тамвсё наоборот. Глава 11. Отрываюсь

Мне снова в путь. Я не бываю дома -
Дом там, где удивительный народ:
Живут лишь в кабинетах аксиомы,
А вот снаружи всё наоборот.

Там вьюги вьют, и не стихают смуты,
А люди бьются в подлинных страстях,
И жаркой жизни каждая минута
Стать отраженной может в новостях.

Но незачем мелькать в таких эфирах –
Они пусты, как всякий соцпакет:
Есть дивный мир, и в нем немного мира,
И выход есть, хоть кажется, что нет.


I. По пути к счастью


Московская академия проектирования проворачивала очередной круг вокруг Солнца вместе со всей планетой, а это значит, очень беспокойно. Наполнившие мир события и не менее – медийный шум вокруг них - набивали людскую жизнь глупостями и неприятным ароматом.

Романтика и галантерейщина прошлых и, казалось, незыблемых лет и веков на глазах становилась историей - она трухой сыпалась из рук. Мало кто помнил вчерашний день, а событий недельной давности и более уже не было никогда. И на вентилятор, создававший для nuovo era подобие движухи и иллюзию событий, каждый наступивший день сыпалась смесь из дичи и протоновостей. Разгонять их медийным маркетологам в исходном виде было трудно. Поэтому ежедневную чушь заворачивали в такие блестящие и шумные фантики, чтобы ее  слушали и смотрели. И зрелища потребляли, хотя они была вредны для слуха и зрения. А рудиментарное сознание оказывалось чаще всего не у дел в силу потери основных функций. Поэтому в целом индустрия программирования мозгов работала неплохо.

Постепенно роль каждого человека становилась примерно такой же отчаянной, как у персонажей фильма «Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?». То есть, статистика по суициду несколько выросла, но в каких пределах, не знали ни статистики, ни статисты. Сильно изменился образ жизни людей, хотя жизнью это назвать было уже сложновато. Другой сначала никто не знал, а когда настойчиво предложили рецепт, убежище графа Монте-Кристо многим показалось более заманчивым.

Однако и это принесло результаты. Несчётное число людей с альтернативным интеллектуальным развитием нашли для себя и эмоций выход. В эфир. Во избежание трат на билеты до Колизея они объявляли бои во всемирном экранстве, где насекомили и асфальтировали друг друга и третьих лиц. Предмет спора отсутствовал – важным было наличие субъекта, недостатки которого находились в момент. Так появлялись и племенные сообщества, живущие охотой и собирательством монетизируемых математических знаков. Цель любого негодования в эфире была удивительно одинаковой, не зависящей от прокисшего спектра приоритетов темника – придушить оппонента, будь он человек, идея либо государство. И споры шли, в основном, о том, как придушить – укоротить на одну голову, замариновать на сто лет в банке, а затем помиловать, либо презреть свысока и продолжать ненавидеть. Правда, оружие для боя выбиралось убогое – выпученные перед камерой глаза, брызги слюны, убогий набор междометий и эпатирующих фраз, которые завершались яростным обвинением всех во всем. Проскальзывал, конечно, циничный юмор на уровне острословия, забивались экраны и картинками-пятиминутками. Но это уже мало кого радовало даже на миг.

Словом, жизнь на земле продолжалась, и временами Виктор Леонидович с озорством проглядывать сеть. Читая псевдоновости о квазиоткрытиях, он думал о великом комике Чарли Дарвине и историческом родстве человека и обезьяны. К этой мысли сразу приходила смежная, но уже учителя Мао: «Когда в джунглях нет тигра, царем становится обезьяна».

Не то что бы царей, а калифов на час за год промелькнуло множество. И поскольку следующая мысль Виктора Леонидовича заставляла вспомнить финал басни «Квартет» Ивана Андреевича Крылова, то и здесь появлялась мартышка. Сцепившись лапами с предыдущими, она рисовала уже половину формулы бензина, запах которого Харченко недолюбливал. И сеть он просматривал брезгливо – только для рабочих целей, которых там, увы, было много.
 
Да, в эти замечательные годы и академия ёрзала, занимаясь тем, что по инерции называли высшим образованием. Возможно, называли справедливо – ведь Виктор Леонидович продолжал учить студентов. В перерывах между занятиями он пил чай или кофе с николашей, который по-прежнему преподавал в академии и занимался еще какой-то непроходимой чебурдой. То есть, никуда он не исчезал, а пережил непростой год. Прошла половина и следующего года странной поры, уходящей в тусклую надежду вперемешку с праздниками.

Конечно же, к ним часто заглядывали коллеги, в том числе, новые. Их пригласили в академию из-за рубежа для обогащения сознания педагогов с устаревшими взглядами – Харченко, николаши и других птеродактилей. То есть, всех тех, кто не вполне осознал необходимость исключения мышления из процессов, актуальных для грамотных потребителей с новыми базовыми потребностями.

Этот план был очень хорош, как и любой другой, однако лишь до начала боевых действий. После первого выстрела его можно было сворачивать в трубочку и смотреть на поле битвы издалека. Однако войны не случилось – ни прямого столкновения, ни идейной битвы. То ли из-за аутизма преподавателей, мыслящих методом рептилий, то ли благодаря появлению новых видов вооружения, все меж ними и иностранцами было дружно.

И совершенно бесполезно. Зарубежные коллеги, начинавшие работу с удивительным стремлением воспитать у преподавателей особые базовые потребности, свойственные новому миру, быстро завязли в этом. То ли миру это было не ново и не нужно, то ли почва, в которую бросали семена, оказалась неподходящей – ничегошеньки у миссионеров не получалось.
 
Неожиданно оказалось, что именно на них – новые базовые потребности – преподаватели кафедры клали с приборами и без. Жили они очень просто, но каждый – по своему, то есть, на самом деле довольно сложно. Ценности у них какие-то оказались неожиданно, причем довольно придурошные и плохо понятные гостям из-за рубежа. Однако иностранцы привыкли выполнять контракты, поэтому были вынуждены хоть как-то, но пытаться проникнуть во внутренний мир обитателей этой берлоги.
   
Зарубежных коллег было немного, но каждый из них был по-своему колоритен и заточен импортным рашпилем для решения определенных задач. Так, миссией Питера Бурмайстера, воспитанного в баварском палисаднике Европы, было продвижение вопросов экологии, в том числе, правильного сбора мусора, здорового образа жизни и цифровизации. Вид Питера не оставлял сомнений в его целеустремленности и твердости характера - он был крупным в теле, дружелюбным по натуре и очень трудолюбивым сотрудником. Однако спустя недолгое время носитель мира и знаний стал появляться на работе с красными от недосыпа глазами, начал курить и уверенно сквернословить русскими матюками. Грубоватый акцент специалиста тоже быстро таял, будто нежность девушки, оставшейся без денег. И вскоре Питера было уже сложно отличить от дальнобойщика с акцептованной риторикой «Куда прёшь – в табло хошь?».

Словом, с Питером произошла история, очень схожая с рассказом «Железная воля» Николая Семёновича Лескова и, но в скоротечной версии и без столь трагичного исхода. Ведь диджитализацию он знал не в виде варварского российского дзен-буддизма. Учил он ею как точную науку с совершенными методами, которые в чужой для него стране почему-то теряли всякую силу. И не обнаружив в стране правильной цифровизации, Питер оказался перед монитором примерно как дровосек в лесу с ножницами в руках, где приходилось открывать маникюрный салон для медведей. Они порой не жалели специалиста.

