de omnibus dubitandum 119. 368

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.368. В БОРЬБЕ ЗА МЕЖДУНАРОДНУЮ РЕВОЛЮЦИЮ…

    Верховный трибунал очень гуманно отнесся к Якову Григорьевичу Блюмкину.

    Хотя Ф.Э. Дзержинский и визжал в припадке ярости: «Я его на месте убью, как изменника!», хотя за подписью самого В.И. Ленина во все райкомы РКП(б), Совдепы и армейские штабы и ушла телеграмма, требующая «мобилизовать все силы, поднять на ноги всех немедленно для поимки преступников», Блюмкина так и не поймали…

    Судили его заочно, и в отличие от товарища В.А. Александровича, расстрелянного 7 июля 1918 года без суда и даже без допроса, центральный герой «мятежа», убийца германского посла, был заочно приговорен лишь к трем годам лишения свободы.

    Но и этого наказания Яков Григорьевич избежал.

    Почти год он скрывался, а в апреле 1919 года явился в Киевскую ЧК «с повинной», и уже 16 мая был амнистирован вчистую и, снова принят на ответственную работу — вначале в аппарат Лейбы Бронштейна (Троцкого), а затем и в ГПУ.

    Показания Блюмкина, данные товарищу Мартину Лацису в Киевской ЧК, весьма обширны и чрезвычайно любопытны…

    «4 июля, перед вечерним заседанием съезда Советов, я был приглашен из Большого театра одним членом ЦК для политической беседы. Мне было тогда заявлено, что ЦК решил убить графа Мирбаха, чтобы апеллировать к солидарности германского пролетариата, чтобы совершить реальное предостережение и угрозу мировому империализму, стремящемуся задушить русскую революцию, чтобы, поставив правительство перед совершившимся фактом разрыва Брестского договора, добиться от него долгожданной объединенности и непримиримости в борьбе за международную революцию. Мне, приказывалось, как члену партии подчиниться всем указаниям ЦК и сообщить имеющиеся у меня сведения о графе Мирбахе.

    Я был полностью солидарен с мнением партии и ЦК и поэтому предложил себя в исполнители этого действия. Предварительно мной были поставлены следующие, глубоко интересовавшие меня вопросы:
1) Угрожает ли, по мнению ЦК, в том случае если будет убит Мирбах, опасность представителю Советской России в Германии тов. Иоффе?
2) ЦК гарантирует, что в его задачу входит только убийство германского посла?
Ночью того же числа я был приглашен в заседание ЦК, в котором было окончательно постановлено, что исполнение акта над Мирбахом поручается мне, Якову Блюмкину, и моему сослуживцу, другу по революции Николаю Андрееву, также полностью разделявшему настроение партии. В эту ночь было решено, что убийство произойдет завтра, 5-го числа. Его окончательная организация по предложенному мною плану должна была быть следующей.

    Я получу обратно от тов. Лациса дело графа Роберта Мирбаха, приготовлю мандат на мое и Николая Андреева имя, удостоверяющий, что я уполномочиваюсь ВЧК, а Николай Андреев — революционным трибуналом войти в личные переговоры с дипломатическим представителем Германии. С этим мандатом мы отправимся в посольство, добьемся с графом Мирбахом свидания, во время которого и совершим акт.

    Но 5 июля акт не мог состояться из-за того, что в такой короткий срок, нельзя было произвести надлежащих приготовлений и, не была готова бомба. Акт отложили на 6 июля.

    6 июля я попросил у тов. Лациса якобы для просмотра дело Роберта Мирбаха. В этот день я обычно работал в комиссии.

    До чего неожидан и поспешен для нас был июльский акт, говорит следующее: в ночь на 6-е мы почти не спали и приготовлялись психологически и организационно.
Утром 6-го я пошел в комиссию; кажется, была суббота.

