Груз 200

Груз 200, история одной поездки (из письма отцу)

В мае 2000 года из нашей части пропал срочник. Говорят, что солдат вместе с контрактником поехали в Грозный, где продавали слитый с машин бензин и на вырученные деньги кутили в местных кафе. По одной из оперативных версий его собутыльник и продал его в рабство. Говорят, что видели его в Грузии, а спустя полтора года нашли его останки и жетон. Сослуживец-контрактник вскоре случайным образом разорвал себе кисть запалом от гранаты, попал в госпиталь и вернулся лишь через полгода под конвоем. Его хорошо допрашивали, но он молчал, а вскоре уволился и уехал на гражданку.

В январе меня пригласили в окружной морг на опознание тела. Солдата я не помнил, но комбат дал мне его фото из личного дела. Правда, оно не пригодилось. Кроме металлического жетона больше ничего нельзя было узнать. Высушенные кости, прикрытые полуистлевшим обмундированием. Судмедэксперты решили запросить кровь родителей для анализа ДНК, и сказали, что если подтвердится родство, то останки отправят на захоронение по месту жительства.

 Вскоре в часть пришла телефонограмма о том, чтобы направить похоронную команду из пяти человек (четверо солдат и один офицер). Ехать предстояло через Ростов-на-Дону в Амурскую область, посёлок Бурея.

- Ты его опознавал, тебе и везти! – коротко сказал комбат.

Я был рад любой оказии, чтобы сорваться из части, так как последние несколько месяцев ожидал перевода в госпиталь на лечебную должность.

До Ростова мы доехали на электричках, т.к. поездов не было. Там я разместил солдат в частном секторе, благо деньги и сухие пайки у них были. Да и жильё там стоило по 30 руб. с человека за ночь. Сам же остановился у друзей на квартире и начал собирать документы для отправки. Через три дня все было готово. Новая военная форма умершему получено, цинк запаян и помещен в деревянный ящик из некрашеных досок, который, если верить афганской войне прозвали «груз-200», так как весить он должен быть где-то около двух центнеров. Но оказалось, что на самолёте разрешается сопровождать груз-200 лишь одному человеку (по распоряжению коменданта города), и я передал солдат в одну из близкородственных частей, находящуюся в пригороде.

В аэропорту меня проинструктировали, сказали, чтобы на каждой станции обращался в комендатуру и мне будут помогать за казенный счет.

Сначала я летел до Красноярска, где через четыре часа пересел на рейс до Читы, а оттуда двое суток поездом до пункта назначения. Местность там, конечно, дикая. Сопки, тайга. Порою едешь пять-шесть часов на поезде и ни одного полустанка. Лишь попадаются избушки путейцев. Выходя на станциях, ощутил, что народ здесь живёт бедно. Покосившиеся избушки, некоторые из них уже заброшены. Скудно одетые людишки, бегающие вдоль платформы, с целью либо что-то продать, либо что-то украсть, либо попрошайничают. Порою попадаются бывшие заключённые, габитус которых говорит сам за себя. Такого в тайге встретишь и испугаешься его недоброму взгляду, который ничего хорошего предвещать не может. Они так близко подходят окружающей дикой природе, что порою кажется, что она выпестовала и выкормила их. Магдагачи, Могоча, Сковородино, Ерофей Павлович, Петровск-Забайкальский. Даже сами названия станций отпугивают. Как-то постепенно моё желание продолжить службу где-нибудь на Чукотке или ещё какой-нибудь «отдалёнке» постепенно улетучилось, если не испарилось. Широка Россия!  Но кого она кормит? Проезжая мимо вагонов с лесом, везде видишь надписи «Китай», «Япония».

На вокзале в Чите в ожидании поезда около пяти часов, я заметил, что два зала для пассажиров из трёх заняты китайцами. Они сидят не только на скамейках. Положив свои циновки, а то и просто картонки на цементный пол, они удобно играли в карты, громко причмокивая пили «Балтику» из металлических блюдец-тарелок, ловко орудовали дервянными палочками. В магазинах Хабаровска иногда девяносто процентов ассортимента составляли китайские товары, причём не лучшего качества. На городских улицах на десять праворульных легковых автомобилей приходилась лишь одна машина отечественного производства.
 
