Тётяня. Сборник Пудожане, привет!

Тётяня – сестра дедушки. Звали ее Анна, племянники – тётя Аня, что потом превратилось в Тётяню. А мы, уже бабушкины внуки, звали ее бабушка Тетяня.
Тетянин муж погиб на войне, больше замуж она не вышла, детей не успела родить. И жила бы одна в своем малюсеньком – кухонька да комнатка – домике, да старшая бабушкина дочь, Вера, вышла замуж. Жить молодой семье было негде, вот Тетяня и пустила их к себе. Вскорости решили купить домик побольше, и так и сделали, взяв кредит. И появилась у Тетяни семья: Вера с Борей, а потом и Иринка.

Как любая бабушка, Тетяня вела хозяйство, обожала и растила Иринку, успевала и рукодельничать понемножку – вязала носки, варежки, шапочки племянникам. А какие она пекла булочки – до сих пор пользуюсь ее рецептом, но таких пышных, как у Тетяни, никогда не получалось. Может, потому, что пеклись они в русской печке? И безе, и карельские сладкие пирожки – каждую субботу мы приходили к ним в баню, а потом, конечно, пили чай со всеми этими вкусностями.

В детстве у меня были карие глаза, как у папы. И однажды, когда я пришла из бани, Тетяня пошутила:
- Аленка, ты помылась-то хорошо, а глаза-то не отмыла, вон они у тебя какие темные!
Я тут же пошла к умывальнику, взяла мыло и принялась намыливать глаза. Хоть и закрыла их, но все равно сразу защипало. В это время пришла мама и, конечно, удивилась, почему это я сразу после бани умываться вздумала. А Тетяня стоит рядом и посмеивается:
- Да это я ей сказала, что глаза плохо помыла, черные!
Мама, конечно, объяснила мне, что Тетяня пошутила. Но я потом еще долго всматривалась в свои глаза и пыталась их отмыть. И ведь «отмыла» - годам к семи они стали светлеть, и теперь цвет вообще непонятный, какой-то то ли зеленый, то ли болотный…

Тетяня очень дружила с женой брата, бабушкой Дуняшкой. Если бывало свободное время, приходила  ней на бесёду. Пока сидят, самовар чая выпьют – с конфетами-подушечками, сахаром, да сушками. А то примутся в подкидного дурака играть на спички. Могут час проиграть. А уж если к  ним присоединялась тетя Нина, так целый коробок спичек разыграют.

И дядя Боря, и тетя Вера работали, дядя хорошо зарабатывал, в доме был достаток, и тетянину пенсию они ей велели тратить на себя. А какие у Тетяни траты? Одежду годами носила, а что нужно, Вера купит. Так что когда я перешла в восьмой класс, Тетяня нам, пяти старшим ее племянницам, подарила по часам, а через год – по золотым серьгам-сердечкам. Она тогда уже очень болела, и говорила, что хочет оставить память. А скоро она попала в больницу. Там, чтобы легче было ухаживать, попросила подстричь ее, хотя всю жизнь длинную косу заворачивала в кичку на затылке.  Иринка пришла из больницы, плачет:
- Тетянечка такая худенькая, а тут еще волосы короткие – совсем как пионерка…

Из больницы Тетяня уже не вышла. Хоронили ее в теплый день в начале июня. Шел мелкий слепой дождик сквозь солнце, как будто прощаясь с ней, и цвела любимая Тетянина сирень…

Я, хоть и не собиралась серьги носить, после ее смерти проколола уши и вдела их – в память о Тетяне.

После первого курса на летние каникулы я, конечно же, поехала домой. И в самую летнюю жару умудрилась заболеть жесточайшей ангиной. Температура никак не снижалась, постоянно под сорок, ни есть, ни говорить я не могла уже несколько дней. Даже и не пила совсем – больно было ужасно, да и почему-то не хотелось. Только, чтобы не огорчать маму, запивала глоточком воды порошки – мама расталкивала таблетки, потому что их глотать я уж точно не могла. Ни лекарства, ни уколы, ни полоскания  не помогали. Я только лежала и почти все время спала – каким-то тяжелым то ли сном, то ли забытьем. И вдруг мне приснился очень ясный сон, как будто и не сон вовсе, а явь.

Тети-Верин и дяди-Борин дом. Все как обычно, но весь он какой-то чистенький, и занавески на окнах тоже сияют неземной чистотой. И сквозь солнышко – мелкий дождик, и сирень цветет… И тихо так вокруг, спокойно. И на душе от этого умиротворение. Зашла я, Тетяня одна дома. Я с ней чаю попила, с булочками, пошла домой. Стала уже в калитку выходить, вдруг Тетяня с крыльца меня зовет:
- Аленка, останься со мной, а то мне тут одной скучно.
Я обернулась и отвечаю:
- Нет. Тетяня, мне домой надо. Мама расстроится.
И ушла.
Проснулась, лежу и вспоминаю, какой сон явственный! Маме не стала говорить, чтобы не расстраивать.
Через какое-то время пришла тетя Шура, мамина сестра. Сидят они на кухне, чай пьют и разговаривают. Мама, наверное, думала, что я сплю. Говорит, а сама плачет:
- Шура, мне сегодня Тетяня приснилась. Говорит, отдай, мол, мне Лену, у тебя еще Димка есть, а мне тут скучно одной. А я понимаю, что она умерла и хочет Лену забрать и говорю, да ты что, мол, Тетяня, Лена совсем молоденькая еще, в институт девка поступила, первый курс только успела закончить, да ей еще жить да жить! Да и мне самой она нужна! А ты ее и не любила особенно никогда, что это вдруг она тебе понадобилась? Нет, не отдам, не сердись!

