль не было. Мне, как малому ребёночку, давали леденцы.
В конце концов, их ел я сам. Но я думал, что я лечу своих птичек.
 А ещё я возил к ним свою игрушечную деревянную машину. Я ещё помнил время, когда меня самого возили на этой машине. А вот теперь пришло время мне самому её возить. Привязали верёвку, так что я мог свободно катить эту машину. И это продолжалось всё время. И Наши встречи с Марией Даниловной продолжались до 1980 года.
 Как я уже говорил, у Марии Даниловны была внучка Марина. В тот
момент она перешла в шестой класс. Но, по моим понятиям, уже была
вполне взрослым человеком. Во всяком случае, и голос властный, и
умеет поставить на своём. Словом, командир до мозга костей. Но
проявляла внимание ко мне. Читала мне детские книжки, например,
стихи (отрывки из стихотворения В.В. Маяковского "Кем быть?", рассказ "Лодочный
мотор").
 В то лето у нас существовал так называемый клуб-сарай. В
этом сарае показывали кино. Тогда мы посмотрели два фильма - "Армагеддон" и "Я купил папу". Второй мне был ближе, потому что он был из жизни ребёнка.
 Интересно мне было общение и с самой Мариной. Она, как я
сейчас понимаю, пыталась расшевелить меня. Действовала она
напористо. Самым большим её достижением в то время было то, что
она заставила-таки меня лежать на траве. Но мне это казалось странным, да к тому же выходил из себя от запаха коровьего навоза (видимо, где-то поблизости паслись коровы или стадо прошло). Но само по себе это действие было мне приятным.
Но уже тогда она стремилась к тому, чтобы я сам должен научиться ориентироваться в пространстве. Конечно, в ту пору я и слов-то таких не знал. К тому же для того чтобы что-то позитивное в этих условиях произошло, нужно, чтобы ребёнок принял своё состояние, то есть, знал о своём дефекте и не разочаровался в жизни. Но одновременно он должен иметь позитивную установку на то, что и в этих условиях он может достичь больших успехов, столь же впечатляющих, как и успехи зрячего ребёнка. Но без принятия условий он ничего не достигнет. Я о своём состоянии ничего не знал (осознал я то, насколько это важно, лишь в возрасте двенадцати лет, но что-то при этом уже было упущено). А сейчас складывалось впечатление, что я живу как бы на другой планете, и законы земного бытия были для меня где-то далеко. Марина хотела, чтобы я хоть немного вышел из состояния спячки. Но она мало преуспела, потому что я не понимал,
как я должен реагировать на это. Поэтому действия, которые она надо мною производила, казались мне сплошным насилием.

с Мариной у нас и по сей день существуют дружеские отношения. Эти отношения имеют свою историю. Сейчас же эта история только начинается.

5. Приезд дяди Миши

Это произошло совершенно неожиданно. Однажды в середине июля отец сказал, приехав на дачу после работы: "А к нам кто-то приехал!". И тут я услышал голос, который был мне особенно приятен. Да, это был дядя Миша. До сих пор я видел его только в Москве. А тут он приехал к нам. Я был этому рад.
 Однако утром следующего дня он вместе с отцом уехал в город. Но потом отец сказал мне, что дядя Миша приедет вечером.
 День я провёл в ожидании дяди Миши. И вот наступил вечер. Отец приехал. А где же дядя Миша? А его не было. Отец сказал: "Дядя
Миша приедет завтра". Как раз в тот день был наш первый поход в клуб-сарай, где мы смотрели фильм "Армагеддон".
 Дядя Миша приехал вечером один. Привёз свои вещи. Я видел его чемодан с металлической ручкой. Это
я узнал. И всегда, когда он приезжал, у него был один и тот же чемодан.
 На следующий день мама уехала в Зеленогорск за продуктами. А дядя Миша оставался со мной.
 Следует рассказать о том, как на закате своего раннего детства на даче я умывался. Как и во всяком дачном посёлке, различных
коммунальных удобств, вроде водопровода и канализации, у нас не было. (Так продолжается и сейчас). Поэтому умывались из рукомойника. В те годы рукомойник был только на улице. Он висел на дереве, а дерево находится недалеко от прохода в зелёную
зону. Рядом располагается участок Семёна Борисовича (№ 46). У Семёна Борисовича живёт собака Тобс. И вот в тот момент, когда мы с
дядей Мишей подходили к рукомойнику, Тобс выбежал на дорожку. Дядя Миша сказал ему: "Дурак". А Тобс так громко гавкнул, как никогда.
Тобс, конечно, большим умом не отличался, но сообразил, что его отругали, а потому огрызнулся. Вот такой забавный случай произошёл в
тот день.
 Дядя Миша готовил завтрак. И мы с ним разговаривали. Говорили мы о музыке. Он спел мне, как я потом узнал, арию Мизгиря из
оперы Н.А. Римского-Корсакова "Снегурочка". Он сказал, что привёз ещё одну пластинку Робертино Лоретти.
 Продолжалось моё просвещение в области немецкого языка. Если Лида научила меня считать по-немецки до десяти, то дядя Миша продолжил счёт. Но тогда я ещё этого но понимал. Понимание придёт ближе к тому времени, когда начнётся регулярное изучение языка.
 С нынешним приездом дяди Миши связано событие, о котором я расскажу в одном из следующих разделов.