Все шло, как и должно было быть. Где грузчики, где военный патруль, где просто добрые люди помогали мне грузить груз-200 на тележку и затаскивали в вагон или салон. В Бурее познакомился с военным комиссаром, который спустя час пригласил меня пообедать в местный ресторан с отдельными кабинетами. Меня это приятно удивило и порадовало. Здесь нам подали фирменное блюдо пельмени по-амурски. Ну, а после трапезы мы отправились делать дела. Нашли Газель, поставили туда деревянный ящик с цинковым гробом и выехали в посёлок Талакан, что в восьмидесяти километрах от ж/д станции. Он расположен на реке Бурея. Знаменит этот посёлок тем, что там строится Бурейская ГЭС.

Тяжёло было видеть слёзы матери, смотреть в глаза родственникам, рассказывать о том, как был взят в плен их сын. Ведь никто из них так и не поверил результатам судебной экспертизы, что там лежат родные кости, а не чужое тело, и что завтра они собираются вскрыть цинк. Ведь с тех пор прошло почти два года. Через неделю в посёлке ожидают прибытие второго цинка. В морге я был свидетелем, как параллельно похоронная команда из солдат срочников одевала тельняшку и камуфляж на обгоревшее тело десантника, который погиб в горящем вертолёте.

- Вы не останетесь на похороны, поминки? Завтра будет прощание!

- Нет, меня ждут в части! – ответил я. Хотя наверное смалодушничал, а может и испугался, что побьют. Об этом рассказывали те, кто отвозили груз-200. Биться я не шибко боялся, гораздо страшнее смотреть в глаза тех, кто потерял близкого, кто ждал его уже третий год и наверное будет ждать всю жизнь.

Я вскочил в первый же подошедший поезд. Мне было всё равно куда ехать, лишь бы оставить это место, где я себя чувствовал виновным в смерти молодого парня.

Из Буреи поезд довёз меня в Хабаровск, там, где я ещё не бывал. Но там меня ждало разочарование и неприятности. Оказалось, что столица края довольно криминальный город и небольшие группировки специализируются на грабеже военных. Чудом и разумом я дважды смог избежать нападений и увечий . С первых минут нахождения на вокзале почувствовал к себе повышенное внимание со стороны местных бомжей и других непонятно шатающихся субъектов. Вначале ко мне подошли два псевдо пьяных мужичка, которые пытались втереться в доверие и искоса поглядывали на сумку.

Боковым зрением я заметил ещё двоих более спортивных мужичков, которые внимательно следили за нашей мизансценой, сопровождали нашу процессию и контролировали ситуацию вокруг. Пожав им руки, я вскочил в первый подошедший автобус, который увёз меня с вокзальной площади.

Дальнейшей моей задачей был поиск недорогой гостиницы, т.к. за четверо суток дороги хотелось немного отдохнуть и избавиться от дорожных запахов. Но на мою неудачу мне попадались отели по 40-50 долларов в сутки с человека. Так продолжалось почти два часа, пока я не набрёл на десяти долларовый номер, но мест в нём не оказалось. В командировке министерство обороны оплачивает гостиницу из расчёта 20 долларов в сутки. Тогда я решил, что буду дожидаться свободного номера в холле этой гостиницы, пока какой-нибудь номер не освободится. Попутно рассказывал администратору о  нелёгкой службе военного, тем более в незнакомых городах. Видимо что ёкнуло у неё, и она, с кем-то созвонившись, согласовала моё поселение в гостинице для лесников. Это оказалось приятное деревянное здание, в котором пахло хвоей и пихтой, т.к. в подвале его располагался магазин по продаже пихтового масла. Цена номера здесь была три доллара с человека. Я даже поначалу заподозрил что-то неладное и мне почудился какой-то зловещий сговор гостиничных администраторов, уж больно дешево здесь было и слишком приветливо со мной обращались. Поэтому перед тем, как лечь спать, я забаррикадировал дверь стулом и закрыл её на замок. Но, выспавшись, я понял, что мои опасения были напрасными, и я отправился ближе знакомиться с городом.

Совершил пробежку по набережной Амура, попробовал салат из папоротника, пресервы из кеты, накупил книжек, намерил кроссовок, которые здесь чуть ли не в два раза дешевле чем в магазинах Москвы и Питера. Для друзей-товарищей купил знаменитых уссурийских бальзамов и настоек. В качестве сувенира себе прикупил китайских палочек.

По возвращению в номер, обнаружил, что ко мне подселили соседа. Им оказался лесник с Сахалина. Я прикупил пива, заварил картофельное пюре, у товарища была красная рыба и компот с клоповника (ягода, которая произрастает только на Сахалине, по вкусу напоминает изюм, по запаху – клопов) и мы душевно поужинали. Но ночью нужно было возвращаться на вокзал, т.к. мой поезд приходил рано утром, когда общественный транспорт ещё спит.