    У дежурной барышни в общей канцелярии я попросил бланк комиссии и в канцелярии отдела контрреволюции напечатал на нем следующее:

    «Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией уполномочивает ее члена, Якова Блюмкина, и представителя революционного трибунала Николая Андреева войти непосредственно в переговоры с господином германским послом в России графом Вильгельмом Мирбахом по делу, имеющему непосредственное отношение к самому господину германскому послу.
Председатель Комиссии…
секретарь…»

    Подпись секретаря (т. Ксенофонтова) подделал я, подпись председателя (Дзержинского) — один из членов ЦК.

    Когда пришел ничего не знавший товарищ председателя ВЧК Александрович, я попросил его поставить на мандате печать комиссии. Кроме того, я взял у него записку в гараж на получение автомобиля. После этого я заявил ему о том, что по постановлению ЦК сегодня убьют графа Мирбаха.

    Из комиссии я поехал домой, в гостиницу «Элит» (ныне «Будапешт» — Л.С.) на Неглинном проезде, переоделся и поехал в первый дом Советов (гостиница «Националь» — Л.С.).

    Здесь, на квартире одного члена ЦК, уже был Николай Андреев. Мы получили снаряд, последние указания и револьверы. Я спрятал револьвер в портфель, бомба находилась у Андреева также в портфеле, заваленная бумагами. Из «Националя» мы вышли около 2-х часов дня. Шофер не подозревал, куда он нас везет. Я, дав ему револьвер, обратился к нему как член комиссии тоном приказания: «Вот вам кольт и патроны, езжайте тихо, у дома, где остановимся, не прекращайте все время работы мотора, если услышите выстрел, шум, будьте спокойны.

    Был с нами еще один шофер, матрос из отряда Попова, его привез один из членов ЦК. Этот, кажется, знал, что затевается. Он был вооружен бомбой.

    В посольстве мы очутились в 2 часа 15 минут…» {Красная книга ВЧК. т. 1. С. 298–299}.

    Прервемся здесь и обратим внимание на странности и неувязки, которые сразу бросаются в глаза.

    Блюмкин утверждает, что совершить убийство Мирбаха ему предложили 4 июля, сам теракт назначили на 5 июля, но из-за того, что в такой короткий срок, нельзя было произвести надлежащих приготовлений и, не была готова бомба, покушение отложили на 6 июля.

    Мы знаем, что теракты эсеры готовили необыкновенно тщательно. Полтора-два дня не срок для такой подготовки.

    И непонятно опять же, почему нельзя было подготовиться к убийству Мирбаха заранее. Какие произошли неожиданные события, которые заставили эсеров спешить с проведением теракта.

    Вообще-то, незапланированные события имели место…

    В ночь с 5 на 6 июля под руководством полковника Перхурова, восстал Ярославль.

    Выступление небольшой группы офицеров было поддержано всем городом. Повсюду громили большевистские конторы, убивали не успевших сбежать комиссаров.

    Останавливая эти большевистские погромы, полковник Перхуров первым делом восстановил земское и городское самоуправление, суды, избранные до Октябрьского переворота, и все органы судопроизводства, обязанные руководствоваться прежним сводом российских законов.

    Левые эсеры в Москве о восстании правых эсеров, скорее всего не знали, и, в принципе, если бы они непременно желали связать восстание в Ярославле с убийством Мирбаха, им, действительно, следовало спешить…

    Только вот зачем было левым эсерам связывать свой теракт с восстанием, поднятым полковником Перхуровым, совершенно не понятно. Это скорее уж врагам левых эсеров имело смысл постараться для этого…

    Как явствует из показаний, о том, что «по постановлению ЦК сегодня убьют графа Мирбаха», член ЦК ПЛСР В.А. Александрович узнает от рядового члена партии Блюмкина.

    Ситуация крайне пикантная.

    Вячеслав Алексеевич Александрович (настоящая фамилия П.А. Дмитриевский), как свидетельствовал сам Ф.Э. Дзержинский, был введен в коллегию ВЧК «в качестве товарища председателя по категорическому требованию членов Совнаркома левых эсеров».