Так, на одном из спецзанятий по экологии, которые Питер проводил для непроцарапанных коллег, Виктор Леонидович послушал немного с зевотой о сборе металлических крышек, а затем жахнул:

- Петь, ты нам лучше о вашем пиве и бабах расскажи, а?

В тексте лекции ответа не было предусмотрено, поэтому Питер засмущался и спросил:

- А чего рассказать-то? Пиво у нас хорошее. Женщины готовят вкусно.

- Не, - не согласился с таким подходом Харченко. – Ты не увиливай от сути! Я ж спрашиваю, как там барышни у вас – темпераментные? В кабаке, допустим, на коктейль дамочку пригласишь – она после него сразу должна быть морально нацелена на ночь любви. А ежли нет – чего ж мне на ваши марки, то есть, на юро разоряться?

При этих словах Питер стал очень серьезным:

- Наши женщины – хранительницы семьи.

- Или семей? – включился бегущей строкой николаша. – Женщины – множественное число, семья – единственное. Рассогласовано у вас предложение, а может, и бордельеро в стране. У нас как-то иначе складывается, но у нас все иначе...

- Ладно, коллега, это мы позднее обсудим, – остановил рукой николашу дипломатичный Виктор Леонидович. – Так как у ваших дамочек с желанием приятно провести время за баварским пивом с новыми знакомыми?

Кто-то из коллег пытался помахать Харченко руками, но Виктор Леонидович жил в собственном соку и жестов не увидел.
 
- Наши женщины – хранительницы семьи, - повторил Питер с каменным лицом. Они всегда стараются хранить верность мужу, детям и государству.

- Это, герр Питер, тоже в цитатник, - вклинился вновь николаша. «Стараются хранить верность» и «Мы по пути к коммунизму идем» - близнецы. Вы можете дополнить каждую фразу словами «но ни хрена не получается» и продать в Spiegel, в раздел Das Humor. В Кёльне хохот будет стоять неделю. Потом забацаете серию анекдотов «Из России с любовью», а я найду вам директора, как молодому и звездному автору-юмористу. Директор, к слову, очень симпатична.

- Это – прекрасная идея! – воскликнул Питер, рассмеялся и спросил. – Разрешите, я запишу?

- Конечно, но у меня встречная просьба. Первое занятие оказалось довольно сложным для всех сторон, давайте продолжим изучать дифференцированный сбор объедков в следующий раз. Идет?

- Кто идиот? – настороженно спросил Питер.

Легкий смех коллег пробежал по аудитории.

- Каждый из нас, в какой-то степени, - машинально кинул николаша. - Но Виктор Леонидович эту степень высчитает, а продолжим следующий раз, хорошо?

- О, конечно, хорошо! – воскликнул Питер, довольный тем, что занятие прошло почти по плану.

Следующие занятия Питер провёл с меньшим успехом. Серия тоскливых мантр в его исполнении была посвящена использованию искусственного интеллекта для расчета экономии от экологического взгляда на мир. В частности – строительства мусороперерабатывающих заводов. И в этой области он был подвергнут жесткой обструкции. Харченко протестовал против смеси искусственного и интеллекта, николаша мелом на доске нарисовал схему катастрофы от этой затеи, а профессор Соколов забросал вопросами о методике эффективности инвестиционных проектов. Лишь доцент Заметаева пыталась внять баварским новациям, поскольку любила порядок, которого в работе и в жизни явно недоставало.

Таким образом, потихоньку упражнения Питера сходили на нет, но вскоре у него в кабинете появился новый гость из-за рубежа - Рубикон Вальдемарович Павлинсон.

Страны его происхождения узнать никому не удалось. Позже выяснилось немногое - Павлинсон прибыл с какого-то края света, с перепутья стран и народов. Планов Наполеона он с собой не привёз и перекраивать страну на манер Люксембурга не мечтал. Его стремлением было единение народов, вдохновение в коллег бодрости и оптимизма, а также привычки приятно проводить время, в том числе в столовой академии. Позднее выяснилось, что встречи со студентками Павлинсону также противны не были, но всякий раз он находил причины, чтобы их обосновать. И нужно сказать, что Рубикон Вальдемарович прекрасно со всем справлялся - с поправкой на то, что самому приходилось работать как и его коллегам. Поэтому времени на досуг у него не оставалось вовсе.

Вскоре на плечах Рубикона Вальдемаровича появились отпечатки тяжкого советского бремени, которое он мог застать лишь на грани разлома. Но его очень выручали черты характера: язык Павлинсона оказался удивительно уместен для любого коллектива и случая. Новый коллега с одинаковым успехом порол административную дичь, талантливо молчал и говорил на цветистом веере диалектов, вставляя в свои монологи сказки народов мира.

Внешность Павлинсона оказалась не менее универсальной. Коренастый, но динамичный, он прекрасно вписывался в роль пирата в фильме со скромным бюджетом, мог удачно играть бедного маркиза эпохи позднего Средневековья или не входить в эти образы, оставаясь преподавателем. И если поначалу Рубикон Вальдемарович погружался в суть работы, общаясь, в основном, с Питером и руководством, то позднее привлек внимание всего коллектива. Отвязанному николаше он также оказался интересен, поэтому они нередко подвисали в разговорах, содержание которых было трудно передать обоим. Павлинсону и николаше оказалась близка самоирония, и они часто мели полную чушь, понять которую третьим лицам было попросту невозможно. Хотя и они порой попадали впросак, оказавшись в компании с Виктором Леонидовичем. Этот король перфоманса умел щегольнуть такой витиеватой мыслью, что парочке приходилось торопливо распутывать в головах его кружева.
 
Прибыли и другие иностранцы. Для начала они побывали на занятиях Питера и Рубикона Вальдемаровича, устроившего лекцию о московских достопримечательностях - докладчик познакомился с ними в сети. Но, угодив в инвестиционные ямы профессора Соколова и воздетые к небесам руки Харченко, новые коллеги взяли время для подготовки. Как выяснилось позднее, они решили занятий не проводить, а заняться административной работой. То есть, как бы курировали вконец обрусевших Питера и Рубикона Вальдемаровича.
       
Питер и Павлинсон стали, таким образом, основой команды зарубежных коллег - идеологами преобразования кафедры методом имитации. Стиль работы у них несколько отличался, но они отлично ладили. Питер обычно бегал по каким-то организационным и искусственно-интеллектуальным делам, а Рубикон Вальдемарович работал в аудитории и в кабинете. Там он окончательно сливался с образом председателя небольшого колхоза и его извечными проблемами и радостями – неурожаями, самоуправством, похмельем трактористов после свадьбы дочери и убытками бухгалтерии.
 
Стол специалиста был усеян бумагами, экран – письмами, а карандашом Павлинсон излагал свои мысли на чем придется. То он устраивал экзамены, то принимал студентов, то пил чай с коллегами и делился с ними новостями. Частенько Рубикон уезжал заключать договора, приглашать в академию школьников и заниматься другими делами, совершенно ненужными, но строго обязательными и срочными. Но больше всего он любил беседовать с коллегами, хохмить и обстоятельно работать в кабинете.

К нему и к Питеру заглядывали многие сотрудники – здесь постоянно бывала Русалкина, Ухов, Заметаева. Бывал даже Виктор Леодидович, который обычно работал с Айрин у себя в кабинете. Частенько, но ненадолго заглядывал николаша, а пару раз и с гостями – сначала со Стати, а потом со Степаном.   
Таким образом, апгрейд кафедры, если и произошел, то очень мягко – так, что его мало кто и заметил. Потребности и возможности сотрудников остались примерно теми же, что и раньше, а Бурмайстер и Павлинсон приняли это как данность. Питер даже порой задумывался, что было несвойственно для грамотного потребителя. То есть, вектор преобразований устремился в какое-то непроходимое никуда. И все шло по-прежнему, разве что у некоторых преподавателей появилась зеленая тоска от дурнины, в которой варилась планета. Неопределенность на плаете и на каждом шагу держала людей в напряжении и рождала у них страхи.

