Работа на джекпот

Редкая книга

Владимир АЛЕХИН

Работа
на джекпот

Липецк — 2021 г.
 
УДК 94 (470)
ББК 633 (2РОС -4 Вор-5)
А 49

Серия «Земля родная»

Шеф-редактор — председатель ВООО "СОЮЗА ВОЕННЫХ ПИСАТЕЛЕЙ" Алик Аббасов.

Алехин В.С.
А 49 Работа на джекпот. – Липецк: Издательство «Колор». 2021 г. – 84 с.





Эта книга – отражение целой эпохи,исследование старого и нового времени. Автор - свидетель происходящего в стране. Он как бы предлагает читателю задуматься о судьбе Отчизны, ее будущем.
В повести «Где-то далеко гремит война» всё, кроме художественного  домысла, правда.


Книга для всех, кто не разучился читать.



ISBN 5-88088-006-4 «Полиграфист»
© В.С. Алехин. 2021 г.












От автора.


Нет для настоящих россиян
ничего дороже отчего края,
земли и людей, давших им жизнь

По профессии я военный писатель. Моя позиция в целом однозначна. Я издаю книжки о Вооруженных, преимущественно, авиационно-космических силах и они поступают к читателям со строгой периодичностью. «Узкая» специализация налицо.
А вот  правильно ли, что так называемая «узкая» специализация должна быть максимально приближена к личности автора и соответствовать его знаниям, находиться в кругу его интересов и симпатий? Казалось бы, чего тут ломать копья. И с широтой, и с определенной глубиной охвата у меня все в порядке. Иными словами мне многотемье ни к чему. Порой мысленно спрашиваю себя, я «за» или «против» многотемья? Моя позиция не столь однозначна.
«Я посчитал бы себя «узким» специалистом по военной тематике, если бы не демонстрация некоторого разнообразия. Это книжки об итальянском, испанском, российском женском футболе, детективы. Какой массовый разброс! Плохо это? Хорошо? И о чем свидетельствует?
Отказ на время от «узкой» специализации, переход на другие темы, писателю, будь он военный, от науки или чистый «деревенщик», необходим. Иначе он начинает задыхаться, требуется хотя бы глоток, свежего воздуха, чтобы сохранить способность рождать новые мысли, приводить новые доводы и резоны. Еще одно бесспорно: любое творчество должно основываться на фундаментальных знаниях предмета своего нового исследования.
Мне в жизни повезло. Я много работал в муниципальной газете. На предприятиях, в поселках, искал необычных людей. Считал такой подход в деле плацдармом, с которого ведется наступление.
Людей же находил самых обычных, ничем не прославленных. По первому впечатлению дела и судьбы их казались ничем не примечательными. Многие сами удивлялись, чем заслужили, чтобы о них рассказывала газета.
Действительно, что же в них особенного? Таким вопросом я  задавался, обдумывая очередную командировку.
Но особенное есть. Все герои моих очерков, составивших этот сборник, а также не вошедших в него, люди с красивым, богатым содержанием. Каждый на своем месте одержим великой верой и целью жизни – создать новое, прекрасное будущее. Крылатая мечта всегда сопутствует человеку, идущему к заветной цели. Для меня пишущего было важно понять, какой волшебной красотой одухотворен их  повседневный будничный труд. Сами они не всегда, а вернее очень редко, замечают это. Вот и решился я отойти на время от «узкой», военной специализациии переключиться на  аграрную тему. Все герои этого сборника выведены под настоящими фамилиями и адресами. Многие по-прежнему живут и трудятся рядом с нами. Словом, это самые обычные, скромные люди.

***
Выражаю благодарность
Сергею Дуванову, Ларисе Чечневой, Михаилу Литову
за оказанную помощь в оформлении этой книги.
;
Где-то далеко гремит война
Деревне ушедшей, но вечной, посвящается.
                Автор.
Это документальная повесть о женщинах-трактористках Нового Дубового. В годы войны девушки и молодые женщины, закончив зимой курсы механизаторского всеобуча, проводив любимых и мужей на фронт, сели на оставленные ими тракторы и вывели их в поле. Тысячи гектаров полей перешли теперь в заботливые женские руки. Суровая правда и никуда от неё не денешься. Труд земледельца нелёгок. Женский труд вдвойне.Труженицы тыла, сделав свой выбор, от занятой позиции уже не отступали. На наших глазах произошло нравственное рождение людей, личностный сдвиг. Этот мощный импульс проложил новый фарватер в жизни русской деревни.
***
На крыльце у Нинки Чернышовой Бориска. Прижмёт паренёк к себе девчонку, а у той голова, как от дурмана, кружится. Слушает она Борискино сердечко и от этого ей и трудно, и легко. Кажется девчонке, что обычные слова Бориска произносит особенно, трогательно:
— Слышь, Нинка, я потому к тебе на крыльцо заявился, что надоело прятаться от людей то в роще, то в риге. Да и тётя Мотя меня смущает.
Еще плотнее прижимаются Нинка и Бориска друг к дружке.
— Ты уж, Боря, на маму не обижайся. Это только с виду она строгая, сердитая, а вообще-то добрая.
Некоторое время оба помолчали. Чего уж там, понятно, что на крылечке лучше.
Нинка вдруг отшатнулась и прошептала в испуге:
— Ой, Борька, мама моя…
А Матрёна Чернышова уже рядом. Как она подкралась? Дверь не скрипнула, не взвизгнула, точно с дерева спустилась Мотя.
— Ты опять здесь?! Я тебя, негодника, отучу по чужим крыльцам отираться! И с тебя, девка, три шкуры спущу.
Борис, увидев у Матрёны чересседельник, дёрнулся. Чего доброго чересседельником-то огреет вдоль спинца! Под быстрый Нинкин шёпот: «Беги, Боря, беги», перемахнул Бориска через перила — да на дорогу. А дорога вела к выгону. Парень бежал и ломал колючий кустарник. Путался в нём, цеплялся брюками и рубашкой за ветки и всяческит поносил Матрёну.
— Вообще-то она добрая у нас, это только с виду сердитая, — повторял он Нинкины слова. — И отчего у неё такая бедовая мать? Прямо как у Мурзиных собака. Маленькая, а никому покоя не даёт. Норовит всякого прохожего облаять, а то и за штанину схватить.
Немного успокоившись, Борис поплёлся домой. Мысли у парня были гневные. Старайся, Мотя, не старайся, а мы с Нинкой всё равно будем вместе».
Борис посмотрел назад. Луна постелила по выгону светлую дорожку. Вела она прямо к дому Чернышовой.
***
Тем временем у Чернышовых между матерью и дочерью разговор на повышенных тонах. Мать ещё не остыла. Она была не то что злая, а просто в ярости. Пришла домой с надеждой увидеть дочку виноватой. Куда уж там! Смех разбирает Нину. Знает, что мать этого не простит, но сдержаться не может, прыскает в кулак. А мать,словно пчела ужалила, вспыхнула вся, кричит:
— Распустилась, совсем стыд потеряла, негодница!
— А чего стыдного? Ну, постояли немного. Бориска про работу рассказывал. Ничего плохого. Послушать интересно.
Нинке лучше бы помолчать.
— Втрескалась, девка! В кого влопалась, дура! Лодырь он, этот Борис. Запрещаю водиться с ним и точка.
Наступила пауза. Матрёна стояла перед дочерью, подыскивая весомые, грубоватые слова, чтобы сразу поставить на место непутёвую девчонку. Да где словцо-то правильное взять? Матрёна, поводив головой, пошла в спальню. Завтра рано вставать.
— И ты, девка, ложись спать, — пробурчала она. — Завтра на утреннюю дойку рано вставать.
К Матрёне Чернышовой назначили помощником на трактор Бориса Ворфоломеева. По малолетству на фронт его пока не брали.
Фронт бухал орудиями где-то под Верейкой. Мотя, заливая воду в радиатор, тоскливо замирала, прислушиваясь к отдалённому гулу войны. Где-то там воевал и её Николай.
В обязанности прицепщика Бориски входило устроившись на железном сиденье плуга рулевым колесом регулировать лемеха на глубину. В селе острословы называли парнишку плугочистом. Не обижался, Помогал Матрёне обслуживать трактор. Подтягивал гайки, менял лемеха, шестерни, смазывал солидолом подшипники. Когда трактор останавливался, брал рукоятку, но делал это редко, и заводил мотор.  Трактор заводился туго. Всему виной было плохое горючее и парень, отчаявшись, опускал руки:
— Может, зря мы это самое, пашем, а тётя Мотя?
Матрёна всё терпела, но однажды, намучившись с тугим мотором, больно ударилась локтем о стальную ручку, в сердцах сказала:
— Слезай с плуга, помощник! И уходи отсюда.
Но Бориска не ушёл. Он поспешно ковылял за трактором и бормотал:
— Тю, совсем ошалела баба.
Он шёл с виду серьёзный, озабоченный.
***
С чёрного утреннего неба на землю смотрят крупные звёзды. Избы неприступно темны. Рассвет ещё далеко. Село Новое Дубовое спит. Спать бы и спать. Не могла же Нинка Чернышова валяться в постели, когда мама уже при свете керосиновой лампы-семилинейки хлопотала возле печи. Надо по дому управляться до работы. Матрёне — на трактор, ей, Нинке, с подружкой Раей, переселенке из Крещенки, предстояло собирать печную золу в мешки. Пропустить бы мимо надвигающийся день. Благодать!
Вот уже бригадир Анна Березнева мотается от избы к избе, кричит под окнами:
— Кончай, бабоньки, почевать!
Сейчас она поднимает руку и постучит в их, Чернышовых, окно. Это так просто, постучать.
Постучать сейчас в тёмное окно, значит позвать голодных женщин на подвиг, потребовать не оставаться в стороне. В войну всем тяжело. Те, кто сидит в окопах, должны кушать. Есть хотят и рабочие, чья смена у станков по одиннадцать—двенадцать часов в сутки.  Всех их никто не накормит, кроме женщин из тыловой деревни. Вот и бежит сейчас по сельской улице Анна Березнева, подымает женщин. Стучи, бригадир. Так надо, ибо иного выхода нет. И она постучала:
— Мотя, Нина, на работу собирайтесь!
Постучала и кинулась к следующей избе:
— На работу!
К следующей :
— На работу! На работу!
Забрезжил натужный рассвет. Женщины, управившись по хозяйству, наконец потянулись одна за одной. Кто-то в платках, замотанных по самые глаза, в рваных безрукавках, с мужского плеча в пиджаках. Подвижницы с покорно усталыми лицами. День начался как всегда.
— Все собрались? — бригадир механизаторов Маша Кортунова — девка в мальчишеском картузе — обвела трактористок взглядом.
— Все, — ответила Матрёна за всех. — Все четверо здесь.
Дни были для трактористок страдными. Ни одной свободной минутки. Чего там, в речке некогда освежиться. А парило каждый день. Духота начиналась с утра. К жаре стали привыкать.
Матрёна Чернышова за эти дни осунулась. Во всегдашнем своём поношенном, какого-то неопределённого цвета пиджаке из кабины трактора почти не вылезала. Сейчас она думала о происшествии, случившемся накануне. Когда Маша Кортунова распорядилась поставить её, Мотин, трактор на техуход, председатель завёлся с полоборота:
— А кто мне будет почву к севу готовить? Трактор в борозду!
— А как же график, Михаил Иванович?
— Иди ты со своим графиком…
Маша нервно мяла картуз в руках. Не такова девушка, чтобы из-за техухода ссориться с председателем колхоза. От подчинённых он требовал соблюдения субординации. Его слово — приказ, закон. Когда он вышел из избушки трактористов, Кортунова тут же подошла с Матрёне, произнесла:
— Председатель наши нужды понимает, Матрёна Фёдоровна, но обстоятельства…
— Понимаю, хотя график разработан и утверждён, техуход придётся отложить, — Чернышова кивнула. В её ушах всё еще стояли слова Михаила Ивановича:
— Положение с полевыми работами горячее, оно аналогично сражению, можно сказать, а вы ухитряетесь в эту напряжённую пору техобслуживание тракторов проводить. Непорядок.
Матрёна успокоила бригадира:
— Маша, я сейчас только свечи протру и сразу в борозду.
***
Чернышовой хорошо запомнился тот день. К маленькой избушке трактористов, одиноко маячившей среди поля у речки, подъехала конная упряжка. Широкая и грузная фигура слезла с дрожек. Матрёна узнала Бородулина, начальника районного управления сельского хозяйства. Он привязал лошадь к изгороди и зашагал к домику.
Здесь его уже ждали. Председатель колхоза Михаил Иванович Золотарёв собрал женщин и объявил, что с новодубовчанками хотел бы встретиться Бородулин и провести важный разговор. До войны мужики привечали эту избушку. Всякий раз, нагибаясь в дверях и стукаясь головой о косяк, весело отпускали незлобные колкости. Войдя, садились на лавку, курили самосад и отдыхали после обеда. Теперь трактористы на фронте. Избушка напоминала людям о временах былых.
Бородулин нашёл на маленьком обеденном столике алюминиевую кружку, налил теплого сладкого чая и жадно выпил. Загорячился:
— Мы должны обсудить с вами проблему государственной важности. Женщины всегда славили Отчизну и будут славить.
Бородулин запнулся, обвёл взглядом женщин, словно искал в них поддержку. Уставился на Матрёну. Она, перехватив взгляд, кивнула и Бородулин, приободрившись, заговорил о женщинах, труженицах Воронежской области, в которую входило и Новое Дубовое. Он повёл рассказ о женщинах-трактористках. О тех, кто заменил мужчин, ушедших на фронт. Закончив краткосрочные курсы всеобуча, получили технику и весну встретили в поле. Сейчас в Хлевенской МТС таких бригад более тридцати. Теперь женщины, как и мужчины довоенной поры, управляют тракторами, тысячи гектаров полей держат их заботливые руки. Такое обширное женское поле.
— Чтобы обрабатывать военные поля, мы выбрали единственно правильное решение, — твёрдо произнёс Бородулин. — В вашем колхозе создали бригаду из четырёх человек. А чтобы тракторы работали безупречно, МТСовский механик обучит женщин. Спрашивать будем строго, по самому большому счёту. Женщины должны работать так же, как и мужчины. И даже лучше.
Бородулинская бричка уже пропала из виду, а Матрёна Чернышова задумчиво смотрела на дорогу. Безлюдье на тракторном стане — не то, что в разгар дня на току. Там шумят машины, слышится ржанье лошадей, мелькают цветные платки загорелых девчат, а от запаха зрелой пшеницы приятно щемит в носу.
Любила Матрёна страдную пору. Считала, что там она, как никогда, была нужна людям. А люди, как никогда, были нужны ей. В работе забывала про домашнее хозяйство. Да и обо всём на свете тоже забывала. Сейчас она думала о том, как наденет мужскую куртку, брюки и заберётся на трактор. Запахи керосина будут ощущаться повсюду. И в кабине трактора, и здесь, в избушке на полевом стане. А в комбинезоне она будет приносить эти запахи домой. С этого дня кругозор Матрёны расширился. Понимала: она нужна Родине также, как и Родина нужна ей.
***
От дома Чернышовых до фермы рукой подать. Поднимаешься на пригорок, пройдёшь мимо рощи, обогнёшь машинно-тракторный двор и вот она ферма. Нина Чернышова и беженка из Крещенки Рая Семынина расстояние преодолели минут за пять.
Ферма — это несколько приземистых белых зданий. Между ними загоны для прогулки скота. Девочки пока одни на ферме. Они уже переоделись, забрали под платки волосы и тут только начали подходить доярки. Женщины торопливо облачились в халаты. У них дело — главнее всего.
В половине шестого уже вовсю идёт дойка. Нина и Рая спешат. За каждой закреплено по два десятка коров и надо уложиться вовремя. А в промежутке между утренней и полдневной дойкой девочкам еще нужно обежать село. Бригадир Анна Березнева дала им наряд собирать печную золу на удобрения.
Коровы Нины и Раи стояли впритык. Девочки доят и переговариваются.
— Наши руки улучшают породу, — гордо тряхнув головой, проговорила Рая. — Корова, она чувствует заботу, привыкает к одним рукам.
— Согласна, — Нина поддержала подружку. — Вот позавчера я подменяла заболевшую тётю Тоню. Белянка почувствовала, что её доит другая доярка и молока почти наполовину урезала.
— Я говорю тебе, это у них не заржавеет, — усмехнулась Рая и перевела взгляд на бригадира Татьяну Рыжкову, которая с того конца коровника шла к ним.
— Девчата, — Татьяна склонилась над Ниной. — Я пришла напомнить, чтобы не забыли выгнать нужных коров на прогулку да присмотрели за ними.
Обе девочки разом кивнули. Нина без пояснений знала, о чём речь. Её мама, в довоенное время передовая доярка, говорила, что прогулка — это один из элементов борьбы с яловостью. От доярки многое зависит. Не уследит она, проморгает, упустит время и останется корова без телёнка, не будет и молока. На новодубовской ферме стельность коров высокая. Яловых почти нет. Вот они, несмотря на военные трудности, молоко дают. Что летом, что зимой.
Война войной, а распорядок дня соблюдается. Бригадир завела лицевой счёт на каждую доярку и вывесила его на видном месте. Тут надой и за день, и месячные показатели. Разноцветными карандашами Рыжкова подчёркивает плюсы и минусы. Делает это Татьяна, как она говорит, чтобы все подтянулись. Так рождается истина.
— Всюду требуется молоко, — напоминает Рыжкова на коротких «летучках», которые она проводит после каждой вечерней дойки. — Очень много надо молока людям. И в деревне, и в городах. Молоко требуется и солдатам в окопах, и рабочим у станков, и детям, престарелые  дедушки и бабушки  тоже в нём нуждаются. Молоко — это жизнь.
Бригадир говорила, а Рая и Нина ловили каждое её слово, старались ничего не упустить.
Вечером Нина и Рая сидели на крылечке. Уже спустились сумерки, но девочки не расходились. Говорили о том, о сём.
— Тебе хорошо, — шептала Рая. — Ты Бориску любишь. А вот у меня никого нет. Да и к ферме ты прикипела. А я так не могу. Думала уехать в райцентр, в Хлевное, в парикмахерскую устроиться. А тут война грянула и я раздумала. Кого стричь? Мужчин-то совсем мало осталось. Почти все ушли на фронт.
Рая тяжело вздохнула и всплеснула руками. Нина смотрела на курносый, кажущийся тёмным в сумерках, нос, подумала о том, как Райка, облачившись в белый халат, склонится над седой головой какого-нибудь деда, сделает стрижку, не выдержала и прыснула в кулачок.
— Ты чего это? — Рая  встрепенулась и напряжённо ждала, что скажет подруга.
— Я представила, какими мы будем после войны, — сказала, посерьёзнев, Нина. — Ты будешь делать людям модные городские причёски. От этого женщины будут ещё красивее. Здорово!
Нина замолчала. Она понимала Раю. Действительно, быть парикмахером в тихой жизни хорошо. А в такие дни, когда идёт война, много ли толку от парикмахерских услуг.
На улице совсем стемнело. Подруги разошлись. Было слышно, как уверенно затарахтел трактор. Нина подумала: скорее всего, мама и Бориска готовят трактор к новому трудовому дню.
***
В окно Матрёна Чернышова увидела почтальонку Веру. Та, бросив на дороге велосипед, с раскрасневшимся лицом направилась к калитке. У Матрёны сердце ёкнуло. Почувствовала, как подкашиваются ноги. Какую весточку принесёт почтальонка? Добрую ли с фронта? Случается, приходят и серые конверты-похоронки.
Матрёна, преодолевая слабость, вышла навстречу девушке.
— Тётя Мотя, вам письмо. От Николая, — она протянула женщине белый треугольник.
Вручив письмо, Вера подняла велосипед, повесила почтовую сумку на руль и помчалась дальше.
Аккуратно, не спеша Матрёна раскрыла конверт и углубилась в чтение.
Николай был краток. Он в первых строках письма передал поклоны ей, Матрёне, и дочке Нине. Затем коротко рассказал о себе. Сообщил, что между прочим, собственноручно уничтожил два немецких танка. За этот подвиг его представили к ордену. Так что можете поздравлять вашего героя с высокой наградой — гласила оптимистическая концовка письма.
Едва дочитав письмо, Матрёна вздрогнула. Слух резанул пронзительный женский вопль. Она сразу догадалась, что в чью-то избу почтальонка доставила похоронку и ещё одна женщина овдовела.
Зимой извещение-похоронка пришло к трактористке Насте Таболиной. Вечером к Чернышовым прибежал Санёк, сын Насти.
— Тётя Мотя, мамка умирает.
Матрёна влетела в избу и увидела картину, от которой ей стало жутко. Натя лежала на лавке и даже в сумерках Матрёна разглядела её белое, как стена, лицо. А в руке бумажка зажата. На сером шершавом листочке Чернышова прочитала слова: «Героически погиб в бою…».
Настя целую неделю не приходила в себя. Она лежала безмолвной. Только слёзы катились из её глаз. Родственников у неё не было. Ухаживать за солдаткой горемычной пришлось Чернышовой. Прибежит с работы, сначала Настю с Санькой накормит, а потом сама с Ниной ужинала. Через неделю Таболина нашла в себе силы и постаревшей вернулась в тракторную бригаду. Некогда в войну солдатским вдовам долго горевать.
***
Новодубовское поле, распростёртое во всю ширь чёрной пахоты, дышало тёплой согревающей влагой. Матрёна Чернышова остановила трактор, вывела мотор на тихие обороты и сошла на пашню. Нагнулась, руками нащупала землю, взяла пальцами влажный комочек, растёрла. Трактористкам оставалось допахать поле между балками. Два— три дня и с весновспашкой в колхозе будет покончено. Матрёна теперь думала о сроках сева. Она была убеждена, что сеять на недопаханном поле надо поздно, в последнюю очередь. Там кое-где проблёскивали ледышки. На дне балок ещё лежал снег. Такая уж земля. У каждого поля свои сроки сева. Этого же мнения придерживался и председатель.
— Это поле пока оставим, — согласился Золотарёв, выслушав трактористку. — Согласен, что наши поля, каждое в отдельности, свои сроки имеет. Не Кубань мы, и не Ставрополье. По взгорью, на других полях, полагаю к севу можно приступать. Я советовался со стариками.
Вот этим старикам доверяла и Матрёна. Их советы были для неё вроде непрописанного закона. Она кивнула председателю:
— Сеять, так сеять.
Золотарёв, решая подобные деликатные вопросы, часто советовался со сведующими людьми. Матрёна была в их числе.
Семенами новодубовчане запаслись. Всю зиму женщины ходили на заготзерно в Хлевное. Семена носили на плечах. Им помогали беженцы. Тоня, которая приехала в Новое Дубовое из Вторых Тербунов поделилась с Матрёной своими первыми впечатлениями:
— Представляешь, Мотя, — заговорила, собравшись с духом Тоня, в её голосе зазвучали иронические нотки: — Насыпал кладовщик в мой мешок зерно и сообщил, что здесь два пуда. Я шла легко и вначале подумала: недовесил мошенник семян, в мешке два пуда не будет. На середине пути я уже думала по-другому. Решила, что в мешке тютелька в тютельку. А когда оставалась треть пути, тара показалась потяжелевшей. Подумала, что кладовщик лишку мне отвесил.
На лице Матрёны зазмеилась усмешка:
— Смотри ты, какой щедрый кладовщик оказался. Что ж, думаешь, если идёт война, то и ответственности никакой. Всё на зерноскладе на учёте и под контролем. И не строй иллюзий на этот счёт.
Когда председатель, пришпорив коня, ускакал, Матрёна забралась в кабину, прибавила двигателю обороты. Трактор задрожал, затрясся и натужено поехал по полю.
Утренняя прохлада уступила место жаре. На минуту у Чернышовой мелькнуло желание остановить трактор и напиться. Деревянный жбан с колодезной водой стоял на краю загонки. Манил. Матрёна отогнала непрошенные мысли. Решила потерпеть и утолить жажду на обратном пути.
Неожиданно перед трактором , почти рядом с гусеницей, вспорхнул жаворонок. Он вихрем полетел вверх, быстро набрал нужную высоту и запел свою вечную песню, гимн весны. Удивлённая трактористка некоторое время наблюдала за певчей птицей. Философски рассудила: жаворонок поёт, при этом не думает, что ему заплатят, что о нём напишут в газетах, расскажут по радио. Он просто поёт, не может не петь. Это его жизнь. Природой он рождён, создан для этого. Каждый живёт не так, как хочет, а как его жизнь спеленает. «Что не так?» — мысленно Матрёна задала себе вопрос, в котором заключался и ответ.
Матрёне вспомнилось недавнее. Накрапывал дождичек. Воздух, наполненный влагой, на солнце походил на кисею, сотканную из маленьких крупинок. Пахота приостановилась. Женщины заглушили тракторы, в ожидании погоды собрались в избушке.
Подъехал председатель. Был он хмур и зол. Матрёна подумала, что ненастье испортило Золотарёву настроение. Но, как вскоре выяснилось, дело было ещё и в другом.
— Сообщили мне, будто корреспондент районной газеты к нам едет, — осторожно, тихо-тихо, чуть ли не шёпотом произнёс Михаил Иванович и, скосив взгляд на Матрёну, пояснил: — Всё из-за неё, Чернышовой. Весть о её высокой дневной выработке дошла до района. Теперь она должна поделиться опытом.
— Чернышовой что? — вставила Аня Золотарёва. — Разговаривать она умеет, за словом в карман не лезет, и от корреспондента сумеет отбиться.
— Закрой рот, Анька, — вспылил председатель. — Тоже мне, понимающая объявилась.
Корреспондент, молоденькая девушка, с виду школьница приехала в поле на другой день. Вскользь порасспрашивала Матрёну о том, о сём, она перешла к делу. Корреспондентка незаметно вытягивала из Чернышовой нужные мысли. Видела, как клюёт трактористка и в нужным момент подсекала.
Через неделю председатель привёз на полевой стан газету и протянул Матрёне со словами:
— Ну вот, дело сделано, курица скудахтала, очерк опубликован. Читай, героиня.
***
На столе хлеб, молоко. Тихонько пообедали трактористки, отодвинули посуду, уселись кружком. Самая бойкая, Аня Золотарева, развернула районную газету, начала читать очерк о Матрёне Чернышовой вслух. Матрёна посматривала на подругу, вспоминала худенькую фигурку журналистки и ей как-то неловко было.
Рядом с корреспонденткой у Матрёны разговор не клеился. На душе тоскливо. Далось ей это интервью! Она шла быстро. Девушка, которая при знакомстве назвала себя Галей Тумановой, рядом вприпрыжку, с трудом поспевая за высокой Матрёной. Заметив это, Чернышова остановилась, нерешительно потопталась. Галя облегчённо засмеялась:
— Наконец-то догадались!
Корреспондентку почему-то больше всего интересовала учёба на курсах трактористов в МТС.
Вернувшись поздно с вечерней дойки, Матрёна, поужинав, смахивала с клеёнки крошки, раскрывала учебник.
На поле два тракториста. У каждого своя загонка. В кабине у одного из них Матрёна. Её задача установить обороты мотора, плуг заглубить и сделать это так, чтобы добиться выработки большей, чем у соседа. Представилось Матрёне, как резво, с песнями ведут трактористы свои машины. Затем движения тракторов стали почему-то расплывчатыми, вялыми. Да и пашня вдруг стала волнистой, мягкой, как перина на кровати. Хорошо бы на ней прилечь. Ещё немного и пропали оба трактора.
Очнулась Матрёна. Нина стоит рядом, качает головой.
— Мама, может, зря ты себя изводишь?
Встала Матрёна, вышла в сени, вылила на голову ковш холодной воды. Пофыркала от удовольствия, вытерлась, вернулась к столу и опять склонилась над задачником, и вновь оба трактора на загонках. Каждый стремится быть первым. Всю зиму Чернышова обучалась на механизаторских курсах. Не бросила, выдержала.
Аня громко читала газету. А две пары глаз устремились на Матрёну. Маша Кортунова и Настя Таболина словно изучали свою подругу. Чернышова ловила взгляды и от смущения не знала, куда девать руки. Она с облегчением вздохнула, когда Аня закончила чтение и отдала ей газету. Девка в картузе — бригадир — торопливо сунула в карман недоеденную лепёшку и вышла на улицу. За ней поспешила и Матрёна. Она проверила воду в радиаторе, налегла на ручку, и разбитый трактор чуть ли не с первого оборота чихнул, взревел, железно затрясся. Четыре трактора  своим рычанием спугнули тишину. Низко над землёй пролетел грач и приземлился на свежевспаханной полосе, начал ковыряться клювом будто проверял работу трактористок. Прицепщик Бориска шикнул на грача и тот улетел.
Матрёна мельком посмотрела на птицу, усмехнулась. Вспомнила корреспондентку Галю. Та долго рассматривала усохших, загоревших, кормлёных травяными лепёшками женщин, а потом вытерла выступившие на глазах слёзы и достала блокнотик. Матрёна поглядывала на неё из-под платка, сдерживала себя. Позже, когда Галя проводила с ней интервью, она высказалась:
— Мы, четверо женщин, освоившие мужскую профессию, вроде как перестали быть бабами. Но это не так. Мы страдали над некормлеными детьми, выплакиваем слёзы над похоронками. Как и прежде, мы матери, любящие жёны. Приедете к нам после войны и порадуетесь переменам. Наши дома будут пахнуть печёным хлебом. Наши дети вырастут здоровыми, а к кому-то с фронта вернутся мужья. А к нам, бабам, вернётся молодость и красота.
***
В крестьянской горнице Кортуновых длинный стол под клеёнками.
Он уставлен мочёными яблоками, помидорами, банками с солёными грибами и огурцами. На сковородках яишня. Затеяно всё это у Кортуновых неспроста. Богданок, брат Маши, получил повестку из военкомата. На войну. Страшное известие пришло перед полуднем. Маша допахивала загонку у лесополосы и видит: Костик, её младший братишка, бежит, личико взволнованное.
— Маша, Маша, нашего Богданка на войну забирают.
Она посмотрела на братишку с горькой грустью. Из глаз по щекам потекли слёзы. На пыльном лице они проложили светлые дорожки. Маша наскоро заглушила трактор и они с Костей побежали домой.
Народу на проводы собралось немного. Пришли трактористки, Нинка Чернышова с Раей. Хромой Михаил Иванович Панарин пришёл без приглашения. По этому случаю он принёс бутыль самогона и водрузил её на середину стола. Сам чуть пригубил и отставил стакан. Скороговоркой произнёс:
— Гармониста любить надо, гармонист — одна отрада. Ну-ка, Богдан, сыграй.
Маша вытащила из платяного шкафа гармонь и через край стола передала её брату.
Шлёпнулась гармонь в крепкую грудь Богдана, сжал он её с боков и запустил пальцы в перламутровые кнопки:
— Э-эх, малиновые мехи!
Застолье умолкло, пробежал шёпот, колыхнулись головы. Настя Таболина, все знали, что она была влюблена в Богдана, взмахнула рукой, почертила  рюмкой в воздухе круг и выпила её до дна. Поставила чарку, запела:
— Я не думала, что с ёлочки иголочки спадут, я не думала, что милого в солдатики возьмут.
Богданок раздул малиновые бока гармони, ударил по перламутру:
— Неужели ты повянешь, на горе зелёный сад, неужели, милка, бросишь, не дождёшься из солдат?
Поговаривали, будто с Богданка, поэт Александр Твардовский списывал портрет своего героя Василия Тёркина.
Нина Чернышова и Рая не выдержали, вышли из-за стола и заскакали, заплясали в тесной горнице. Старик Панарин вытянул по гусиному шею и через стол потянулся к Богдану.
— Эх, русским бы людям пожить спокойно, хотя бы одному поколению! Когда на первую германскую меня призвали, мой командир собрал бойцов и говорит, мол, вы, парни, знайте — немецкая журьба часовая, а русская удаль вековая. Мы, Богдан, тебя любим, за тебя молиться в церковь пойдём…
Ольга Кузьминичны, мама Богданка, подставила под щёку ладонь, прикрыла глаза, прошептала Матрёне Чернышовой на ухо:
— Боюсь я, Мотя, боюсь. Богдан-то больно горяч. Сердце болит. Как он там будет? Поладит ли с товарищами, с командирами? Такой неслух!
— Да нет, Оль, так не говори. Богданок-то твой хорош. У него сердце доброе. А руки-то мастеровые. Хоть кто позавидует. Не пропадёт он. Вот увидишь, живой вернётся.