6. Семья Лукьянченко

На моей памяти наше общение с Сергеем Ананьевичем началось давно. По моим представлениям, поводом для общения были магнитофонные записи джазовых музыкантов. Ведь домашние магнитофоны в ту пору были редкостью. Я знал только один случай, когда у человека был свой домашний магнитофон "Мелодия". Это был первый муж тёти Светы, Евгений Масалов (мы с мамой лишь однажды были у неё в гостях). Я тогда играл в магнитофон. При этом мне давали пустую катушку, я ею размахивал и пел. А потом оказалось, что кусочек от этой катушки откололся.
 Сергей Ананьевич сам сделал магнитофон. Отец же приносил с работы магнитофон "Мелодия". После работы он на автомобиле приезжал к Сергею Ананьевичу и переписывал на этот магнитофон джазовые композиции.
 Обычно в середине вечера мы с мамой к ним присоединялись, то есть, мы приезжали на Съездовскую линию, где они тогда жили.
 Знал я, что у Сергея Ананьевича была жена (тётя Люба), но потом я узнал, что они разошлись.
 И вот в тот момент, когда к нам приехал дядя Миша, приехал Сергей Ананьевич со своей новой женой Ириной Валентиновной Нихвядович. Конечно, было множество восторгов и возлияний.
 В ту пору Сергей Ананьевич и Ирина Валентиновна ходили на курсы английского языка. Ирина Валентиновна проводила со мной разучивание одной детской английской песни. Таким было наше первое знакомство. В дальнейшем Сергей Ананьевич и Ирина Валентиновна неоднократно будут приезжать к нам на дачу. О многом я в дальнейшем расскажу. Впоследствии мы побываем в их новой квартире на улице Константина Заслонова. Потом они будут приезжать к нам в Москву. Наконец, Сергей Ананьевич побывал и на нашей петербургской квартире, в которой мы сейчас живём.
Обо всём этом я постараюсь рассказать в нашем повествовании. Но сейчас я хотел бы рассказать о событии, которое произошло во время нашей встречи.