    Блюмкин, разумеется, отличался чрезвычайной наглостью и развязностью, и сказать мог все, что угодно, но трудно предположить, что на самом деле ЦК ПСЛР принимало решение осуществить такой ответственный теракт, даже не уведомив своего члена, специально посланного в Чрезвычайную комиссию.

    Чрезвычайно странными выглядят упоминания главного организатора теракта, как одного из членов ЦК.

    С трудом, но можно допустить, что Блюмкин не расшифровывает его имени по столь неприсущему ему благородству. Но почему работники Киевской ЧК и сам Мартин Янович Лацис, отличавшийся феноменальной кровожадностью, не попытались выяснить эту фамилию, непонятно.

    Попытаемся исправить промашку Мартина Яновича и выяснить, кто был этот самый загадочный член ЦК, поскольку показания Блюмкина, как нам кажется, дают возможность для этого.

    Действительно…

    Блюмкин говорит, что утром 6-го пошел в комиссию, у дежурной барышни в общей канцелярии попросил бланк комиссии, напечатал на нем удостоверение, подпись секретаря под которым подделал сам, а подпись председателя (Дзержинского) — один из членов ЦК.

    В ВЧК работало тогда двое членов ЦК ПЛСР.

    Это уже упомянутый В.А. Александрович и Г.Д. Закс*, который сразу после «мятежа» порвал с партией левых эсеров и создал новую партию народников-коммунистов, которая через три месяца благополучно влилась в РКП(б).