Уютно расположившись на жестком, потрескавшемся кресле, я принялся за чтение новой книги «Пособие по психотерапевтической работе с сексуальными меньшинствами». До прибытия поезда оставалось четыре часа, и я планировал закончить книгу. Но оказалось, что сделать это не так-то просто. Откуда не возьмись, появились соседи, которые  «якобы кого-то провожали». Они  назойливо хотели со мной познакомиться и  представлялись военными, которые даже воевали в первую чеченскую компанию. Во время вояжей в военной форме стараюсь не распространяться о месте службы, тем более с незнакомыми людьми.

Они с гордостью показывали свои шрамы, якобы от осколков (скорее от самопорезов) и мне было бы смешно на всё это смотреть, если бы я не чувствовал, что весь этот спектакль разыгрывался для меня. Чтобы снизить их напор, я представился военным психиатром, на что девушка и двухметровый верзила спросили:
- Значит, вы умеете отгадывать мысли?
- Конечно. Нас в армии еще не такому учат…

Но похоже это их не напугало.
- Может тебе сумку помочь нести? – спросил верзила.
- Я справлюсь, не переживай…

Но милиция, а их здесь было в зале ожидания три человека, с появлением актёров куда-то исчезла, а выход на перрон был всего один и пролегал через подземный переход, который не ремонтировался лет тридцать и освещался двумя тусклыми лапочками.

Объявили о прибытии моего поезда, а конца разговора, так и не наступило. Я предполагал, что с бывшими сидельцами, а именно на них они походили (двухлетний опыт работы в тюремных больницах давал знать), мне не справиться. Но я решил не пасовать и, в крайнем случае, пожертвовать сумкой.
Выходя из зала ожидания, я заметил группу спортсменов в асиксах, направляющихся в переход. Конечно,  сразу завязал знакомство, благо, что общих тем для разговора было более чем достаточно, и благополучно с ними дошёл до перрона.

Мои предположения, что меня ждали в переходе «для продолжения разговора о службе», подтвердились и верзила напоследок гаркнул: «еще увидимся служивый».

Уже в поезде подарил  спортсменам три пакета сока, правда, они так и не поняли за что.

Из Хабаровска добрался до Улан-Удэ, и на сутки отправился в гарнизон в родную часть спецназ. Как раз и у них отряд вернулся из командировки из Чеченской Республики. Встретился со старыми друзьями, вспомнили былое, совершили обязательный забег в ещё заснеженные сопки. Не смог удержаться от того, чтобы не съездить в буддистский дацан, который находится в тридцати километрах от Улан-Удэ. Не смотря на то, что было холодно и ветрено, мы стойко вытерпели ознакомительную экскурсию по территории дацана, познакомились с историей этой религии, нафотографировались на фоне буддийских символов, увидели единственное в России дерево Ботха, которое прижилось лишь в этом дацане. Ведь за два года службы в тех краях ни озера Байкал, ни дацанов я так и не увидел.

 Из Улан-Удэ я вылетел в Ростов на самолёте. Здесь забрал своих солдатиков из части, которых там пристроили для работы на консервном заводе. Перед отъездом в часть мы решили немного пожить в Ростове. На выходные съездили в Таганрог на побережье Азовского моря. От Ростова это приблизительно полтора часа езды на электричке. На побережье разожгли дрова и устроили праздничный ужин с купанием в море и прыжками через костёр. Так как по ночам ещё прохладно, то с наступлением темноты мы направились на поиски ночлега. По дороге набрели на ночную дискотеку в ДК «Комбайнер», вход в которую стоил дешевле, чем койка в дешёвой гостинице и всю ночь провели в танцевальном марафоне. Ну а утром, первой электричкой усталые, но довольные отправились домой.

 Электричками добрались в город Владикавказ, где находится штаб нашей 52-й Армии и аэродром Гизель, откуда вертолёты перевозят пассажиров цвета хаки в Ханкалу. По дороге нас несколько раз останавливала и тщательно обыскивала милиция, порою даже чрезмерно придирчиво, но ничего не находя и не подбрасывая, отпускала.
 
 Во Владикавказе уже неделю стоял зимний туман и вертушки не летали, поэтому мы также на электричках добрались до Моздока, а оттуда всего лишь после одной ночи в палатках на нарах со вшами уже вертолётом до Ханкалы. Так прошла наша командировка. С солдатами я подружился, и мы еще долго вспоминали ту поездку, которая поневоле соединила нас.

февраль 2002