Петрович

Петрович был давно уже на пенсии, одинокий и безобидный старичок в последние годы пристрастился к спиртному. Просто стал горьким пьяницей, односельчане уже и не помнили, когда его в последний раз видели трезвым. Стояла уборочная страда, в колхозе не хватало рабочих рук. Даже на току не было сторожа, а потому участились случаи кражи зерна. Дело обычное, у всех полон двор скотины, и зерно всем нужно. Колхозники не считали это большим преступлением, но убыток колхозу воровство наносило ощутимый. Долго председатель не мог найти сторожа и решил от безысходности пригласить на работу сторожем Петровича.
В деревне люди быстро определяют, кто чего стоит. Про Петровича все знали, что он хоть и пьёт, но совести не пропивает. Никогда не возьмёт чужого сам и другому не позволит!
Петрович был рад оказаться полезным. Окрылённый доверием председателя и людей, он заверил правление колхоза, что не даст воровать зерно и воришек выведет на чистую воду.
Председатель, глядя вслед уходящему нетвёрдой походкой новоиспечённому сторожу, улыбнулся скептически, а вслух сказал:
– Толку от него, может, и не будет, трезвым он не бывает, а всё же спокойнее – ночью хоть одна живая душа на току будет.
Про себя же подумал:
– Глядишь, постесняются сельчане, не захотят подводить Петровича и меньше воровать будут.
Петровича в деревне жалели и даже уважали за его доброту, простоту душевную и честный нрав. Не всем это было по душе, но смолоду он так себя зарекомендовал, таким и остался, несмотря на пристрастие к спиртному.
Первые несколько дней Петрович добросовестно исполнял свои обязанности, был почти трезвый, если только самую малость «под мухой». Всю ночь без устали кружил вокруг тока, оглядывая тёмные углы и покрикивая для смелости. Кражи прекратились совсем, и председатель радовался своей находчивости, что он пригласил Петровича.
Всё шло хорошо до того момента, пока почтальонша Авдотья не принесла ему пенсию. Душа сторожа развернулась во всю ширь, и понеслось у Петровича веселье. Днём спал, а вечером, идя на работу, закупал у бабки Пелагеи самогона, напивался до определённой им самим кондиции и всю ночь ходил вокруг охраняемого объекта и распевал песни, которых знал много ещё смолоду.
Колхозники наблюдали, как Петрович навеселе идёт на работу, и всё же не решались воровать зерно. Вот и сегодня Петрович проснулся под вечер с глубокого похмелья, в голове гудело и что-то внутри покалывало, казалось, бутылки в голове бьются! Поискал, чем «полечиться», но под кроватью и на столе стояли лишь пустые бутылки. Качнувшись, зацепил рукой пустую тару, и она со звоном покатилась по полу, отдаваясь острой болью в голове. Когда головная боль поутихла, Петрович оглядел своё унылое жилище, заваленное грязными пустыми бутылками, и подумал:
– Надо собрать тару и сдать в сельпо, а то уже ступить негде!
Интуитивно пошарив на подоконнике за давно не стиранными занавесками, он нашёл четвертинку самогона. Попытался вспомнить, как она там оказалась, в затуманенном мозгу не родилась ни одна версия, только от напряжения, как ему показалось, мозги чуть не вылезли наружу.
Отчаянное и громкое жужжание мухи вывело его из оцепенения. Взгляд упал на гранёный стакан с ободком по верху. Удобный стакан – в него входила порция спиртного, необходимого для приведения Петровича в нужную кондицию, – ровно двести пятьдесят граммов. В стакане боролась за жизнь, пытаясь вылететь, нетрезвая муха!
Старик посмотрел на неё и сказал:
– Залетела, напилась остатков спиртного, окосела, да вылететь не можешь, сейчас помогу выбраться, бедолага!
Тут же взял стакан, вытряхнул муху и, наполнив его содержимым чекушки, выпил одним махом. Самогон оказался крепким, внутри всё блаженно загорелось. Петрович с шумом выдохнул, занюхал кусочком хлеба, закусил огурцом, после чего последовала смачная отрыжка.
– Вот и организм заработал, жизнь наладилась, – весело произнёс старик, допивая содержимое четвёрки и закусывая варёной картошкой.
Надел безрукавку, взял со стола и положил в карман пару огурцов, подумав, что пригодятся на закуску, а ему для нужной кондиции надо бы заглянуть к Пелагее да прикупить ещё бутылочку хмельного.