Тетя Шура маму успокаивает, ну, мол, не отдала, значит, выздоровеет Лена. И говорит:
- Наташа моя очень переживает за Лену. Я говорю, что Лена не ест ничего, может, ей что-нибудь кисленького дать? Так она пошла крыжовник собирать. Говорю, что он еще неспелый, зеленый, а она плачет, что зато кислый.
Я опять заснула. Просыпаюсь – сидит у кровати Наташа, смотрит на меня чуть ли не со слезами и мисочку мне протягивает. А в ней – зеленый крыжовник. Я смотрю и думаю, ну как я его есть-то буду, не смогу ведь! А потом посмотрела на Наташу, и так мне ее жалко стало – ребенок старался, в колючих кустах лазал для меня, вон, все руки в мелких царапинках! Взяла ягодку. Раскусила. Кислятина, конечно, но… во рту вдруг так приятно стало! Кисленько, прохладно! И проглотилось, вроде бы, ничего! Взяла еще, и еще, и так несколько ягодок съела.
- Наташ, спасибо тебе! – говорю. – Такой крыжовник вкусный! Прямо именно его хотелось!
Наташа сияет.
А мне и правда, легче стало, даже чаю захотелось. Попросила ее принести. Побежала она на кухню, кричит:
- Тетя Валя, Лена чаю просит!
Ну, тут сразу суета поднялась, мама обрадовалась. Температуру померяли – 37 с чем-то. И я понемногу поправляться стала. Наташе потом сказала, что это она меня вылечила своим вниманием и заботой.

Позже я маме про свой сон рассказала, да она мне не поверила. Сказала, что это я, наверное, сквозь сон слышала, как она тете Шуре рассказывала, вот мне и привиделось.

Прошло пять лет. У меня уже годовалая дочка была. Мы всей родней, как и каждый год, когда я приезжала, собрались на кладбище. Утром завтракаем, пришла двоюродная сестра Марина (они жили в том же подъезде), чтобы договориться, когда выходим. Я говорю:
- Марина, я, наверное, не поеду. На улице сильный ветер, а Ксюша что-то рассопливилась, боюсь, как бы не разболелась.
Только сказала, как – дзынь! У меня из уха серьга на пол упала. А серьги были именно Тетянины – сердечко на тоненькой дужке. Я удивилась, конечно, как это серьга из уха выскочила, поднимаю – а дужка пополам переломилась! Удивляемся, почему так получилось, ведь я ее даже не трогала. Ну, думаем, наверное, как-нибудь я ее раньше повредила, а тут вот переломилась. Марина говорит:
- Ну ничего. Я как раз одну свою потеряла, вторую хотела на переплавку отдать, да не успела. Сейчас я ее тебе принесу, а ты мне ломаную отдашь, мне же все равно.
Пошла к  себе, приходит с тетей Ниной. Я серьгу вдела, а тетя Нина говорит:
- Лена, а сережка-то не просто так переломилась. Это ведь тетянины серьги. Вот она и дала тебе знак, что сердится, что ты на кладбище идти не хочешь.
Я говорю, мол, так не бывает. А она, а бывает, что золотые серьги ни с того, ни с сего ломаются? Ну, тут я испугалась, говорю, тогда надо идти мне.
  Стоим мы вчетвером, обсуждаем это, на наш галдеж папа пришел. Мы ему рассказали. А он нас высмеивать стал, что все это глупости и предрассудки, и что серьга раньше сломана была, а тут просто упала. И что нечего маленького ребенка из-за глупостей по холоду таскать.
Я опять говорю:
- Да, правда, ерунда все это. Совпадение. Так что я, действительно, останусь.
Только сказала, опять – дзынь! Вторая серьга на полу! И так же дужка переломлена!
Ну, тут просто немая сцена. Все, говорю, Тетяня, я все поняла, поеду… И так в одной серьге и поехала.
На кладбище у Тетяниной могилки говорю:
- Тетяня, ты меня прости, что ехать не хотела. Ксюшенька маленькая, а автобуса вечно не дождешься. А ветер вон какой холодный! Пока ждешь на остановке, ребенок простынет, она и так с соплями уже…
Только к остановке подошли, автобус идет. Пустой.

Этот случай в нашей родне долго обсуждали. На следующий год опять собираемся на кладбище, сестры посмеиваются: ну что, мол, попроси опять Тетяню, чтобы автобус прислала. Я и сказала у могилки:
- Тетянечка, ты нам в прошлом году так автобус хорошо прислала, спасибо тебе! Может, опять пришлешь, выручишь нас?
И опять, только к  остановке подходим – идет пустой автобус…

А серьги мы с Маришкой переплавили – я на серьги, а Маришка на кулон, и носим до сих пор, и Тетяню добрым словом вспоминаем. И, кстати, когда я серьги в работу отдавала, спросила мастера, от чего они могли так сломаться, да еще прямо в ушах. На что он мне категорично заявил, чтобы я не выдумывала, потому что такого быть не могло, а серьги перекушены кусачками…