*) ЗАКС Григорий Давидович (евр.)(1882, Одесса — 29 декабря 1937, Москва, Бутовский полигон) — революционер-народник, эсер, большевик, товарищ председателя Петроградской городской думы (1917—1918), член ВЦИК, товарищ наркома просвещения, заместитель председателя ВЧК (1918), военный атташе в Эстонии (1924—1925). Расстрелян в 1937 году, реабилитирован посмертно.
Григорий Закс родился в 1882 году в Одессе в мещанской семье книжного переплетчика Давида Закса. Окончил три класса начальной школы, но впоследствии  экстерном сдал экзамены за шесть классов. С 14 лет работал учеником в переплётной мастерской, а затем — переплётчиком на фабрике.
С 1903 года Григорий Закс посещал социал-демократические кружки и принимал участие в эсеровских «маёвках». В 1904 году переехал в Санкт-Петербург, где вступил в Партию социалистов-революционеров (ПСР), активно участвовал в событиях 9 января 1905 года («Кровавое воскресенье»). Был арестован и выслан в Астрахань. На новом месте продолжал вести революционную деятельность, был арестован и отправлен в ссылку в Сибирь. В Сибири провёл около трёх лет: жил в Иркутске, в Чите и в Харбине.
В 1907 году Закс эмигрировал через Финляндию за границу. В этот период он прожил во Франции около 8 месяцев. С 1911 по 1912 год он снова проживал в эмиграции: работал на фабричной и подённой работе в столице и других городах Франции.
Затем вновь вернулся в Россию, переехал в Поволжье. В год начала Первой мировой войны Григорий Закс снова был арестован и выслан из Саратова, где он проживал, в Сызрань. Из Сызрани он, в свою очередь, тоже был выслан — на этот раз в Рыбинск.
В 1916 году Закс был призван в Русскую императорскую армию, но, уклонился от воинской службы. Он переехал в Петроград, где начал работать металлистом на местном подковном заводе.
После Февральской революции Григория Закса избрали председателем управы Александро-Невского района Петрограда. Одновременно он стал гласным Центральной городской думы. Осенью 1917 года он получил должность товарища председателя Центральной городской думы.
Весной 1917 года Закс встал во главе Рождественского райкома ПСР — этот комитет стал оплотом левого крыла эсеровской партии. В том же году Закс становится секретарём VII-й Петроградской городской конференции ПСР, а также членом и секретарём Петроградского комитета партии.
Осенью Закс стал членом президиума Петроградского военно-революционного комитета (ВРК). Почти одновременно он вошёл в состав ВЦИК (был избран в созывы со второго по пятый): руководил юридическим отделом комитета. Также входил в состав Чрезвычайной следственной комиссии в Петрограде.
С декабря 1917 по апрель 1918 года, Закс занимает пост товарища наркома просвещения РСФСР.
Весной 1918 года Закс был делегирован ВЦИКом во Всероссийскую чрезвычайную комиссию (ВЧК). С марта он становится начальником следственной части, а затем и заместителем председателя ВЧК Феликса Дзержинского, а также членом оперативной Коллегии ЧК (с 22 ноября 1918 года). В декабре 1918 года получил пост начальника отдела по борьбе с должностными преступлениями Московской ЧК (в том же месяце этот отдел был объединён с отделом по борьбе с контрреволюцией). Г. Закс активно участвовал в подавлении выступлений анархистов в Москве в апреле 1918 года.
Григорий Закс являлся делегатом от Нижнего Новгорода на Втором и Третьем съездах Партии левых социалистов-революционеров (ПЛСР). Решение ЦК партии левых эсеров об убийстве немецкого посла Мирбаха от него скрывалось. После Восстания левых эсеров в Москве (июль 1918 года) Г. Закс — на момент мятежа состоявший заместителем председателя ВЧК — одним из первых в левоэсеровской среде провозгласил курс на раскол: он становится одним из организаторов отдельной Партии народников-коммунистов. В идеологическом плане народники-коммунисты выступали за синтез народничества и большевизма.
Закс был настолько близок к большевикам, что 6 июля 1918 года Мартын Лацис, несмотря на предписание СНК арестовать всех левых эсеров, не стал брать его под стражу. Близость Закса к большевикам подтверждал и сам Феликс Дзержинский. Закс после июльских событий обратился к Дзержинскому с письмом, в котором заявил о своём несогласии с действиями ЦК ПЛСР.
Г. Закс редактировал партийную газету народников-коммунистов «Знамя борьбы» («Знамя Трудовой Коммуны»), где выступал за расширение деятельности новой партии (в частности, за создание Петроградского отделения и питерской газеты) и против большевистских комитетов бедноты (комбедов), а также против репрессий в отношении «буржуазных элементов», напрямую не участвовавших в контрреволюционной деятельности.
В ноябре 1918 года, после ликвидации Партии народников-коммунистов, Закс был принят в РКП(б). В последние дни существования партии её лидеры, включая Закса, выступили со статьями, в которых признавали правильность стратегии большевиков и выражали своё разочарование в практическом воплощении народничества.
До июня 1919 года Григорий Закс учился в Академии Генштаба РККА, окончил её Восточный факультет. Служил в Красной армии (по партийной мобилизации): был начальником разведки штаба, помощником начальника штаба по разведке и комиссаром штаба Западного фронта (с сентября 1919 года).
В 1924—1925 годах служил военным атташе в независимой Эстонии, а позже перешёл на хозяйственную работу.
В 1935 году Закс являлся студентом 5-го курса Промакадемии. В том же году он был исключён из партии и 20 марта арестован НКВД, но отпущен уже 3 апреля, поскольку дело против него было прекращено.
Проживая в Москве (на улице Плющиха) и работая консультантом Союзснабпрома, Закс был повторно арестован 2 октября 1937 года. Решением Комиссии НКВД и Прокуратуры СССР от 23 декабря он был приговорён к высшей мере наказания по обвинению в «контрреволюционной шпионской диверсионно-террористической деятельности в пользу Японии и передаче шпионских сведений японской разведке». Виновным себя не признал. 29 декабря 1937 года Григорий Давидович Закс был расстрелян на Бутовском полигоне.
Первый раз был официально реабилитирован 28 ноября 1989 года (по делу 37-го года), а затем ещё раз — в феврале 2004 года, прокуратурой Москвы (по более старому делу 35-го года).
Произведения:
«Комитеты бедноты» // Знамя трудовой коммуны (Москва), 21 августа 1918 года, C. 2.
«Левые с-ры и народничество» // Знамя трудовой коммуны (Москва), 6 ноября 1918 года, С. 2.
«Письмо из Петербурга» // Знамя трудовой коммуны (Москва), 13 сентября 1918 года, С. 2.

