Вспомнилось

Друзья, хочу знать ваше впечатление от рассказика. Если вы не зарегистрированы здесь,напишите на ergoproekt@rambler.ru. Буду благодарен. 


Абхазия. Пансионат на берегу Чёрного моря. Мой отпускной день подходил к концу. Не хотелось сидеть в номере, и я вышел на берег. Солнце, красное от дневной жары, уходило на отдых. Галька опустевшего берега остывала. Совсем близко, за пограничной рекой Псоу, адлерские и сочинские пляжи уставлены пластмассовыми лежаками, оборудованы навесами для тени, где-то стоят будочки проката пляжного инвентаря, кассы. Где-то даже продаются прохладительные напитки. А здесь ничего этого нет. Берег первозданно дикий.
Вечерняя прохлада прогнала с пляжа отдыхающих. Стало тихо и спокойно. Только что совсем незаметные белые облака стали сизыми, а края их окрасились жёлтыми и малиновыми тонами. Но небо было ещё светлым. Это на западе. А на востоке ночь уже спешила окутать туманом потемневшие горы, и где-то вдалеке на берегу зажглись первые огоньки. Над морем показалась белая луна. Её никто не принимал всерьёз: «Это не Луна. Луна должна быть жёлтой». Лёгкие волны ритмично били мокрыми ладошками по кромке берега. Белая пена накатывалась на гальку, но, чего-то испугавшись, убегала назад, подгоняемая шелестом ворчливых камушков. Несколько секунд – и она снова накатывала и снова отступала.
Слышшш,    слышшш,    слышшш…      Слышшш,   слышшш,   слышшш…
Три одиноких женщины, любительницы вечернего купания, поворачивали к солнцу то один, то другой бок, спеша хоть немного подсушить свои купальники. Но прибежавший откуда-то ветерок заставил их бросить это занятие: стало прохладно. Не знакомые друг с другом, разного возраста и комплекции – они до смешного одинаково стали обвязываться широкими полотенцами и, словно факиры, вытаскивать из под них всё своё мокрое и менять его на сухое. Так получалось с нижней частью одежды, а с верхней частью было труднее. Приходилось поворачиваться к присутствующим спиной и переодеваться, открывая свои тайные прелести морю. Им казалось, что с той стороны их никто не мог видеть. Вот рыбкам была потеха! Я отвернулся в другую сторону, чтобы не смущать дам.
Как охотничий сокол, возвратясь, усаживается поудобнее на руку хозяина, так малиновое солнце уселось на вершины дальних деревьев. Уселось и задумалось: отдохнуть тут или спрятаться подальше, совсем оставив и волны, и берег? Подумало и упало за деревья. Только розовая тень его ещё осталась на краешке неба, но и она быстро сужалась и гасла.
Пока я наблюдал за солнцем, кто-то незаметно зажёг над морем огромный фонарь. Золотистая дорожка, прыгая с волны на волну, тянулась от него прямо ко мне. Это луна стала жёлтой и яркой. До рассвета она будет играть с потемневшим морем. Теперь все были бы готовы признать её настоящей луной, но нас на берегу осталось только трое.
Женщина лежала спиной на гальке, вытянув ноги в воду. Пенистые волны поднимались до её колен и, приятно погладив кожу, отступали. Но вдруг одна из них разбежалась и поднялась выше, до самых сокровенных мест. Женщина вздрогнула, но позу не меняла. А волна, смутившись, скорее откатила назад. «Правильно, правильно», - зашипели кумушки ей вдогонку. А если бы этой волной был мужчина..? Мне показалось, что она тоже так подумала...
Ещё – недалеко лежала рыжая собачонка. Она прибежала сюда за чьей-то сумкой, надеясь, что между ковриками и полотенцами там найдётся недоеденная половинка котлеты, колбаска или хотя бы кусочек хлеба. Но все разошлись, и она, разочарованная и уставшая от поисков съестного, легла на тёплые камушки и позволила себе, наконец, вытянуть лапы и положить на них мордочку. В сумерках её силуэт смешался с крупной галькой.
Но посмотрите, что произошло с морем! Слева, справа и на десятки метров вглубь от берега оно будто закипело от плывущих огромных рыбин или каких-то животных. Их чёрные спины, постоянно показывались на поверхности, тесно прижавшиеся друг к другу. Какая-то фантастическая стая заняла всё видимое водное пространство. Они ныряли и снова показывали спины. Не видно было конца этой несущейся вдоль берега чёрной живой массе. Откуда их столько, и куда они несутся? Внутри у меня похолодело. Не дай бог оказаться в воде на пути этой стаи! Да и на берегу не было уверенности в полной безопасности: они так стремительно неслись, задевая друг друга, что вполне могли выскочить на берег… А чёрные спины, почти сомкнувшись, всё неслись, вспенивая воду…
Надо же, даже на меня это произвело такое впечатление! А ведь я вижу это не впервые. Никакие это не чёрные чудовища. Это каждая волна, подсвеченная с той стороны луной, отбрасывает в сторону берега свою тень. Бегут вдоль берега волны, и бегут вместе с ними их тени.
Вдруг я увидел молодую девушку в белом платье. Откуда она взялась у меня за спиной? Лёгкие русые волосы, поддаваясь ветерку, шевелились на плечах. Платье её было не модного теперь фасона: почти до колен, приталенное, с короткими рукавчиками. Но оно придавало столько теперь забытой женственности её облику, так соответствовало стройной фигурке, что невольно вызывало трепет и  радость. И эта отделка (как это называется у женщин?) в виде ажурных полосочек с дырочками, сквозь которые, будь посветлее, виднелась бы бледная кожа её ног! Последний раз я видел что-то подобное в  далёкой молодости. Чуть наклонив голову, она задумчиво шла вдоль берега, не спеша и не глядя по сторонам. Я не успел увидеть лица, но знал, что она не может быть некрасивой. Вспоминалось что-то из Чехова или Грина. Нельзя было её упускать! Хотелось окликнуть, найти какие-то дурацкие слова, чтобы начать разговор… Но жалко было нарушать её одиночество. Да и разве я могу быть ей интересен?! Она удалялась, и лишь белый силуэт, подсвеченный луной, выделялся на фоне надвигающейся ночи. Вспомнилась девушка в белом из другого времени…

