В ночь перед Хэллоуином

- Только не в этот раз, - прошипел я, доставая из кармана нож и бросая его в дерево. Чья-то собака, спящая у ворот, зло гавкнула и отпрянула. Кошка, зашипев куда громче меня, забралась на дерево, преследуя какую-то ящерицу.

Это был один из тех дней, когда всё, что могло пойти не так, пошло не так.

Я осторожно пробираюсь вперёд по тёмной улице, надеясь всей душой на удачу. Только в эту ночь, когда чёрные кошки пересекают улицы вдоль и поперёк, а птицы кричат громче обычного, это бесполезно.

Но приказ есть приказ. Выбора не остаётся. И пусть мы когда-то сами дали согласие и поклялись не бросать дело, не закончив его, сейчас было страшно. Безумно. До дрожи в ногах и головокружения.

Бунт начинается с маленькой искры сопротивления, она зажигается в одном человеке, но позже разрастается в пламя, которое может сжигать города.

В руке я сжимаю кинжал, пряча его в кармане от любопытных взглядов гвардейцев. Потрепанная одежда не согревает в морозную ночь, но сердце горит огнём, а глаза легко находят знакомую дорогу даже во мраке ночи.

Оказавшись на площади, я замираю, видя огромную толпу людей, перешептывающихся друг с другом. Их было больше, чем всех гвардейцев города, вместе взятых, но оружием могли похвастаться лишь некоторые. Королевские войска вот-вот подоспеют и возьмут Париж. Зато мы горим желанием перевернуть мир.

- Готовы, Агнар? - я почти не удивляюсь, когда вижу рядом с собой знакомую фигуру девушки. Её сложно назвать хрупкой или нежной - в силе, ловкости и выносливости она не сравнится с простым воином, одержав над ним победу во всех дисциплинах. Вот кто должен был возглавлять эту революцию - Жанна, но никак не громкоголосый, но трусливый Пьер, готовый в любой момент скрыться, только бы спасти свою шкуру.

- Готов всегда, - твёрдо отвечаю я, кивая, но сиплый голос выдаёт мой страх лучше любых жестов.

- Всё будет хорошо, - девушка хлопает меня по плечу и уже через секунду растворяется в толпе, подходя к каждому знакомому.

***

Эта ночь была самой страшной в моей жизни. Страшнее, чем та, когда гвардейцы нашли наше укрытие. Страшнее, чем та, когда они пообещали запереть нас в Бастилии на всю жизнь, страшнее ночи смерти цыган из нашего подвала.

Потому что сейчас я хоть и был частью народного восстания, чувствовал себя одиноким - каждый был сам за себя и за всех остальных одновременно.

Я бежал так, словно мои лёгкие не горели. Так, словно ноги были легче пуха, а голова не раскалывалась от боли на части. Эта скорость казалась мне почти неестественной, пока я рвался между домами, охваченный паникой. Позади слышал громкий грохот, который издавали преследователи, участники войны, не давая успокоиться даже на секунду.

И все же я продолжал бежать, страх и неопределённость подпитывали лихорадочный темп. Я не раз вздрагивал, когда листья и ветки царапали кожу и оставляли на ней пекущие раны и порезы. Однако даже не пытался замедлиться.

Что-то сказало мне, что я забыл нечто важное.

Что бы ни произошло перед тем, как мы выбрались из дома, не были уверены ни в чём. И я правда не хотел узнать, что случится, если нас поймают.

***
- Это что, бунт?
- Нет, милорд, это революция.

Мне его было даже жаль. Но ведь правители сами виноваты! Да?..

Толпа быстро двигалась вдоль города - разрушив гостиницу для людей Людовика, мы обнаружили там не только сабли, но и огнестрельное оружие, и даже пушки. Тогда наши радостные вопли, наверное, было слышно на другом конце города.

И вот он - символ деспотизма и королевского абсолютизма... Ужасная Бастилия, которой боялись все.

Повсюду бушевал огонь, раздавались крики и выстрелы, летали ножи, прятались за камни дети и женщины, а остальные сражались до смерти. Мы называли этот бунт мирным, но в конце концов он обернулся страшной революцией, которая уничтожила сотни людей и ослабила государство, но изменила его навсегда.

Ноги уже меня не держали, руки болели и были изрезаны кинжалом. Но главное - я жив. Пьера давно нет ни в потоке людей, ни во главе восстания, а в толпе видна рыжая голова Жанны, смеющейся звонко и дерзко. Значит, всё хорошо. Как она и обещала.

"Здесь танцуют" - я увидел табличку с кривой надписью и засмеялся так громко, что ко мне стали поворачиваться головы. Правда, злиться или возмущаться никто не мог.

Конечно, одно разрушение самой великой тюрьмы Франции - ещё не победа и не переворот общества, но все идёт именно к этому. Цыганка, которая жила в подвале вместе с нами, предсказала, что уже через несколько лет короля не будет в живых, а абсолютная монархия перестанет существовать и уступит место демократии.

Моя сестра ей не верила. Я же...
Просто боялся, что не увижу нашей победы. Но всей душой надеялся, что Жанна доживёт до этого момента и торжественно поднимет французский флаг, выкрикнув трёхкратное: "Ура!"

Мы сами решаем, в каком мире будем жить. И только вместе способны одержать Великую Победу.