***
Сельский сход назначили на пять часов вечера. К этому времени могли поспеть работающие в поле. Собрание обычно проводилось в сельском совете. На этот раз две маленькие полутёмные сельсоветские комнатки всех желающих вместить не могли и сход перенесли в клуб.
Люди уже собрались и ждали. Главным образом женщины, закутанные в платки, какие-то кротко печальные, беседующие голова к голове и тихим шепотом. Распоряжалась всеми бойкая заведующая клубом Клава, румяная, улыбчивая девушка.
За стол, покрытым кумачом, уселся председатель сельсовета Матвей Болотов. Сбитая тяжёлая фигура делала его похожим на молотобойца. Широкое лицо с неожиданно мягкими доверчивыми глазами вдруг сделались серьёзными. Матвей Григорьевич стукнул кулаком по столу. Матрёна Чернышова насторожилась. Она хорошо знала этого человека. Крикливость и суматошность — всё это особое, матвеевское. В начале войны Болотова не взяли в армию — нашли какую-то болячку, однако отправили на трудфронт, окопы рыть. Вернулся он скоро. Ходил еле передвигая ноги и опирался на палочку. Односельчанам жаловался, мол, на тяжёлую работу не годен, теперь работёнку сподручную подыскать бы. Он сразу был примечен районным начальством и взят на работу в сельсовет. Теперь он появлялся перед народом с солидным мандатом и высокими полномочиями.
— Сегодня у нас особое в жизни собрание, — Болотов поднял со стула своё атлетическое тело и загадочно улыбнулся. Неожиданно и на удивление всем он назвал фамилию заведующей новодубовским почтовым отделением связи и, сделав иронический поклон в её сторону, весело крикнул:
— Антонина Николаевна, прошу за красный стол.
Некоженова вышла из публики и быстро заняла место сбоку от председателя.
— Тсс… Тсс… — прошелестело в зале.
Болотов подождал, когда всё стихнет и открыл собрание.
— Дело в том, что Антонина Николаевна, восемнадцатилетняя девушка, секретарь нашей комсомольской  организации, проявила по отношению к государству настоящее геройство. Она предлагает нам, новодубовчанам, собрать деньги на строительство танковой колонны. Инициативу девушки, в коей государственность и веление гражданской нашей совести — нужно поддержать. Это сейчас превыше всего.
Пока говорил председатель, стояла тишина. Однако атмосфера подспудно, в хорошем смысле, была накалена. Матвей Григорьевич, закончив, сел.
Вот тут-то и начался шум.
— Да тише, граждане, —  председатель забарабанил пальцами по столу. — Полная анархия. Выступайте по одному.
Наконец в клубе стало тише.
— Ну, кто будет говорить? — Болотов отыскал взглядом Чернышову. — Мотя, изложи свою позицию.
Матрёна прошла на сцену, стала посередине, закрыла своей спиной председателя.
— В это тяжёлое время не только Тоня, но и все мы должны болеть за государство, — сказала она просто. — Я буду краткой. Собрать средства на строительство танков — это наш долг. Так я считаю.
Чернышова спустилась в зал и села на скамейку. С места тотчас поднялась Маша Кортунова и устремила взгляд на Некоженову:
— От имени трактористок скажу, что хорошее дело ты, Тонька, затеяла. Мы твою идею поставим на крепкие ноги.
Маша поправила платье и села. Чернышова подумала, что в разговоре поставлена точка. Бригадир умеет это сделать вовремя. Точка поставлена, всем всё ясно, а тут вдруг Нинка Чернышова тянет руку, просит дать ей слово.
— А-а-а, Нина, — будто обрадовался председатель. — Что ты хочешь добавить?
Все ждали, что скажет Нина.
— Каждому из нас должно быть ясно одно: на одни лишь средства новодубовчан танковую колонну не построишь. Денег хватит только на один танк, — голос Нины негромкий, спокойный. — Нам для достижения цели следует обратиться к лётчикам. Они базируются на новодубовском аэродроме. Мы, а это еще и Рая Семынина, и Борис Ворфоломеев, завтра же встретимся с командирами лётчиков и подробно потолкуем обо всём.
— А ты хороший дипломат, Нина, — с обычной своей шутливостью сказал Болотов, после собрания выходя из клуба. — Имей в виду и мою поддержку. Вместе поедем к лётчикам.
***
В этот день трактористки пахали Золотарёво поле. Работали до позднего вечера, пока не скрылось за горизонтом солнце. Когда Матрёна остановила трактор и вылезла из кабины, то с трудом держалась на ногах от усталости. Давило в плечах, ныло в суставах. Некоторое время она ходила возле трактора, разминая затёкшие ноги. Дошла до края загонки, прилегла на траву. Прохладная земля, наполненная запахами цветущих трав, казалось, вбирала в себя человеческую усталость. Матрёна лежала, разбросав руки.
Поле, с маленькой рощицей посередине, которое новодубовчане называли коровьим кустом, напоминало Матрёне о временах былых. Она хотела бы забыть тот сентябрьский прошлого года неприятный день. Мысли же вновь и вновь возвращали в прошлое.
Те сентябрьские дни для новодубовчан были страдные. Ни одной свободной души — чего там, не осталось в селе. Люди вышли на уборку гречихи. После дойки к ним присоединилась и Матрёна Чернышова. Она, шагая по колючему жнивью, вязала снопы и складывала их в крестцы. Местами гречиха стала прорастать. Еще бы, много влаги и жарко. Погода торопила людей.
— Так я уж вас прошу поработать по-военному, — умолял председатель. — Ведь зерна-то вон сколько на поле!
— Ты бы, председатель, по стаканчику поднёс, — полушутя-полусерьёзно сказала Матрёна. — Глядишь, работа веселей пошла бы.
Женщины засмеялись. Матрёна, согнав улыбку со своего лица, вымолвила:
— Перед тем, как отправиться на вечернюю дойку, я должна две нормы дать.
После полудня небо неожиданно заволокло. Серое, невзрачное оно наводила тоску, а Матрёна испытывала ещё необъяснимый страх. Казалось, вот-вот пойдёт дождь. Вот выдалась погодка.
Матрёна подумала так и только тут услышала тугой, сильный вой. Подняла голову и совсем близко от себя увидела тёмно-зелёное брюхо самолёта. Чей? Глаза резанули широкие белые полосы крестов, подпалины на двигателе и густая сетка заклёпок на крыльях и фюзеляже. Помимо воли она опустилась на колени, втянула голову в плечи и зажмурилась. Гитлеровец. Сомнений на этот счёт у Матрёны не было.
Истребитель сделал горку, словно невидимые руки подбросили его вверх, свалился на крыло и устремился к земле. Он летел так близко, что Матрёна, широко раскрыв глаза, успела сквозь запотевшее стекло кабины увидеть лётчика. Лицо пилота, казалось, смотрело на неё. С испугу она ничком распласталась настерне. Двенадцатилетние девочки Маша и Аня Золотарёвы сбоку от неё прижались к земле. От страха у девочек выступили слёзы. Матрёне почудилось, что Аня и Маша попытались зарыться в землю. Не удалось.
Снова засверкал огонь. Трасса взбила комки земли. Сухая крупа резанула по лицу, по ногам. Матрёна, преодолевая страх, погрозила лётчику рукой и прошептала:
— Ну чего ты пристал?
Самолёт мелькнул над полем, дёрнулся, пулемёт смолк. Похоже, немец улетел, подумала Матрёна и сделала попытку подняться на ноги. Но гитлеровский истребитель вновь замаячил в небе. Очень быстро из точки превратился в крестообразный силуэт. Подлетев к полю, лётчик склонил машину в пике и открыл огонь с дальней дистанции. Строчка трасс взбила стерню. Вот она заплясала вокруг Матрёны, которая смотрела прямо на самолёт остекленевшими глазами. Немец снова открыл огонь. Трассы с воем крошили землю вокруг. З-з-з! — пули рванули стерню рядом. Матрёна с тревогой подумала, что если немец будет повторять и повторять атаки, люди не устоят. Выдержка имеет свой предел. Сейчас женщины вскочат и в панике побегут. Но люди устояли и на этот раз.
Помощь пришла неожиданно. С юго-восточной стороны летел тяжёлый самолёт. Приблизившись, он снизился, опалив жаром моторов. Это был бомбардировщик. На крыльях и фюзеляже чётко просматривались красные звёзды. Он стал кружить над полем, будто хотел своим железным телом прикрыть беззащитных людей.
Немецкий лётчик приблизился к бомбардировщику и начал привычно целиться. Застрочили пулемёты и тяжёлый самолёт задрожал, точно помчался по кочкам. Пули впивались в бомбардировщик. Машина с красными звёздами качнулась с крыла на крыло и стала падать. На земле на месте падения самолёта взметнулся султан огня и дыма. К самолёту сразу побежали Маша и Аня. Матрёна издали наблюдала, как девочки помогли прискакавшему на лошади председателю вытащить из кабины обгоревшего лётчика.  Когда к самолёту собрались женщины, лётчик уже был мёртв. Немец улетел.
Матрёна лежала, переживая прошлое долго. На землю опустилась кромешная темнота. Наступила прохлада. Она отогнала трактор на полевой стан. Пока шла домой, выплакалась досыта.
***
Внучка Рая собиралась на прополку колхозной картошки. Взрослая стала. Сама тяпку наточила бруском. Попробовала — ручка шатается. Взяла молоток, постучала по гвоздику. Подёргала. Крепко держится. Тяпку в сторону. Подошла к зеркалу. Повертелась, потом принялась волосы волной укладывать. Отошла, полюбовалась и опять за расчёску.
—Как, бабуля, красиво получилось?
Наталья Васильевна поводила плечами и ничего не сказала. Что Рае говорить? Невеста. От зеркала не отходит, а давно ли гусей испугавшись, бежала к бабушке. Прибежит, соломенной головой в бабушкины коленки уткнётся, дрожит вся, ручонками в юбку вцепится, не оторвать. А сейчас?
Выпрямившись, Наталья Васильевна сказала:
— Я с тобой. Чего сидеть в чужом доме без дела? — на картофельном поле при деле буду.
Рая повернулась, пристально посмотрела на бабушку. Вздохнула:
— Бабуля, сиди дома. На поле ты мешать будешь.
Бабушка и Рая жили в Крещенке вдвоём. Когда немцы стали приближаться к селу, девочка, испугавшись, что гитлеровцы могут угнать её на работу в Германию, решила уехать из Крещенки подальше. Ей посоветовали уехать  в Новое Дубовое. Туда уже переселились многие дмитряшевцы. Там стояла бомбардировочная авиационная дивизия. В случае чего лётчики защитят.
Рая уже укладывала на лошадиную повозку свой небогатый скарб и тут её окликнула бабушка.
— Деточка, я поеду с вами. Я уже и котомку собрала. Кто тебе на чужой стороне постряпает, кто постирает, кто пожалеет?
Она вынесла припрятанную за печкой котомку и уселась в повозку. Руки, тяжёлые, узловатые, легли, обмякнув, на колени, на своё, излюбленное бабушкой место. Телега громыхала. Наталья Васильевна, пригнувшись к уху возницы, кричала:
— Приедем в это Дубовое, при деле буду.
Возница, мальчишка, обеими руками держался за вожжи, кивал льняной головкой, слушая бабушку. Так и приехали в Новое Дубовое внучка вместе с бабушкой, поселились в деревянной избёнке конюха Егора Черных. Первым делом Наталья Васильевна веник связала и пол подмела. Егор  Григорьевич, по прозвищу  дед Ерыш, увидел, похвалил, попыхивая трубкой:
— Кожу мать, а ты молодец, бабка.
Такая у деда поговорка была.
Ерыш выглядел в глазах переселенцев человеком не от мира сего. Он, как позже убедились Семынины, не снимал с головы шапку с козырьком, переделанную из лётного шлемофона, подаренного деду командиром полка. Дед очень гордился подарком. Ходил в нём по селу и зимой, и летом. Его бабка тяжело болела, изба была в запустении. Наталья Васильевна распределила вещи по своим местам, разобралась с посудой. На следующий день отмыла окна, собрала в углах избы паутину. Ей не понравились разбросанные на лавке фотокарточки. Поместив  в рамку, она развесила их в простенках, заставив деда вбить гвозди в стену. Изба преобразилась. Ерыш долго любовался переменами. Не вынимая изо рта трубки, прошепелявил:
— Бабка, ты, кожу мать, рукастая. Теперь я всё хозяйство на тебя оставлю.
Наталье Васильевне стало скучно. Давно ушла внучка на свою картошку. Где-то с лошадями дед Ерыш. Вот тут и пришла ей в голову мысль отнести трактористкам обед. Она подоила дедову корову, сварила кашу. В полдень взяла котелок в одну руку, кувшин с молоком в другую — и в конец Золотарёва поля, где тракторы стрекотали. Кое-как добралась до края загонки, уселась на траве, еду на платке разложила. Сейчас девушки остановят тракторы, подойдут, перекусят. Сидит, ждёт. Матрёна Чернышова развернула трактор, из кабины высунулась, на ходу крикнула:
— Подожди, бабушка!
Трактор дальше поехал. Наталья Васильевна смотрела вслед. Разные мысли роились в её голове. Не забыть бы к вечеру воды нагреть девчатам. Приедут после работы потные, грязные. Без горячей воды прыщи по телу пойдут. Хорошо бы ещё каждой девке под сиденье подушки сшить, сиденье-то железное.
Поднялась Наталья Васильевна, поплелась по колючей стерне, новое местечко выбрала, поставила котелок и кувшин, платок расстелила. Опять стала ждать. А трактора едут всё мимо и мимо. Огорчилась бабушка. Так и обед остынет. Снова встала. Подумала, в такой позе её быстрее заметят. Прямо королевой степной выглядит. Она пришла женщин покормить, поэтому сейчас к важному государственному делу приставлена. Ещё неизвестно, кто сейчас более счастлив: девушки на тракторах или она, степная бабушка. Наталья Васильевна стояла строгая, прямая.
На конце загонки трактор Матрёны Чернышовой остановился. Женщина открыла капот, принялась копаться в моторе. Бориска слез с плуга, подбежал к Наталье Васильевне, уселся рядом. Голову на колени положил, произнёс печально:
— Уморился я, бабушка.
Она узловатой рукой чуб парнишки погладила, ласково прошептала:
— Ты кашки поешь и молочка попей, глядишь и полегчает. Силы прибавятся.
Пообедал парнишка, повеселел:
— Спасибо, бабушка.
Вскочил и снова к трактору. Возле мотора продолжала суетиться Матрёна. Сбивая пальцы вдвоём нашли, наконец, неисправность, наладили мотор. Задрожал, победно взревел  трактор.
Привыкли в бригаде к Наталье Семыниной. Она и пожалеет, и, когда надо, поругает. Умеет найти для трактористок такие слова, словно мать родная поговорит. На душе у девушек делается теплее. В напряжённой работе, в тревоге и беспокойстве материнское слово весьма кстати.
***
Закрывшись, сидели в избе Нинка и Рая. А закрываться-то не от кого. Мать на пахоте, раньше ужина домой не придёт. Однако, мало ли кто зайдёт. Чужие люди для секретных разговоров не нужны. У Нины Чернышовой есть своя забота и своя печаль. Любовь к Бориску, что у матери прицепщиком работает. Сейчас Нина, будто невзначай, прижалась к плечу подружки и, обняв, прошептала:
— Что хочешь делай со мной, Рая, а я за Борисом куда угодно идти готова.
— Глупая ты, Нинка, как можно говорить о любви в шестнадцать лет.
— Любовь, она в любом возрасте не запретна.
— Нинка, сейчас идёт война, призовут твоего Бориса в армию, отправят на фронт и вдруг он погибнет в бою? Что тогда?
То, что передала по секрету Нина, для Раи не было секретом.
— Я не могу любить да скрываться, — часто повторяла Нина, прикрыв глаза, словно дремала. Она и сама не понимала, она и ночью-то мучилась от бессоницы. Не понимала — не то беда, не то радость свалилась на голову. Она и сама не знала, как это получилось. Прямо наваждение. Но всё-таки наваждение-то радостное.
Рассказывая подружке о Борисе, вспоминала сейчас почти до словечка свой разговор с пареньком.
— Обидели меня, — пожаловался паренёк Нинке, когда они сидели вдвоём в темноте на крылечке у Чернышовых. — Не доверили трактор. Машка Кортунова так и сказала, поправляя картуз на голове, мол, парень ты, Боря, хороший, только подрасти тебе надо.
Бориска тогда пробурчал, глядя в землю:
— После того, как перебрали мы мотор, я гонял трактор на обкатку. Матрёна разрешила.
— Тек-с, тек-с… — бригадир выпрямилась, вытерла о брюки руки, постояла, подумала и добавила строго: — Парень ты вроде умный, а вот не подумал о том, что лгать неприлично. Без разрешения ты трактор обкатывал. Я всё знаю.
Не выдержав спокойного тона, рассердилась:
— Предупреждаю, если повторится такое, сниму с трактора.
Рассказал Бориска, как виновато стоял рядом с бригадиром, хотел извиниться повежливее. Но так и не решился, отошёл от Маши, а потом понуро поплёлся к агрегату.
— Вот такой разговор случился у меня с бригадиром, — махнул Бориска рукой. — Плохо человеку без трактора. Осенью, как только полевые работы закончим, запишусь на курсы трактористов при МТС. Я всё равно выучусь на тракториста.
Ближе к полуночи Бориска ушёл. Не сразу ушёл. Трудно сразу уйти. Но всё-таки ушёл. Видела Нинка, что парень долго ходил возле дома Чернышовых.
Нинка в ту ночь долго не засыпала. Лежала на кровати, вглядывалась в темноту избы и думала о своей жизни, о Бориске. Ниточку, которая как раньше связывала их, теперь становилась крепче.
***
День начался как всегда. Сияло холодное солнце. Стыл лес за околицей Нового Дубового. Матрёна Чернышова, пнула валенком приземистый омёт. Вниз посыпался иней. Под омётом молотилка с опущенным к земле брезентовым хоботом. Рядом мазутно-грязный трактор. Колёсник выглядел настолько удручающе ветхим, что сейчас Матрёна удивлялась, как она сумела доехать на нём из МТС своим ходом. Матрёна налегла на заводную ручку, и разбитый трактор сначала чихнул, потом взревел и, набрав обороты, затарахтел. Чернышова подошла к молотилке. Бориска в рваной шубейке с торчащей овчиной шерстью по прислонённой лесенке взобрался на верх омёта. Матрёна подбросила ему снизу деревянные вилы:
— Лови, мужичок…
Парнишка на лету подхватил вилы, распрямился, подцепил охапку пшеницы, кинул на держаки грабель. Молотилка, приняв порцию харча, взвыла, запричитала, замелькали грабли, в барабан полетела спутанная солома. Давясь, молотилка жадно пережёвывала её. Бориска подбрасывал всё новые и новые порции в её жадную пасть. По другую сторону молотилки  рос новый обмолоченный омёт. Рядом стояли затаренные пшеницей мешки.
— Ничего себе горку перекинули, — разгибая неподатливую спину, восторженно крикнул Бориска. — Выходит, прав председатель. Взяли зерно-то. А это помощь.
Вчера здесь, на току прошло особое собрание. Начальник районного сельхозуправления Бородулин бросал на женщин взгляды исподлобья и говорил резко, выделяя каждое слово:
— Я наделён полномочиями от имени области. Отступать не намерен. Это, товарищи, важный разговор.
Матрёна смотрела на потного, бледного, недовольного собой районного начальника и думала о том, что он скажет дальше.
— Знаю, что план по госпоставкам зерна вы, новодубовчане, выполнили. Но необходимо пополнить государственные закрома. Необходимо найти и использовать  резервы. Конечно, вам трудно, вам голодно, но войдите в положение тех,  кто мёрзнет в окопах. По сравнению с вами им трудней.
Округлив глаза, Бородулин нацелился почему-то на Матрёну Чернышову. Обычно от такого взгляда людям становится зябко. Она давно уже приметила: страх в людях умер, а вот совесть…
— Представьте себе, товарищ Бородулин, совесть в наших сердцах жива, — Матрёна говорила ровно и глухо. — Криком, угрозами ничего не добьёшься. А вот добрым словом можно. Люди последнее отдадут, если оно у них есть. Мы отдали наши сбережения, когда собирали средства на строительство танковой колонны.
За Мотиной спиной кто-то весело пробормотал:
— Что верно, то верно.
Минутное молчание, затем восторженный голос Бородулина:
— Кстати, товарищи, у меня хорошие новости. Из Москвы в район поступило сообщение. На деньги, собранные вами, построена танковая колонна. Она направлена в танковую армию на фронт. Москва выражает вам благодарность.
Бородулин переводил взгляд с лица на лицо. Видел: лица людей посветлели. Он был доволен собой. Если его спрашивали, чем он берёт, почему легко выполняет госпоставки, без особых затруднений организует людей на трудовой фронт, он охотно делится опытом:
— Секрет тут прост. Веди себя подобающе в зависимости от обстановки, чтобы видели — ты сюда явился с самыми серьёзными намерениями.
Сейчас Бородулин понимал: его метод не подведёт, даст хлеб. Он убедил людей  в том, что, обломав немцев, они обломают и голод. Отлично!