    Получается, что товарищ Закс и был тем самым загадочным членом ЦК, который дал Блюмкину поручение убить Мирбаха и который все подготовил для убийства.
Это к нему в первый дом Советов и отправился Блюмкин, чтобы получить снаряд, последние указания и револьверы. Сам Закс, подделав подпись Дзержинского, отправился к себе на квартиру вместе с Андреевым…

    Косвенно авторство Г.Д. Закса в организации убийства Мирбаха подтверждает и, нежелание Мартина Яновича Лациса расшифровывать фамилию загадочного члена ЦК.
Как-никак товарищ Закс был его единомышленником…

    «В это время я получил предписание Совнаркома (через Троцкого) арестовать всех левых эсеров, членов комиссии, и держать их заложниками, — рассказывал Мартин Янович, давая показания о событиях 6 июля. — В комиссии в это время присутствовал Закс (снарядив убийц, он вернулся назад на работу. — Л.С.), который выражал свое полное недоразумение о всем происшедшем. Зная Закса как человека, которому ЦК до этого вынес порицание за участие в решениях о применении расстрелов, я, посоветовавшись с другими товарищами, решил его пока оставить на свободе…» {Красная книга ВЧК. т. 1. с. 262}.

    Помимо того, что Мартину Яновичу не хотелось подводить человека, взгляды которого на расстрелы русских заложников совпадали с его собственными, расшифровав фамилию загадочного члена ЦК ПЛСР, как главного заговорщика, он рисковал и сам попасть в крайне неприятную ситуацию. Ведь оставив Закса на свободе, он нарушил тогда приказ самого Бронштейна (Троцкого)!

    А вот еще одна несуразность…

    Яков Блюмкин показал, что якобы ночью того же числа (с 4 на 5 июля) он был приглашен в заседание ЦК, в котором было окончательно постановлено, что исполнение акта над Мирбахом поручается ему и его сослуживцу, другу по революции Николаю Андрееву, также полностью разделявшему настроение партии.

    Но никакого заседания ЦК ПЛСР в ночь с 4 на 5 июля не было, и эта ошибка еще раз подтверждает, что Г.Д. Закс (если это он и был загадочным членом ЦК), снаряжая Блюмкина на убийство Мирбаха, действовал без ведома ЦК ПЛСР.

    Сам Г.Д. Закс насчет времени заседания ЦК вполне мог ошибиться. Как утверждал В.А. Александрович, ЦК ПЛСР не доверял Заксу.

    Нет-нет…

    Нельзя утверждать наверняка, что загадочным членом ЦК был именно Г.Д. Закс. Но то, что этот член ЦК действовал без ведома самого Центрального комитета ПЛСР, можно говорить с достаточно большой степенью определенности.

    Подчеркнем, что, судя по показаниям, данным Блюмкиным в Киевской ЧК, сам он о том, что участвует в провокации, еще не знал. Догадываться об этом он начал позднее.

    «Остается еще невыясненным вопрос о том, действительно ли 6 июля было восстанием, — рассказывал он. — Мне смешно и больно ставить себе этот вопрос. Я знаю только одно, что ни я, ни Андреев, ни в коем случае не согласились бы совершить убийство германского посла в качестве повстанческого сигнала. Обманул ли нас ЦК и за нашей спиной произвел попытку восстания? Я ставлю и этот вопрос, ясный для меня, чтобы остаться честным до конца. Мне доверяли в партии, я был близок к ЦК и знаю, что подобного действия он не мог совершить» {Красная книга ВЧК. т. 1. с. 304}.