С такими мыслями, не торопясь, Петрович шёл по улице. За околицей увидел, как ребятишки жгут покрышки – обычная детская забава! Шины то изрыгали огонь, то нещадно дымили, а мальчишки, соревнуясь в ловкости и силе, прыгали по очереди через дым и пламя.
Петрович понаблюдал за мальчишками и решил тоже показать свою удаль, тряхнуть стариной, да и прыгнуть через костёр. Он изменил свой маршрут и направился в сторону резвящейся детворы. Малолетние хулиганы заметили, что к ним идёт взрослый, решили, что будет ругать, да ещё поймает и за уши оттаскает. В одно мгновение дети разбежались в разные стороны.
Петровича порядком развезло от крепкого самогона, пока он дошёл до горящих покрышек, но всё же самоуверенно разбежался, хотел прыгнуть, но в самый последний момент ноги заплелись, и он плюхнулся в горящий и чадящий костёр. Пытаясь подняться, он весь с ног до головы вымазался сажей. Задымившуюся одёжку стал гасить, катаясь по траве, и незаметно скатился под горку в самые заросли репейника и колючек.
Тем временем мальчишки, видя, что опасность миновала, вернулись назад. Мишка, самый бойкий и озорной из них, сказал своим товарищам:
– Вот видите, никого нет, а вы раскричались: леший, леший идёт, сейчас схватит и утащит в лес за наши шалости. Откуда ему здесь взяться?!
А в это время из зарослей, кряхтя и матерясь, вылез Петрович. В волосах запутались сухие ветки и трава, что казалось, на его голове выросли рога! Весь в колючках, репьях, в ещё дымящейся одежде и перемазанный сажей, Петрович ничего не видел и, растопырив руки, как слепой, двинулся в сторону мальчишек.
Один из ребят заметил это страшное существо и, показывая остальным пальцем в его сторону, испуганным заикающимся голосом завопил:
– Смотрите, леший, сейчас нас схватит, бежим!
Мишка с раскрытым от удивления ртом попятился назад, оступился и сел прямо в чадящий костёр. Вскочил, как ужаленный, от испуга и ожога завопил диким голосом, рванул наутёк, обгоняя своих бегущих испуганных товарищей.
Позже мальчишки не раз подшучивали друг над другом, вспоминая историю с лешим, но жечь автомобильные покрышки у них пропала охота навсегда.
Обескураженный переполохом детей и не понимая, что всему виной его странный вид, Петрович подошёл к дому Пелагеи, когда начало смеркаться. Первым заметил неладное кот, который сидел возле калитки и старательно умывался лапкой после вылизанной миски парного молока. Кот всегда радостно встречал постоянного посетителя, при встрече тёрся о ноги и громко мурлыкал. В этот раз, взглянув на Петровича, кот подпрыгнул, сделал сальто в воздухе, дико взвизгнул и, подняв шерсть дыбом, бросился бежать, не разбирая дороги. Кот в панике разметал пустые вёдра, стоявшие на дорожке, они с грохотом покатились по земле и, проскочив мимо хозяйки, влетел в дом.
Пелагея в этот момент полоскала бельё в корыте, стоящем на скамье. Услышав, как загремели упавшие вёдра, она в сердцах выругалась вдогонку прошмыгнувшему мимо коту:
– Ах, ты, анчутка такая! Напугал до смерти. Разрази тебя гром! Поймаю, выдеру как сидорову козу!
Через мгновение услышав, что кто-то зовёт её по имени, самогонщица оглянулась и онемела от ужаса. Быстро и часто закрестилась, запричитала:
– Чур меня, чур меня, пропади, нечистая!
Попятившись назад, села в корыто, мокрая, даже не замечая этого, продолжала креститься, что-то бормоча побелевшими от страха губами. Петрович начал успокаивать женщину, а когда та сначала по голосу, а потом и по всему виду узнала сторожа, схватила рядом стоящую палку да огрела его по спине.
Придя в себя, Пелагея наотрез отказалось продавать самогон Петровичу, странно поглядывая на клиента. Лишь после долгих уговоров и извинений, когда он сунул два рубля в руки, она сдалась – жадность переборола обиду.
Вожделенную бутылку самогонки засунул в карман и вышел на улицу, рассуждая сам с собой: что же с Пелагеей приключилось, отчего она так испугалась его?!