Но не у всех. Свободные люди смеялись. А всё страшное и порочное боится смеха, даже если это смех над собой.

II. Высоким слогом

Это квазирелигиозное воззрение было местом пересечения Харченко, Павлинсона и николаши, и они частенько говорили между собой на очень извилистом языке, который был им дорог.
      
В жаркий июньский вторник Виктор Леонидович не появлялся, и в кабинете напротив Рубикона Вальдемаровича сидел лишь николаша, оприходовавший кресло Питера. Перетерев с ним рабочую текучку, Рубикона внезапно озаботился культовым вопросом:

- Питер вчера сказал, что можно опубликовать статью в каком-то журнале – Intelligent Farm, кажется…

Он говорил словно о новогоднем корпоративе, но подтекст был ясен обоим. 

Погода, грядущее лето и неявно выраженная склонность Павлинсона к работе с текстами некстати вырывали николашу из разговора о разностях. А несметное число страниц, написанных им за год и текущие публикации вызывали ненависть. Расчеты удоев, урожаев, доходности и прогнозы на двадцатилетнюю перспективу были иллюзией, чьими-то искалеченными жизнями, от которой он возвращался в науку. И был рад тому, что уже выполнил несколько неплохих исследований: сил они отняли много, но принесли подлинное удовольствие. Еще в детстве николаша узнал: если работа сделана хорошо, она послужит не раз.

- Я не хочу писать за кур, Рубикон, - помолчав, брезгливо произнес николаша с ощутимым акцентом.

- Таки ви не хочете или не могёте? – грациозно подхватил его закладку Павлинсон.

- Я можу дюже вонять - щё журнал хоче, то и сделаем, - проскрипел николаша. - Но мене та гывна аппетита не прибавит. И ще мене с той тюльки в покоцанном журнале будет?

- Таки почет и уважение – ведь есть план! – горячо заговорил Павлинсон. - Но щё у вас за гадюча идея, николаша?

У того зазвенела трубка, и николаша спохватился, увидев на экране напоминалку «Стёпыч».

- Тому почету место на кладбище, - хмуро пробрмотал он, мигом перейдя в деловой тон. - Вы, кажется, так много работаете,чтодавно не кушали. А буфет с рыбкой открыт, Рубикон Вальдемарович, - сказал николаша.– Ее в  Яузе ловят, свежая.
 
Он вышел, отправив таким диким способом Павлинсона обедать. Манеры у него были порой настолько скверными, что их глупо было даже обсуждать. Но всякий раз что-то оказывалось соломкой, на которую падал николаша – на сей раз Рубикон Вальдемарович был голоден и потому с удовольствием отправился есть.
 
А николаша, покинув кабинет, написал в трубке:

– Ты заглядывал хоть раз в терминал, гад?

- Ну, было дело, - помедлив с ответом, написал Степыч, - тока без тебя фалафельная давно в картофельную превратилась. Чушь там полная!

- А с Анной терки были?

- Так, познакомились… Бардак там, - бросил он. – Полный. Хаос, николаш – там управлять некем и нечем. Тоска в терминале.

- Ну, тебе и карты в руку, - быстро написал николаша, - организуй веселуху. Второй вариант – демонтируй. Что тебе ближе, то и делай, но к вечеру напиши о том, что успел. И постарайся закончить всё.

– А Солнце тебе к утру на восток не перегнать? – возмутился Степан.

- Кстати, можешь, - бросил николаша, лицо которого внезапно изменилось. – Вечером после тренировки напиши.

- Хорошо, - бросил Степан.

Отключив Степыча, николаша перешел в поле Стати:

- Анна, добрый! Кто Степыча мокрыми тряпками по хлебалу отфиндячил – вы?

Аня вскоре ответила:

- Здравствуйте! Чего вы такое несете?

- А почему он как расхлюпанный бабай на арбузах лежит, и на себя не похож?

- А хер его знает, - Аня была не в духах от заломов николашиного настроения. – Зато у нас женщина появилась интересная.

- Продайте в турецкий гарем, пока не убежала, - машинально ответил николаша.

- Мне иногда кажется, вы – дурак, - ответила Стати. Извините, конечно.

- Мне – тоже, - сообщил николаша.

- Я очень рада, что наши взгляды на ваш стохастический идиотизм совпадают. Однако у гостьи несколько другая точка зрения. Или мне кажется, что она написала именно о вас. Хотя Нефедов ее в систему не пропускал, а в сети даже следов не нашел.

- Так не бывает, - отреагировал николаша. – Если сказал, что не нашел, то не захотел. Нефедов может найти в сети даже того, кого не было в жизни. И что вам написал призрак?

- Ну, сейчас найду, - неторопливо ответила Аня.

Спустя минуту николаша с потерянным лицом читал удивительные строки:

- Я сначала вообще ничего не поняла, - писала Анна, - но в моем окне загорелись слова:

«Вы - человек в высшей степени знаменательный. Занимательный, конечно, тоже, но я о том, что у вас есть свой собственный знаменатель, уникальный тем, что вы не пытаетесь никого к нему привести. И с простодушием, поразительным для вашего IQ, верите, что людям интересно инакомыслие, в то время как большинство спит и видит мир, где все в точности как они, говорят и думают так же, да и внешностью неплохо, чтоб были такие же. А мир не таков, и это само по себе глубоко противно, а если заговорить с кем, так вообще открывается вся глубина несоответствия мечтаниям. В то время как вас ничто не может вышибить из седла, никакой подкол и прикол, никакой стёб и кривой ли, косой ли юмор, не говоря уже о черном. Вы цените людей, так берегите себя! Вы - собеседник, это – редкость».

- Я вас дураком назвала, но извините – мне не нравится иногда, как вы говорите, продолжала Аня. - Очень. Но когда я прочла эти слова, мне нетрудно было понять, о ком шла речь. Сложнее оказалось объяснить автору, где адресат и понять, кто отправитель. Она написала лишь свое имя. Так у нас появилась Клео, и она оказалась очень интересной женщиной. Потом я спросила у неё, не говорит ли она обо всем терминале? Она ответила, что и о нас. Прикольно, мне приятно было.

- С именем она вам не соврала, а вот с остальным – не знаю, - задумчиво ответил николаша. - Сейчас разорвемся, я напишу позднее. А вы черкните мне, о чем говорили с барышней. Да, и познакомьте сегодня людей со Степаном, Анна – он того стоит.

- Да знаю, - ответила Стати. – Сделаю. Кстати, он стучится. Пока.

Закончив переписку, николаша вернулся в кабинет Павлинсона.

III. Негодяи

- Простите, друг мой, сказал он Рубикону Вальдемаровичу, – мне пришлось отвлечься и оставить вас наедине с капустой и потоком светлых научных мыслей. Какова же тема статьи, которая нужна журналу?

Павлинсон, зарывшийся в стопках бумаг, сразу не ответил – теперь николаше пришлось ждать, пока коллега искал документы, рассортировывал их и что-то отмечал.