7. Поездка в Выборг

На следующий день после приезда Сергея Ананьевича и Ирины Валентиновны мы всей компанией на автомобиле поехали в Выборг.
По дороге мы остановились для мойки машины.
Все пассажиры вышли из машины. Мы с Ириной Валентиновной "танцевали" под мой аккомпанемент (я напевал знакомые мелодии из магнитофонных записей отца).
 Наверно, прошло не менее часа, прежде чем мойка машины закончилась. После этого мы сели в автомобиль и поехали дальше.
 Приехав в Выборг, мы, прежде всего, пообедали. Кажется, я впервые побывал в общественной столовой. Заказ делал дядя Миша.
Блюд было несколько и среди них блины. Однако они были не такие вкусные, как домашние.
 После этого началась наша прогулка. У меня было единственное желание - купить "пилюли для моих птичек". Мама сказала, что зайдём в булочную и купим. А сейчас пошли в сторону крепости.
 Отец всё время фотографировал. Но в какой-то момент оказалось, что мы находимся на территории порта.
Появляются какие-то люди. Нас сажают в какую-то машину, в которую надо подниматься по высоким ступенькам. Меня сажают на жёсткое сиденье. И вот мы поехали. По звуку эта машина напоминала грузовик. Я ничего не понимаю, куда мы едем на этой чужой машине. И именно в следствие этого непонимания я плачу. Как ни объясняли, я не прекращал плакать. Дядя Миша сказал человеку, который нас вёз, что наша машина стоит около рынка. Нас привезли к рынку и высадили из этой машины, пересаживают в нашу машину. И вот мы сидим. Я
по-прежнему ничего не понимаю. Я говорил, что хочу домой. И я всё время плачу и повторяю: "Хочу домой". Дядя Миша говорит: "Я умею
водить машину, но я не могу, у меня нет прав". Неизвестно, сколько времени прошло, если бы в один прекрасный момент ни появился отец. Так что же произошло? Мы, действительно, оказались на территории порта, а это военный объект, фотографировать который нельзя. И вот отца задержали. И ему стоило большого труда доказать, что имело место роковое стечение обстоятельств. Хотели засветить его плёнку. Он же сумел настоять на том, что он не гарантирует, что на плёнку не попали фрагменты порта, но на плёнке есть дорогие для него кадры. В конце концов, это дело удалось уладить. После этого мы поехали.
 По пути купили розы. Так у нас на участке началось выращивание этих цветов.
 А в завершение этого дня я в первый и последний раз в жизни разбил стекло. То есть, я слегка надавил на него, и оно разбилось.
Никакой цели я при этом не преследовал. Просто слышал, как отец говорил, что надо взять у соседа Льва Абрамовича стеклорез и вставить стекло. Он показал, где это нужно делать. А мне подумалось, что я дотрагиваюсь рукой именно до этого места. Но там стекло уже было. И вот я чуть-чуть надавил, и стекло разбилось. Конечно, меня немножко поругали. Но потом стекло вставили, и инцидент был исчерпан.
 Больше я стёкол не разбивал.

8. Путешествие на Голубое озеро

Через несколько дней после описанного выше приключения дядя Миша уехал. Теперь мы встретимся с ним в Москве.
 А через неделю Сергей Ананьевич и Ирина Валентиновна снова приехали. С ними приехали их друзья.
 На следующий день всей компанией мы поехали на Голубое озеро. Возможно, взрослые купались. Меня же довели до воды, и я немного
помочил ноги. А ещё отец поймал моллюска с раковиной. Его даже привезли домой. Но только одну ночь прожил он у нас дома. Через
несколько дней я нашёл его раковинку раскрытой. А самого моллюска, про которого мне говорили, не было. Значит, он умер. Наверно, это было первой смертью живого существа, которую я наблюдал почти воочию. Если его лишают естественных условий, он умирает.
 Но во время этой поездки мы встретились с человеком, которого звали Леонид Витальевич Канторович. Это имя было мне уже знакомо. В дальнейшем он сыграет весьма значительную роль в моей жизни, о чём я в дальнейшем расскажу. Сейчас же был один эпизод: у него была собака породы боксёр, по кличке Азарт (странная собачья кличка. Сейчас бы я подумал, что было бы более понятным, если бы его назвали Азартным, подобно тому как собаку называют Зорким, Верным и т.д.) Нет, сейчас эта собака не лаяла. У меня с собой была игрушечная лающая собака. И вот Азарт увидел эту собаку и ринулся ко мне, очевидно, намереваясь с этой собакой поиграть. Леонид Витальевич призывал его назад. Видимо, этим и закончился этот эпизод. Потом ещё раза два мы ездили к Леониду Витальевичу.