***
Бородулин уехал, а разговоры на току ещё долго продолжались. Это событие было свежо в памяти Матрёны. Обсуждение шло дружно.
— В общем, дорогие товарищи, несмотря на тяжёлые условия, мы собрали зерна, необходимого для выполнения госпоставок, — взял слово председатель колхоза Золотарёв. — А теперь нам нужно по-хозяйски прикинуть, что у нас с резервами. Соображайте, чем мы располагаем. Государству необходимо подсобить. — Он провёл ребром ладони по горлу. — Сами видите.
Люди переглядывались. Одни молчали, другие перешёптывались. Матрёна сидела отстранённо, ни во что не вмешивалась. Сдерживалась. Она понимала, что председатель про себя давно всё решил, а советуется с колхозниками так, для проформы. Всё так было, хлеб везли сверх плана. Что было делать.
Перешёптывания прекратились. Тишина сгустилась. Трудно было понять истинное настроение людей. Каждому в душу не заглянешь.
— Дай мне слово, Михаил Иванович! — крикнула Матрёна. — А то все сидят и молчат, словно воды в рот набрали.
— Говори, Матрёна, только подойди поближе.
— Я отсюда скажу просто, по-домашнему. Слушала я председателя, думала поддержат его, но все промолчали. Людей можно понять. Голодно нам. Семена беспокойство вызывают. Что будем сеять весной? Тут, я думаю, государство, как и прежде, с семенами нам поможет. Отсеемся. Сейчас государство надеется на нас. На наше зерно.
Женщины зашушукались.
— Тише вы, — прикрикнул председатель. — Матрён, продолжай.
— Главное я сказала. Государство у нас просит. Мы понимаем, почему оно обращается с просьбой, давайте поможем.
— Ещё кто хочет высказаться? — Золотарёв обвёл женщин взглядом. — Есть желающие?
— Подытоживай, председатель, — сказала Маша Кортунова. — Матрёна , как говорится, разложила по полочкам. Мне от себя добавить нечего.
Женщины молчали, но Чернышовой уже было видно: все согласны поскрести по сусекам и дополнительно сдать зерно. Общей цифры на этот раз не было.
— Для порядка нам нужно голосовать, — предложил, как бы подводя итог, председатель.
— Итак, кто «за»?
Чернышова легко, будто освобождаясь от груза, подняла руку.
— Кто «против»? — спросил, пересчитав голосующих, председатель. — Никого. Полагаю, что все проголосовали с чистой душой.
***
На рассвете басом пропел петух и разбудил Матрёну. Где-то проржала лошадь. Восходящие лучи солнца преобразили окрестность. Прежде Чернышова как-то не замечала этой красоты. А тут вдруг оказалось: высокие дубы стояли в снежных маскировочных халатах. Молчаливые, они походили на грозных часовых. Солнце, поднимающееся всё выше и выше, озолотило снежное покрывало на сотни километров окрест. Покраснел и снег, заваливший речку. Матрёна, казалось, ощущала и биение её сердца, скрытое подо льдом. Речка затаившись, набирала силы. Весной она сломает лёд и вырвется на волю, станет властной, сильной, разольётся широко. Речка никогда не мелеет. В ней всегда есть глубинное течение.















В небе над Берлином

Который час кряду группа дальних бомбардировщиков пробивалась под прикрытием ночи во вражеский тыл.
Ревут моторы, самолеты идут на большой высоте. На календаре август, а за бортом температура порядка минус сорок пять градусов. Леденящий холод заползает под куртки летчиков, обжигает тело. Светлые пятна на металлических частях кабины багровеют – первый признак нехватки кислорода. Руки  старшины Апатенко сами тянутся к кислородному крану. Все ощутимее кислородное голодание. Приборы не могут возместить недостаток кислорода. Алексей Апатенко дышит взахлеб, липкая кровь струится из ушей. Перчаткой он вытирает ее на подбородке, стекающей струйкой из ноздрей. Группа самолетов продолжает выдерживать заданный эшелон. А впереди Берлин.
Обстановка на всех фронтах оставалась крайне сложной. Командование страны и армии понимало: требовалась операция способная поднять боевой дух красноармейцев. Было принято решение нанести удар в самое сердце агрессора – Берлин, по его стратегическим объектам. В духе предстоящей бомбардировки сомнений не возникало. Экипажи были сформированы из физически выносливых и опытных летчиков. ДБ-3 был машиной надежной. До войны советские летчики установили на нем много рекордов по дальности полетов. Теперь группа самолетов летела на высоте шесть тысяч метров с полной бомбовой загрузкой. Сложность же заключалась в ином. Бомбардировщики нужно было вести в ночное время над Балтийским морем вне видимости земли. Другими словами, группа летела на Берлин без всяких ориентиров. Все эти задачи не стали для экипажей не разрешимыми.
Через три часа полета над морем группа подошла к границе Германии. Немецкие посты наблюдения и оповещения ПВО неоднократно обнаруживали советские самолеты, но все время принимали их за свои. Старшина Апатенко видел, как один раз немцы подсветили посадочными сигнальными огнями взлетно-посадочную полосу, чтобы облегчить летчикам посадку. Гитлеровцы даже предположить не могли, что Советский Союз способен провести столь дерзкую операцию. Вскоре флагманский самолет, а за ним и вся группа уже сбрасывал бомбы на Штеттенский вокзал. Военные поезда, сосредоточенные здесь перед отправкой на Восточный фронт заполыхали в огне. Бомбовый удар был внезапным и стремительным. Вначале немецкая зенитная оборона не подавала признаков жизни. Только после того, как командир группы сообщил своим: «Мое место – Берлин, задание выполнил, иду обратным курсом». Вразнобой заработали немецкие зенитки. По небу засновали прожекторы.
На обратном пути экипажу старшего лейтенанта Матц пришлось особенно тяжело. Два десятка мощных прожекторов, казалось намертво вцепились лучами в бомбардировщик. Цветастый огненный фейерверк из трассирующих зенитных снарядов все ближе, все плотнее сжимался вокруг группы бомбардировщиков. Алексей Апатенко, стоя над прозрачным колпаком турели, с тревогой всматривался в звездное небо. Он опасался атаки немецких ночных истребителей. В конце концовМатцу удалось вырваться из гипнотизирующего зенитного огня. Но тут случилась беда.
- Я не могу вести машину, - сообщил командиру штурман. – Осколки снарядов перебили приборы.
Эти слова долетели и до слуха стрелка-радиста Апатенко. «Как же мы теперь домой доберемся?» - подумал он и тотчас его осенило.
- Командир! Эврика! – вскричал Алексей. – Давайте я поведу самолет по рации. Ведь я везучий.
Апатенко, действительно, был человек везучий. Везло Алексею на войне действительно на удивление. Как-то пара «мессершмиттов» атаковала бомбардировщик. Алексей поймал одного в перекрестье панорамы и меткой очередью прошил фюзеляж вражеского истребителя. Другой, уцелевший, удирал в облака. Но перед тем, как оставить поле боя, фашист выпустил очередь по бомбардировщику. В горячке поединка старшина не обратил внимания на свой внешний вид. Только, когда приземлились на аэродроме, заметил дырку на куртке. Потом еще и еще. Насчитал целую дюжину. Куртка была дырявая. Снял, повертел в руках и произнес в раздумье:
- Как изрешетило!
- Да и шлемофон-то прострелен. Смотри. – Командир экипажа Матц снял рабочий головной убор со старшины и указал на рваное отверстие в самой макушке, - Ну, парень, в рубашке ты родился.
- Нельзя, товарищ старший лейтенант, чтобы вражеская пуля меня взяла. Я ведь один у мамки.
Выслушав предложение стрелка-радиста, Матц поддержал его:
- Старшина давай настраивай радиокомпас и веди домой.
Апатенко нащупал музыку и крепко вцепился в ее позывные.
- Командир, держу курс на музыку, идем хорошо.
Бомбардировщик серьезно не пострадал и все вернулись на базу. Летчиков, учувствовавших в бомбардировке Берлина и его предместий, наградили. Первую награду – медаль «За Отвагу» получил старшина Апатенко.
Когда отгремел Салют Победы и страна стала перестраиваться на мирный лад, Алексей Апатенко решил посвятить себя делам деревни. Место работы – Конь-Колодезский сельскохозяйственный техникум. Много дипломированных специалистов преподаватель Апатенко подготовил для сельского хозяйства. Со многими поддерживал связь. Интересовался, как у тех идут дела. Как-то спросил у смущенной девушки, мол, ну как твой Славик, пишет, шлет письма?
- Ой, Алексей Алексеевич, спасибо вам. Теперь пишет часто.
Случается перед уходом в Армию парни обещают писать, а пройдет месяц другой … Приходилось преподавателю этому Славке посылать в воинскую часть дружеское письмо с напоминанием о его обещании. Таким вот способом и налаживаются переписки. Учащиеся сельскохозяйственного техникума всех поколений гордятся своим преподавателем.

Спорится дело у доярки умелой

Радостная, счастливая Евдокия Дедова спешила на утреннюю дойку. Она переступила порог фермы и окинула взглядом коров, которые при виде доярки повернули головы. С восхищением Дедова осматривала массивные длинные туловища животных на крепких ногах и многочисленными складками на шее. Особенно понравилась Евдокии Михайловне корова по кличке «Чинара». Животное серебряно-золотистой масти отличали мягкие, осторожные движения. Впервые увидев ее, Дедова поинтересовалась:
- А сколько она, интересно, молока дает?
- По сорок литров в день.
Ответ удивил, и Дедова недоверчиво взглянула на зоотехника. А тот посмотрел на молодую женщину с улыбкой:
- Трудно в это поверить. Согласен. Но пройдет время и у самой такие коровы будут.
Евдокия утвердительно, в знак согласия со специалистом, кивнула головой. Сообщение зоотехника не было для нее новостью. Директор племхоза «Конь-Колодезский», оформляя ее на работу, предупредил, что на ферме выращивается новая, высокоудойная порода скота.Нужны люди, которые с головой могут уйти в эту работу. Иначе племхоз десятки лет ничего не добьется.
- Я буду стараться. – Голос женщины излучал уверенность и твердость.
Директор,ЮлийКарасик, вглядываясь в открытое, по-детски доверчивое и доброе лицо, покрывшееся румянцем, улыбнулся.
- Это хорошо, только куда тебя определить. Телятницей ты будешь у нас работать. Хорошо?
- Мне бы дояркой … - несмело попросила женщина. – Я смогу.
Повернувшись к окну, Юлий Осипович долго ничего не отвечал. Ему было и жалко эту женщину, и в то же время не верилось, что из нее выйдет толк. Уж больно хрупкая. До чего хрупкая, просто ужас. Но помочь ей  найти свое место в жизни надо.
- Ладно, - твердо проговорил директор. – Поработаешь подменной дояркой. С испытательным сроком на неделю, а там посмотрим.
Весь день Дедова присматривалась к работе доярок. Но как ни смотрела, не могла заменить ничего необыкновенного. Все ясно.
К ее удивлению, зоотехник был иного мнения.
- Смотри, как надо. – Он поудобнее устроился на скамеечке и взял в руки подойник.
Чего же тут смотреть. Любая сельская женщина владеет с малолетства этим немудрящим делом. Она даже обиделась слегка на зоотехника. Неужели он полагает, что она не умеет доитькоров? За кого же он принимает ее? От обиды покраснела до слез.
- Да смотри же! – настойчиво повторил зоотехник, заметив перемены на лице женщины. – Тянуть не надо, соски оторвешь, а молоко не все выдоишь.
Зоотехник быстро-быстро сжимал и разжимал кулаки, упругие белые струи молока с силой, рассекая воздух, летели в ведро и на глазах вырастали в пенистую шапку. Минуты через три он поднялся и, ласково подтолкнув женщину к корове, сказал:
- Теперь делай, как я показал и все будет хорошо.
Дедова смотрела, училась, запоминала. Если что-то шло не так, на помощь приходили опытные доярки. Эта чуткость, внимание глубоко трогала Евдокию Михайловну. Женщина радовалась, сердце наполняло чувство признательности. Коллектив тепло и  радушно принял ее в свою семью. Казалось, она давно здесь со всеми знакома. Племхоз решал сложную задачу, стремился к рекордному пожизненному удою. Конь-колодезцы создавали у себя новую, совсем новую породу молочного скота. Она, Евдокия Дедова, являясь частичкой, винтиком в этом сложном механизме, вместе со всеми, добивалась своего, постепенно превращала, вверенную ей группу в таких коров, вроде «Чинары». Так, день за днем, шло время.
На ферме никто ей никаких особых замечаний не делал, похвал также не высказывали. Порой ей было трудно, жаловаться же она не любила. Каждый раз, закончив чистку коров, она горестно оглядывала себя: халат был грязный и мокрый, на морозе гремел на ней, как жесть. Одежда была мучительно холодной, прямо хоть плачь. Не очень ладилось с непривычки.
Но на другой день она приходила на ферму спокойной, без следов огорчений на лице, была как всегда внимательной и заботливой к своим питомцам. Характер у Евдокии Михайловны был ровный, спокойный. Знала, коровы крику и шуму не любят, а рекордистки особо к этому чувствительные, будешь нервничать, всего молока не получишь. Маленькая, подвижная Дедова быстро научилась делать массаж. Массировала каждый сосок в отдельности. Делала это долго и тщательно, с теплой ванной. Однажды эта мысль осенила Евдокию Михайловну, и она сразу ухватилась за нее. В водогрейке наполняла ведро, возвращалась, усаживалась возле коровы и погружала ее соски в теплую воду. Медленно тянулись минуты. Мысленно спрашивала себя:«Хорошо ли ей здесь?»
Да, конечно же, хорошо. То, что ей особенно нравится тут, так это коллектив. Она прислушивается к разговорам об успехах конь-колодезцев на молочнотоварной ферме, о холодном методе воспитания телят, ей вообще хочется быть в курсе всех племхозовских событий. Радует то, что она всё время среди хороших людей. Вместе с ними делает большое, полезное дело.
Августовский день, когда руководство Липецкой области проводило выставку – ярмарку племенного скота, навсегда врезался в её память. Ведь случилось такое, чего Евдокия Михайловна никак не могла ожидать. Когда окончился доклад, началось награждение лучших людей области. Им вручали премии, жали руки, а собравшиеся в выставочном павильоне, хлопали в ладоши. Дедова не знала работников ферм из других районов. Она видела их впервые, но хлопала от души, радуясь за них. Оглохнув от аплодисментов, едва расслышала следующую фамилию. На импровизированную сцену вызывали её. Не помнила, как по ступенькам поднималась наверх, как из крепких рук первого секретаря обкома партии принимала мягкий тяжелый сверток – отрез на платье – как возвращалась на место на виду у всех. Это была первая в её жизни премия.
С этого времени Евдокия Михайловна стала ещё глубже вникать в ту необыкновенную работу, которая проводилась специалистами в Конь-колодезском племхозе. И сделалась для неё понятней и ближе поставленная этими людьми цель по созданию племенного, высокоудойного, молочного скота, какого прежде не было здесь. Теперь она внимательнее всё делала. Бывало, придет утром на ферму, осмотрит кормушки: хорошо ли коровы едят силос. Если обнаружит остатки сочного корма, посолит или бардой польёт, фуража подсыплет. Глядишь – те и примутся опять за еду. А ведь известно: молоко у коровы на языке. Дедова уже многое поняла и овладела теми секретами, которые прежде казались ей неуловимыми. А овладев, следовала им неуклонно. Она изучила привычки каждой коровы и эти знания использовала на пользу дела. Узнала, как рекордистки болезненно реагируют на посторонний шум, окрики и даже на плохое настроение, нервозность доярки, всегда, чтобы не творилось у нее в душе, обращалась с животными с ласковым словом. И платили ей коровы за уход, да на ласку высокими удоями и вывели её в лидеры на племферме.
Евдокии Михайловне, теперь опытной доярке, стали доверять лучших первотёлок. Радовалась она и изо всех сил старалась оправдать доверие.
Быстро, незаметно как-то пробежали годы, исполненные большого, радостного труда. Много сил и упорства, накопленный опыт отдавала Евдокия Дедова улучшению и совершенствованию молочного скота новой породы. Она работала без лишних слов и обещаний, но добилась того, что все коровы её группы стали рекордистками. Удовлетворенно окидывая взглядом внутренность коровника, Дедова радовалась. Слева и справа, как по ранжиру, выстроившись, стояли крупные красивые в серебряно-золотистой «оправе», коровы.
На подбор. Одна к одной. Вот он, результат многолетнего труда, бессонных ночей, долгих раздумий, экспериментов и опытов, разочарований и удач. Сбылись мечты и планы по совершенствованию дойного стада.
Теперь в племхоз «Конь–Колодезкий» приезжали делегации. Ехали познакомиться с достижениями здешних животноводов. Даже скептически настроенные экскурсанты не в силах были сдержать восхищения, восклицали:
- Феноменально!
Заслуги Евдокии Михайловны оценены по заслугам.
Солнечным днем в помещение скотного двора торопливо вошел директор племхоза. Глаза его сияли. Чувствовалось, руководителя хозяйства распирает какая-то нечаянная радость. Раскинув руки, он направился к Дедовой и торжественно произнес:
- Дорогая Евдокия Михайловна, примите мои самые искренние поздравления. Вам присвоено звание Героя Социалистического труда.
Со временем племенной совхоз «Конь–Колодезский» превратился в учебное хозяйство. Каждое утро сюда приходят учащиеся местного сельскохозяйственного техникума на практику. Под наблюдением доярок они раздают коровам корма, учатся делать массаж, доить, работают бригадирами, ветврачами, зоотехниками. Всё, что создавалось годами, теперь им, наследникам, передается.