О теме николаша мог и не спрашивать: писать в журнал мог кто угодно и что угодно - любая ахинея или толковая разработка радовали научную общественность одинаково. Но только в том случае, если они публиковалась в цифровом журнале Intelligent Farm. Был в этом некоторый диссонанс. Смекалистые русские фермы были в той же степени интересны иностранным ученым, что и технологии сбора бананов – в стране вечной и прекрасной. То есть, логика Аристотеля полностью отсутствовала, что никого на свете не смущало. Впрочем, николашу – тоже: к беспросветному когнитивному расстройству в профессии он давно привык. Но время от времени николаша выражал свой взгляд на атомизацию сознания коллег, обремененных должностями и забывших об ответственности.

- Тут ведь дело вот в чём, - оторвался наконец от бумаг и монитора Павлинсон. – Питер обмолвился – можно опубликоваться в Intelligent Farm на хороших условиях. А содержание там большого значения не имеет.

- Это – прошлого года новости, Рубикон Вальдемарович - заметил николаша, - но меня давно штырит от ваших коров, петухов и булочек со всякой хунжутиной. А где будет публикация - в потном агитиздате или любимом журнале Харченко «Вести с полей – двести налей», до лампочки. Мне интересна тема.

- Тема, конечно, важно, согласился Павлинсон, - но это не так важно…

Он не успел закончить мутную мысль – в кабинет вошел озабоченный Харченко с листочком бумаги и трубкой.

- Лёгок на помине, - николаша протянул руку другу. – А чего это у тебя с лицом – студенты на лестнице поймали, и ты телесными наказаниями прогульщиков увлекся?

Виктор Леонидович был явно не в духе. Быстро пожав руку николаше, он махнул головой в его сторону как на скудного разумом, а Рубикону Вальдемаровичу сунул под нос бумагу со словами:

- Читай, негодяй, как ты теперь будешь учить нас приятно проводить время…

Павлинсону потребовалось пару минут на вычитку и осмысление приказа, и николаша пожалел, что не включил камеру снять сцену «на кино». Сначала сидя, а затем, приподнявшись, Павлинсон с измененным лицом произнёс:

- Это чё такое, я не понял…Мля, Виктор Леонидович! К якутам такие  шутки!

- Какие тут шутки на фиг, - с зеленой тоской пробормотал Харченко. – Все к тому шло.

- Ёпт! – продолжал фонтанировать Павлинсон. – Куда я попал?!

- Что у вас случилось, артистичный? - поинтересовался николаша, но на него не обратили внимания.

- Ёпт! По голове ёпт! Куда я попал?! – Павлинсон закипал. – Это же эпидемиологический терроризм! Ёпт!

- А… - понял николаша, о чем идет речь в приказе, схватил листок и мигом пробежал его глазами. - Добралась цифровая лапка до ваших пропавших вен… Как оправдываться будете, господа зависимые?

- Ну, надо чего-то думать, - буркнул Харченко.

- Придумали уже колесо, Виктор - прочти приказ.

- Знаешь, что, дружище? – мягко начал Виктор Леонидович и перешел к более суровому тону. – У каждого – своя правда, и чисто математически их здесь больше двух.

- То есть? – с подозрительной тупостью произнес николаша, - знать, уметь, владеть?

- Колоться, подождать или застрелиться, например, - хмуро ответил Харченко.

- Ёпт! – продолжил свою несложную мысль Павлинсон. – Куда я попал, куда я попал?!

- Бедные студенты! – парировал николаша. – Их берутся учить считать эти носороги! Виктор, чисто математических правд - хульон, но грязный факт - вас здесь двое. И у вас двоих правда самая лютая. У каждого, чтобы точнее, нет ни одной, поскольку она - одна на двоих, до изумления одинаковая. То есть, у каждого – полуправда. Дилемма Павлинсона-Харченко, серьезнейшая работа - читали, надеюсь? Учёные, блин, на костре копченые…
 
- Я тебя понимаю, дружище, - сказал Харченко. – Но это зашквар.

- Не, это - только начало, милый, – откликнулся жестокий николаша. - А чего ты хотел, Виктор? Народ – это мы с вами, бараны. И это мы, дебилы, учим студентов и пишем для цифроватых журналов неглупые статьи. А циничным параноикам не нужны думающие люди: зачем? От школы знаний, сцуко, - к школоте и навыкам! Рефлексия – лишнее, рефлексов достаточно: имбецилами управлять дешевле и проще. Параноики, правда, тоже быстро скатываются до уровня амёб, над которыми они поначалу смеются. Когда нет интеллектуальной конкуренции, то и мышление менеджеров падает до уровня табуретки. Но все не вечно: их сменят новые негодяи. Поэтому, друзья, не расстраивайтесь: прогресс научный и лженаучный не меняет нашей природы – была она несовершенной, такой и останется. А с вашими талантами пропетлять мимо дозы легче, чем Павлинсону с девушками знакомиться.

- Ты, прав, дружище, - с невеселым лицом произнес Харченко, - хотя сильно упрощаешь.

- Жалею, чтобы сильно не травмировать психику - с ехидцей отозвался николаша. – Она и без меня разболтана. Рубикон, мы статью писать будем или вам час еще нужен, чтобы посыпать голову пеплом, грызть землю и пить кровь черного ягненка?

Павлинсон улыбнулся, но ему было по-прежнему как-то невесело.

- Потом решите, как вам жульничать, друзья, - продолжал николаша. - Рубикон Вальдемарович, зовите сюда студентку, которая быстро клацает по пластмассе. А то у меня немногим больше часа осталось.
 
Павлинсон с готовностью метнулся в сторону выхода и по пути услышал от Харченко, в планах которого никаких статей не было:

- Ты только своих любовниц с третьего курса не бери, а то мы в них уже запутались…

- Ладно, дружище, пойду, - добавил он николаше. Творите на благо ферм Питера – чувствую, Рубик тебя на них подбивает.

Виктор пожал ему руку и отправился работать. Сразу же после его ухода в кабинет влетели Рубикон Вальдемарович и совсем юная девушка, которую тот усадил в свое кресло перед монитором.

- Здравствуйте, красавица, - приветствовал ее николаша.

Девушка, приятно удивленная тем, что именно ее снял с пары преподаватель, но слегка смущенная, поздоровалась.

- Мы с коллегой ограничены во времени, но переполнены умными мыслями – особенно на мыслетоксикоз жалуется Рубикон Вальдемарович. Поэтому я попрошу вас быстро набрать текст - импровизацию, который мы накидаем. Экспромт. Не откажете в помощи?

- Нет, конечно, - смущенно улыбнулась девушка.

- Создайте документ, пожалуйста.

- Ага.

- Молодец, у вас ярко выраженный талант к научной работе. Закончите учиться – приходите на кафедру: все лучше, чем глупостями заниматься. У нас глупости гораздо интересней.
 
Девушка засмеялась.

- Так-с, - николаша театрально растянулся в кресле и спросил у сидевшего рядом с девушкой Павлинсона:

- А о чем будем писать в этот хренов носитель знаний?

- Да это не имеет значения, - откликнулся Рубикон. – Так Питер сказал.

- Верно, коллега. То, что сказал Питер, не имеет никакого значения. А текст имеет смысл: разница ощутима. То есть, он должен быть осмысленным. Не возражаете, если я позволю себе лаконично изложить вашу научную идею, а вы ее потом отшлифуете?

Павлинсон весело посмотрел на николашу, предвкушая необычное. Он не ошибся. В глазах коллеги загорелись фонарики - он вытянулся и быстро заговорил:

- Пишите рабочий заголовок, милая. Научное обоснование долбёжки по затратам. Это – рабочий заголовок. Рубикон Вальдемарович, не шугайте мышей под столом – их там нет.

- Написали?

- Да, про мышей под столом написала, - ответила девушка.

