Сахар и снег

Она лежала на припорошенных снегом ступеньках - почти чёрная на фоне сухой белой крупки, больше похожей на крошки пенопласта. Лежала неправдоподобно ровно, симметрично: тельцем - чётко вдоль стыка между бетонными прямоугольниками. Казалось, именно распахнутые крылья, застывшие в полной своей амплитуде, и удерживали её от падения в маленькую бездну, оставленную небрежными строителями. Удивительно, как её не сдуло ветром. Как до сих пор никто не растоптал в утренней спешке.

Рита наклонилась и аккуратно подняла бабочку, боясь сломать - она плохо представляла себе, что происходит с насекомыми на таком морозе. Но в пальцах бабочка ощущалась более “прочной”. Теперь, с близкого расстояния стало заметно, что крылья её вовсе не чёрные, а красновато-шоколадные, с круглыми жёлтыми пятнами в уголках.

Таких бабочек она видела много раз - летом они её совершенно не интересовали и даже не казались красивыми. Их мрачноватая, бурая расцветка нагоняла тоску. Но сейчас, в середине декабря, Рита почему-то не смогла пройти мимо. Достав из сумки записную книжку, она аккуратно положила находку между страниц и поспешила наверх, в тепло девятиэтажки.
_____________

Дневной центр помощи бездомным “Доверие” занимал чуть больше 80 квадратных метров на первом этаже. Когда-то эти помещения были обычными квартирами, позже - оказались проданы под офисы, обросли непривычным евроремонтом, позабыли прежних хозяев.

Какими именно путями “Доверию” вообще удалось получить такое приличное помещение, да за столь скромную арендную плату, Рита никогда не спрашивала. Бывает, пусть и нечасто, что хорошим людям просто везет. К примеру, везением было то, что вход в офисы устроили отдельный - чтобы не тревожить жильцов. И теперь, когда часть коммерческой площади занимал центр для помощи бездомным, это казалось особенно удачным.

Когда Рита вошла в кабинет, её уже дожидалась на стуле женщина лет шестидесяти, закутанная в местный махровый халат. Судя по ещё влажным волосам, она недавно приняла душ и теперь выглядела очень умиротворенной. Её волнистые пряди благоухали цитрусовой свежестью, подвиваясь на висках робкими, седыми колечками. На краешке стола перед женщиной стояли чашка чаю и блюдце с нетронутым рафинадом. Увидев Риту, она смущенно улыбнулась.

Посетители, которых видела здесь Рита, делились на два типа: по внешности одних сразу становилось понятно, что они ведут неблагополучный образ жизни; глядя же на других, невозможно было догадаться, что у них нет крыши над головой. Её утренняя гостья явно относилась ко второй категории. Рита улыбнулась в ответ, торопливо усаживаясь за свой стол.

- Здравствуйте, - сказала она, когда ей наконец удалось разбудить компьютер, - С легким паром! Я Рита. Расскажите пожалуйста, чем я могу вам помочь.

Она всегда старалась согреть их улыбкой, сказать что-нибудь ласковое. Быть простой и располагающей - ведь почти все посетители поначалу вели себя очень недоверчиво. Кто-то стыдился, кто-то - боялся очередного предательства и насмешки. И эта пожилая женщина тоже явно стеснялась, но всё же - меньше, чем остальные.

- Ой, спасибо. Доброе утро, девушка. Зовут меня Нина Васильевна.

________________

Нина Васильевна оказалась воспитанной, смешливой и разговорчивой. Уже через полчаса Рита знала массу подробностей о её молодых годах, любовях, не вполне удавшейся карьере и скитаниях.

Была Нина Васильевна женщиной взбалмошной, не терпевшей однообразия. И если с одной на всю жизнь профессией она ещё как-то примирилась (судьба занесла в художники-реставраторы), то с мужьями и даже городами определиться всё никак не выходило.

Всё тянуло Нину Васильевну на новые впечатления: то к морю дикарями, то в горные походы, то в какую-нибудь глушь - это уже по работе. И как по волшебству, непременно находился даже в самой угрюмой глуши, на самой голой и холодной горе новый воздыхатель. И новая история страсти перекраивала жизнь этой неугомонной женщины, отображаясь в паспорте очередной парой штампов - о разводе и о браке.

Но годы шли, неуживчивость и неусидчивость прочнее укоренялись в натуре Нины Васильевны, а здравого смысла в решениях становилось как будто меньше. И вот, три года назад настал момент, когда Нина Васильевна ушла не к кому-то, а просто - в никуда. Уж больно опостылела совместная жизнь с бог знает каким по счету спутником.

- Чем я думала, Риточка, я и сама не знаю… Никогда я не делила никакие квартиры, не ходила лишний раз ни в какие суды. Да и мы с Гришкой без штампа жили, так что мне там ничего не полагается… Попивать этот козлопас начал, надоел… Ну я однажды рюкзак собрала и поминай как звали. Ну чо, пошла к подружке, к Валечке - попросилась, стали жить. Я пенсию получала. По теплу выходила на бульвар, писала портреты, всё копеечка. Весело жили. Вино любили пить, мужиков вспоминали, моря мои да горы. У Валечки проигрыватель остался советский. Розенбаума ставили, Высоцкого…

Тут глаза Нины Васильевны увлажнились, голос дрогнул.

- А потом я встаю с утра. А Валечка сидит - в большой комнате, на диване. Врачи сказали, сердце у неё остановилось ночью. Ну пришли её дети, меня с квартиры попросили. Ну и тут я, конечно, хлебнула… И чердаки были, и теплотрассы. Пока паспорт был, еще ничего - пенсию получала, терпимо было. Когда и в хостеле поживу, отмоюсь. А вот месяц-то назад паспорт вытащили, пока спала. Кошелёк, карточку… Что теперь делать… На что жить… Холодища какая настала, - выцветшие глаза Нины Васильевны заволокло слезами.

