Правда не умирает

Где же вы родные фермы,
Где ж вы милые коровы?
Не даёте молока нам,
Чтобы были мы здоровы.)))

1995 год. Третья бригада, я тогда работал скотником на МТФ номер три. Было шесть корпусов полные КРС. Я трудился на дойном гурту. Работали мы по сут очно, через сутки на сутки. В Мае выгоняли скот на траву и пасли до глубокой осени пока не ляжет первый снег. Потом скот перегоняли на фермы и размещали в корпусах. В нашем корпусе стояло больше двух сот голов буренок и несколько добротных быков. Давали корма, силос, сенаж, солома, дерть, но коровам все равно не хватало и они быстро худали.С февраля по Май начинался отёл, и мы зорко смотрели за каждой коровой, принимали роды, бывало когда идёт крупный плод, помогали корове растелиться и вытаскивать теленка руками за ножки. Конечно же бывали и потери, особенно в ночное время, когда стельная корова которая не предвещала отёл, вдруг внезапно телилась и теленок падая в лоток погибал от переохлаждения или захлебывался в навозной жиже. И вот тогда то начальству пришла в голову идея дежурить скотникам в корпусах. Вот представьте себе, большие оконные рамы без стекол, обиты с улицы полиэтиленовой пленкой. Сам корпус обогревается только телами и дыханием животных, две массивные железные двери изо рваные и по гнутые тракторным телегами с обоих сторон кОрпуса. У дверей в лотках постоянный лёд, у коров стоящих у таких дверей на спинках иней, сумасшедший сквозняк и холодно. И вот в таких условиях нам было велено коротать зимние ночи.


На проходах у коров висели как гирлянды лампочки, которые то и дело перегорали.
Ходили порой с фонариками, и чего греха таить, иногда приходилось идти в соседние корпуса и воровать, скручивать и менять у себя перегоревшие. Нашим дояркам нередко приходилось по утрам доить коров в полумраке. Пошёл я как то в соседний корпус за лампочкой, смотрю стоит у стены деревянный тапчан, на нем старая фуфайка в место матраса. Два столба и соломенная крыша вся белая белая от мороза, иней. Сразу вспомнилась песня:
Синий, синий иней,
Лег на провода......
Это не хитрое "логово" устроил себе ныне покойный казак,Меркулов Жора, весельчак, у которого никогда не сходила с лица улыбка , и спал в нем как Эскимос, то и дело просыпаясь для обхода коров. Проверял не телится ли животина.

Мы же с напарником игнорировали такой "указ". Оставались в своей дежурной комнате между двух корпусов которые соединены крытым проходом. У нас были бетонный пол, дощатые с дырами двери, бетонные стены и потолок, из окна шёл тонкий пронизывающий сквозняк. Спали на узких топчанах на голых матрасах, в фуфайках и ватных штанах, с сырыми сапогами от которых часто мерзли ноги, подушек и одеял не было. Стояла буржуйка, но топить было не чем. Соляр не давали, всю все возможную резину и кусочки древесины давно сожгли. Грелись тяпками сгребая с полов навоз, и рейдами по рядам коров на просмотр отела. Сидим как то с напарником Александром Герасименко, и смотрим друг на друга, в буржуйке воет зимний ветер. Я открываю её, а там угли перегоревшей местной сосны. И мне вдруг пришли на ум строки. Я взял один уголек, встал на тапчан и стал писать следующее:

В этой комнате словно в тюрьме,
Не хватает лишь только решёток,
Вместо нар здесь стоят топчаны,
Здесь загнешься не выпив пять соток.

Здесь не слышно конвоя шагов,
Лязг железных тюремных запоров,
Слышны стоны голодных коров,
Грустный трепет оконных клеенок.

Между каменных стен ледяных,
Замерзая нечем свою вахту,
Стережем мы коров доходнЫх,
Вспоминая учебник и парту.