Задумавшись, николаша на глазах поменялся: он смотрел куда-то далеко и вскоре начал говорить:

- Доход – дело случайное. Сегодня он есть, а завтра, может, и нет. Если же увеличивать отношение прибыли к себестоимости, то это уже не разовый и не побочный эффект, а закономерность, которая, помимо самой прибыли, приносит массу пользы. И здесь начинается перекресток многих путей роста этой эффективности. Предлагаю избежать пошлого маркетинга, миновать экстенсивный путь с увеличением объема производства. Диверсификация интересна, но частично отъедает ресурсы. Оставим пока также удачную идею опережающего создания рынков за счет разработки новинок. И другие ресурсоёмкие решения оставим в покое. Предложу другое: не долбануть ли нам по издержкам производства? Нет, не долбануть ли нам, как долблю по ним я – крепко, аккурат по их безобразному уровню и качеству?
 
Оглянитесь вокруг: брокеры, жадно чавкая, пожирают скудеющие остатки невзрачных ресурсов, а пролетариям недобритого болванской системой имитации обрезования выдают вещевое довольствие в виде цифровизации числов и буков. Кому и на кой ляд она понадобилась, непонятно, ибо программные технологии нужны для роста производительности труда. Однако в нашей жизни полезных ресурсов и продукции становится меньше, а расходы стран, фирм и людей при такой цифровизации растут. И перед нами встает историческая задача: свести затраты на получение продукции к минимуму. Точнее, до нуля.

Павлинсон довольно крякнул, а николаша продолжал:

- В частности, чтобы пожрать, но и не только. Допустим, культурно отдохнуть в экологическом и цифроватом фастфуде, согласно теории Павлинсона-Бурмайстера. Хотя культура у всех разная, должен быть выбор между кормом и домашним борщом. При этом треснуть по издержкам нужно так умело, чтобы сохранить сам корм – движущую силу остатков полоумной энергии нашего смекалистого класса. Сведем расходы на него к минимуму – для начала станем измерять годовые затраты не в грошах, а в полушках. А следующей задачей станет перенос этого славного опыта на страны, в которых наши коллеги думают, что думают, а значит, думают, что существуют. Именно это завещал нам основатель пламенный революционер от науки, товарищ Рене Декарт. Именно такая тематика наших домыслов может привести в действие массы, которые лежат сегодня хилыми телами на солнце и в госпиталях. 

- Пока я не сильно переврал ваши идеи, Рубикон Вальдемарович? – остановился на миг николаша.

- Мне кажется, - неуверенно ответил Рубикон Вальдемарович, - нужно добавить что-то о сельском хозяйстве.

- Когда вы начнете работать с этими набросками, коллега, вам и вилы в руки. Не забудьте воткнуть ими туда пищевую конопель сортов селекционера Харченко, кур-несушек из деканата, кубической формы редиску повышенной калорийности и другие радости жизни.

- Продолжаем, милая, - обратился николаша к девушке. - Очередной задачей становится работа с качеством издержек. Прошли те дни, когда процентщики изводили нас, вынуждая носить с собой деньги, карты и считать эту чушь. Нам необходимо вознестись в модель астрала, не предполагающую материального.
 
- Но как? – спросил Павлинсон.

- Сейчас мы изложим вашу научную идею, коллега. Перевод затрат в валюту иного качества и продажа продукции гадам в обезличенной форме – новый подход. Он укрепит власть недоуменных проксирабочих, а также трудящихся - в невыносимых условиях московских офисов. При этом профит нужно иметь не только с убытков своих предприятий, но и с прибыли конкурентов. Только так мы обеспечим непрерывное развитие недоразвитого и получим несомненную зависть. Именно здесь рождается настоящая ценность: именно зависть потребителей и конкурентов как актив наиболее точно отражает уровень дохода в количественном и качественном выражении. А игра на котировке курса зависти станет беспрецедентным рынком, основанным на вечных пороках.

- Таким образом, - внезапно врезался Павлинсон, - издержки нуждаются в анализе и нашем пристальном внимании!

- Да что вы говорите! – иронично воскликнул николаша и посмотрел на часы. – У меня – двадцать минут до занятий, это не пишите, любезная.

Где находился коллега, Рубикон Вальдемарович не взялся бы сказать точно. Вроде бы рядом. Но взгляд его давно унесло вдаль, а тело почти растворилось в кресле. Он стал почти невидимкой.

- Издержки нуждаются в полном уничтожении, - безучастно произнес николаша. Но это - лишь первый шаг. Стратегическая задача - сделать их значения отрицательными, исключив даже возможность расхода ресурсов. Усё должно быть наше, а ежли усё уже есть, то почему нам так мало дали? Могло быть больше, вона у Рабиновичей сколько!

- Это пишем? – спросила девушка.

- Всё пишем, - похохатывая, машинально ответил Павлинсон и тут же добавил:

- Наши люди хотят мира! Им нужен мир! Желательно весь…

- Наглый вы человек, - заметил николаша, - хотеть – не значит иметь.  Менеджмент уровня издержек – наш магистральный путь. И управиться с ними мы должны, сплотившись с другими слоями  деклассированного общества. Ошибаются те, кто полагает, что оно атомизировано – люди намертво скованы одними и теми же пороками, хотя в разной степени, а порой – противоположным содержанием. Так, концепция М.П. Заметаевой предполагает единство и борьбу противоположностей индивидуумов. Алчные люди, на ее взгляд, по пьяни денег не считают, робкий человек в кризисной ситуации может оказаться героем, далее не продолжаю. Поэтому нужно сплотиться с классом офисных мигрантов, удаленно действующих негодяев и других нездравомыслящих епиниц нашей отсталой нечисловой общины, где в чести – честь, а цифре – позор и уныние.

Таким образом, необходимо снизить расходы ресурсов до отрицательных значений, обязав лигу наноизвращенцев покупать у нас убыток по наиболее высоким ценам. Это – метод, которым наше первобытное хозяйство станет общинно-племенным строем, а затем и феодально-демократическим способом убеждения, получившим научное определение «в торец». Наши расходы нужно довести до уровня впадины в декольте Эвелины Марианской. Цены на продукцию мы установим выше, чем индекс хитроумия Эвереста Кочеряна, определенный цифровым методом. А черная зависть сделает свое дело.

Он встал и обратился в помятого человека.

- Добавьте к своим светлым идеям рассказ о вкусной, по вашему мнению, продукции, Рубикон Вальдемарович, - сказал николаша. - Пора мне в аудиторию, - он поблагодарил девушку за помощь и вышел.

Когда николана ушел, Павлинсон сел на место Питера и посмотрел на девушку:

- Да, - обронил он, отходя из необычного ощущения, - сохраните, пожалуйста, текст и покажите путь.

Пощелкав мышкой, девушка повернула монитор и сказала:

- Вот. А скажите – я, конечно, часто встречаю этого преподавателя, но он у нас еще не был. Что он преподаёт?

Павлинсон выдохнул. На занятиях николаши он не был, но, судя по скупым отзывам коллег, коллега открывал студентам новые континенты не на каждой паре.

- Разное… - ответил он, - еще встретитесь, наверное. Как расписание сделают, посмотрим. Спасибо за помощь! Идите на следующее занятие.

- Конечно, - у нас что-то новое сейчас начинается. До свидания!

Рубикон Вальдемарович как в воду смотрел: через минуту девушка вошла в аудиторию, где у доски стоял николаша: он никогда не сидел на занятиях. Узнала его студентка с трудом – этот человек преображался как хамелеон: теперь его глаза горели, и был николаша собран и свеж. Он любил заниматься со студентами.