Проходя мимо дома своего закадычного друга и кума Григория, решил зайти к нему перед ночным дежурством и по-дружески пропустить по пятьдесят грамм. Первым его встретил пёс по кличке Граф неведомо какой породы, лохматый, заросший шерстью до того, что с первого взгляда нельзя было определить, где голова, где хвост. Петрович любил животных и Графа приучил при встрече подавать лапу. Но на этот раз пёс повёл себя очень странно – заскулил, рванул с места и, сломав остатки старого штакетника, утащил с собой будку, к которой был привязан. Недалеко резвилась стайка деревенских собак, к ним и направился Граф. Лохматый напуганный пёс с грохочущей и подпрыгивающей будкой нёсся к собакам, а те, поджав хвосты, бросились от него бежать.
Тем временем Петрович зашёл в дом. Кум лежал на кровати около открытого окна и с присвистом храпел. На столе стояла пустая бутылка, точно такая же, как и та, что дала ему самогонщица Пелагея. Старик поставил бутылку с самогоном на стол, сам сел рядом с кроватью на стул и стал будить кума. Похлопал спящего по плечу, но тот что-то пробормотал во сне и продолжил сладко храпеть. Тогда Петрович подёргал его за нос. Григорию в этот момент снился сон, что схватил его чёрт за нос и потащил за собой со словами:
– Пьёшь ты много, толку совсем от тебя нет на белом свете, заберу с собой, буду жарить тебя на сковороде!
От этого видения кума бросило в пот, он проснулся и подумал, вздохнув с облегчением, что это всего лишь сон! Но тут кто-то потянул его за нос, а когда он открыл глаза, то увидел перед собой того самого чёрта, что видел во сне, и услышал слова:
– Проснулся? Вставай, пойдём с тобой…
Дальше от страха он уже ничего не услышал, лишь в голове промелькнули картины страшного суда, и как его будут жарить на сковороде! Глаза едва не вылезли из орбит, волосы встали торчком, и он с душераздирающим криком выпрыгнул в окно. Ополоумев от ужаса, Григорий бежал по саду с диким криком, не видя перед собой ничего, едва не сбив с ног супругу Прасковью. Та, охнув, грузно села на картофельные грядки. Она потом рассказывала соседкам, что куры с испугу попадали с насеста и перестали нестись!
Петрович не понял, что произошло, и, не дождавшись кума, налил в стакан сотку, выпил да пошёл на работу.
Григорий после этого случая совсем «завязал» со спиртным, а жена, узнав, что кум помог ему в этом, на радостях магарыч хотела Петровичу поставить, да только тот и сам решил больше не пить горькую!
На работу Петрович пришёл вовремя. Обойдя вокруг тока несколько раз, он пригубил спиртного, закусил огурчиком, и давай между буртов зерна ходить и орать песни. Не рассчитал он на этот раз своей порции, упал на зерно, да и заснул в обнимку с недопитой бутылкой.
Местные колхозники Кузьма с Егором давно пристрастились воровать зерно с тока да менять его на самогонку. В эту ночь, после нескольких дней перерыва в своей работе, решили они украсть пару мешков пшеницы. Они сидели в кустах и слушали пьяные вопли Петровича, ожидая, когда он заснёт. Сторож громко похрапывал – сомнений не было, что он крепко спит! Воришки выбрались из своего укрытия, осмотрелись, подошли к бурту с зерном и торопливо стали насыпать его в мешки. За буртом спал Петрович, и снился ему кошмарный сон, будто кто-то вытаскивает у него из рук бутылку с самогоном. Не полностью осознавая реальность, он подскочил как ужаленный, схватил деревянную лопату и бросился в погоню с криком:
– Я вам покажу, как воровать, будете в аду гореть адским пламенем!
Подскочил к оторопевшим Кузьме и Егору и давай охаживать их лопатой куда придётся. Воров такой страх обуял от неожиданности, а ещё больше от жуткого вида налетевшего на них чудовища, размахивающего лопатой, что они бросили мешки и такого дёру дали, что в одно мгновение оказались на другом конце села.
Спрятались за плетнём крайнего дома, долго не могли отдышаться и прийти в себя, молча смотрели друг на друга, не понимая, что за чудище за ними гналось! Хмель как рукой сняло!
Разошлись подельники по домам уже под утро, а воровать с той поры больше не стали, да и с выпивкой «завязали».
К утру Петрович проспался и, увидев себя в зеркале, засмеялся, вспоминая вчерашние приключения. Теперь ему было понятно, почему и звери, и люди шарахались от него.
На следующий день Петрович собрал все пустые бутылки и отнёс их в магазин, твёрдо решив «завязать» с выпивкой. Ведь он сдержал своё обещание – отучил воровать зерно, и потому не к лицу уважаемому человеку на почётной и ответственной работе по охране колхозного добра быть в нетрезвом виде!