Онкология

Никита Дрига
25 июл в 22:17
•ТИПИЧНЫЙ ПОНОМАРЬ•
25 июл в 14:41
Насельник нашей обители схиархидиакон Стефан умер в 25 лет. На обратной дороге в Лавру с отпевания моего отца он вдруг задумчиво произнес: «А вот чья будет следующая очередь после вашего папы?» Я ему ответил: «Может быть, моя?» Надо сказать, что отец Стефан очень радовался за того, кто болел раком. Говорил: «Какой счастливый человек! Он может приготовиться, сам всё раздать». Настал май, и я вижу, что он еле идет. Я всегда говорю братии: «Если кто-то заболел, сообщайте мне». Болезнь – это естественный образ, как и смерть. Мы же не знаем судов Божиих. Я не стремлюсь проникать, куда нам невозможно, мне достаточно того, что Господь дает мне жить. Его благая воля простирается над каждым, лишь бы мы были истинными христианами и стояли в святой православной вере.

И вот отец Стефан признается: «Владыка, у меня так болит внизу живота». Я говорю: «Что ж ты молчишь?!» Если надо, то я всегда звоню своему другу Александру Юрьевичу Усенко, директору Института хирургии имени Шалимова. Туда на следующий же день отвезли отца Стефана. Через день после обследования ему сделали операцию. Доктор дал знать: «Здесь водянка, но чтобы не было ничего другого… Сделаем гистологию, тогда могу сказать». После операции мы забрали Стефана домой, а через несколько дней звонит мне Усенко: «У него уже метастазы по кости выше таза, на уровне почек». Спрашиваю: «Что можно сделать?» – «Уже ничего».

Мне надо посетить болящего, но непросто нести такие вести. Я зашел к нему, присел: «Сказать тебе правду?» Он кивнул: «Говорите». – «У тебя онкология». Он перекрестился: «Слава Богу!»

Наш юный архидиакон воспринял сообщение очень спокойно, сказал, что у него тетя и бабушка болели онкологией. Когда меня братия попросили постричь его в схиму, стали думать, какое имя ему дать. Отец Поликарп назвал: «Стефан – в честь первомученика архидиакона Стефана». Он не сразу согласился на схиму, но потом принял предложение. И вот мы совершаем в пещерах его постриг в высший ангельский образ. Конечно, меня слезы заливают: знаешь, что умирает юноша святой жизни. Но что можно сделать? В конце пострига говорю: «Обычно в эту минуту поздравляют… но ты знаешь причину своего пострига. И я тебе ничего не могу сказать». А он улыбается: «Владыка, не надо ничего говорить. Вы уже все сказали и сделали». Я ему благословил: «Отец Стефан, пока можешь, ходи на службу и садись на мое место». И он приходил каждый день, провозглашал всегда мирную ектенью. Потом садился на стульчик, где сидит наместник, а после его братия под руки вела в келью.

Скажу, что у него не было ни малейшего страха, ни малейшего ропота, ни малейшей обиды. Только когда мама пришла и взяла его на руки – тогда от него осталось уже не более 35 килограмм, – она очень рыдала, а он взял палку и бросил в нее. Мать пожаловалась мне, и я зашел к нему: «Стефан, ты себя неприлично ведешь». Он попросил, чтобы она вышла: «Владыка, мне и так не очень хорошо, а она здесь рыдает, голосит на всю келью. Уже поздно плакать. Я один сын у родителей и так переживаю, с кем они останутся…» Мать у него была балерина, заслуженная артистка Крыма, а отец – первый тенор, народный артист Союза. «Я знаю, что они остаются ни с кем. Мне так жаль ее, что нельзя передать. Но я знаю, что Господь их не оставит». (Мать его уже умерла: Господь забрал ее на Пасху.) Потом я урезонил ее: «Нина, заканчивай убиваться. Не надо при нем плакать». «Ну как?! – всхлипывает. – Я его маленьким носила…» Говорю: «Божия Матерь тоже держала на руках Своего Сына, когда Его сняли с Креста. Подражайте Ей».

Приближались именины Стефана. Когда я перед этим пришел к нему, он неожиданно сказал: «Владыка, на день ангела меня на руках занесут в храм на словах “Праведник яко финикс процветет…”, и все люди будут спрашивать, что за мощи принесли. Это будет мой первый и последний день ангела». Так всё и произошло. 8 января его причастили, и после окончания Литургии он начал отходить. Я стал читать Канон на исход души. Потом наклонился к нему: «Отец Стефан, ты меня слышишь? Дай какой-нибудь знак». И из глаза потекла слеза. Он постоянно крепко держал на груди постригальный крест.

На вечерней службе гробницу первомученика архидиакона Стефана с перстом в мощевике поставили по центру Крестовоздвиженского храма. И когда клирос запел прокимен: «Праведник яко финикс процветет, яко кедр, иже в Ливане, умножится» (Пс. 91: 13), братия боковыми дверями внесли гроб с отцом Стефаном в церковь и поставили рядом с гробницей архидиакона Стефана. Все люди стали спрашивать: «А что это за мощи?» И подходя, прикладывались к обоим гробницам. Мы отпевали его за полночь. В полтретьего начали полунощницу, затем утреню, Литургию, чин отпевания и к семи часам, когда еще было темно, уже закончили. И вот еще такой парадокс: всё это время – целую ночь – над храмом летали чайки до того момента, пока его не опустили в могилу. В январе, над Лаврой… Умер он в канун собственного дня ангела и погребен на именины, в день своего святого покровителя – как и мой отец.

Митрополит Павел (Лебедь), наместник Киево-Печерской Лавры.

(Источник-Священник нашего времени)