Все работники фермы, доярки, какая-то прибывшая комиссия читали моё "произведение". Заведующий злился, ругал меня, кричал:
- Сотри, удали это все!
Я говорил нет! Правда не умирает....
И пел шутя:
- Эту правду пусть читает молодёжь,
- Эту правду не за душ ешь не убьешь......

Прошли годы, все фермы закрыли, разрушили корпуса, разбили до основания молотами бетонные конструкции охотники за цветным и чёрным металом.
Но долгое время, не смотря на обильные дожди, ветры, снега, на фоне этих руин и развалин, каким-то непонятным образом на нетронутом фрагменте бетонной стены, жила моя "чёрная" правда, написанная когда куском древесного угля от сгоревшей сосны.
Не зря говорят: - ПРАВДА, НЕ УМИРАЕТ.

КОРОВУШКИ.


Истории пастушьей жизни.

Сергей Целищев.
                АЭРОДРОМ.

С 1992 по 1996 год, я работал скотником в третьей бригаде колхоза имени Ленина. Председателем тогда был золотой души человек ( ныне покойный ) Петр Петрович Яценко. Я пас дойный гурт, в стаде было много коров примерно около двух сот, точно не помню, но в зимнем корпусе они стояли по восемь рядов, в каждом ряду где-то до пятидесяти голов. Пасли за Лес - хозом ,по Широкой балке, бывший аэродром. Там был стан на два гурта, стояли два база, и две мех дойные площадки, где и доили утром и вечером доярки коров.


                ВЕСЕЛОЕ БЫЛО ВРЕМЯ.

Несмотря ни на что, девчата пели песни, не редко ругали пастухов за малый удой, за то что воровали из бункеров и без того скудный запас фуража ( дерть ) которым кормились при доении коровы. Зайдет корова в станок, постучит носом по педали, дерть сыпется а она потихоньку ест, а доярка подключает её к доильному аппарату и сдаивает. Потом с помощью рычага открывает калитку и животина выходит, и так всю свою группу.

Вот скотники и на трусят себе на мешок с каждого бункера понемножечку, что б не заметно было. Свезут в село, продадут и отдыхают себе ночью припеваючи. Если мало то подвыпив вытряхивали все, а потом перед доярками "дурака включали". Человек ко всему привыкает. Привыкли пастухи и к нецензурной брани на них доярок. Но фураж все равно брали, хоть глаза и страшили, но руки делали. А по утру как увидят жёлтые "глаза" автобуса, места себе не находили, знали что сейчас аврал будет, доярки злые едут. ( мы их за глаза кобрами называли.)

                САШКА И МУХТАР.

Работал со мной напарник Сашка Герасименко ( ныне житель Заброда ), тихий, спокойный такой, мухи не обидит, юмор понимал, но молчаливый какой-то. В "козла" окаянного в карты любил играть, и зимнюю рыбалку, тут уж его и хлебом не корми, дай только на льду померзнуть. Была у него собака, кобель полукровка немецкой овчарки  Мухтар, умный был. Мне нравилось работать с Сашкой, он не ленивый был, особенно нравилось пасти. Не пастьба а отдых, дома так не отдохнешь как с ним на работе. Сидим с ним значит в тенечке под деревом, он молчит, меня слушает а я то и дело из пустого в порожнее переливаю, а рядом дремлет кобель. Если стадо разбредется, один его посвист и команда гони! И кобель сам не свой от счастья собирал в кучу все стадо. Иногда трудно было его остановить, и Сашка кричал до хрипоты:
- Брось!
- Хватит!
- Иди суда гад!
И Мухтар с грустными глазами покорно возвращался к нам.

                САМОВОЛЬЩИКИ.

Работали мы через сутки на сутки, трудно конечно, летняя пора, дома дел невпроворот. По решили мы тайно  с ним по одному пасти, то есть сутки работаешь, а трое дома. Я обрадовался, хорошо то как, три дня дома. Поругает нас заведующий за самовольство, а мы раз, два сделаем вид что вдвоем пасем и как доярки уедут по одному работаем.