VI. В отрыв

Весь следующий день николаша работал дома. Впрочем, все время его занятости работой назвать было трудно.
 
Но в этот день николаша решил разобраться с сетевыми письмами и записками, а также завершить статью, набросанную в воскресенье. Поэтому он бегло пробежался по новостям и документам, поступившим из академии. А после этого крепко лоханулся, открыв еще одну записку – от студентки группы, с которой он занимался различными дисциплинами. В записке оказалась подлянка из следующих слов:

«Доброго времени! Помните, вы мне помогли со статьей? Это вариант уже лучше. Но наш руководитель не совсем доволен текстом и просит дополнительно поработать с ним и внести свежую струю. Ну, я даже не знаю, что тут еще оживить можно. Помогите, пожалуйста, чтобы меня на испытательный срок взяли!».

Звали эту боярыню Морозову Малиной Асиновской. К третьему курсу она выяснила, что к экономике не склонна. И сделала гениальный вывод: она, Малина, имеет гуманитарный склад ума, а значит, ее место – в журналистике.

Поскольку николаша часто беседовал со студентами и помогал им, то пал жертвой Малины и ее домыслов. Поначалу он пытался объяснить девушке, что журналист – не отдельная офисная профессия с чистого листа, а работа людей с неплохим кругозором и жизненным опытом. О языковых и литературных нюансах он даже не заикался - в пору тотальной цифровизации это стало неуместным.
      
 - Ага, два раза, - процедил николаша, прочитав строки Малины.
 
Письмо примерно с тем же содержанием от нее было примерно десятым по счету, причем речь шла об одной и той же примитивной рекламной статье. Руководитель фирмы, судя по расшифровке, оказался еще тем цицероном, но винить в этом не стоило. Что касается оживления текста, то техникам реинкарнации и другим нужным в журналистике вещам Малину Асиновскую не научили. Справедливо полагая, что и не научат, николаша откатал в разное время несколько версий и отправил Малине. Но версии заворачивали, она продолжала гундосить и прикрепила последний вариант статьи. Текст был кондовым:

Просто шок!

Кадры голливудских фильмов показывают захватывающие способы самообороны агентов секретных спецслужб. Арсенал того же Джеймса Бонда поражает воображение и кажется фантастическим. На самом деле, некоторые виды подобного оружия вполне доступны и россиянам. Их  производит отечественное Научно-производственное предприятие «Радуга», занимающее ведущее место на рынке нелетального оружия и имеющее лицензию на этот вид деятельности.

Среди последних новинок, предлагаемых компанией, особый интерес вызывают дистанционные (стреляющие) электрошоковые устройства, способные держать противника на расстоянии. При нажатии на кнопку из шока мгновенно выстреливают мини-электроды, связанные с устройством токопроводящими нитями, и вонзаются в цель. Нажатием той же кнопки по проводам посылается электрический разряд. От импортных аналогов оружие отличается повышенной кучностью попадания, меньшими размерами и более низкой ценой.
 
Достоинства этих «электрострелялок» оценены на официальном уровне: они вошли в боевой комплект солдат регулярных войск и спецподразделений армий разных стран, которые постепенно избавляются от тяжелых видов оружия, заменяя их более легкими и гуманными.
 
Помимо этих моделей разработаны контактные шоки весьма разнообразной конфигурации: коробочки, дубинки, фонари и даже дамские туфельки с встроенным в каблучке электрошоком. Выбор зависит от того, кто и где  будет пользоваться оружием. Можно положить его, например, в дверной карман автомобиля, повесить у входной двери в квартире или на даче. Специально для женщин предлагаются миниатюрные модели, по форме напоминающие складной зонтик.
 
Мухобойный текст продолжался, его подписала автор Малина Асиновская

Любой человек, посмотрев на эту ахинею, послал бы студентку закапывать золотые монеты на Поле Чудес – толку от этого было больше. И до поры николаше было интересно, когда и с какого безнадежного болта сорвется резьба. Но больше заниматься этим он не собирался.

- Надоело, - ответил он Малине и переключился в почту. Однако почти сразу сеть в колонках звякнула новой запиской:

- Умоляю! - написала студентка и украсила свой стон десятком рыдающих смайлов.

Не ответив, николаша ушел на кухню, где Неля крутилась вокруг плиты и готовила что-то аппетитное, помешивая ложкой в казане.

- Ну? – увидев боковым зрением, она спросила мужа обо всем сразу.

- Да так себе… - ответил николаша и услышал от Нели:

- Тра-та-та, тра-та-та,
Кошка вышла за кота –
За Кота Котовича,
За Иван Петровича!

- У меня – две кошки: большая и маленькая, - развел руками николаша. – Правда, маленькая - с хвостом. Но Котовича она слопает с косточками, а ты, радость моя, уже в том зиндане, из которого выхода нет.

- Да? – удивилась Неля. – А в театр? А за город?

- В театр – с тобой, а маленькая где хошь пройдет бесплатно и без спроса. А загородом для вас обеих тоже пришлось зиндан соорудить, сокрушенно ответил николаша и сменил тон на более развязный. – Слушай, Нель, эта психическая журноглистка попросила еще одну версию статьи навалять и льет слезы.
 
- Знаешь, что, я тебе скажу? – резко ответила Неля. – Отойди, сейчас жир полетит. Тебе что, заняться нечем? Пошли ее далеко, совсем с катушек съехали – преподавателей просить. А окна ей не помыть?

-  Пока нет, - сухо ответил николаша.

Ожидавший именно такой и вполне разумной реакции жены, он вернулся к себе. И в этот момент в голову, как молния, стрельнула совершенно безумная мысль: попросить переписать текст Виктора.

Минуту николаша взвешивал занятость свою и друга, их взаимную деликатность и уважение. Но болт не давал ему покоя: было любопытно, у кого и как сорвется резьба. И он перевесил. Отправив текст, николаша не подумал над тем, что живет в девяти мирах, а Виктор – не в каждом из них.

Ответил Харченко на его звонок скучным тоном, а в ответ на просьбу николаши замахал руками и долго рассказывал об отбитых еще в молодости мозгах, подсевшем зрении и других радостях жизни. Однако, увлекшись разговором о работе, он бросил «Пришли, я посмотрю – если успею, в перерыве пару слов напишу». И николаша отправил ему статью.   
   
У этой парочки было своеобразное мышление и многослойный юмор. Не во всем они совпадали, поэтому добрая интрига могла оказаться незамеченной либо встретиться там, где ее не замешивали вовсе. Так случилось и на сей раз - записку «Перепиши, пожалуйста, своим языком» Виктор Леонидович понял своеобразно. И часа через полтора, в течение которых николаша разгребал новые версии расписаний, от Харченко появилась записка:

- Таки да – нам нужны были новые герои. Пергамент меня так впечатлил, что я позволил себе его переписать – как твой любимый Акакий Акакиевич. Для удовольствия.

Вслед за этим прологом Виктор прислал текст, который отражал авторское видение вопроса.
 
Хряпнем по-новому

Ты пишешь мне, Гриша, из далекого Пионерска-на- Енисее о своей беде впервые за последние 22 года… Да, 22 года назад ты мне бутыльоном из под шампуньского промеж рогов всадил, за что тебя и взяли по статье «Циничное хулиганство с примесью вандализма». И беду твою, Гриш, я отлично понимаю – не дают тебе проходу пионерцы-на-Енисее, неласковые люди, также активно норовят тебе в репу сунуть, как и ты мне хряснул. Но я, Гриш, человек незлопамятный и возьмусь твою беду разрулить. По-нашему, по-краснопутиловски, т. е. дешево и сердито, можно сказать, даже беззлобно.
 