Огромное поле одно на двоих

Самое яркое воспоминание из юности Александра Каменева – весна. Когда сходил снег и наружу пробивалась зеленая травка, Саша откладывал книги и шёл к полям, к отцу. Душевный Егор Герасимович учил сына держать плуг и настраивать его, показывал, как править косу и поставить стог. После таяния снегов, юноша открывал запахи полей. Разные в разное время. Это были его первые шаги к земле.
В юности Каменев – младший убедился, какая удивительная это наука – крестьянский труд. Вроде бы нет ничего проще в той же косьбе. А возьмешься, попробуешь и сразу убедишься, в этой простоте скрыта простота мудрости.
Видимо, не так представляли себе эту земледельческую мудрость люди, далекие от сохи. В стране началась земельная реформа. На лакомые верхне–колыбельские поля потянулись новые хозяева. Незнакомое слово «фермер» стучалось в сердца людей. Бывшие школьные учителя, водители, отставники силовых структур получили наделы. Крепкое и успешное некогда агропредприятие теперь напоминало лоскутное одеяло. С тревогой наблюдал за преобразованиями Егор Герасимович, людьми смелыми, но с дефицитом аграрных знаний. Про верхнее-колыбельские черноземы говорили: «Посади оглоблю и вырастет телега». Дела же у новоиспеченных крестьян шли ни шатко, ни валко. Некоторые, поработав, дали задний ход. Успех не давался в руки.
- Сын, - обратился Егор Герасимович на досуге к Саше, - По большому счету обратного хода в стране уже не будет. Земле требуется настоящий хозяин. Это я тебе прямо говорю. Я очень рассчитываю на тебя. Будет, конечно, не просто. Оба мы земледельцы по призванию, только я человек пожилой. Силы уже не те. Ты молод, полон энергии, организуй свое фермерское хозяйство. Дело у тебя пойдет.
Каменев – младший, действительно, был молод, энергичен и целеустремлен. Он верил, что мысль и труд человеческий всесильны. Человеку подвластно многое, он способен сделать всё, лишь бы ум, знания, настойчивость и работа, работа и еще раз работа. Он послушал отца и, организовав КФХ «Каменев», пошел своим путем.
«Каменев» - большое, сложное хозяйство. В распоряжении фермера поля, простирающиеся почти до горизонта, тракторы, комбайны разных назначений, много другой сельскохозяйственной техники – плуги, культиваторы, сеялки, агрегаты для внесения удобрений. Машинно-тракторный парк, ремонтная мастерская, некогда принадлежавшие общественному агропредприятию, теперь каменевские. Кажется, здесь всё остаётся прежним, лишь сменилась форма собственности. По масштабу КФХ «Каменев» уступает в Хлевенском муниципалитете только «Речному». Спокойно, со знанием дела Александр Каменев решает довольно сложные задачи. По агрономическим знаниям Александр Егорович – агроном, по знанию техники – инженер, а по умению работать с документами, он экономист и бухгалтер. Самое отрадное – всё это в Каменеве в единственном, так сказать, числе.
Каменев – старший – человек публичный. На его выходном пиджаке золотятся ордена трудового Красного Знамени, «Знак Почета», Октябрьской революции, множество медалей. Он известный звеньевой механизатор. Причем широкого профиля. Возделывал кукурузу, подсолнечник. В приоритете же была сахарная свекла. О чём думал он, напутствуя сына? Быть может, сожалел, что не имеет диплома о высшем образовании? Но ведь он учился самостоятельно, много читал, работал и достиг большего, чем иные с дипломами. Никто не укорит его в отсутствии знаний. Человек он смелый и решительный. Когда в стране заговорили о работе на коллективном подряде, Егор Герасимович возглавил комплексное звено из трех механизаторов. Подобрал людей, которые, как и он институтов не кончали, но в растениеводстве, сельскохозяйственной технике смыслили. Звено взяло судьбу урожая в свои руки. От их умения, трудолюбия, знаний зависела «прибавка» колосовых и технических культур. Это были годы волевых решений.
Теперь на глазах Каменева – старшего рос Александр, его сын.
Александр Каменев – фермер думающий. Серьезно относится к своим опытам. Ему хочется выяснить, какие культуры выгоднее всего распространять на верхнее–колыбельских черноземах, какие сроки сева лучше, какая агротехника больше подходит для них. У нег уже и результаты научных исследований появились. Не все сорта колосовых дают одинаковый урожай, значит, следует внедрять ещё более перспективные сорта, чтобы поднять продуктивность черноземов. Он испытывал то одну, то другую культуру. На ухоженных чернозёмах, что ни посей, всё растет хорошо. Опыты же он ставит для раскрытия потенциала. Видел, это может послужить стимулом подъема урожайности. В Каменеве горит неугасимый огонь творчества.
Кажется, чего больше желать человеку, добивающемуся высоких показателей в растениеводстве?И тем не менее Каменев чувствовал недостаточность производства. Фермеру не хватало земли, и он занялся поисками резервов. Нашел в Тамбовской области. Теперь Александр Егорович, расширив посевные площади, возделывает сахарную свеклу сразу в двух регионах, у себя и на тамбовщине. Каменевские поля словно бы раздвинулись, стали шире и вдруг обнажились до самых корней.
В фермере Каменеве, человека большого умения и больших творческих замыслов, преданное уважение к земле, к крестьянскому труду. Значит, на пользу пошла отцовская наука.



Неуступчивый Красников в поисках бренда
Введенцы были удивлены, когда колхоз имени Калинина возглавил Алексей Красников, на ту пору ему не исполнилось и тридцати. Тогда это был самый молодойхлевенский руководитель. Полагали, что руководителей района привлекли внешний вид – крепкий, высокорослый брюнет – манерами держаться несколько отличался от сверстников. Но помимо внешних данных бросалось в глаза увлечение агронома Красникова в работе. Это качество и сыграло решающую роль.
Люди, побывавшие в Введенке, по-разному отзываются о ней. Одним запоминаются донские речные, поросшие кустарником, кручи, село, раскинувшееся на пригорке, сосновый лес, не корабельный, конечно, но пользующийся спросом в строительстве. У других память ассоциируется с унылым, однообразным песчаным пейзажем. Безмолвие и неподвижность.
Посмотришь и убеждаешься – естественный зеленый цвет здесь редкость. Голо как-то и пустынно. Не скрашивают скромный пейзаж и редкие лесополосы. Неяркая природа, поля, изогнувшиеся вдоль обрывистых и пологих берегов Дона, казалось, жили в ожидании позитивных перемен.
Но вот сюда пришел человек. Не сказочный богатырь, не кудесник, а просто человек, правда, с высшим сельскохозяйственным образованием. У него были знания, крепкие руки и желание работать.
Наследство Красникову досталось тяжелое. Кругом пески. Чего с них возьмешь! Новый председатель подумал, если в выжженных солнцем, бесплодных пустынях люди прокладывают оазисы и получают урожаи, значит и здесь, в Введенке, перед трудом и упорством человека, пески отступят и обнажится плодородие земель. Как много они могут дать зерна, подсолнечника, сахарной свеклы, крупяных. Есть солнце, много тепла, но посевам не хватает влаги. А ведь вода рядом. Дон способен досыта утолить жажду, соскучившимся по воде полям. И председатель включился в борьбу за землю.
Тогда, в начале семидесятых, заговорили об искусственном дожде, об орошении и мелиорации земель. Но эта компания проводилась где-то вдали от здешних мест. Введенские поля тоже ждали освобождения от песчаного плена.
В характере Алексея Красникова счастливо сочетаются принципиальность, талант организатора с расчетливым хозяйским умом, верой в собственные силы и требовательностью к себе и людям. Веденцы дружно поддержали решение председателя приступить к орошению колхозных земель.
- Товарищи, - с жаром заговорил Красников. – Представляете как много наши поля дадут зерна, крупяных, сахарной свёклы, кормов для скота. Когда земля получит влагу. Вода придет во многие места, где ее не было.
Сказано, как говорится, сделано. Введенская стройбригада возвела насосную станцию, чтобы поднимать воду из Дона. Дело за дождевальными установками. С затруднениями, но Красников сумел доказать, что орошение колхозу необходимо. Говорил, что местные поля нуждаются во влаге, как путник в пустыне в глотке воды. Ранней весной оросительные агрегаты «Волжанки» и «Фрегаты» разместились на шестистах гектарах колхоза имени Калинина, отведенных Красниковым под сахарную свеклу и сеянные многолетние травы, которые заняли две трети орошаемого земледелия. Алексей Алексеевич отдал приоритет молочному скотоводству. Видел будущее в этой отрасли. Ему  теперь работалось с настроением, как никогда легко. Но…
Кормов введенцы заготовили достаточно, оставалось решить проблему обновления дойного гурта. Надои на ферме были хуже некуда. Председатель не мог дальше мириться с таким положением на молочно-товарной ферме, болезненно реагировал на неудовлетворительные результаты. Тревожно было у него на душе.
На ферме, в конторе Красников только и вел разговоры о развитии молочного животноводства. За словами последовало дело.
Председатель поехал в Прибалтику. С первого взгляда он безошибочно определил, что черно-пестрая западно–европейская порода весьма и весьма перспективна. Даже внешне прибалтийские коровы не были похожи ни на одну известную Алексею Алексеевичу породу. Беглого взгляда было достаточно, чтобы сказать, что перед ним были животные совершенно новой породы. Окончательно он убедился в этом, когда тщательно изучил записи удойности коров. Вот почему он без колебаний решил, что следует закупить для колхоза телочек новой, отличной   породы молочного скота. Вскоре полторы сотни черно-пестрых телокпополнили введенскую молочно-товарную ферму. Стояли одна к одной, как на подбор. Таких животных не было на других хлевенских фермах.
Теперь экскурсанты стали приезжать в Введенку. Они ехали сюда, чтобы ознакомится с переменами на калининской ферме, присматривались, расспрашивали и удовлетворенные уезжали.
О чем еще мог мечтать введенский председатель? Быть может о славе? Да нет, вроде бы и славы ему хватало. И в районе, и в области его знают.
- О мехдойке бы нам пора поговорить, - свел Красников однажды разговор на утренней планерке на фермерские проблемы. Помолчал, затем чуть свел густые темные брови, отчего морщинка на лбу обозначилась резче. – Наверное, и о двухсменной работе доярок придется скоро, как только приобретем доильные аппараты, поговорить, причем серьезно. Конечно, тут надо все хорошенько продумать так, чтобы надои не снизились. Время пришло.
Введенцы знали: Алексей Красников – человек и слова, и дела. Скоро на ферму завезли доильные установки, к ним подключили аппараты «Волга». Доярок агитировать не надо было. Они охотно поддержали предложение председателя перейти на двухсменный режим работы. И снова тут введенцы, как и с орошением, действовали с опережением.
Думающий, инициативный председатель всегда находил и высказывал свои соображения. В конечном счете они сводились к той мысли, что будущее колхоза – в руках людей. Об этом он думал и говорил постоянно.



Беремся смело за трудное дело

На утренней планерке в кабинете директора совхоза «Елец-Лозовский» шумно. Специалисты и руководители подразделений обсуждают тему сахарной свеклы. Тогда это было самое крупное в районе свеклосеющее агропредприятие. Эта техническая культура в отдельные сезоны занимала до тысячи двухсот гектаров в полевом севообороте. Спорили долго.
Свекла в Елец-Лозовке скатывалась на положение падчерицы. Говорили мол, не следует ею дальше заниматься, надо сокращать посевы, так как от нее убытки. Людей уже замучили. Штатные свекловичницы, при нагрузке на одну женщину доходила до пяти гектаров, естественно не успевали прорвать рядки в отведенные агротехникой сроки.
- Об отказе не может быть и речи, - заговорил, словно подводя итоги дискуссии, директор Николай Григорьевский, у которого от раздумий разламывалась голова. – Мы будем возделывать свеклу в тех объемах, которые требуют интересы государства. Надо подумать над тем, чтобы сделать ее обработку менее затратной, эффективной, а урожай был прибыльным.
Слово взял Владимир Герасимов, главный агроном:
- Мы много делаем, к сожалению, урожаи получаем не ахти какие. Неправы те, кто ратует за сокращение посевов. Нужно закрепить свеклу за механизаторами. По примеру кубанских земледельцев. Механизированное звено Владимира Светличного вон какие урожаи получает! А мы разве лыком шиты?
Кто-то высказался насчет того, что кубанцы работают по технологии, разработанной учеными научно-исследовательского института. Там любые машины есть. А что в Елецкой Лозовке?
- Дискуссию сворачиваем, - Григорьевский обвел всех взглядом. – В совхозе есть механизаторы, квалифицированные, трудолюбивые. Поручим механизированному звену Центрального отделения обработку свеклы с малыми затратами ручного труда. А затем сделаем так в Малинино, Мечках, Воробьевке. Убежден, что дело у нас пойдет.
Директору нравился Степан Неплюев, земледелец Центрального отделения. Николай Иванович давно присматривался к нему. Тот был чуток к всему новому. Услышит о каком либо новшестве, и если оно покажется интересным постарается проверить: подойдет ли. Рацпредложения он использовал, как на почвообрабатывающих и посевных агрегатах, так и на свекловичном комбайне. Люди уважали Степана Ивановича за техническую сметку, за веселый, открытый характер, шутки и общительность.
Свекловодческую плантацию в Центральном отделении закрепили за звеном Неплюева. Серьезно отнеслись к новшеству Иван Чернышев и Федор Ларин – члены этого небольшого подразделения. Механизаторы составили творческую спайку. Трудились по принципу: «один за всех, все за одного».
Непростую задачу пришлось решать неплюевскому звену. Чтобы вырастить свеклу без затрат ручного труда, требовался набор специальной техники. А где её взять? Приходилось Неплюеву, Ларину и Чернышеву самим конструировать, усовершенствовать, вносить различные приспособления в машины, которые были у них в наличии.
При внедрении новой технологии у елец-лозовских земледельцев возникла масса трудностей. Нельзя было проводить сев по шаблону. Требовались одноростковые семена и сеялки точной, равномерной заделки свекловичных семян в почву. Главные специалисты: агроном Герасимов и инженер Алексей Куницын творчески подошли к реализации этой проблемы. Звено Центрального отделения обеспечивалось всем необходимым.
Степан Неплюев и его коллектив в поисках классической технологии применяло разные способы. Действовали методом проб и ошибок. Многократные лущения стерни на различную глубину дисковыми, а иногда корпусными лущильниками после уборки классического предшественника – озимой пшеницы избавляла почву от 70 - 75 процентов сорняков. Иногда шли и другим путем. После уборки озимой пшеницы делали легкое лущение, а через несколько дней проводили вспашку. До осени поле под будущую свекловичную плантацию обрабатывали по типу полупара. Между этими двумя обработками почвы существует принципиальная разница. А объединяет их то, что уничтожаются полчища сорняков. Одноростковые семена, чистые посевы, заметно облегчали и убыстряли труд женщин – свекловичниц. И приводило все это к высокому качеству ухода за посевами. Результатами работы Степан Неплюев был доволен. Экономические улучшались. Теперь елец-лозовские земледельцы получали до 370 центнеров свеклы в расчете на гектар. Себестоимость тоже радовала. По советским, семидесятых годов, расценкам она составляла меньше одного рубля. Новая технология, которая внедрялась потом и в других хлевенских агропредприятиях, вступала в свое победное шествие.
В звене люди самые разные по характеру, но они на работе объединены общей идеей. А идея та – высокая производительность.
Иногда Степан Неплюев задумывается над тем, сколько же он вёрст исколесил на тракторах, свекловичном комбайне по елец-лозовским полям. Позади сорок с лишним годков механизаторского стажа. Человек любознательный, он нет – нет, да и примется за расчеты. Предпочитает загонки, грядки соединять в одну строчку. И выходит у кавалера ордена Трудового Красного Знамени и ордена Октябрьской революции несколько тысяч километров. Впечатляет циферка – то. С севера на юг расстояния вроде меридиана, если перенести его на географическую карту. С годами неклюевский меридиан становился длиннее.

Дама на капитанском мостике
Назначение на должность директора совхоза «Хлевенский» Валентина Пополитова приняла с охотой. Голова была полна планов. Агропредприятие специализировалось на выращивании быков. Валентине Александровне откармливать крупный рогатый скот не в новинку. С дипломом зоотехника она приехала по распределению именно в Хлевное, село, к которому Валя прикипела душой, в котором она так и осталась жить. Похоже, что навсегда.
Прежде выращивать бычков Пополитовой, свежеиспеченному молодому специалисту, понятно, не доводилось. И хотя она имела диплом зоотехника директор совхоза Петр Воронин, назначил ее бригадиром фермы. С тех пор Валентина ходила на работу в резиновых сапогах. На ферме выходные выпадали редко, поэтому о туфлях на шпильках девушке приходилось лишь грезить. Да и рабочий день в животноводческом хозяйстве начинался не по заводскому гудку,а намного раньше. Валю такое положение дел, кажется, не смущало. Улыбчивая, жизнерадостная, она, пробудившись от сна, собиралась будто не на ферму, а вроде как на дискотеку. Это в резиновых-то сапогах! Но в этих условиях, поплясать, потанцевать в районном доме культуры, нечего было и думать. Ее с первых дней захватили заботы.
Маленьких бычков завозили в старые помещения, больше напоминающие большие сараи. С ними хватало забот. Бычки, те что послабее, болели. Вместе с ветврачемПополитова испробовала не одно средство. Чего только не придумывали, чтобы выходить малышей. Валентине долго помнились медикаменты и травы – народные средства, которые сердобольные женщины приносили из дома. На душе у молодого бригадира скребли кошки. Ведь помимо всего прочего, в ее обязанности входил подбор рабочих на ферму. А тут тяжелый физический труд. Хороших заработков людям она не сулила. Больше давила на жалость. «А ну, как лопнет терпение, - в тревожные минуты у Пополитовой появлялись такие пугающие ее мысли и люди, разуверившись в откормочной ферме, один за другим, покинут совхоз?»
Так порой страдая от бессонницы, она ворочалась в постели и вздыхала, пытаясь избавиться от непрошенных мыслей.
Но люди подобрались один к одному – совестливые, безотказные. И ей становилось неловко, за те расписанные ею в мыслях радужные краски, в которых она в воображении рисовала как их, так и свою будущую жизнь.
Вечером, после напряженного дня, Валентина, поужинав, обложится книгами и вдумчиво читает, как откармливают скот в налаженных хозяйствах. Обзаводилась она и знакомыми специалистами, которые делились с ней опытом выращивания скота на мясо. Считала, что старалась не зря.
Директор совхоза дивился терпению бригадира фермы. Где только набиралась сил эта девушка? Другой бы на ее месте нашел бы повод, чтобы написать заявление с просьбой освободить от работы и привел бы убедительные доводы для такого решения. Валентина же ни разу не заикнулась, не пожаловалась на трудности и не сделала даже намека на то, что уйдет. Но и рабочие, как ни странно, от нее не уходили. И все же, всякий раз, когда Пополитова появлялась в директорском кабинете, Петр Архипович с тревогой ловил себя на мысли: вдруг она заявит о своем уходе с фермы.
Трудностей было неимоверно много. Откормсовхоз испытывал дефицит земельных угодий, которых насчитывалось чуть более двух тысяч гектаров.Севоборот соблюдался. Хлевенцы возделывали колосовые и масличные культуры. Сахарная свекла приносила прибыль и под нее отводились лучшие земли. Площадей под корма было маловато. И Валентина Александровна организовала рабочих для заготовки грубых кормов в других хлевенских хозяйствах. Такой методк ничемухорошему не приводил. Даже если зима не суровая и снега неглубокие, всё же от скудных рационов бычки не набирали кондиционных привесов. К весне животные заметно худели. Лето уходило на то, чтобы восполнить привесами зимние «отвесы». На это хлевенсам указывали на хозрасчетных заседаниях специалисты районного сельхозуправления и требовали сокращения затрат, роста экономических показателей. С грустью слушала Пополитова критические замечания оппонентов, она была уверена: отрасль таит скрытые резервы. Не меняло кардинально положения и после того, как Валентина Пополитова возглавила отрасль. Корма оставались самые обычные -  солома, силос, сено. Побольше концентратов давали бычкам на заключительном откорме. Беспокоило главного зоотехника Пополитову то, что сдаточный вес животные набирали позже установленных сроков. Сроки нагула и откорма требовали сокращения. Причём немедленного.
Немедленно не вышло. Экономика пробуксовывала и на хозрасчетных заседаниях летели критические стрелы.
Прежние директора совхоза не имели зоотехнического образования. Руководство района решилось провести коренные кадровые изменения. Место на капитанском мостике заняла Валентина Пополитова и когда она взялась за новое для себя дело, у людей возникали сомнения: получится ли? За её первым опытом следил весь район. Валентина Александровна старалась не ударить лицом в грязь. Сутьновой технологии, по которой работали теперь хлевенские животноводы, вбирала в себя многое. Пополитова покупала перспективных для откорма бычков, сформировала дойный гурт. Профилакторных телят выращивали на подсосе под коровами – кормилицами. На ферме построили большой кормоцех. Здесь запаривали грубые корма, сдобренные концентратами. Много заботы потребовала правильная организация орошения.  В мелиорацию Валентина Александровна внесла кардинальные перемены. На практике это означало, что насосная станция закачивала в дождевальные установки воду с добавками жидких органических удобрений. Теперь каждое растение, каждый стебелек стал получать повышенный паёк питательной влаги. Оказалось, что директор успешно совмещала зоотехнические познания с агрономическими, инженерными и большим интересом к экономическим проблемам. Результаты обнадёжили. За сутки в весе каждый бычок тяжелел, в среднем, на один килограмм. На заключительном откорме, которые хлевенцы сократили почти вдвое, суточные привесы сдаточного скота достигли полутора килограммов. Совхоз стал рентабельным. Миллионные прибыли пополняли теперь кассу. Метод выращивания мясного скота теперь даже у скептиков не вызывал сомнений.
У Валентины Александровны словно тяжесть свалилась с души. Сбывалось, то о чем она мечтала и что обещала своим рабочим. Будут у них почёт и премии и хорошее настроение. Пополитова повела разговоры о строительстве двухквартирных жилых домах в газовом поселке. Строительная эпопея, наконец, развернулась – таки. На деньги, вырученные от продажи быков в больших количествах покупали кирпич, цемент, лес, кровельные материалы. Волнующая проблема успешно решалась. Когда проходишь по газовому поселку, отмечаешь: многие дома на трех улицах микрорайона обстраивались на средства совхоза «Хлевенский» и благодаря заботе директора.
- Да это было чудесно, - Валентина Александровна воодушевляется, но тут же с грустью добавляет. – К сожалению, начатое, а это еще и инфраструктура, не сумели довести до логического завершения.
Разве можно её упрекать? Оставалось только посочувствовать этой энергичной и целеустремленной женщине. Ведь годы её правления хлевенским агропредприятием пришлись и на лихие, девяностые.
Прошлое не забывается. Мы, чтобы по достоинству оценить настоящее, всегда должны помнить о нём.