9. Николай Порфирьевич Мовчан

С ним я познакомился ещё в 1962 году. Он приходил к отцу по какому-то делу. А запомнился мне его голос - довольно ласковый.
 Летом 1963 года мы чаще встречались с ним. Та встреча, которая дала мне повод для написания этого раздела, произошла через несколько дней после нашей поездки на Голубое озеро. В тот день мама и отец ездили в Зеленогорск за продуктами, а я был оставлен на попечение Александры Александровны. Конечно, в то время я играл со своими игрушками (это опять-таки была придуманная птичка).
 И вот он пришёл. На этот раз мы прошли к нему на участок, и он показывал мне растения. Я узнал о некоторых цветах. Есть цветы
пахнущие и не пахнущие. Сейчас Николай Порфирьевич сказал мне названия некоторых из них. Вот львиный зев (я воспринял "львиный лев)",
у него приятный фруктовый армат. По-иному я воспринимал ишольцию. Этот цветок не пахнет, но у него нежные лепестки.
 После того как провели осмотр растений, мы гуляли. Мы не оставались на нашей улице. Прошли по трём улицам: Академическая, Дачная, Парковая. А сейчас Николай Порфирьевич назвал её Садовой (по аналогии с Ленинградом, где есть Садовая улица, говорят, одна из самых красивых улиц города).
 Мы пошли по улице. Потом Николай Порфирьевич привёл меня в свой дом. Здесь я познакомился с его женой Анной Александровной. Она геолог, показывала мне различные камни. Возможно, она их и называла, но я был ещё слишком мал для того, чтобы запоминать их названия.
 Хорошо она и готовила. Я ел у неё вкусные котлеты. А ближе к концу лета они пригласили меня на грибной суп из свежих грибов. Особенно много было моховиков. Как оказалось, эти грибы придают супу какой-то особый аромат.
 Позже я познакомился с его детьми (уже тогда взрослыми). Младшего звали Славик (Владислав Николаевич). Он говорил, что его
имя состоит из двух частей: Владик и Славик. Он показывал мне свой велосипед.
 Позже я познакомился со старшим сыном, которого звали Борис Николаевич. ОН рассказывал мне о планетах солнечной системы. Но это произошло позже.
 В то лето я несколько раз бывал в гостях у Николая Порфирьевича, и эти походы доставляли мне большое удовольствие.

10. Болезнь

Это произошло на следующий день после нашей прогулки. Вечером я заболел. Конечно, сама прогулка тут не причём. Это просто совпадение.
 Проснулся я утром и почувствовал боль в горле. Но она была где-то внутри. Собственных лекарственных средств у нас не было,
поэтому пришлось обратиться в медпункт.
 Наш медпункт отличается от поликлиники. В те годы в нашем посёлке ещё далеко не везде был даже газ. Поэтому, придя в медпункт, почувствовал запах горелого керосина. Значит, работал керогаз. Возможно, на керогазе кипятили шприц, чтобы делать укол.
У нас тоже был керогаз.
 С нами общался фельдшер (врача здесь тоже не было). Выписал кое-какие лекарства. После этого мы пошли домой.
 К болезням я уже удовольствия не испытывал. Когда чувствовал себя совсем плохо, я лежал. Единственной отрадой была плюшевая игрушечная собака, которая лежала под подушкой.

11. Приезд дяди Жоры и его семьи

В один из этих дней отец с одним из своих знакомых, Олегом Михайловичем Артамоновым из Зеленогорска, отправился ловить раков. Это стало своего рода традицией - хотя бы один раз в течение лета всегда он возвращался с большим уловом. А в этот раз не повезло. И так случилось, что с этого момента и до сих пор я раков не ел.
 Но сейчас речь не об этом. Утром следующего дня приехали дядя Жора и Елизавета Александровна. Приехали они на его новой машине "Запорожец", о которой отец рассказывал всем знакомым.
 Я, в основном, разговаривал с Елизаветой Александровной. Она напомнила мне некоторые эпизоды из рощинской жизни. Оказывается, их семья тоже снимала дачу в Рощино. жили они на улице Моховой, а мы жили на улице Чехова.
 Они недолго находились у нас на даче. На следующий день они уехали.