Закон, Гриша, так устроен, что всем гражданам этой страны он разрешает себя вести более-менее мирно. Но только это обстоятельство некоторым из них абсолютно по барабану. Вот и выходит, что ты половину женского населения Пионерска-на-Енисее на свидания уже пригласить успел, в ресторанах кормил-танцевал. А потом уходил, не заплатив по счету, и вез этих дусек к себе на хату, где и устраивал оргии разврата в духе сексуальной порнографии. И на следующий день мужья энтих клав тебя больно били за пустяковые, в сущности, развлечения блаародного джентльмена, каковым я тебя помню, несмотря на мощное потрясение от шампуньского. И есть у тебя повод и способ этим негодяям отомстить и прекратить любые домогания грубых мужских кулаков до твоей молодой и красивой морды лица.

Теперя, Гриша, записывай, не упускай не слова. Тута у нас во втором подъезде козел поселился – тихий, спокойный такой, ну, корчит из себя непьющего, чтоб за переезд не проставляться. А пацаны к нему пошли с естественным вопросом:

- Доколе ждать? Ты, мля, хотя б подъезду ястчик проставишь, штоб к тебе люди по-доброму относилися или мочить тебя каждый день придется?

И представь, себе, Гриш, этот гад – небольшой такой, сухонький, нагло отвечает пацанам:

- А попробуйте!

Ну, понятно, они на следующий вечер подготовились, хотя, казалось, его соплей перешибить можно, да. Ну, идет он вечерком спокойненько, пацаны закурить попросили. А он - не, ну, Гриш, готовь ведро, а то сейчас упысаешься, он некурящий оказался, ага! Но в карман полез, достает че-то. И тут Серега, центровой наш, он в ДШБ служил, метра на полтора в сторону отскочил кверху жопом и валяется. Ну, понятно, что пацаны не въехали, еще закурить попросили… Слышь, Григорий, из них, в общем, половина курить потом бросила. Патамуша у него в кармане была охрененная загогулина, электрошокер, да. Я се тоже такую купил, фирма «Питер Бурмайстер» их лабает на основе цифровизации. Недавно американцы спросили, как пройти к памятнику Ленина - я думаю, провокация, хотят памятник взорвать! Надо, думаю,  остановить террористов, подосланных, говоря инновационно, хер знает кем. Ведь верно, Гриш, я рассуждал, да? Короче, достал свою электробомбину, модель «ЕЛДАНОЛ-3М», самому первому по кумполу, пока не убежал, хрясь, хрясь, хрясь! Так ему, мля! Террористов, как один президент сказал, мочить надо даже в сортире. А другой так сказал: С коррупцией, говорит, надо бороться, одна глубоко проникла во все структуры власти, и применять для этого нужно цифровизацию и суперкомпьютеры. Ну, им видней.

Поэтому я президентов послушал, Григорий, и за квартиру теперь платить без «ЕЛДАНОЛА» не хожу. Тресну сначала операционистку-коррупционерку промеж рогов, а потом спрашиваю вежливо: Сколько я должен? Ну, приходится еще ей пару раз втемяшить, чтоб не зарывалась особенно, пока сумму к оплате называет. А недавно деньги, Гриш, с меня вообще брать перестали, но наоборот, приплачивают. Менеджер при входе в банк сразу здоровается, спрашивает:

- Сегодня крупные покупки для социально значимых программ делать изволите, Рубикон Вальдемарович?

- Да уж, ясен хрен, не шнурки покупать буду, - отвечаю. Через минутку выносит он мне карту с нужной суммой, улыбается, и снова говорит:

- Желаю новых успехов в волонтерском труде!

Еще тебе один секрет скажу, Гриша, тока ты его никому: недавно «Питер Бурмайстер» по моему личному заказу (банк проплатил, разумеется) начал выпускать МФУ-электрошоки (многофункциональные цифровые хреновации). В «ЕЛДАНОЛ-7М» теперь входят саперная лопатка, палатка, клей «Момент», стиральный порошок, комплект нижнего белья юнисекс, айфоны вперемешку с андроидами, другая какая-то хрень и очень полезная вещь – электровибратор. Патамуша я, Гриш, со своими дурами уже немного зашиваюсь. Не сил стало меньше, а хлопот много. По два-три дня рождения в день – бабы, детей уже не знаю скока, внуков соответственно и т.д.

Поэтому, Григорий, я тебе очень даже советую – покупай. Вещь в хозяйстве полезная – огород вскопать, внуку по кумполу стукнуть, штоб отвял, и жене пригодится в периоды твоих творческих командировок. А еще тебе дам совет – выбери модель, есть сайт фирмы «Питер Бурмайстер» в Ытернете.
 
С наилучшими пожеланиями,
остаюсь твой верный друг
Р.В. Павлинсон

Смакуя каждое слово, николаша бесшумно смеялся. Он несколько раз прочел сочинение Виктора и подумал, что если им обоим отбила мозги одна и та же банда, то лупили с разных сторон и отчеканили монету.

Но всех испытаний, как оказалось, он не преодолел и был одарен еще одним письмом Малины. Собственно, запиской это назвать было сложно – чувством меры гуманитарий не обладала.

- Ну, хоть это вы сможете?

Под этим комком эмоций была еще одна статья знаменитой журнолиздки. Разумеется, кто-то хотел видеть ее самой еще краше, но эти кто-то,  Малина, статья и другая муть в сети были николаше пополам. 

- Доигралась, - бросил он, ибо хамства не допускал.
 
В общем-то, николаша разобрал расписание и собирался перекусить. Однако, собравшись в комок, он открыл второй текст и неспешно его прочел:         

 Прогресс в лечении варикоза

Заболевания вен - одна из самых распространенных патологий во всем мире - по статистике, расстройства венозного кровообращения различной степени встречаются у 20% всего населения Земли. При этом у большинства людей развиваются явления хронической венозной недостаточности с последующими трофическими нарушениями. В России этим недугом страдают до 38 млн. человек, из которых 80% - женщины. Причины возникновения варикоза разнообразны: наследственный фактор, малоподвижный образ жизни, избыточный вес, гормональные заболевания. Но всё же главная причина варикозной болезни - это неприспособленность человека к прямохождению, и фактически - плата за это отличительное от животных свойство людей.

Варикоз затрагивает, в первую очередь, поверхностную венозную систему организма, по которой циркулирует всего около 10% крови человека. Основной же кровоток осуществляется по глубокой венозной системе. Поэтому при ее  проходимости, можно удалять любые поврежденные вены поверхностной  системы.

Раньше удаление варикозных вен зачастую происходило довольно грубыми методами, и некрасивые послеоперационные швы оставляли косметическую проблему нерешённой.

Сейчас, с развитием флебологии, занимающейся диагностикой, лечением и предупреждением заболеваний вен, и применением новейших технологий, в России подходят к лечению варикоза, пользуясь международными стандартами и соблюдая главные постулаты флебологии. Это - малая травматичность и достижение максимальных лечебного, косметического и психологического эффектов.

В Дудкинской клинической больнице № 1 применяется целый ряд самых передовых технологий лечения различных заболеваний, но в области лечения  варикоза её специалистам удалось достичь поистине уникальных результатов. 

Об используемых в больнице методах лечения этого заболевания рассказал заведующий 2-м хирургическим отделением, кандидат медицинских наук, врач высшей квалификационной категории Марк Соломонович Салкин. Его стаж работы общим хирургом составляет 19 лет, и на его счету - более 4500 полостных операций.