А иначе, зачем на земле этой вечной живем…
Утром комбайны ткнулись в пыльную дорожную обочину. Двигатели, пророкотав, заглохли. Сделалось необычайно тихо. И эта тишина на мгновение оглушила. Никто не изрек восторженных возгласов. Два десятка усталых мужчин сидели скошенном поле и молчали. Их радость после грохочущих знойного дня, холодной степной ночи, теперь, на рассвете, требовала тишины и покоя.
Комбайнер Александр Иванов сидел сомкнув веки. Это было его заветное желание: посидеть, отключившись от всего, несколько удивительно тихих минут на краю последней загонки.
Поле самое обычное. Но оно стало рекордным за минувшие сутки. Тем самым для Александра Николаевича оно стало самым дорогим.
Где начало рекорда? Память прокрутила мысли Иванова на сутки назад. Александр Николаевич вздохнул и улыбнулся светло и грустно.
Накануне в поле приехали секретарь парткома Виталий Черкасов, директор совхоза «Негачевский» Иван Щербатых и первый секретарь Хлевенского райкома партии Александр Кочетов и, собрав хлеборобов в кружок, сразу внесли предложение.
- Мы хотели бы попросить вас пойти на рекорд, - проговорил, тщательно подбирая слова Кочетов. – Для этого нужно обмолачивать пшеницу в течение светового дня и ночи без перерыва. Значит, в течение этих суток. Работать нужно будет безостановочно. Подумайте над этим.
Хлеборобная доля. Хлебородная воля. Хлеборобное поле. Родство этих понятий не только в ритмичном звучании. Все это нужно было проявить, чтобы войти полноправным, гордым хозяином на зерновое поле. Труд земледельца нелегок. А сейчас, в предстоящую смену, растянувшуюся на сутки, он виделся Иванову трудным вдвойне. Этим летом обмолот зерновых проходил в тяжелых условиях. Сводки о погоде держали под изматывающим напряжением. Люди думают, вдруг  зачастят дожди, зальют хлеба. И даже без дождей уборку сдерживал тяжелый колос. Это факт, и никуда от него не денешься.  Ненормированная смена позволяла выиграть на жатве время. С этой целью руководство и шло на прогрессивную организацию труда земледельцев на жатве колосовых. Александр Иванов это прекрасно понимал. Когда Кочетов, Черкасов и Щербатых выговаривались, он поднялся, обвел сидящих на травке, товарищей, произнес:
- Ребята, давайте поддержим почин. Нельзя оставаться в стороне. Думаю, для выполнения задания нам не потребуется особой настройки.
Иванов, выдержав паузу, повернулся к первому секретарю райкома, улыбнулся:
- Только не делайте из нас героев. Пожалуйста.
Хотя Александр Николаевич и представлял, что к рассвету, после длительной смены, у механизаторов будут дрожать руки от штурвала и железной тряски комбайна, на котором предстояло работать весь день и всю предстоящую ночь. Но возражать не мог.
Технический уход комбайна – целое священнодействие. Тут Иванов, как говорится, не спеша поторапливается. Помощник тоже без дела не сидит. Зерноуборочная машина требовала к себе самого честного отношения.
Тогда, в семидесятые годы, «Колос» считался мощным комбайном. Иванова он, буквально, покорил. И даже то, что с завода машина пришла «полуфабрикатом» - даже это не портило настроения. Александр Николаевич все сам перебрал и перетянул. Чувствовал, от таких как он механизаторов, зависел авторитет новой машины. Он понимал, что «Колос», пусть в настоящее время еще и несовершенный комбайн, сейчас прокладывает эпоху техники, которая будет работать по новым скоростям и новым меркам. «Колос» должен показать класс.
Однако с первого же поля пошло невезение. Поселение «Средняя Долина», мелкие хутора в семидесятые, когда началось укрупнение мелких поселений, распадалось. На месте домов оставались кирпичи, арматура. Бывшие хутора засевались зерновыми. В страду трещали косы под обломками шифера, проволокой, разбитыми черепками. Иванов  глушил двигатель и принимался переклепывать сегменты. Переклепывал и не роптал, только впредь во избежание опасности, вел комбайн осторожно.
Иванов любил одеваться со вкусом. На полевом стане он появлялся в белой, отутюженной рубашке. В таком виде и на капитанский мостик взбирался.
В «Колосе» Александр Николаевич видел новый день российской деревни. Комбайн начинал превращать механизатора из запыленного и замасленногоработяги в мыслящую, творческую личность. Внешний вид Иванова соответствовал этому понятию.
Технический уход Иванов закончил регулировкой барабана и манипуляцией с решетами. Вытер руки паклей и скомандовал помощнику:
- Заводи. Будем пробовать.
Штурвальный вел «Колос» на первой повышенной скорости, Иванов шел следом и носком ботинка ворошил копны. Одну, другую… Поднялся на мостик довольный. Вымолот чистый. И пошел «Колос». Сегодня уже от восхода солнца и до рассвета следующего дня. На двадцать четыре часа.
Те сутки памятные безостановочным движением комбайна – они перед глазами Александра Николаевича. Они стали точкой высшего напряжения страды.
После жнивного марафона комбайнеры крепко спали, напоминая солдат после тяжелого учения. Механизаторам нужно было хорошо отдохнуть.
Иванов, сцепив руки на затылке, лежал с открытыми глазами. Он смотрел, слушал тишину, что-то прикидывал в уме. Выходило, его «Колос» мог выдать из бункера на нынешней страде девятнадцать тысяч центнеров зерна. Это опять- таки рекорд. Александр Николаевич четко представил ток. Здесь тусклыми слитками в его воображении лежали вороха зерна. От дождя рабочие заботливо укрыли их брезентами, старыми комбайновыми попонами и полиэтиленовой пленкой.
Но это, когда Александра Иванова объявят,  его простого механизатора из Крещенки, чемпионом Липецкой области по итогам минувшей жатвы и вручат орден «Трудового Красного Знамени», будет потом. А сейчас, лежа после суточной безостановочной работы, он отдыхал и мысленно разделял с товарищами радость победы.




Корова, корова, дай молока,
подоит тебя робота рука

-Осваивать передовые технологии всегда интересно. Это обеспечивает человеку профессиональный рост, - утверждает Игорь Красновид, возглавивший первую семейную ферму с роботизированным доением коров в Хлевном. Аналогов в России у этого предприятия нет.
Жизнь – это школа. До переезда в Хлевное молодой человек несколько лет трудился главным зоотехником в одном агропредприятии Лебедянского района. Заработал немалый авторитет, так как очень трудолюбив и энергичен. Главный зоотехник агрохолдинга «Черкизовское» Наталья Козлова при подборе кадров на должность управляющего в «Семейные фермы» сразу остановилась на кандидатуре Игоря. По её мнению этот парень – прирожденный руководитель, потому что умеет общаться с людьми.
Для Красновида жизнь и есть школа. Именно работа на лебедянском агропредприятии сделала из него хорошего организатора производства. Хлевенские «Семейные фермы» предоставляли молодому специалисту возможность отшлифовать полученные навыки. Почти космонавт. Понадобится несколько часов, чтобы обойти территорию «Семейных ферм». Здесь кроме двух уже открывшихся предприятий планируется построить еще шесть. Первое из сданных в эксплуатацию и принял Игорь Красновид.
Он перебрался сюда из Лебедяни с женой Оксаной и дочкой Софией. Семья поселилась в большом доме, построенном прямо на территории животноводческого комплекса. Сделано это для удобства фермера и его жены. Обставлено жилище всем необходимым за счет компании.
На семейной ферме супруги и управляющие, и зоотехники, и ветеринарные врачи.
- Когда мне предложили эту должность,я  долго не раздумывал, согласился сразу, - поделился Игорь воспоминаниями. – Захотелось попробовать себя в новом деле.
Как следствие, Красновид, как когда-то первый космонавт, стал своего рода первооткрывателем.
Что и как. Внутри скотное помещение смотрится прямо-таки фантастически. Ручной труд отсутствует почти полностью. Нет и коллектива как такового. Достаточно одного управляющего, обладающего всесторонними глубокими знаниями в области животноводства. Также он обязан владеть языком электронных, компьютерных и прочих автоматических схем. В нестандартной ситуации от него требуется быстрое и безошибочное реагирование на перемену обстановки. При этом необходимо прогнозировать результат своих действий. Даже если неполадка обширна и в обычных условиях ее устраняет целый коллектив, здесь фермер действует самостоятельно.
- Малограмотный или равнодушный человек немыслим в роли управляющего на современной ферме, - полагает Наталья Козлова. – Сама обстановка заставляет фермера быть всесторонне развитым. Слишком велика ответственность и серьезны поставленные задачи.
Экскурсанты часто приезжали на «Семейные фермы». Если учащиеся Конь-Колодезкого аграрного техникума здесь на практике, то гостей издалека привлекает опыт хлевенских животноводов. Липчане и приезжие из других регионов хотели поучиться у них современным методам ведения отрасли. Но всем, без исключения, не терпелось посмотреть на уникальный процесс дойки. Красновид ведёт любопытных к площадке, где хозяйничают роботы. Длинная металлическая «рука» робота сначала массирует вымя коровы, затем моет его теплой водой, сдаивает первые струйки молока в специальную ёмкость. Наконец, подходит очередь непосредственной дойки. Робот ловко присоединяет стаканы доильного аппарата к вымени коровы. Все действия осуществляются лазерным устройством. По его красной лампочке можно узнать о ходе доильного процесса.
Обычно управляющий наблюдает за дойкой с помощью компьютера, установленного в его рабочем кабинете. Это его своего рода командный пункт. Но для гостей делаются исключения.
Сам себе инспектор. Конечно, фермы, оборудованные автоматикой и электроникой, выигрывают в разы по сравнению с теми, где используется ручной труд. Но работать на них могут только такие специалисты, как Красновид, практичные, старательные, жадные до всего нового и передового.
Ход рабочего дня на «Семейных фермах» ненормированный и сжатый тисками распорядка, Игорь фиксирует в журнале. Это результат повышенной требовательности к себе, жесткого самоконтроля, своеобразной инспекции.
Подводя итоги, определить кодекс жизненных правил Красновида можно так: если ты не уверен в себе, сомневаешься в своих силах, то не принимайся за дело, а если ты стал руководителем, тогда будь активным, трудись на избранном поприще так, чтобы конечный результат был достойным. За такими фермами, как у Красновида, - будущее.


Назовите его романтиком

Белая отара, пыля и увеличиваясь, катит по полевой дороге. Её зовёт запах утренних трав. За отарой, начиная свой нехитрый и древний труд, следуют молодые мужчины, чабаны. Выделяется высокий, светловолосый, мускулистый  - это Николай Яловцев, старший чабан. Который год он неразлучен с отарой. Пастушит чуть тронется апрельская зелень до белых ноябрьских мух и звонкого в прудах льда.
Видят Николая Сергеевича шофёры из кабин доверху нагруженных автомашин. Кто он, Яловцев? О чём думы одного из лучших чабанов агропредприятия «Рассвет» среди клеверов? Присмотришься к нему внимательнее – мечтательность в его серых, взявших что-то от этих облаков над головой, от цветов разнотравья глазах обнаружишь.
Особую симпатию питаю я к людям этой профессии, а следовательно, и к чабану Яловцеву. Память о Михаиле Андиановиче Косенкове, у меня до сих пор хранится.
На Рождество я с особым нетерпением ждал появления Михаила Андриановича в нашем доме. Пас он домашних овец и по этой причине в день рождения Иисуса Христа ходил из дома в дом и засевал. Через порог перешагнёт, вытащит горсть овса из кармана и разбрасывает по полу, по лавкам, на стол, приговаривая: «Ягнятки – телятки бегают по лавке, кто даст пятачок, тот добрый мужичок, кто даст копеечку, проживет неделичку…»
Хозяин дома, выслушав чабана, достает приготовленную на этот случай монету и протягивает гостю.
Бывало рядился Косенков пасти овец с Егорьева дня до Заговени. Рождество Христово – пастуший праздник. А как взыграют на рояльной гармонике «Златые горы» так ноги Михаила Андриановича сами пускаются в пляс. Давно Косенков не пасет домашнюю скотину. Посмотрел бы на старшего Верхне-Колыбельского чабана по-хорошему позавидовал бы. Ходит Яловцев по чистому да по ровному. С пастбища свою квартиру видит. Чего не пасти? Легко… Так дружелюбно подумал бы Михаил Андрианович о своём молодом коллеге.
Быть может, и прав старый чабан, если думает так. Перед Яловцевым не стоит проблема куда гонять овец. Отара ходит по бросовым землям, неудобъям, заросшими дикими травами. И хотя по силе и сладости эта трава уступает и луговой, и лесной, овцы с аппетитом употребляют её.
Нет у Николая Сергеевича бубенцов и рожков, нехитрых инструментов, какими Косенков вёл врачевание. Теперь на пастбище частенько наведывается ветеринар. Отара постоянно под пристальным вниманием специалиста.
И впрямь, Яловцеву легче работать, чем Михаилу Косенкову. Ровное, открытое поле пестреет увядающими на летней жаре цветами. Водопой в небольших прудах. Наевшиеся травы овцы сами знают куда бежать утолять жажду. Чабан оказывается в этом процессе превращений вроде стороннего наблюдателя.
- Наверное, из-за этой романтики ты, Коля, оставил в городе престижную работу, комфорт в заводском общежитии и вернулся в родную Верхнюю Колыбельку, - осторожно поинтересовался я, когда побывал у него на пастбище.
- Это тебе кажется, что поле широкое. Откровенно скажу, мы много сил затрачиваем, чтобы сберечь животных. Ведь нам приходится пасти овец и возле дорог. А там, во время жатвы и при осенней страдымашины скакают. Не ровен час овца под колеса сунется. Вот и караулишь. Потом удобрения на полях. Чуть лизнула – опять беда. Высоковольтные линии поля опутали. А вдруг ураган налетит, обрыв, а провод то голый. Всю отару запросто загубишь. И идешь наперед овец, поля проверяешь. Нелегко работать. Ведь работаем с отарой среди техники.
Нет, не легкой жизни искал Николай Яловцев, когда уезжал из Липецка обратно домой. Тогда уходили в небытие некрупные фермы. Их сменил в ВерхнейКолыбелке овцеводческий комплекс на шестнадцать тысяч животных. Горячо ухватился Яловцев за это.
- Наша цель – цыгайская порода овец. Мы создаем ее, чтобы из шерсти моно было изготавливать армейские шинели. Порода создана, мы же будем совершенствовать её, - председатель агропредприятия рассказывал, а Яловцев почтительно слушал его и рисовал в воображении крупных, с хорошим экстерьером животных.
Руководитель агропредприятия не зря тратил время на беседу с молодым чабаном. И Яловцев его понял. Будь селекционер и семи пядей во лбу, плохой чабан может исказить, растянуть во времени и даже погубить результаты исследования. Если чабан недопоит, недокормит, не убережёт отару от болезней, то ни желательные признаки, ни продуктивность животных не будут формироваться так, как задумал исследователь. Всё дело в мелочах, порой незаметных для других.
Как-то решили верхнее-колыбельцы использовать в качестве холодков лесополосы. В других бригадах уже пробовали загонять отары. У Яловцева же ничего подобного.
- Пусть в той полосе сидит тот, кто это придумал, - зло так пояснил. – Там парит, душно, шерсть можно попортить. Отары можно ставить лишь в прочищенной, хорошо продуваемой лесополосе…
Проблема кормления остро встала перед овцеводами. Крупное овечье стадо, если раздробить его и дать ему волю, способно «раздавить», вытоптать, загубить земли. Искусство, мастерство чабана Яловцева всё его неусыпное бдение – для того, чтобы поддержать сложнейшее, подвижное равновесие на лугах. Обеспечить в этом непрерывном многопеременном движении высокий шерсти, сохранность ягнят. Так уж Николай Сергеевич устроен, что он везде на виду. Он счастлив.
Прошли времена Михаила Косенкова, когда пастух считался бедным на селе человеком. Устарела грустная девичья песня о нём: «Али тот меня возьмёт, кто скотинушку пасёт». Сейчас пастух, чабан – уважаемый на селе человек. Живет Яловцев в новой, построенной агропредприятием, обставленной квартире. На заработки не жалуется. Согласитесь, не так уж плохо.
Иным бы сейчас хотелось пойти в чабаны, да не каждого возьмут. Тщательно разберутся. Умел? Честен? Трудолюбив? Тогда, пожалуйста. Лодырю, равнодушному человеку на чабанской тропе не место. Не стерпят его животные.
Ведёт Николай Яловцев отару. Неторопливо вышагивает, в который раз промеряет свой известный путь.