12. Дела медицинские

Всё меньше и меньше времени оставалось до конца лета. И хотя я всё ещё продолжал вести себя так, как в раннем детстве, но по
озабоченным высказываниям взрослых я понимал, что скоро моей беззаботной жизни придёт конец.
 Вскоре после отъезда дяди Жоры мы совершили первый визит в город, во время которого мы как раз и занимались медицинскими
проблемами.
 Особенно мне не нравилось то, как мы сдавали анализы. Теперь стало ясно, что я неженка. Вот взять хотя бы следующее: как только на улице идёт дождик, мама, если мы никуда не идём, отправляла меня домой. На мою беду, именно тогда, когда нам надо было идти на
станцию, полил не просто дождь, а настоящий ливень. И вот я иду и горько плачу, потому что мои маленькие нежные детские ручки, которые я так люблю, промокли. Но после этого дождь не стал для меня врагом, наоборот, я его люблю, потому что после дождя в воздухе появляется приятный аромат (пахнет берёзой).
 Во время поездки у меня была короткая встреча с нашими бывшими хозяевами из деревни Горьковское, Ягодиными - Марией фёдоровной и дочерьми - Ниной и Галей. Всю дорогу мы очень хорошо разговаривали. Наверно, ещё свежи у меня были воспоминания о лете 1960 года, когда мы там жили. Я спрашивал о поросёнке, о корове, о курах, о собаках.
 Итак, нынешняя поездка была связана с решением медицинских проблем. Побывали мы у глазного врача. Помимо всего прочего, он показал мне свои инструменты, в том числе, и те пресловутые векоподъёмники, которые досаждали мне во время приёма в институте имени Гельмгольца в ноябре 1962 года.
 Потом мне сделали флюорографию (для этого пришлось идти во взрослую поликлинику, так как в нашей поликлинике на четвёртой линии не было необходимой аппаратуры). А сейчас мне даже было лестно, что я, семилетний ребёнок, попал во взрослую поликлинику. Но вскоре уже после того как мы пришли в школу, нам пришлось пройти эту процедуру ещё раз. Сейчас же казалось, что у меня всё в порядке.

13. Интерес к строительным работам

Наш дом был уже построен. Но жизнь такова, что всегда что-нибудь в доме делается. Иначе дом разрушится, если не в первый же год, то, по крайней мере, очень скоро. К моменту, как я сейчас набираю на компьютере эти строки, прошло уже более 50 лет. Вся последовательность событий из истории дома не сохранилась. Но некоторые, наиболее яркие эпизоды, всё же сохранились в памяти, и я думаю, что о них удастся рассказать.
 В те годы основным событием строительного цикла была покраска. Самому мне красить не давали (всё-таки эта операция
довольно сложна даже для более опытного человека), но я всегда с замиранием сердца следил за тем, как это действие происходило. И
запах краски мне нравился. Я учился отличать масляную краску от эмали и нитроэмали, свинцовые белила от цинковых и т.д.
 В тот год у нас постоянно об этом был разговор.
 Помимо покраски, была ещё одна операция, к которой в то время меня даже немного привлекали. Это шпаклёвка. И тут мне показали, какие действия при этом производятся. Шпатель мне только показали. Вместо шпателя мне дали щепочку, которой я и производил действия. Я узнал, из чего состоит шпаклёвка. Сосед Лев Исаакович объяснил мне, что шпаклёвка включает в себя хозяйственное мыло, столярный клей и олифу. А олифа, как я узнал на занятии по деревообработке в волоколамской школе восстановления трудоспособности слепых, включает в себя льняное масло. Вот вся эта смесь и составляет шпаклёвку. И именно в неё надо обмакнуть шпатель и обмазать ту поверхность, которую мы шпаклюем.
 Потом много раз производили шпаклёвку. Но, в конце концов, я понял, что запах шпаклёвки мне неприятен. В её составе появилось нечто, напоминавшее мне свиной навоз. На этом закончилось и моё увлечение строительным делом.
 Но нужно упомянуть ещё об одном эпизоде, относящемся к этому периоду. В это время у нас делали желоба, по которым стекает дождевая вода. Для этого привлекали жестянщика Романа Михайловича, племянника Семёна Борисовича. Очевидно, работу надо было провести быстро, а потому мне уже ничего не показывали. Но я постоянно присутствовал при выполнении работ и слышал, как он периодически постукивал по железу. Конечно, мне этот звук был приятен. Похожий звук я услышал при постукивании двумя досками. Это дало повод для появления у меня игры подобного рода. Поэтому я играл со своим "железом". Эта игра проявлялась и в начале первого года моего обучения в школе.