Я был студентом второго или третьего курса. Надвигалась зимняя экзаменационная сессия. Не помню, какой зачёт был на очереди, каких учебников мне не хватало, но готовиться я ходил в Ленинскую библиотеку. В период сессии библиотечный зал до отказа заполнялся студентами всех вузов. Даже в маленьком помещении буфета, навсегда пропахшем традиционными сардельками, взоры жующих были устремлены в открытые книги. Поэтому я спешил приехать пораньше, чтобы успеть занять место. Но в тот раз опоздал: гардероб был заполнен по самые верхние «рожки», а вахтёрша перекрыла проход в зал. Уже образовалась очередь из страждущих познания. Пряча в карман номерок, я побежал к очереди, чтобы опередить хотя бы трёх-четырёх человек, идущих медленнее: места будут освобождаться нескоро.
Очередь замыкала девушка в белом свитере.
- Девушка, вы последняя? Я буду за вами?
Её свитер был связан из какой-то удивительно пушистой нити чистого белого цвета. Широкий воротник мягко лежал на спине, на плечах и, не закрывая шеи, спускался на грудь. По краю воротника шли пушистые кисточки. Очень хотелось провести этой кисточкой по щеке: наверное, было бы приятно и немного щекотно. Она повернулась: «Да, я последняя». То ли она неловко повернулась, то ли мой рост был слишком велик для её росточка, но мой взор, скользнув вниз по линии воротника, оказался среди прелестных деталей её белого тела. Где-то глубже они прятались в белом бюстгальтере. От всего этого веяло какой-то притягательной чистотой, теплотой и вызывало чувство нежности и восторженности. Но задерживать взгляд стало неудобно.
Я поднял глаза. Тёмные зрачки и чёрные волосы контрастировали с выразительными сочными губками. В её лице было что-то азиатское: слегка припухшие веки, широкие скулы, лёгкая горбинка на носу. Мне всегда нравились необычные, не славянские лица. И, пожалуй, не чисто азиатские или армянские, а такие, у которых во втором или третьем поколении предков к славянской крови примешалась  какая-нибудь киргизская или персидская. Это был именно такой случай в его прекрасном выражении. В её позе, интонации голоса, в мимике лица угадывались ум, одухотворённость и достаточная уверенность в себе. С такой не начнёшь разговор каким-нибудь идиотским «Не скажете ли, какой сейчас час?» Однако не заговорить с ней и остаться без неё я не мог. Но язык онемел, и голова не предлагала ничего пристойного. Я молчал. Да, и хорошо, что молчал, а то наговорил бы глупостей!
Постепенно, слово за слово мы всё-таки разговорились. Она готовилась к экзамену по какому-то предмету, связанному с литературой. Я не был большим любителем чтения, тем более знатоком литературы, однако сборники Евтушенко, Вознесенского и менее известных авторов шестидесятых стояли на моей полке. Я и сам, по молодости, пытался что-то писать, безрезультатно посылал стихи в редакции. Я и ей что-то потихоньку продекламировал. Она отнеслась к этому благожелательно, но без пустых комплиментов и показных восторгов. Мне понравилась эта естественность и сдержанность поведения. Казалось, что всё пошло на лад. Но тут я заметил золотое колечко на её пальчике. «Ах, вот что: она замужем! Такая молоденькая!? Не от этого ли, уверенная в своём положении, она позволяет себе так спокойно немного поболтать со мной?»
Но отступить было невозможно. Наша очередь не двигалась, и я предложил перебраться в другую ближайшую библиотеку. Она согласилась. Однако!
Московский снежок скрипел под нашими ногами. Заиндевевшие деревья на бульваре приглашали пройтись, а не киснуть за книгами. Но ведь экзамены!..
В Некрасовке  было свободно. Мы набрали нужные книги и уселись за столик где-то в уголочке у окна. Тихий разговор лился уже без напряжения и, казалось, к обоюдному удовольствию. Тут я заметил, что на её пальчике нет кольца. Что это значит? Почему она его спрятала? Тогда я ещё не знал этого девичьего приёма: они надевали игрушечные колечки, похожие на золотые, чтобы обезопасить себя от ребячьих приставаний. А теперь такая защита ей, видимо, стала не нужной: девушка явно не хотела меня отпугивать. Мои шансы увеличивались. Учебники в тот день так и остались закрытыми…
А через несколько лет я надел настоящее колечко на её палец…

Совсем стемнело. Только я один слушал колыбельную моря: «Слышшш, слышшш». А где же девушка в белом? Никого.
А была ли она?