С душою чистой, как родник
Ни ростом, ни чем другим природой особо не отмечен. Виталий Плотников круглолиц, на губах, часто плотно сжатых, едва намеченная усмешка. Глаза острые, в прищуре. Разговорчив и откровенен. Впрочем, это разглядишь, потом, когда узнаешь Виталия Андриановича ближе. Манера поведения Плотникова меняется по ситуации. То он добрый, то задумчивый и сердитый. То спорящий с кем-то. Видели его и хмурым, и усталым. Лишь однажды – растерянным.
Это было в тот день, когда Плотникову, на тот момент секретарю ново-дубовскойпартийной организации, предложили возглавить колхоз «Победа». Так уж вышло, что там была ещё и вакансия главного агронома. Время торопило и нужно было принимать решение.
- Хочу работать агрономом, - твердо произнёс Виталий Андрианович и как бы давал понять, его решение твёрдое, непоколебимое.
- Чудак-человек, у тебя же опыт руководящей работы, на председательской должности ты будешь делать карьеру.
А он твердил, мол, соскучился по полю. Вот и стремлюсь в агрономы.
Твердил и настоял всё-таки на своём. Итак, Виталия Плотникова ждала теперь работа с землей. В его аграрном кабинете, куда он приходил от своих полей лишь к концу дня, да ранним утром, лучилось лето. По полу, вдоль стены аккуратно расставленные снопы с созревающими колосьями.
Занесли дневные сводки. Плотников вчитался в строчки. Нахмурившись, отодвинул листочки, поводил головой из стороны в сторону:
- Опять отстаем от графика.
Зашёл секретарь комсомольской организации:
- Виталий Андрианович, передали от вашего имени клевера косить. Не рановато ли?
- Нет, не рано. Самое время. Нынешнее лето благоприятное. Мы можем такой же второй укос собрать. После планёрки я подъеду, вместе посмотрим на каком поле начинать будем.
Комсомольско–молодежный коллектив по кормопроизводству Виталий Андрианович формировал вместе с комсомольским вожаком. Включили шесть человек и выступили с обращением в областном масштабе. Нижне-колыбельских парней поддержали, в других районах нашлись последователи. С инициативой угадали.
Главный агроном поднялся из-за стола и направился к выходу. Но трель телефонного звонка остановила. Пришлось вернуться к столу:
- Слушаю. Нужно обновить сводку? Хорошо, я отнесу сведения статистику. Сам составлять не буду. Некогда. На что тратится время специалиста? На сводки, отчёты. А когда же выполнять свою работу? Ещё раз говорю: статистик всё сделает.
В семью колхоза «Победа» Виталий Андрианович вошёл как-то сразу. Вошёл своим, глубоко заинтересованным человеком. В короткие зимние дни его видели в заснеженных полях и хранилищах.
- Какого сорта семена? – переспросил агроном–семеновод и с нескрываемой усмешкой посмотрел на Плотникова. – Не знаю, не вникал, да и не мое это дело. Что скажут, то и будем сортировать.
Чем больше главный агроном ходил, ездил, расспрашивал, тем все отчетливей видел, какой потенциал зарыт в тучных нижнеколыбельских черноземах.
Уже изначально  Плотникова не устроили севообороты. Ему говорили, дескать, откуда им взяться севооборотам-то, когда планы объемов производства зерна постоянно корректировались. Что-то приходилось увеличивать, что-то урезать. А он не хотел мириться с этим, работать, как получится. Он добился чередования культур в полях. Пусть не чистый – академический – севооборот получается. Тем самым нижнеколыбельцам теперь виделся порядок на земле.
Вместе с главным инженером, по натуре таким же дотошным, как и он сам, Григоровым, часами торчал у комбайнов и сеялок, настраивал плуг и сортировку, и помаленьку его задумки, дела пошли.
Как-то Виталий Андрианович присмотрелся к работе женщин-сеяльщиц, а насмотревшись, высказал главному инженеру свое возмущение:
- Анатолий Иванович, женский труд нужно облегчить. До каких пор они будут поднимать и опускать тяжелейшие маркеры на севе? С этим надо кончать.
Григоров утвердительно покачал головой:
- Я уже работаю над этим. С помощью гидравлики тракторист теперь сам, из кабины, будет опускать и поднимать маркеры. Думаю, у нас новшество приживется.
- Обязательно все получится, - проговорил Виталий Андрианович. – После внедрения гидроподъемников женщинам не придется пупки рвать, а тебе, Анатолий Иванович, спасибо говорить будут.
К тому времени Плотников облегчил труд женщин – свекловичниц на прополке и проверке всходов. Эта культура приносила колхозу «Победа» большой доход. От реализации свеклы с 250 гектаров нижнее-колыбельцы получили по итогам сезона полтора миллиона рублей прибыли. Свекловичные посевы расширялись. Нагрузка на женщин все увеличивалась и увеличивалась год от года. Трудно было укладываться  с ручной обработкой посевов в отведенные агротехникой сроки. Время требовало перемен.
Решили обрабатывать сахарную свеклу без затрат ручного труда. Но сразу дело не пошло. На машинном дворе стояли сеялки старых образцов. Что бы их использовать по новой технологии требовались специальные сорта семян. В книгах и научных статьях, он искал оптимальный вариант. Кажется, подходили семена РМС-60, выведенные рамонскими учеными. Купили и засеяли ими всю площадь. Риск оправдался. Взошли из одноростковых семян дружные всходы, а осенью поле щедро оплатило труд земледельцев за заботу прибыльным урожаем свеклы.
- Хозяйство ведется хорошо, - прямо высказался однажды Плотников на утренней планерке и добавил: - Но без науки.
Высказавшись, выложил целую программу. С ним согласились. Ему поверили. При Плотникове в колхозе освоили кормовой севооборот, закладывали опыт по многолетним травам, перестраивалась система удобрений. Виталий Андрианович убедил всех в том, что научное ведение хозяйства требует сельскохозяйственных знаний и от специалистов и руководителей средних звеньев, и даже рядовые земледельцы должны ими обладать. В то время в хлевенском сельском профтехучилище проводились регулярные занятия с механизаторами. Плотников откомандировал туда и своих подопечных.
В перспективе Вилалий Андрианович видел колхоз «Победа» - хозяйством по производству элитных сортов колосовых культур. Дело наладилось. Семян хватало и на свои внутрихозяйственные нужды и для продажи по высоким ценам как липецким земледельцам, так и в другие регионы.
Душой, организатором всех перемен в растиневодстве был главный агроном. Надо было видеть, какой молодостью загорались глаза Плотникова, когда он видел перспективы  сельхозпредприятия. Его лучшие, самые плодотворные годы прошли в нем.



Делом дорожить умеет, а хорошим – вдвойне
В тот день никто не ждал его на ферме. Он, Виктор Пополитов, простудился и лечился от хворидома. И все-таки он пришел в летний лагерь. Видимо, чутье подсказывало, что без него сейчас не обойтись.
Когда Виктор Михайлович появился на работе, его ждало разочерование. Семь телочек и столько же бычков нуждались в его, главного врача агрофирмы «Память Ленина» помощи. Животные лежали в сыром, доступном сквознякам, помещении. Пополитов обратил внимание на то, что бычки и телочки в поисках тепла лежали скучившись, поджав ноги.
- Что же вы так безответственно обходитесь с малыми телятами, - отчитывал главный ветврач бригадира фермы. – Нужно было вовремя  сменить сырую подстилку под ногами телят и забить щели в помещении.
Скотникам, которые также выслушали замечания ветеринара, тоже было неудобно. Они без его подсказок сами могли бы устранить недостатки. Ведь не составляло большого труда и высокой квалификации для того, чтобы забить щели и прорехи в боксе у телят. А вот не сделали и теперь стыдливо отводили взгляды. Человек ведь с высокой температурой встал с постели и приехал на ферму. Впрочем, болеть Виктор Михайлович не любил, считал, здесь в лесу, на свежем воздухе, хворь быстрее пройдет. Так в тот день он и пробыл на работе допоздна.
На тот период в «Память Ленина» была самая высокая сохранность скота от падежа. Главный ветврач многое делает, чтобы животные были здоровые, крепкие, хорошо набирали вес.
То лето выдалось прохладным. Но это еще полгоря. Хуже, что телята не переносят холод и вовсе не любят дождь, грязь. Грязь, сырость не по ним.
Обнаружив заболевшее животное, Виктор Михайлович испробует не одно средство. Чего только не придумывал.
- А знаешь, Сергей, давай-ка мы с тобой прогуляемся по лесу, - как-то предложил Виктор Михайлович своему помощнику. – Воздухом подышим и травок лечебных соберем. Лес – то вон какой огромный и растительности, которая заменила бы медикаменты, кругом полным полно. Так что пойдем.
В ветеринарной бытовке стояла электрическая плитка. Ею Пополитов пользуется регулярно. Когда необходимо, подогревает на ней лекарства, откипечивает травы. Травяной настой телята употребляли только теплым.
Травы – лекарство бесплатное. И малозатратное, если иметь в виду время, так как лес изобилует ими, только собирай. Главный ветврач искренне убежден, по эффективности они не уступят таблеткам, микстурам, к тому же травы – продукт экологически чистый.  Нужно лишь правильно приготовить травяной настой. Тут уж Пополитову знаний и опыта не занимать.
- Что должен знать, скажем агроном? – спрашивает, как бы экзаменуя, Виктор Михайлович. – Он много заботится о семенных участках. Тщательно готовит семенное поле, начиная с пахоты. И во время жатвы первым делом он убирает и засыпает на хранение семена, а потом всю зиму подрабатывает семенное зерно, сортирует, следит за температурой, смотрит не подгнили, не отсырели, не завелись ли в ворохе насекомые. Семена – это будущее, это жизнь и продолжение рода.
Главный ветврач, как и агроном заботится о будущем. Только его семя – это телята, молодняк.
Тогда, в семидесятые, агропредприятие «Память Ленина» ходило вместе с Конь-Колодезским совхозом-техникумом в лидерах. В районной сводке по надоям молока, они попеременно сменяли друг друга в верхней строчке. Ничего не дается само собой.
Вечером придетПополитов домой, отрежет ломоть хлеба, нальет кружку молока и опять надевает тужурку.
- Ты куда? – жена спрашивает.
- На ферму, на вечерней дойке присутствовать надо.
Хорошо жена все понимает, ей втолковывать не надо, знает, ни телят, ни коров муж без присмотра на ночь не оставит.
На вечерней дойке Виктор Михайлович вроде бы не своим делом занят. Ходит, смотрит, как доярка пользуется механическими аппаратами, выдаивая коров, как поят телят. Делает он это с целью профилактики. Недодой к заболеванию вымени у коровы приводит. Да мало ли, что случиться может?!
Об этом помнит, этого постоянно придерживается главный ветврач Виктор Пополитов в своей работе. Человек доброй души, он не способен накричать на кого-то, обложить нецензурной, площадной бранью. Видит, что-то не так, подойдет, сделает в корректной форме замечание, голоса при этом не повысит. Если все делается правильно, чувствует, что у него точно тяжесть сняли с души. Да и рабочим фермы, когда дела спорятся, приятно. Сбывается, то к чему они стремятся. Это и почет, и премии, плюс хорошее настроение. В такие минуты веселеет и Виктор Михайлович, делается разговорчивее. Хорошо всем, когда коллективная ответственность и успехи налицо.

Остановись, мгновенье, ты прикольно!
Как-то вечером, кончив хлопотать по дому, Александра Николаевна присела на диван и с любопытством посмотрела на мужа.
- Ну, рассказывай, инженер, как твой рабочий день прошел. И вообще из чего он состоит у тебя? – жена с улыбкой рассматривала его руки. – Меня, например, нельзя отделить от бухгалтерских документов, а с тобой что происходит?
Алексей Иванович открыл было рот, чтобы ответить жене, но ничего не сказал, только губу прикусил. А на самом деле, чем он, главный инженер Конь-Колодезского совхоза-техникума Гуляев занимается на работе? Вдруг на ум пришла неожиданная мысль: «А ведь у меня очень низкий коэффициент полезного действия. Так-так, мне нужно подумать. Жена такой вопрос задала, что сразу и не сообразишь…»
В тот вечер он ничего не ответил жене, а следующим утром начал пристрастно наблюдать за собой.
Когда он после утренней планерки вышел из директорского кабинета, увидел механизатора Филина, тот нетерпеливо посматривал на часы. Перехватив этот взгляд Гуляев подумал, видимо, Филин с хорошими новостями появился.
Алексей Иванович поздоровавшись, сразу спросил:
- Есть результат?
- Ну, разумеется, - Василий Андреевич радостно пожал руку главному инженеру. – Мне удалось выбить косилки. Скоро они поступят к нам.
- Добро, - вяло проговорил Гуляев. Казалось, сообщение Филина особой радости ему не доставило. А быть может на душе остался, неприятный после вчерашнего разговора с женой, осадок. Он медленно побрел на машинно-тракторный двор. По дороге всякие мысли лезли в голову. Припомнил, как все начиналось.
Не оказалось в Конь-Колодезском совхозе-техникуме сенокосилок и участились перекуры механизаторов, посыпались анекдоты, а кое-кто сомнения высказал:
- Если и дальше будем загорать, то травы вовремя не уберем, сена не заготовим, а как следствие, оставим животных на голодном пайке.
- А знаете что, нужно на завод «Сельмаш» послать нашего человека, - предложил кто-то из механизаторов. – Ну кого пошлем?
Стали обсуждать кандидатуры. Кто-то предложил откомандировать на завод красивую женщину из числа преподавателей. Красивая везде пробьется.
Инициатора не поддержали. Не девичье это дело – возиться с сенокосилками. Надо искать другую кандидатуру. Чтобы внешне был внушительным, чтобы был солидный голос, чтобы в технике разбирался.
К механизаторам, собравшимся в кружок, подошёл Филин, хлопнул кепкой о землю. Он не слышал, о чём разговаривали здесь, и в сердцах изрёк:
- Да когда же косилки привезут? До каких пор стоять будем? Для хозяйства четыре сенокосилки не найдут. Ну, куда это годится?
Люди примолкли, внимательно посмотрели на него:
- Василий Андреевич, да ты просто клад. Вот тебя и пошлем на завод. Участник Великой Отечественной войны, орденоносец. Одевай выходной костюм, цепляй награды – и в путь-дорожку…
В поезде Филин продумывал, с чего начать это ответственное поручение товарищей. Первым делом зайти к директору завода «Люберцы» имени Ухтомского. Зайти и рассказать, что сейчас делается в совхозе – техникуме. Поведать, как волнуются механизаторы, с какой надеждой провожали они его в путь.
На лацкан выходного костюма Василий Андреевич ни орденов, ни медалей цеплять не стал. Ничего, и так сойдет. В кабинете начальства вид будет вполне солидный. В кармане пиджака красиво написанное письмо. Не письмо – грамота. Действовать нужно честно. Если потребуется, он Василий Андреевич, расскажет, как красноармейцем в сорок третьем воевал под Севастополем, Одессой. Освободив Крым от гитлеровцев, сражался потом в Румынии, Болгарии, Венгрии. А теперь вот, хотя и давно на пенсии, продолжает работать в Конь-Колодецком совхозе – техникуме.
На заводе сельхозмашин «Люберцы» Филину посоветовали зайти к начальнику сбыта. Дали бумажку с именами и телефонами тех, к кому следует обратиться.
Здесь, в приемной начальника сбыта, народу – не пробиться. И все с бумажками, и на каждой бумажке солидные резолюции синими и красными карандашами. А у Василия Андреевича никаких резолюций, только старательно написанное письмо в кармане и больше ничего.
Извлёк это письмо из кармана и небрежно положил на колено. Любопытно покосились на Филина посетители в приёмной. С сомнением поглядывают на свои бумажки. Кто знает, что там за важный документ у старичка? А тот храбро шагнул к кабинету начальника. За спиной ропот:
- Гражданин, здесь очередь.
Обернувшись, Филин небрежно махнул письмом:
- Неужели не видите, что я от самого Алексея Ивановича?
Посетители переглянулись. Плечами пожали. Откуда им было знать, что Алексеем Ивановичем зовут главного инженера Конь-Колодезского совхоза – техникума  Гуляева.
Сергей Николаевич, начальник сбыта, прочитав письмо, устало потёр лоб:
- Вот вы, товарищ фронтовик, требуете косилки, а того понять на хотите, что у нас не один Конь-Колодезский совхоз – техникум. И всем нужны косилки. И всем в первую очередь…
Василий Андреевич руки прижал к груди, заговорил горячо:
- Наш совхоз – техникум не такой, как все. У нас два Героя Социалистического Труда работают.
И он рассказал этому начальнику про знаменитый некогда на весь Советский Союз племхоз «Конь-Колодезский», про ребят механизаторов, пославших его, Филина, сюда на Люберецкий завод сельскохозяйственного машиностроения. Наверное, никогда он так здорово никому не рассказывал про свой коллектив. Набравшись храбрости, в конце разговора пригласил начальника порыбачить на Дону. Бирючка на зорьке половить.
Начальник, слушая рассказ Филина, улыбался чему-то далекому и, как видно, хорошему. Быть может, он вспомнил свои комсомольские годы, когда так же горячо брался за хозяйственные вопросы. А может быть, ему нравился этот раскрасневшийся, готовый драться с кем угодно за свой коллектив пожилой человек. Выслушав посетителя, Сергей Николаевич, улыбнулся:
- А вы кем, Василий Андреевич, работаете?
- Трактористом. Я и сейчас продолжаю на тракторе работать, хотя вот-вот восьмой десяток разменяю.
- Психолог в вас, отец, пропал. Хорошо излагаете, агитируете горячо.
Начальник, задумчиво постукивая по столу шариковой ручкой, медленно пододвинул к себе бланк.
Когда вКонь-Колодезь поступили косилки КЗН-21, пришли в движение десятки людей. Механизаторы вскрыли ящики. Ожили в их руках ключи, отвертки, другие инструменты и механизмы. Лёгкий скрежет металла, подобно мелодичной музыке, сопровождал всё это.
Гуляев, наблюдая за манипуляциями своих подчиненных, был задумчив, грустен. Сейчас, да разве только сегодня, он не произвёл ни одного необходимого действия, не произнёс ни одного значительного слова, а механизаторы, слесари с гайковертами были заняты своим делом. Они работали спокойно, споро и,  главное – квалифицированно. Главного инженера будто и не замечали. Досконально зная дело, они обходились без него. Но какую роль играл в этом сработавшемся, слаженном коллективе он, главный инженер Гуляев? Задумался.
Взять агронома. С весны и до «белых мух» он – в поле. Зимой в хранилище с семенным материалом работает. Зооветспециалисты вкладывают знания в селекцию, роста продуктивности отрасли. Без них никак не обойтись. А услуги главного инженера, вроде как, сводятся к обеспечению машинно-тракторного парка запасными деталями, узлами. Доставала запчастей. Обидно.
Алексей Иванович не торопился делать выводы, но жизнь сама наталкивала его на мысль о том, что главный инженер порой становится невостребованным специалистом. От этого и чувство неудовлетворенности.
Инженеру в сельском хозяйстве, кажется, негде использовать знания, полученные в институте. Объяснение простое. Здесь в семидесятые годы, не было сложных машин, оборудования и инструментов. Обязанности главного инженера сводились к банальному поиску технического дефицита. А как этот дефицит водворить на отведенные в машине места люди, технически образованные, квалифицированные, знали и умели.
Пока механизаторы собирали сенокосилки, главный инженер Гуляев не отдал ни единого распоряжения, ни разу не вмешался в их дела, а просто стоял и наблюдал. На механизаторов смотрели серьёзные, задумчивые напряженные глаза.


Выделив перспективу,
он умеет сосредоточиться на ней
В приемной сельхозкооператива «Синдякинский» разноголосый говор. Люди входили и выходили. Несколько посетителей сидело на длинной скамейке возле стены. Через приоткрытую дверь слышно, как председатель Попов отдавал специалистам распоряжения:
- Юрий Иванович, -  обратился он к главному агроному,- В полдень привезут минеральные удобрения. Сложите мешки в складское помещение. Лично проконтролируйте разгрузку. Если хоть один мешок порвётся… В общем сам знаешь.
Труфанов поднялся, направился к двери, и когда дверь за ним захлопнулась, место его тотчас занял главный зоотехник Таболин, взволнованный чем-то, он заговорил:
- Сергей Николаевич, я вот о чём хотел посоветоваться. На ферме на днях начнется отъем поросят. Сколько малышей выделим рабочим, для расчета натуроплатой вместо денег?
- Смотрите сами, вы руководитель отрасли, вам видней, - проговорил Попов и повернулся к главному инженеру: - А что у вас, Владимир Николаевич?
- Шефы предлагают три новеньких разбрасывателя минеральных удобрений, - сообщил Брежнев.- И предлагают купить агрегаты по приемлемым ценам.
Попов на мгновение задумался, посмотрел в окно, прикидывая сколько денег осталось в казне сельхозкооператива, сказал с лёгким вздохом:
- Конечно, хорошо было бы… Ладно. Останемся после планёрки и подробнее поговорим.
Затем вошёл энергичный, спортивного вида молодой механизатор и спросил:
- Зачем звал, председатель?
- Хотим тебя, Тибаткин, просить сформировать звено по обработке сахарной свеклы без затрат ручного труда. Это требование времени.
- Значит, тяпки долой, - усмехнулся Анатолий Тихонович. – Я обеими руками за такое предложение. Только… - Тибаткин замялся. – Справлюсь ли я с обязанностями звеньевого?
Но Попов сделал рукой предостерегающий жест. Он ожидал такого возражения и прикидывал, чтобы ему ответить:
- Не справишься – отстраним, долго ли нам. Думаю оргвыводы делать не придется. Опыт у тебя есть, и главный инженер поможет, - Сергей Николаевич кивнул на Брежнева. – Если что не так, заходи в любое время к нему. Мы посоветовались и на твоей кандидатуре сошлись. Ты не торопись с подбором механизаторов в звено. Подумай сначала. Хорошо?
Попов, услышав голоса, заглянул в отдел кадров.
- Кто это там прибыл? А-а, преподаватель из училища механизации! Что привело в нашу глубинку?
- Я по набору ребят на обучение в хлевенское училище.
- Да я уже смекнул, - сказал, слегка пригнув голову, Попов. – Вы пока тут обсудите кандидатуры, потом зайдите ко мне. Правильно, что вы приехали к нам. Ребятам нужно определяться с будущей профессией. Им расти надо. В вашем училище и квалификация будет, и заработки большие в перспективе.
Обычное утро председателя синдякинского сельхозкооператива. Привычный круговорот самых разных вопросов – мелких и крупных, текущих и перспективных. Попов решал их с завидной энергией и быстротой и не откладывая ни одного. Подвижный, стремительный, разменявший четвертый десяток лет, он с людьми то шутил, то смеялся заразительным, но сдержанным смехом, и снова делался серьёзным.
Когда я впервые встретился с Поповым, сперва не поверил, что он и есть главный бухгалтер агропредприятия «Синдякинское». Этот молодой человек, получив диплом в Воронежском Сельскохозяйственном институте, приехал в это хозяйство. Тогдашний директор Михаил Лисов из всех выпускников безоговорочно выбрал его. Что двигало руководителем агропредприятия, сказать не берусь. Главный бухгалтер сидел на заборе и, как озорной мальчишка, болтал ногой. Он смотрел на меня обескураживающей улыбкой, такой искренней, что я сразу же смутился. Минуту спустя, когда он спрыгнул с забора, всё равно продолжал выпадать из общей картины. Свежий, подтянутый, папка под мышкой, белозубая улыбка. В общем, респектабельность во всём. В пору было причислить его к преуспевающим бизнесменам. С ним хорошо и легко работать. Чёткие команды – чёткое исполнение. Ни брани, ни ругани. Доброй силой веет от его крепко сколоченной фигуры, энергичных движений. Будто всё у него разграфлено линеечкой.
Наследство Попов получил в нелёгкое время. И хотя стартовал двадцать первый век, эхо девяностых еще отзывалось, напоминая о тяжелом прошлом.
В приоритете синдякинского руководителя три беспокоящих его вопроса: Что? Как? Почему?
Первый вопрос – что? И ответ: «Неуклонный подъем сельского хозяйства».
Второй – как? Это потруднее. Как, какими механизмами осуществлять этот подъем. Тут и научная агротехника и материальная заинтересованность членов сельхозкооператива, и много чего ещё…
А вот последний вопрос, пожалуй, самый трудный. Почему? Почему один добросовестно очищает семена, а другой кое-как?
- Сергей Николаевич, посмотрите сюда, - женщина набрала в пригоршни сорную пшеницу и поднесла к глазам директора.- Эти семена, как и очищенные, всё равно дадут всходы.
- Не стану повторять тебе, Михайловна, прописные истины, - задумчиво произнес Попов. – Ты прекрасно знаешь, что от высокой кондиции семян зависит судьба урожая.
Государство во всем пошло навстречу земледельцу. Никто сверху не командует, ничего не навязывает. Давай сам, товарищ будь хозяином. Но вот проблема. Люди не понимали этого и продолжали считать землю, не своей, а государственной. Тут у людей в голове туговато. Эту занозу и предстояло вытащить Сергею Попову, внушить людям, что с трудом повёрнутое колесо сельской жизни больше не остановить, оно призвано набирать скорость. Теперь синдякинцы сами должны решать как и на что расходовать вырученные деньги. Хозрасчет, самофинансирование и самоокупаемость – требования времени. Сергей Николаевич постоянно учил синдякинцев видеть за малым большое, учил смело принимать решения. Мог высказать претензии. Щедрый на похвалу, называл своих механизаторов, доярок, шоферов: «Мои большие таланты».
Мчится председательская машина по синдякинским дорогам. Вдоль трассы с двух сторон – хлопотливые комбайны, грузно оседающие на рессоры автомобили. Комбайнеры в ожидании разгрузки требовательно перекликаются с шофёрами гудками. Идёт уборка.
Машину вынесло туда, где люди работали. А там, натоку – перерыв. Повариха в белом халате раздавала механизаторам борщ, накладывала в тарелки тушённое мясо, разливала в стаканы малиновый компот. Женщины обедали одной группкой.
- Здравствуйте, товарищи женщины, - весело проговорил Попов, - Как дела?
- Хорошо.
Но Попову этого было мало. Он втиснулся прямо в пестроситцевый кружок.
- Женщины, может быть, у вас есть претензии к специалистам, ко мне? Выкладывайте, не бойтесь!
- Какие могут быть претензии к человеку, то есть к вам, если вы к людям хорошо относитесь, со всей душой, - бойко протараторила  Антонина Мазаева.- Кормят нас сытно. Прям-таки, на убой.
- Тогда, может есть просьбы? Выкладывайте, не стесняйтесь.
Переглянулись женщины. Поймал взгляд Зениной, та голову вниз.
- Наташа, что с вами?
- Не так давно решилась я провести воду в дом, - вымолвила Наталья Викторовна.- Вы знаете, что со мной живет старенькая мама. Я на работе, а маме до ближайшей колонки, которая от нас далековато, ходить трудно. Помогите с водой.
-Конечно, не откажу. Выделю машину. Доставим трубы. Добьюсь разрешения на ведение земляных работ.
Зенина, выслушав председателя, поблагодарила.
- Спасибо, Сергей Николаевич, одной мне с нуждой не справиться. Ездила я в район. Не раз обращалась. Говорили, что не знают за что в первую очередь браться.
- Еще вопросы, товарищи женщины?
Женщины снова переглянулись. Пустые миски отодвинули, платочки поправили.
- Так как же, Сергей Николаевич платить будут? Только деньгами? А зерном?
- Натуральная оплата сохранится, - улыбнулся Попов. - Давайте по порядку. И зерно получите, и в счёт денежной зарплаты, будем выписывать нуждающимся поросят, маленьких бычков. Делать это нужно и можно.
Проводили председателя тепло, душевно. У него же новые наблюдения, новые встречи.Он ещё не научился уставать.
Четыре с половиной тысячи гектаров синдякинской пашни разные по плодородию. В основном чернозём. Есть и песчаные и суглинистые участки. Прежде здесь регулярно, усилиями районной «Сельхозхимии» проводились мероприятия по улучшению плодородия полей. Теперь это ушло в небытиё. Сейчас это целиком его, Сергея Попова, хлопоты. Изыскивал деньги на приобретение самого необходимого. Прибыль давали колосовые, сахарная свекла. А дойный гурт, полтысячи коров, и молодняк крупного рогатого скота, - это живые деньги от продажи молока, мяса. И органика – дополнение к минеральным удобрениям. Бухгалтер по образованию Сергей Николаевич экономно планировал денежные расходы. Острое чувство делового человека. У него есть всё для этого. И образование, и курс науки по имени жизнь. И наконец, объективный взгляд на свою работу.
Людям нравится, как он работает. Без шума, просто, не очень поучая, но замечая всё. Иногда Сергея Николаевича называют везунчиком.
Дело конечно, не в везучести. Есть в Попове качествонеобходимое руководителю. Этакая хозяйская поворотливость, острое чувство делового человека, стремление и умение выделить перспективу и сосредоточиться на ней. И чувствует он себя уверенно, что не говори.