14. Среди детей

Сейчас я нарушу принцип хронологической последовательности, чтобы рассказать о своих встречах с маленькими детьми. Они происходили в первые годы моего раннего детства. Они будут происходить и в последующие годы. И они во
многом определят круг моих научных интересов.
 Моя первая запомнившаяся мне встреча с маленьким ребёнком произошла, когда мне было четыре года, то есть, в 1960 году. Этим маленьким ребёнком был Вова, сын Киры Ивановны. Но тогда он только плакал. В ту пору я сам находился в начале пути и не понимал, почему маленький ребёнок плачет. Как и взрослых, меня его громкий плач раздражал. Но, в отличие от взрослых, я не мог высказаться по этому поводу. Я только слушал. Казалось бы, именно плач ребёнка будет тем звуком, смысл и значение которого мне будет понятным и доступным.
 Потом был Серёжа, сын Надежды Сергеевны и Николая Степановича. Так я впервые узнал, что ребёнок может не плакать, но и не
говорить. При этом звуки, которые производит такой ребёнок, тоже были мне интересны. Например, он сосал пальцы, громко чмокал губами. Его постоянные "Агу" и "Уа" мне тоже были интересны. Так что я, будучи уже пятилетним ребёнком, с удовольствием их повторял, а мама сердилась. И когда я спрашивал маму: "Можно мне пойти к Серёже?", мама говорила: "А что, Серёжа твоего возраста?" Значит, она таких моих контактов не одобряла. Я не понимал, почему это происходило. Ведь он такой маленький, а его звуки так приятны. Но я только слышал звуки и не знал, что за этими звуками стоит. Возможно, мама думала, что.повторяя звуки, которые он производит при сосании пальцев, я сам начну сосать, а это для пятилетнего ребёнка уже противоестественно.
 Наконец, маленького ребёнка я встретил незадолго до начала моей школьной жизни, в нашем дачном посёлке. Этот ребёнок лежал в
коляске на улице. К коляске были прикреплены погремушки. Коляску раскачивали (может быть, он сам раскачивался, производя дополнительный шум?) Погремушки при этом сильно гремели. А ребёнок произносил: "Ух, ух". Наверно, происходящее доставляло ему удовольствие.
 Но жизнь идёт своим чередом. Подрастают дети. Вот тот самый Серёжа, о котором я только что с восторгом писал, в три года уже поколачивал меня игрушкой, а однажды тапком.
 С другими детьми я чувствовал себя уверенней. Конечно, я не мог быть ведущим. Но когда маленький ребёнок находился рядом со мной, мне было как-то веселее. После этих контактов появились те состояния, которые я в дальнейшем назову видениями.

15. Перед началом

Всё меньше и меньше времени оставалось до начала учебного года.
Но я ещё продолжал вести жизнь дошкольника. Я по-прежнему играл со
своими игрушками. Я утешал себя мыслями, что и в школе не расстанусь с ними. Как впоследствии оказалось, это было большой ошибкой моей и моих родителей. Но об этом речь впереди.
 Самое замечательное событие произошло 25 августа 1963 года.
Я вторично побывал в школе. Прошёл медосмотр.
 Встретился уже со знакомым человеком. Это была Галина Ивановна Трифонова. Именно она была нашим воспитателем. Тогда меня поразило, насколько изменился её голос. Я не мог уяснить себе, почему это произошло. Но это произошло.
О, если бы только голос! Судьбе было угодно, чтобы именно она оказалась моим злым гением, отравившим начало моей школьной жизни. Увы, такое невозможно забыть. Последствия сказываются на протяжении всей жизни. Именно она своими действиями попыталась поставить под сомнение мою полноценность. Но не будем торопиться.
 В заключении этого дня мне выдали "домашнее" бельё и школьную форму. Носить форму мы начнём не сразу, а только после приёма в октябрята.
 В тот день Николай Иосифович Макаров, солуживец отца, дал нам для прочтения книгу Александра Волкова "Урфин Джюс и его деревянные солдаты". Эта книга, а также книга "Огненный бог маранов" в дальнейшем оказала на меня большое влияние. В конце концов, я понял, что Урфин Джюс - это диктатор, сравнимый с Сомосой или Дювалье. Конечно, эти имена я узнал позже, когда стал более осознанно слушать радио. Но когда я слышал о деяниях современных диктаторов, перед моим мысленным взором представал Урфин Джюс. Этот образ произвёл на меня столь сильное впечатление, что вошёл в мою игру с самим собой и повлиял на некоторые мои литературные упражнения, которые я так и не написал. В то же время эта книга отвлекала меня от трудного начала моей школьной жизни.
 К нему мы теперь и приступаем.