- Марк Соломонович, можно ли при варикозе обойтись без оперативного вмешательства?

- Как показывает практика, консервативное лечение варикозно измененных вен - занятие бесперспективное. Никакие мази, таблетки или пиявки не вернут варикозную вену в здоровое состояние. Конструктивно решить эту проблему можно только активным хирургическим лечением.

Варикозную вену необходимо выключить из кровообращения. Самый простой и надежный способ - ее удаление. Есть и второй путь - закрыть просвет вены, тогда она также не будет функционировать. Для этого применяется склеротерапия, когда под контролем ультразвука в просвет вены вводится склерозирующий препарат, как бы «склеивающий» ее изнутри. Самый же современный способ лечения - это эндовазальная лазерная коагуляция нижних конечностей. В этом случае мы под контролем ультразвука вводим в вену световод, с помощью которого она под воздействием высокочастотного лазера как бы «заваривается».

Далее следовали еще две страницы убористого текста, который завершался словами: «Беседовала Малина Асиновская». Читать более не хотелось, однако николаша брезгливо пробежал статью.

Начинающему автору не стоило нарываться на причудливое сочетание - николашу дружелюбного и беспощадного. Встречаясь с  несправедливостью, он поступал как русские: уходил, а затем возвращался, чтобы уточнить детали. И зацепила его в тексте одна мысль – об удалении сосудов, но он взглянул на нее ширше. Голодный, в бешеном темпе, николаша настучал статью, которая отражала его взгляд на бестактность.

Прогресс в лечении глупости

Глупость - одно из самых распространенных заболеваний во всем мире - по статистике, полный идиотизм встречаются у 20% руководящих работников, сознание остальных поражено в разной степени. При этом у большинства людей развиваются явления маразма, кретинизма и пускания слюней в общественных местах. В России глупостью страдают, по мужской статистике, также 80% женщин, а по женской - 80% мужчин. Пятая часть граждан страны, таким образом, этого недуга лишены, однако состоят в браке, либо финансово независимы, что позволяет им в обобщении не участвовать.

 Причины возникновения глупости разнообразны: наследственный фактор, руководящая работа, исполнение обязанностей депутата, водка, нерегулярная половая жизнь. Но всё же главная причина глупости - это неприспособленность человека к мышлению и работе, и фактически - это плата за желание получить бабки сразу, ни хрена не делая.

Глупость затрагивает головной мозг, в котором находится всего около 10% соображаловки человека. Основные же процессы, способствующие увеличению дохода, осуществляются другими органами. Поэтому головной мозг можно безболезненно для нормально функционирующего организма вообще убрать.

Раньше удаление мозгов зачастую делалось довольно грубыми методами - происходило лишение человека головы вместе с мозгами - топором, гильотиной и др., что не позволяло вкусно жрать, курить, лопать водку и целоваться.

Сейчас, с развитием туповедения - науки, занимающейся диагностикой, лечением и предупреждением глупости с применением новейших технологий, в России подходят к лечению тупизма, пользуясь международными стандартами качества и соблюдая главные постулаты мозгознания. Это - малая травматичность и достижение максимальных лечебного, косметического и психологического эффектов.

В Шарманской больнице, специализирующейся на тупиковых направлениях науки, применяется целый ряд самых передовых технологий лечения различных заболеваний. Но в области лечения тупости её специалистам удалось достичь поистине уникальных результатов. 

Об используемых в больнице методах лечения этого заболевания рассказал сторож отделения глупохерургии Рубикон Вальдемарович Павлинсон -  ученый с мировым именем в области сквернословия и врач на 0,5 ставки. Его стаж работы сторожем составляет почти 7 месяцев, и на его счету - более 4500 излеченных от дуризма благодарных пациентов.

- Рубикон Вальдемарович, можно ли при глупости обойтись без оперативного вмешательства?

- Как показывает практика, лечение глупости и туповатого поведения традиционными методами - занятие бесперспективное. Ни пирамидон, ни водка, ни даже сауна с девками не сделают вас сообразительным. Конструктивно решить эту проблему можно только оперативным путём.

Мозги необходимо удалить из головы. Самый простой и надежный способ - ее отрубить. Есть и второй путь - сделать в башке дырку и вытащить мозг, тогда он также не будет функционировать. Для этого применяется скальпеохерургия, в ходе которой в проделанное штопором отверстие в голове всовывается клизма, которой высасывается мозг.

Но самый современный и эффективный способ разрушения мозгов методом цифровизации разработал Питер Бурмайстер. При этом пациенту предлагается копипастить эксклюзивные материалы для инклюзивного образования. В результате этого высокотехнологичного процесса мозги превращаются в порошок, который без вреда для пациента через уши высыпается наружу. Метод прошел клинические испытания, которые на себе провели его разработчики, и доказал свою эффективность.
 
- В чем же достоинства этого метода, и всем ли дуракам он показан?

- Основное достоинство данного метода - скорость разрушения мозгов, надежность и невидимость. Достаточно нахряпать 50 материалов в месяц для полного иссушения тканей мозга и просыпа через ушные раковины. Замечено, что наилучшие результаты достигаются при заливке текстов об экономике, иногда в сочетании с управлением. Бесспорное влияние на скорость иссушения мозгов имеют материалы для цифровой среды о высоком качестве учебного процесса. Еще одно неоспоримое достоинство этого метода - мозги высыхают и просыпаются постоянно, убирать их можно в сочетании с уборкой квартиры пылесосом. Важным аргументом в пользу этого метода является и то, что процесс носит необратимый характер - глупость уходит навсегда, оставляя бывшим обладателям мозгов здоровый цинизм и юмор цвета Малевича.

- А чем же думают пациенты охраняемого Вами отделения?

- Видите ли, изобретение денег и законных способов легализации криминальных доходов, а также развитие шоу-бизнеса, порноиндустрии и Интернета привели современное общество в то самое замечательное состояние, при котором процесс мышления приводит человеческие мозги к результату, равносильному их удалению. А именно: мозг разрушается, но, в отличие от уникальной методики Питера Бурмайстера, гораздо медленнее, и с неприятными последствиями для пациентов и их близких.

Поэтому немедленное избавление от глупости возможно лишь в стенах нашей Шарманской больницы, любовно прозванной в народе Шарманкой.
Запись на предварительную консультацию производится каждую 5-ю пятницу 13-го полумесяца, с полуночи до 6.00 утра.

Беседовал Виктор Харченко

Перечитывая свое хулиганство, николаша язвительно шевелил губами. Мелькнула мысль, не отправить ли Заметаевой свой взгляд на мир для рецензии. Однако есть хотелось страшно, поэтому николаша безжалостно отправил оба текста Малине и ушел на кухню, где положил себе на тарелку из казана стряпню Нели.

- Вкусно? – спросила жена, хотя он еще не успел сесть за стол.

- Очень, - улыбаясь, ответил николаша и принялся за еду. Неля и впрямь прекрасно готовила.

- А что по работе?

- Расписания рагребал, - ответил он.

- И все? – недоуменно спросила Неля. – А что ж ты делаешь?

- Плов потрясающий, - ответил николаша, взял кусок перца и, откусив, сказал, - отрываюсь.

- То есть? – неторопливо уточнила Неля, присаживаясь за стол с чашкой чая. – Вы с Харченко опять дурите?

Для николаши будто не было жаркого лета: он уже жил в конце августа и ждал любимой осени, где начиналась совсем другая сказка. И в его голове звучал Вивальди - ураган Presto концерта №2 соль минор.

– Отрываюсь, - безучастно промолвил он.