Кто не знает Леночку? Леночку знают все…
Весть о том, что Елена Черных, односельчане звали ее не иначе как Леночка, эта востроглазая, шустрая молодая женщина, организовала свекловичное звено, быстро облетела колхоз «Заветы Ильича». Смелое решение.
- Поживем – увидим, что из этой затеи получится, - многозначительно усмехались её, скептически настроенные односельчане. – Это тебе не языком чесать на колхозных собраниях.
Удивило Лениных оппонентов заявление о том, что её звено не уступит по сбору урожая свекловичницам с производственного участка «Новая жизнь». Скептики не унимались. Говорили, дескать, свекла, она уход, труд да терпенье любит.
Елена действительно была остра на язык. За словом в карман не полезет. Когда надо отбреет, поставит на место любого. Но и трудяга она, каких поискать.
Иногда она корила себя за несдержанность. Предательская мысль лезла в голову, нашёптывала: «Брось, перейди работать на ферму». Её сосед, председатель колхоза, предлагал Лене набрать группу коров. Сулил златые горы, мол, обеспечу тебя лучшими первотелками, в заработках не обижу. Но Черных была непоколебима.
Основания для сомнений, правильно ли она поступила, выступая на колхозном собрании, когда бросила вызов  ериловскимсвекловичницам, были. В «Новой жизни» земли сплошь – чернозём. На Кировском же производственном участке поля по плодородию уступалиериловским. Кроме того здесь встречались и лесные, подзолистые почвы. При севообороте, рано или поздно на подзолке пришлось бы возделывать сахарную свеклу. Но и это Елену не смутило.
Труд свекловичниц был, конечно же, не из легких. От утренней зари и до захода солнца женщины с тяпками в поле. Девушки в звене не унывали. Было трудно, но они мечтали о высоких урожаях. Тогда в колхозе только начинали осваивать новую культуру – сахарную свёклу. От зари до захода солнца звено Елены Черных не уходило с поля. Людям пришлось дивиться не молодому задору, а упорству и настойчивости девчат. И так изо дня в день.
Находчива Лена. Она никогда не терялась, несмотря на все трудности, упорно шла к цели.
Как-то приехал в поле агроном проверить густоту насаждений свекловичных всходов. Остановился и загляделся на работу звеньевой. Подивиться было чему. Ленина тяпка обрабатывала четыре свекловичных рядка одновременно.
- Как ты так можешь, Лена? Все по одному, ну, по два рядка берут, а ты четыре? – удивился агроном.
- Видимо, такие уж у меня и руки, и инструментспорые.
Не объяснишь сразу, как рабочий азарт захватывает её, Елену Черных, и не отпускает. Судя по всему, труд на свекловичной плантации, её призвание, её образ жизни и состояние души.
То были героические, трудные послевоенные годы. Страна, победившая в Великой Отечественной войне, расправляла крылья, готовилась к большим полетам. Люди, словно деревья весной, наполнялись соками жизни, тянулись к новому.Звеневая Черных шла в первых рядах.
Тяжёлая, но красивая юность была у Елены. Летят годы. Она уже давно бабушка. Но жизнь человека измеряется не прожитыми годами. Измеряется тем, что успел он сделать за свою жизнь. Это когда-то она на конной упряжке доставляла органику с колхозной фермы на свою плантацию. А во время уборки вытаскивала руками корни из борозды и стаскивала в вороха. Трудно было.
Время скоротечно. Вот уже подрастает новое поколение новодубовчан. Молодые, способные и пытливые ребята и девчата. Им легче. Это когда-то образование в звене Елены Черных было, как шутили они сами, семь классов на троих. Теперь жизнь стала другой. В колхозе, вон какая техника, у людей в селе достаток, одним словом, живи да радуйся.
Звеневая, за четыре десятилетия работы на свекловичной плантации оставила после себя широкий след на колхозном поле, тем и счастлива.

«Посмотрите, я теперь другой…»
На столе затрезвонил телефон. Александр Фёдорович снял трубку:
- Слушаю.
- Это Коротких. Приглашаю вас на собрание. Оно состоится завтра. Милости просим, как говорится.
Общее собрание коллектива Хлевенского сельского профессионального училища было посвящено выдвижению его, Александра Пожидаева, кандидатом в почётные граждане Хлевенского района.
И вот сегодня Александр Федорович откликнувшись на просьбу директора училища, своего преемника, был занят сборами. Он оделся по праздничному, поправил перед зеркалом причёску и в волнении направился в училище.
Собрание назначили на десять утра. Александр Фёдорович пришёл пораньше. Это свободное время использовал осмотру территории училища, в котором восемнадцать лет проработал директором. Много сделал Пожидаев, чтобы изменить облик училища.
Возглавив это учебное образовательное заведение, директор приступил к строительным и монтажным нововведениям. Преобразились учебные классы. Учхоз пополнили новые тракторы, комбайны, почвообрабатывающие и посевные агрегаты. Теперь на том месте, где был пустырь, заросший крапивой и лебедой, возвысились учебные корпуса, ремонтная мастерская, подсобные помещения, склады для хранения зерна, выращенного и убранного на полях самими учащимися. Прорабу Чиклину, уставшему от напряженного строительства Александр Федорович говорил, мол, этим зданиям стоять долго. Нам на смену придут новые люди, спасибо скажут.
Самому директору тоже было нелегко. У генерального подрядчика не хватало рабочих, и тогда Пожидаев поехал в областное управление профтехобразования, просил на лето в помощь учащихся Липецких технических училищ. Приглашал тех ребят и девчат, которые обладали навыками кирпичной кладки, штукатурки, умели настилать полы. В Москве, в комитете профтехобразования, пробивал средства на продолжение строительства. Одних только справок подготовил и развес, сотни. В конце концов, трудности остались позади.
Главным же делом своей жизни Александр Пожидаев, конечно же,  считал учебный процесс, подготовку кадров для сельского хозяйства. Он как-то подсчитал и выходило: за восемнадцать лет его пребывания директором, училище выпустило почти десять тысяч человек. Это прежде всего механизаторы широкогопрофиля. Механизатор всегда считался центральной фигурой на селе. Вышли из училища автомобилисты, химики-лаборанты бактериального анализа, позже повара.
Сколько бывших учащихся теперь вспоминают своего директора. Это подсчитать невозможно. Но один, Владимир Крылов, запомнил его  университеты на всю жизнь. Это точно.
Нахлынули воспоминания. Они были отчетливы, словно всё происходящее случилось вчера, будоражили, волновали.
Обычно директор приходил в училище раньше всех. Ни в приёмной, ни в учебных ещё никого не было. Встречал его лишь дежурный на вахте. Обменявшись рукопожатиями, Александр Федорович проходил в свой кабинет, уединялся. Он любил спокойно поработать в этот утренний час. Тихо, никто не мешает.Но однажды эту утреннюю тишину нарушил настойчивый стук в дверь. Директор, подняв голову, с удивлением посмотрел на вошедшего мастера производственного обучения. Поздоровавшись, мастер положил на директорский стол лист, вырванный из школьной тетрадки. Пожидаев обратил внимание на размашистый почерк, спросил:
- Что это?
Он поднес листок ближе к глазам. Пробежал страничку. Это было заявление мастера. Тот просил его, директора, во что бы то ни стало перевести несколько «трудных» учащихся в другую группу. Мастер уловил в глазах директора недовольство, но сделал вид, что ничего не заметил и пояснил, мол, ребята ведут себя отчужденно, учиться не хотят. Подытожил:
- Одним словом, ребята никуда не годятся, впору хоть отчислять из училища.
Выслушав мастера, Александр Федорович нахмурился, склонил голову, прищурился:
- Ну а дальше что? Нерадивых учащихся, по-вашему, другим, а вам подать хороших?
Мастер молчал.
- Поймите, дорогой мой, сущность нашей работы не в одних только положительных оценках в журнале, - директор выдержал паузу, перевёл взгляд на окно, затем повернулся к мастеру. Он подыскивал такие слова, которые могли бы убедить, стоящего перед ним человека, что тот неправ.- Поймите, мы с вами воспитываем молодых людей. Да, непросто понять состояние души мальчишек, отыскать тропинку к их сердцам. Мы призваны, обязаны увидеть перед собой личность с её сложностями и противоречиями. Поверить надо в человека.
И тогда Александр Фёдорович повёл рассказ о событии отдаленной давности.
В училище прибыл Владимир Крылов, красивый, высокий юноша. Обращали на себя его большие, черные, умные глаза с выражением какой-то преждевременной утомленности и печали.
Владимир с первых дней провёл себя вызывающе. На мастеров и преподавателей смотрел враждебно, товарищам дерзил. Возможно, забылось бы это первое впечатление – сотни ребят каждую осень приходят в училище, и все разные – если бы не звонок из милиции: Крылов задержан пьяный, с украденными голубями.
Происшествие обеспокоило директора. Он знал, что еще до поступления в училище Владимира поставили на учёт в детской комнате милиции. Знал также, что его отец умер, а мать, кроме Владимира растила ещё двоих детей. Что там говорить, трудная у парня судьба.
Александр Фёдорович, поговорив с матерью, узнал, что Крылов в домашних условиях занимается изобретениями. Сам сконструировал циркулярную пилу. В мастерской паренёк любовно управлялся с «железками». Здесь, в училище сам, без помощи со стороны, сделал магнето. Наблюдая за Владимиром, директор подумал: «Не упустить бы парня». Вскоре он пригласил его в директорский кабинет.
Разговор не получился. Крылов слушал директора набычив голову, молча. На его лице не было ни любопытства, ни огорчения. Да, характер у паренька не простой. Ох, какой непростой.
После звонка из милиции Пожидаев собрал педагогов. Говорили о Владимире Крылове. Высказывания были разные. Но сводились они к общему: парень разгильдяй и что от него одни проблемы.
В конце трудного разговора директор, начав издалека, внёс неожиданное предложение:
- Крылову требуется наша помощь. А мы, видите ли, больше всего озабочены тем, что он причинил нам беспокойство. Выношу на обсуждение мою инициативу. Она в следующем. Нужно подготовить Крылова к самостоятельной работе на посевной. Доверим ему агрегат. Парень сообразительный, поймет: мы верим в него. Дадим ему шанс проявить себя в настоящем деле.
Можно и попробовать, - донеслись до директорского слуха разрозненные, не очень уверенные голоса.
- Значит, решено, - Пожидаев хлопнул ладонью по столу и, тем самым, дал понять собранию, что разговор окончен.
Накануне выхода в поле, Александр Федоров вызвал Крылова.
- Справишься самостоятельно с трактором на посевной?
Таких слов Владимир, конечно же, не ждал. Он и в мыслях не мог предположить, что сам поведет трактор в поле. Выходит, директору не безразличнаего судьба, жизнь, наполненная бедами, горестями, надеждами. Вдруг Александр Фёдорович преподнёс ему еще один сюрприз.
- Володя, твоя судьба в твоих руках. Если отлично закончишь училище, а ты сможешь, направим тебя обучаться в индустриально-педагогический техникум.
Директор пытливо посмотрел на паренька:
- Ну как? Сумеешь оправдать наше доверие?
- Постараюсь, - тихо произнес Крылов и поблагодарил директора.
Незаметно прошла зима. В распахнутые окна училища заглянул зеленый апрель. Весна повеяла нежным, застенчивым запахом луговых трав и цветов. В воздухе, высоко над землей зазвенела песня жаворонка. Земля просыпалась. Птица манила людей в поле. Учхозовцы вывели технику с машинного двора. Полевые работы начались. Радуясь весеннему преображению природы, Владимир Крылов вместе со всеми выехал в степь.
Работы было много, Крылов осунулся, но оставался бодрым. Менялся его характер. Теперь он шутил, острил с товарищами.
Директор приехал на учхозовское поле, понаблюдал, как трудится Крылов и остался доволен. Подошёл, похвалил:
- Молодец, Володя!
Пожидаев закончил рассказ, повернулся к мастеру спиной, затем прошелся по кабинету. Остановился у географической карты. Она была большая и занимала весь простенок. Взглядом отыскал подмосковный городок Орехово-Зуево, туда, в Подмосковье, направили учиться в индустриально-педагогический техникум Владимира Крылова. Директор не забыл, выполнил обещание.
- А что же было дальше? – до Пожидаева донёсся нетерпеливый голос мастера производственного обучения. – Чем всё закончилось?
Александр Фёдорович повернулся к нему, переспросил:
- Что дальше? А дальше всё было хорошо. Училище способный паренёк закончил с отличием. Как и обещали, мы выдали ему направление в техникум. Дали на дорогу денег. Следом директор отправил орехово-зуевскому коллеге письмо. Просил: «Помогите человеку. Сделайте так, чтобы постоянно чувствовал он дружескую руку, вашу поддержку».
В принципе, Пожидаев не обязан этого делать. Владимир Крылов закончил училище и теперь сам мог устраивать свою жизнь. Но ведь парень нуждался в поддержке. А кто, как не бывший учитель ближе всех к нему? И вот из Орехово-Зуево весточка. «Экзамены сдал хорошо. Обещаю, что ни в чём не подведу вас. Посмотрите, я теперь другой. За всё большое спасибо.
Одевшись, Александр Фёдорович по привычке посмотрелся в застекленный шкаф, заменявший ему зеркало. Нашёл, причёсываясь, новые седые волосы на голове. Мастер ушёл. Заявления о переводе ребят в другую группу на столе не было.

Позвала земля во врачеватели
Перед Василием Андреевым, управляющим хлевенской «Агропромхимией», лежала дневная сводка. Расстегнув ворот рубашки и привычно прищурив глаза, Василий Тимофеевич повертел отпечатанный на машинке листок и стал рассматривать цифры. Он делал это без особого интереса, скорее по необходимости. Результаты прошедшего дня ему были приблизительно известны и без оперативной сводки. Ведь «Агропромхимия» это его детище. Управляющий превратил предприятие в жизненную и агротехническую школу. Ее по праву считали одной из лучших в Липецкой области, а он, её руководитель завоевал славу успешного организатора производства. Все это по праву.
Семидесятые – годы напряженного труда. Андреев трудился председателемноводубовского колхоза «Заветы Ильича». Здесь заметно поднялась культура земледелия и продуктивность, как результат труда аграриев. Это не осталось незамеченным и Василия Тимофеевича перевели в «Агропромхимию».
Новый руководитель сразу энергично взялся за дело. Перед Андреевым была поставлена задача по практическому решению улучшения плодородия хлевенских земель, чтобы увеличить выход продуктов сельского хозяйства с каждого гектара. Прямо таки эпопея.
Управляющему агрохимическим предприятием не нужно было в своем деле открывать, как говорится «Америку». Все было предельно ясно. Это внесение органики, минеральных туков, известкование, фосфоритование полей, ну и так далее. Только надо было обобщить все, что имелось, провести новую большую работу по исследованию земель. На основе полученных материалов разработать программу.
Андреев постоянно выезжал в колхозы, совхозы, встречался с руководителями, агрономами, инженерами хозяйств, с целью помочь земледельцам как лучше использовать ресурсы.
Поля левого берега Дона, а их тут немало, требовали особого к себе отношения. Здесь преобладали песчаные почвы. Предстоял напряженный труд агрохимиков.
Управляющий, войдя в курс дела, провел реорганизацию на предприятии. Технологическую составляющую разделили на автопарк и мехотряд. Трактористов и водителей старался подобрать сам.
Некоторое время Василий Тимофеевич присматривался к братьям Пожидаевым. У Леонида, Юрия и Геннадия приметил одну замечательную черту: чуткость ко всему новому. Ценил братьев за открытый характер, общительность, техническую сметку. Услышит кто-то из Пожидаевых о каком-либо новшестве, посоветуется с управляющим подойдет ли. Василий Тимофеевич относился к предложениям серьезно.
Пододвинув сводку ближе, Андреев на какой-то строчке задержался. Глаза его вдруг весело заискрились, губы тронула улыбка, и он радостно воскликнул:
- Молодцы какие ребята! Что творят! Норму на двести процентов выполнили. Ну прямо орлы!
Управляющий не случайно обратил в свое времявнимание на братьев Пожидаевых. Помимо трезвого образа жизни, ответственного отношения к делу они еще обладали и другими достоинствами. Жилистые, выносливые, с накаченной мускулатурой они выделялись в коллективе хорошей спортивной выправкой. Это и понятно. Ведь Леонид – кандидат в мастера по спецспорту, а Юрий – перворазрядник по лыжным гонкам. Оба участники престижных соревнований. У Пожидаевых, как у большинства сельской ребятни, рано появилась любовь к крестьянскому труду. С детства наблюдали, как растут хлеба, каких трудов стоит убрать их в закрома. Так и созрела у ребят привязанность к сельскохозяйственной технике, труду на земле, а затем и крепко привязаться к коллективу, в который Василий Андреев их и пригласил.
Двойные нормы даются не просто. Иногда от зари до зари приходится быть в деле.
Нравятся управляющему смекалистые парни из рода Пожидаевых. Все трое на слух могут определить неисправность в двигателях «Кировцев», которые эксплуатируют. В темноте, на ощупь способны провести мелкий ремонт. Техническое состояние машин – гарант успеха в деле. В коллективе и другие агрохимики под стать братьям. Тогда, в середине семидесятых, хлевенских земледельцев называли тружениками с большой буквы. Лишь два примера. Сборы зерновой культуры «третиками» в районе достигли 40 центнеров в расчете на один гектар. А дмитряшевскиекормопроизводственники выращивали рекордные урожаи кормовых корнеплодов. Тысяча центнеров на гектаре, таков этот рекорд. В этом была немалая доля труда хлевенских агрохимиков.
В глазах Василия Тимофеевича, человека большого умения и большой души, больших творческих замыслов, светится задорный огонёк, когда он делится своими задумками и новыми планами.