- И ничего ведь не нажила. Ни дома… Дети от первого мужа, двое - всю жизнь общаться со мной отказывались. Говорили, что я их бросила. Правду, Риточка, говорили. Я на Лёшку их скинула и сбежала с этим, армянином. Красивый был, тоже художник. Алименты потом платила даже, по суду… А теперь и не знают они, где я. Да и не хочу, чтобы знали. Мало того, что мать их бросила, так ещё и бомжует...

За дверью уже робко покашливали новые посетители. Рита заторопилась. Жаль, что у них заболела психолог. Но, в сущности, для начала Нине Васильевне нужно было то же, что и большинству - восстановить паспорт. В этом Рита и пообещала помочь: проинструктировала, что делать в первую очередь, что после. Выдала памятку. Пригласила обязательно прийти завтра, также с утра. Будет юрист, даст консультацию.

На прощанье она снабдила женщину листовками - с адресами бесплатных ночлежек и отапливаемых палаток. Может быть, ей повезёт, и в какой-нибудь окажется свободное место. Впрочем, Нина Васильевна заверила Риту, что нашла тут рядом “замечательный чердак, который иногда забывают закрыть…”. 

В такие моменты Рите всегда становилось совестно - за то, что они не могли предложить никому из посетителей ночлег. Никаких условий для этого в “Доверии” не было, зато риски потерять из-за нарушений хорошую площадь были, и серьезные. Любой бездомный имел право прийти сюда - помыться, постирать вещи, получить бесплатный чай и простую еду, тюбик зубной пасты, консультацию соцработника, психолога и юриста. Но не остаться на ночь. И лично она, Рита, ничего с этим сделать не могла.

- Спасибо вам, Риточка, большое, - обернувшись на пороге, сказала Нина Васильевна.

Её высохшая седенькая голова по-детски кудрявилась, локоны мило обрамляли аккуратное лицо. Слёзы высохли, и глаза снова смотрели ясно.
___________

К концу рабочего дня голова самой Риты стала свинцовой. Наконец-то она могла позволить себе единственную сигарету - постоять на морозце, подымить, выдохнуть. Рита сунула руку в сумку - и тут же отдёрнула, вся похолодев. В складках кожзаменителя кто-то шевелился. Таракан?

Брезгливо, двумя пальцами, Рита отогнула край сумки - и тут же, бесшумно и быстро, устремляясь к офисным лампам, из неё вылетела та самая бурая бабочка! Молча, с полуоткрытым ртом, Рита проследила её неровный полёт.

- Так ты живая… Отогрелась… - тихо выдохнула Рита, растерянно глядя, как бабочка пытается выбрать место для посадки.

Под низким потолком, на фоне дешёвых светлых обоев и пластиковых рам, крохотное существо выглядело поразительно неуместным. С высоты бабочка приметила фикус на подоконнике и теперь держала курс на него.

Подивиться ожившей в декабре бабочке срочно была звана администратор Катя и все, кто ещё находился в центре. Шум и восхищенные возгласы какое-то время наполняли тесный Ритин кабинет. Зрители поспорили, как следует трактовать столь необычный знак - к добру он или к худу, - но единства не достигли. А потом все потихоньку разошлись. Катя, переступая порог, с сожалением оглянулась на бабочку:

- Бедная дурочка, не повезло ей… Зачем же она зимой проснулась, ведь нет ничего кругом, - и вышла.
__________

Тут Рита не на шутку встревожилась: и правда, бабочка потерянно ползала по фикусовым листьям - видимо, пытаясь найти хоть какое-то пропитание. А что вообще едят бабочки? Рита кинулась в интернет. Там писали, что если вокруг нет зимнего сада с пышными бутонами и перезрелыми фруктами, то... без паники - сахар, растворённый в воде, тоже подойдёт.

Плошку с сахарным сиропом Рита организовала возле цветка в считанные минуты. Только это почему-то не помогало. Бабочка, будто погруженная в транс, продолжала переступать лапками по фикусу. Тогда Рита поймала её за крылья и посадила на самый край плошки - но ничего не изменилось. Сахарный сироп её совершенно не привлекал. Да и ничто вокруг не привлекало. Рита печально смотрела, как покачиваются “на ходу” сложенные, красновато-бурые крылья, пока их хозяйка медленно и бездумно взбирается на очередной лист. Снова, и снова, и снова... Видно, даже летать ей уже не хотелось.

Нужно было уходить домой - а Рита в прострации всё стояла на пороге. Всё смотрела и смотрела на горшок с фикусом. Ей вспоминались страшные сказки, в которых люди воскрешали своих возлюбленных, но вместо живых, родных и теплых к ним возвращались лишь безразличные подобия - с пустыми глазами, в которых больше не осталось желаний.

- Прости меня, - тихо сказала Рита, - Не стоило мне приносить тебя в тепло...

И погасила свет в кабинете.
___________

На следующий день Нина Васильевна не пришла. Неподвижную бабочку Рита обнаружила на подоконнике, за фикусовым горшком, через три дня.
Осмотрев её внимательнее, Рита поняла, что у бабочки совсем не было хоботка.

В интернете писали разное: что хоботок могли оторвать дети, а ещё - что бывают такие виды, которые просто не питаются. Живут запасами в тельце, пока те не иссякнут. Так или иначе, рядом с плошкой сиропа или в роскошном зимнем саду - её бабочка не могла себе помочь.