                НАЧАЛО КАТАСТРОФЫ.

Первый день я с гордостью выгнал стадо, и спокойно пас. На мой посвист и окрик ку - да? - коровы реагировали моментально, хоть и крутили головами, где же собака? -  но возвращались, Сашка и Мухтар их выдрессировали капитально. На следующей смене дело было похуже, а потом и совсем началась катастрофа. Я бы сказал даже крах. Кончился мой покой, на работу как на каторгу, за то три дня дома. Выгоняю я коров и идут они как бараны в белый свет.
- Мухтар заверни!
- Мухтар давай, делай, гони!
А этим баранам все равно, идут и идут вперёд, пока на перед не заскачу.
- Кудааа говорю, а они по смотрят на меня вздохнут и в другую сторону чешут.

            ЗАГОВОР КОРОВ.

В конечном итоге коровы как сговорились, одни туда, другие суда, кто в лес, кто по дрова, кто в лесополосу, кто в балки прятаться от меня, кто в поле колхозное через посадку, и хоть разорвись, все бесполезно. Весь день я не слезаю с коня, то и дело заворачиваю, кобыла в "мыле",и если вдруг вырвется из рук когда по малой нужде пойдешь,( ее в те моменты как на зло мухи кусают,) вырвется и идёт башкой кивает радуется что ушла, голова здоровая, умная, продуманная,знает что гоняться за коровами на ней буду и не дается в руки. Хоть плач. Пеши бегаешь горланишь, спрашиваешь у коров, куда да куда. Я бы сейчас ни за что бы коров не пас.

         КОБРЫ, МУХИ Я И ГОРЛО.

Сколько раз было, скачешь и орешь на них, злость душит неимоверная, как ни как двести голов тупых, ну паситесь же заразы, и тут прямо в глубь глотки муха или большой комар влетит, во где кайф не описуемый. В те моменты я не один раз думал что в хутор Токмацкий* попаду от зла.
Тут и так за день устаешь морально, а пригонишь гурт на дойку и доярки кричат:
- Сергеееей, коровы голодные, мне всегда доставалось от них так как молока очень мало было, а это их деньги. А я что, виноват что ли, пасу, стараюсь, а они нет чтобы пастись и траву щипать, как на зло разбредутся и ходят будто высматривают где что лежит, все вынюхивают чего то, накричишь на них, а они вылупят зенки словно обкуренные или белены обожрались и дальше чешут.


         РОДНАЯ ЗИМА.

Я всегда ждал зимы чтобы в корпус стать и не пасти, и мечталось мне тогда что я на привязи наконец-то выплесну весь свой гнев на непокорных коров, так то их не догонишь. Потыкать им в лоб пальцем и оскорбить как следует.

Сашка зимой всегда мечтал и говорил:
- Эх, скорее бы на травку, на солнышке по лежать. А я глядел на него и думал, да ты что, сказился что ли? - да ни за что. Хоть бы все время зима была, пусть грязь, силос и навоза невпроворот, но лиж бы не пасти.

Мне до сих пор снятся эти "кошмары", грязь, тонны силоса и вонючего сенажа, заведующий, холодные загаженные корпуса, коровы стоящие с инием на спине, мой дорогой Сашка, напарник мой родненький. И очень хочется увидеть Мухтара.

Я даже помню несколько строк из своего стихотворения того времени.

Я скотник, я пасу скотину,
Порой кляну свою судьбину....

Коровы часто не пасутся,
Гоню я их и нервы рвутся.....

На циферблате ровно пять,
Пора коров на дойку гнать,
Я как свеча со зла сгораю,
Гоню и по собачьи лаю...

И этим, все сказано.

ХУТОР ТОКМАЦКИЙ, ТОКМАЧКА, - Психиатрическая больница Миллеровского района.