Кто куда, а он - в село!
Есть авиация, по отношению к которой эпитеты «серебристые лайнеры», «стальные крылья» звучат высокопарно. Летают эти тихоходы низко, приземляются каждые десять минут, а то и чаще. Лётчики пилотируют машины, визуально ориентируясь по местности. Она так и называется – малая авиация. А пилотов зовут воздушными земледельцами.
Когда Игорь Лёвин, окончив Бугурусланское лётное училище гражданской авиации, вернулся в Липецк, в стране шла перестройка. Аэропорт закрыли. Вместе с дипломом молодой человек получил допуск к полётам на реактивных самолётах типа ЯК- 40. В это время компания «Русич-Л» набирал летчиков в сельскохозяйственную авиацию.
Игорь предложил свои услуги. Без колебаний его взяли на работу. Направили в агрохолдинг «Зерос» который имел четыре собственных самолета АН-2. Один из них принадлежал сельхозпредприятию «Ново-Дубовское». Сюда и получил назначение Игорь Лёвин, здесь он, уроженец Липецка, обрел вторую родину.
В ходе перестройки в областном центре образовалась ещё одна авиакомпания – «Полёт», оснащенная реактивными самолётами. Лёвину предлагали пойти пилотом на ЯК-40. Он отказался. До этого случая Игорь не подозревал, что в глубине души хлебороб.
Знаете ли вы, что такое авиахимработы? Нет, вы не знаете. Представьте себе АН-2, пилотируемый лётчиком Лёвиным, несётся на бреющем. Всего пять метров от земли… Ревёт двигатель… Мчится самолет над коротеньким полем… Летит за ним белая оседающая полоса. Кончилось поле. Резкий набор высоты, разворот и снова снижение, словно с крутой горы, до пяти метров. И опять Лёвин идёт на бреющем. И снова ложится за ним белая полоса распыленной эмульсии. Всякий раз считанные метры отделяют самолёт от земли. Нормальная высота. Ниже пяти метров снижаться нельзя. Инструкция запрещает. Всё равно рискованно. Зато работа качественная. Гербицидный шлейф ложится за зеленые всходы будто поневидимой линейке. Спутниковый сигнальный прибор это подтверждает.
- Видите какие чистые посевы, на совесть поработал наш воздушный хлебороб, - с гордостью констатирует новодубовский управляющий Виктор Лисов, оценивая работу лётчика.
Полёты над полями у Лёвина начинаются рано. На восходе солнца он уже поднимает АН-2 в небо. Позже проводить авиахимработы нецелесообразно.Если термометр в кабине самолёта поднимается за тридцать, значит в такую жару посевы обрабатывать нельзя. Гербициды сожгут их. А потому внесение ядохимикатов лётчик осуществляет ранним утром и вечером ближе к закату солнца.
Агроном даёт Игорю Лёвину карту полей, подбирает дозировку гербицидов. Всё остальное лётчик выполняет сам: определяет температуру воздуха, силу ветра и его направление, маршруты, высоту. Пилоту ещё нужно знать, как действуют те или иные гербициды. Он обязан учитывать и биологическую совместимость разных сельскохозяйственных культур.
- Участки, где посевы обрабатывает экипаж, в котором летает Игорь, мы не проверяем, - так отзывается Николай Березнев, директорноводубовского агропредприятия, о воздушном земледельце Лёвине.
 – Знаем, что там всё сделано, как надо.
Вначале Лёвин выполнял авиахимработы на одном самолюбии, до тех пор пока не втянулся в ритм. А ритм такой: не стоять на летном поле ни одной лишней минуты. Игорь, добиваясь эффективности, сам следит за погрузкой ядохимикатов в самолет, как арбитр за «чистым временем» на хоккее. У него и сам полет – сложная технологическая цепочка. Еще до начала массовой обработки посевов он с агрономом облетывает поля, намечая их границы.
Раньше новодубовчане полагали, что Игорь Лёвин пришел в малую авиацию только для того, чтобы налетать положенное количество часов, а затем уйти на авиалайнеры. За четыре года работы в агропредприятии «Ново-Дубовское» ему это  удалось, но в реактивную авиацию не ушел.
Романтизм? Возможно. Залетишь на лайнере за облака, что оттуда видно? Далекую внизу, окутанную дымкой землю? Романтика тут, на АН-2 
Он на «аннушке» каждую тропинку изучил. И тем и счастлив.

Чувство долга в запас не уходит
В агрофирму «Москва на Дону», что в Конь-Колодезе, Александр Зайцев прибыл в погонах лейтенанта пограничных войск, и сразу на должность заместителя генерального директора.
Если говорить откровенно, он, уроженец Москвы, о сельском хозяйстве имел тогда весьма туманное представление. Разве, что зерновые культуры от пропашных отличал. Но, действительно, что он, начальник одной из погранзастав в Центральной Азии мог знать об этом? Однако руководитель агрофирмы Николай Ольденбургер сумел разглядеть в пареньке, окончившим Голицинский пограничный институт ФСБ с красным дипломом, умелого, рачительного хозяйственника.
Когда я приехал на встречу сразу понял: Александр Игоревич загружен «под завязку».
Но вот Зайцев подошел ко мне, потрогал слегка вспотевшие волосы. Улыбнулся и предложил обозреть поля довольно странным способом – с плоской крыши высотного здания.
Нам открылась зеленая, в ласковом солнечном переливе, панорама бескрайней картофельной плантации. Тихий, чистый Дон, слегка изгибаясь, обрамлял ее. Отсюда двенадцать дождевальных установок «Ринке» с захватом крыльев восемьсот двадцать метров забирают воду и вносят на поля. Все семьсот пятьдесят гектаров «Москвы на Дону» орошаются каждый день. Выращенные голландские сорта картофеля поставляются конь-колодезцами на столичный завод «ФритолейМануфактурий». Там из клубней производят чипсы «Lays». Зайцев отвечает за весь комплекс агротехнических мероприятий, за судьбу урожая, за реализацию партнерских отношений и, разумеется, за конечный результат.
- Я часто вспоминаю службу на границе,- Александр Игоревич потрогал пальцами свой подбородок,– сравниваю, стараюсь оценивать происходящее объективно.
Наверное, по иронии судьбы Зайцев и там, на далекой пограничной заставе, и здесь в агропредприятии, самый молодой. Многие нынешние его подопечные аграрии годятся Александру в отцы. По своим деловым качествам он явно выделяется в коллективе. Здесь его стали уважать еще больше после того, как воронежское издательство выпустило книгу о нём, о том,как он с пограничниками противостоял терроризму на киргизско-узбекской границе.
Не скрою, желающих трудиться в агрофирме «Москва на Дону» хватает. Людей привлекают хорошие заработки. Даже в периоды финансового кризиса они здесь остаются высокими. Но далеко не каждого Зайцев рекомендует на работу. Народ приходит разный. Большинство претендентов на вакантные места со средним образованием. Порой обращаются и неудачники абитуриенты. Быть может, им легче научиться кирпичи класть, столярничать, чем управлять сложным голландскими тракторами, комбайнами, картофелесажалками и так далее. Ребята, разумеется, незнакомы с новым бытиём и при виде импортных машин теряются. Тех, кто не принят, Зайцев на прощание напутствует, мол, пройдите, ребята, обучение – и тогда трудитесь на здоровье! Только на работе потом не халтурьте, чтобы не пришлось переделывать. И молодой человек смекает: лучше сразу выполнить задание на совесть. Порой Александра Игоревича упрекают в излишней требовательности. Но ведь попустительство со стороны руководства губит человека. Оказанная медвежья услуга делает его безответственным. Он перестает уважать свой труд, а в итоге и себя самого.
Услышав впервые о Зайцеве, я представил его похожим на комбайнера в жаркую пору уборочной страды. Передо мной возник образ человека, снимающего фуражку и вытирающего лоб. Но сейчас я думал о том, что настоящий военный всегда и везде остается военным человеком.
Задаю Александру вопрос с легким подвохом:
- Саша, здесь, наверное, как в армии, механизатор, шофер или электрик, каждый должен действовать по команде, подчиняться приказу и стойко переносить трудности?
- Нет–нет, - Зайцев выставил ладонь перед собой. – Я стремлюсь выработать в человеке сознательное, ответственное отношение к поручениям руководства. Тем самым определяется вся его последующая жизнь в коллективе. Требовательность и дисциплина – общие для всех. Иначе это не коллектив получается, а анархия.
Зайцев говорил с твердой убежденностью. К этой истине он, сын полковника российской армии шед годами, проверяя себя и других.



За туманной ночью забрезжил рассвет

Молочнотоварная ферма КХ «Речное» — это отпечаток пальца на
хлевенской земле, оставленный новейшей историей России.
Сельхозкооператив, преемником которого стало это крестьянское хозяйство, попал в зловещую тень, затмившую солнце. Прекратилось финансирование. Прекратились поставки. На несколько месяцев задерживалась зарплата. Спаянный, ещё недавно энергичный коллектив, стал распадаться. Люди уходили с безденежного места. Короче говоря, сельхозкооператив оказался нерентабельным и пополнил обанкротившиеся коллективы.
Но людская воля не только остановила деградацию отрасти. После того, как глава КХ «Речное» Владимир Коротких принял фомино-негачёвскую ферму, она начала возрождаться. Здесь произошли очень большие позитивные перемены. В региональном трудовом соперничестве фермы прочно занимают третье место. Выше только два общественных молочнотоварных комплекса.
Глава КХ «Речное» предоставил руководителю отрасли Роману Пальчикову, молодому и энергичному специалисту, полную свободу действий. Для Романа Васильевича, по его же словам, труд в крестьянском фермерском хозяйстве — не цель, а всего лишь средство. Он во время нашей беседы говорил о своей работе с любовью и даже с этаким восторгом, как отличник о школе.
— Роман Васильевич, удовлетворяют ли Вас нынешние достижения, если рассматривать их с точки зрения реализации национального проекта развития агропромышленного комплекса?
— Национальный проект призван обеспечить значительный рост объёмов производства животноводческой продукции. Для себя мы определили высокую планку. В перспективе нацелены на производство десяти тысяч килограммов молока в расчёте на одну корову. Мне приходится много ездить по стране. В передовых хозяйствах Московской, Ленинградской областей, я знаю, надои от одной коровы достигают двенадцати тысяч килограммов молока. А мы что, рыжие что ли? Значит, нам есть на кого равняться. Для нас рост производства животноводческой продукции реален. База для развития отрасли создана.
— Вы говорите о сельхозкооперативе «Негачёвский», который и в советское время, и в 90-е годы прошлого столетия хронически отставал, и животноводческая отрасль которого катилась и катилась по наклонной. И вдруг… после смены собственности произошло чудо. Отрасль становится неимоверно перспективной. В чём же дело, Роман Васильевич?
— Получилось у нас, как у арабов, которые всю жизнь ездили на верблюдах, не подозревая, что занимаются этим делом на нефтяных морях, лежащих под землёй. В Фомино-Негачёвке нет подземных полезных ископаемых, но богатство нашего хозяйства — сама земля, плодородный чернозём. В нём таятся большие ресурсы, и мы используем их. К подъёму животноводства у нас абсолютно научный подход. Мы сотрудничаем со специалистами как отечественными, так и с коллегами из ряда западноевропейских стран. Совместно мы разрабатываем и продвигаем идеи. Но куда и как идти? Вот главные вопросы.
Сейчас по-прежнему кадры решают всё. На ферме 35 рабочих и десять специалистов. Проблем ни с операторами машинной дойки, ни со скотниками нет. Бригадиры, как и доярки, трудятся в две смены. По совместительству они ещё и мастера по эксплуатации доильных установок.
Проблем с кадрами нет потому, что на ферме хорошие заработки. Вот почему люди дорожат работой. Дело своё знают. Не случайно, а вполне закономерно, наши работники занимают передовые места как в районных, так и областных конкурсах мастеров машинного доения. Они подготовлены к работе на ферме в современных условиях.
Большую помощь оказывает наша германская компания «Вестфалия-Серж» Её дилеры находятся в Воронеже. Там прошли обучение наши специалисты и операторы машинной дойки. Немецкая фирма поставила речновцам доильное оборудование, холодильники. По её проекту мы провели реконструкцию животноводческих помещений. Сначала это сделали в Фомино-Негачёвке, а затем и в Отскоченском отделении.
Современные доильные механизмы надёжны в эксплуатации. Они на гарантии. Если случается какая-то поломка, немецкие специалисты оперативно устраняют неисправность. Аппараты «Вестфалии» сами массируют вымя коров, выдаивают молоко, отключают вакуум, поэтому технику надо знать и грамотно её эксплуатировать.
И ещё очень важно то, что благодаря использованию немецких доильных аппаратов, мы полностью избавились от мастита у коров. Аппараты его не допускают. Нет и лейкоза.
Гуманная фирма обеспечила нас и индивидуальными вакуумными иглами для забора крови у животных. Кровь берём не только для того, чтобы выявить болезнь у коров или тёлок, но и для проведения биохимического анализа. Делаем эти пробы ежемесячно. По результатам лабораторной экспертизы регулируем рацион скота — обеспечиваем его необходимыми витаминами, устраняем прочие дефициты в организме животных.
Дефицит ликвидируем, вводя в рацион тыкву, морковь, витаминно-протеиновые добавки. Их поставляет нам московская компания «Провили». С ней мы установили хорошие, партнёрские отношения.
— Роман Васильевич, расскажите, пожалуйста, подробнее, как вы работаете с рационами?
— Я уже говорил, что в реабилитацию животноводства в «Речном» включилась немецкая фирма. Это что касается снабжения нас оборудованием. У голландцев, англичан мы переняли опыт балансирования рациона по питательности. Как и наши зарубежные партнёры, мы доводим суточный рацион на одну корову до 240 мегаджоулей.
Следим за тем, чтобы протеиново-сахарные соотношения были примерно равные, чтобы на пять килограммов сена приходилось в четыре раза больше силоса. Всё это закладываем в смеситель кормов, и механизатор один раз в день раздаёт животным.
Эффективности рациона мы добиваемся не за счёт увеличения количества кормов, а за счёт улучшения их качества. Однажды мы провели эксперимент, решив отказаться от энергетической добавки «Лактионик». Этот макро-микроэлемент необходим в период раздоя коров для устранения в организме животных дефицита кальция, калия, фосфора,которые выносятся вместе с молоком. Так вот, исключив из рациона «Лактоник», мы сэкономили шесть рублей, но потеряли два литра молока. А это 16 рублей. Вскоре мы отказались от таких экспериментов. За счёт качества кормов, введения в рацион животных энергетических добавок мы поддерживаем в рационе переваримый протеин в достаточном количестве. Для стабильных надоев, кроме стартовых двух килограммов комбикормов, выдаём коровам ещё по триста граммов на каждый литр молока.
В то же время контролируем качество продукции. Заметив, что уменьшился процент содержания жира или белка в молоке — добавляем жмых. Кстати, в комбикорме содержится 50 процентов жмыха. Мы заготавливаем высококачественный силос. Качество обеспечивают не только оперативные заготовки его в стадии восковой спелости кукурузных початков, но и консервирование массы. Лучше всего для этого подходит английский препарат «Биотал». Он прекрасно расщепляет клетчатку, улучшает вкусовые качества сочного корма. Скотников мы обеспечиваем лёгкими ручными тележками, чтобы они подбирали остатки силоса на кормовых столах и вывозили их на кормовую площадку. Но вывозить почти нечего. Силос поедается животными.
— Вы стремитесь добиться значительного роста объёмов производства животноводческой продукции. Планируете ли улучшить молочный потенциал скота с помощью закупок племенного поголовья в странах Западной Европы, как это делают многие сельхозпредприятия Липецкой области?
— Да, на ферме мы рассчитываем значительно увеличить дойный гурт. По ряду причин пополнять стадо будем доморощенным молодняком. Во-первых, австрийская нетель стоит очень дорого. Мы съездили в долгоруковскую агрофирму «Трио», посмотрели этих «австриячек» и убедились, что нам они не подходят. Мы пришли к выводу: наша отечественная симменталка ни в чём не уступает «иностранкам». И это главное. Наши первотёлки, которыми мы обновили дойное стадо, отличаются высокой продуктивностью. Каждая даёт, в среднем, 24 килограмма молока.
Сейчас мы симменталок покрываем голштинским семенем для воспроизводства перспективных тёлочек. Для этого у нас разработан специальный проект. Новорождённым телятам даём молоко, предстартовый комбикорм, включающий в себя сухой молочный порошок, мясо-костную муку, энергетические питательные добавки. «Статре» — это не машинный механизм, а термин, обозначающий комбикорм для телят профилакторного возраста. На каждые десять дней для тёлочек мы составляем рацион, и так до 2-месячного возраста. Наша цель — к отёлу довести живой вес будущей коровы до пяти центнеров. Для этого тёлочка в профилактории должна набирать, как минимум, 720—740 граммов суточного привеса. Наши телятницы справляются с этой задачей.
— Роман Васильевич, скрупулёзные поиски резервов роста продуктивности коров осуществляются Вами блестяще. Но перед Вами стоит ещё очень серьёзная и трудная задача, с решением которой даже опытный экономист может почувствовать затруднения. Имею в виду рентабельность отрасли.
— Переход на новые экономические условия работы необходим. Мы вложили большие средства в реконструкцию фермы. Они исчисляются десятками миллионов рублей. И первый, наиважнейший принцип перехода — это, конечно же, рост продуктивности, который обеспечивает рентабельность. Продуктивность растёт. А поэтому рентабельность отрасли — реальное достижение.
***
Работа кандидата сельскохозяйственных наук Романа Пальчикова, То, что он делает на ферме, характеризует его как современного руководителя отрасли.


Наименование произведений автора

01. КАВКАЗСКИЙ ВАРИАНТ (состав: Ромкин крест; Тропой толтеков; Невеста с панели; Последний танец кобры; С мыслью о княжне). Мелодрама. Илл. С. Алехина. Воронеж. 2001 г. Печ. л. 9.1.
02. КРЕПОСТЬ НАД ПЯНДЖЕМ (состав: Следы в пустыне; Крепость над Пянджем; Любовь обманная; Месть обречённых; Не дешевле денег; С тревогой за человека) Военные повести. Илл. Г. Усковой. Воронеж. 2002 г. Печ. л. 11.0
03. УМЕРЕТЬ ПО ПРИКАЗУ «ДРАКОНА» (состав: Кровь на погонах; Террорист из Поднебесья; Схватка в сыпучих песках; В стороне от фарватера; Охотники за оборотнями) Приключения. Илл. И. Давыдовой. Воронеж. 2002 г. Печ. л. 5.
04. СМЕРТЬ С ВОСТОКА. Героика. Приключения. Воронеж. 2003 г. Печ. л. 6.7.
05. СТРАЖ АДА. Приключения. Илл. М. Сычёвой. Воронеж. 2003 г. печ. л. 6.0.
06. ЛОВУШКА ДЛЯ БИЗНЕС ЛЕДИ. Детектив. Илл. И. Слюсарь. Воронеж. 2004 г. Печ. л. 6.37
07. МЕРТВЕЦ ПРИ ЖИЗНИ. Боевик. Илл. И. Слюсарь. Воронеж. 2005 г. Печ. л. 6.39.
08. ОХОТНИК НА ЧЁРНЫХ ПТИЦ (состав: Выстрелы на границе; Охотник на чёрных птиц). Военные повести. Илл. Е. Бочаровой. Воронеж. 2006 г. Печ. л. 7.3
09. КАПКАН ДЛЯ «ДЕДА» (состав: В стороне от фарватера; Капкан для «деда»; Ястреб свидетельствует). Детектив. Илл. Т. Булавиной. Воронеж. 2007 г. Печ. л. 2.25.
10. ЛЮБОВЬ ПО ВЫСШИМ РАСЦЕНКАМ (состав: Сокровища Маккены; Там, где цветёт «Эдельвейс»; Пяндж — река фронтовая; Утренний рейс из Кабула; Любовь по высшим расценкам). Боевик. Илл. И. Слюсарь. Воронеж. 2007 г. Печ. л. 8.0 (серия «Земля Воронежская. История городов и сёл).
11. ПОЦЕЛУЙ ПОСЛЕ СМЕРТИ. Боевик. Илл. А. Грязневой. Воронеж. 2008 г. Печ. л. 8.1. (серия «Земля Воронежская. История городов и сёл).
12. КОЛЬЕ ВОЛЧИЦЫ. Боевик. Илл. А. Грязневой. Воронеж. 2008 г. печ. л. 4.8 (серия «Земля Воронежская. История городов и сёл.)
13. ГОРОД ДЛЯ ЛЮБИМОЙ. Мелодрама. Илл. А. Грязневой. Воронеж. 2008 г. Печ. л. 4,3 (серия «Военные писатели XXI века).
14. СЛЕД ЛЕБЕНСБОРНА. Боевик.  Илл. , А. Копытина. Воронеж 2009.печ. л.— 6,5 (серия «Военные писатели XXI века»).
15. НОКТЮРН ДЛЯ НЕВОЛЬНИЦЫ (состав: Ноктюрн для   невольницы. След  Лебенсборна. Затмение). Боевик. Илл. Г. Улановой. Воронеж 2010.печ. л.  — 7,3. (серия «Военные писатели XXI века»).
16. ЛЮБИМЧИК БЕЛЕНА. Футбол. Илл. А.Алленых. Воронеж 2010. печ. л. —  4,7 (серия «Библиотека спортивной прозы»).
17. ЛЕДИ — КАРАТЭ В БОРЬБЕ БЕЗ ПРАВИЛ. Боевик. Илл. А.Копытина. Воронеж  2011. печ. л.— 4,6 (серия «Щит и Меч»).
18. ГДЕ В ГОРАХ ОРЛЫ ДА ТЕНИ. Мелодрама. Илл. А. Копытин. Воронеж 2012. печ. л. 6,3.
19. КРАДЕНОЕ ЛИЦО. (состав: Краденое лицо. Прости, если сможешь. Любовь по высшим расценкам. Расколотое небо). Мелодрама. Илл. А. Копытин. Воронеж 2014. печ.л. 4,9.
20. ЗВЁЗДЫ НА КРЫЛЬЯХ (состав: Рядовой неба. Звёзды на крыльях). Военные повести. Илл. А. Копытин. Воронеж 2015. печ.л. 5,3.
21. ИДИ ЗА СОЛНЦЕМ СЛЕДОМ. (Состав: Беседы о том, как стать талантливым). Библиотека «Воинского содружества» Илл. А. Грязнева. Воронеж 2016. печ. л. — 3,3.
22. ЗАКЛИНЁННЫЙ МОЛЬФОРКОЙ (Мелодрама) Илл. А. Малькова Воронеж 2016 печ.л. 4,9
23. ПЕРЕД ДАЛЬНЕЙ ДОРОГОЙ ИЗ ДЕТСТВА (Спорт в зеркале журналистики) Илл. А.Малькова Воронеж 2017 печ.л. 6,7
24. ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ (Спорт в зеркале журналистики) Илл. А.Малькова Воронеж 2017 печ.л. 10,2
25. СКАЗКА СТАВШАЯ БЫЛЬЮ (Библиотека спортивной прозы) Илл. С. Дуванова, М. Проскуряков Воронеж 2017 печ.л 3,2
26. БИЛЕТ В СЧАСТЛИВОЕ БУДУЩЕЕ (спорт в зеркале журналистики), илл. М. Проскуряков. Воронеж 2017, печ. Л. 4,4.
27. ДАРЯЩИЙ КРЫЛЬЯ (Воздушно-космическая серия), илл. М. Проскуряков. Воронеж 2018, печ.л. 7,0.
28. ЖИЗНЬ В ПОДНЕБЕСЬЕ (Воздушно-космическая серия), илл. М. Проскуряков. Воронеж 2018, печ.л. 8,6.
29. СЕНТЯБРЬ – МЕСЯЦ НАДЕЖД (Библиотека Союза военных писателей), илл. М. Проскуряков, С. Дуванов. Воронеж 2019, печ.л. 5,8.
30. ЛОЦМАН В МИРЕ ЗНАНИЙ И МИРЕ ГРЕЗ (редкая книга), илл. М. Проскуряков. Воронеж 2019, печ. Л. 5,3.
31. РАБОТА НА ДЖЕКПОТ (редкая книга), илл. М. Проскуряков. Липецк 2021, печ. Л. 4,2.

;
Серия «Земля родная»


Владимир Алехин

Работа на джекпот







Издано в авторской редакции
Компьютерный набор – Евгения Мязина
Дизайн обложки – Михаил Проскуряков
Корректор – Ирина Гречко
Техн. ред. – Владимир Морозов







Подписано в печать 15.02.2021 г.
Формат 60 х 84/16 . Бумага офсетная.
Усл. печ. л. 4,2 Тираж 50 экз. Заказ №52111

Отпечатано в типографии:
«Колор». 2021 г.
398036, г. Липецк, пр. Победы, 116