Печаль разум омрачила

Виктор Матюк

Печаль разум омрачила

Печаль разум омрачила, она много о добре и счастье говорила,
Но затем о своих обещаниях вконец забыла! В сторону отошла горделиво,
Теперь взирает на бренный мир спесиво, в делах и словах на первых порах 
Полный игнор, не складывается меж людьми разговор, вздор объявил террор
Счастью и добру, боже, позволь, утихомирить острую боль в хилой груди,
Куда идти и с кем грешникам знаться, чтобы вновь в дураках не оказаться!
Куда удалиться, быть может напиться, или в тайном покое закрыться,
И отрезать себе достоинство мужское, близок день отмщения,
Толпе на удивление грешник старый начинает движение,
Он привык переносить удары горькой доли и судьбы!
Какое ему принять решение? Вступать с людьми в словопрение,
Значит, вновь нарваться на новое искушение! Камень преткновения 
Лежит на порочной тропе, при ущербной луне ничего не видно в той стороне!
Печаль разум омрачила, все его решения она скопом осудила,
Его страсть прельстила к себе, и вот он уже оказался в трубе.
Мыслей нет в голове, холодно и неуютно в бревенчатой избе!
Он и дня не проживёт, тотчас с ума сойдёт, его толпа не поймёт,
Рок злой вступил в конфликт с многочисленной толпой,
Он не знает, как ему быть и кому впредь служить? Небось, судьба права,
Хотя она не подбирает ни выражения, ни слова, а говорит в лицо всё,
Что ей на ум взбрело! Её лицо белое, как полотно, всё в жизни переплетено:
И  холод, и тепло, терпкое вино и золотое руно, судьба вертится, как веретено,
Ложиться спать на рваное рядно, не стирано оно и уже давно!
Истину в этом краю клонит ко сну, но она поджидает на пригорке долгожданную весну,
Сама в соку, и пока она в отпуске воздаёт небесам и самой себе слащавую похвалу,
Вот и я изредка взгляну на пожухлую листву, и бегу от себя, бог весть куда!
Взгляд прикован к треснувшему потолку, будто к свиному окороку,
Ясно даже дураку, здесь наверняка не смогут ужиться два мотылька,
Оказавшись рядом, они могут только обменяться взглядами.
Поговорить о жизни с пришлыми людьми, но до любви дело не доходит,
Душа колобродит, и на мрачные мысли разум наводит, он что-то итожит,
Что-то делит и сразу множит, но устоять супротив соблазнов не может!
Душа стремится к блаженству, плоть же далека от совершенства,
Каждый день она стремится преодолевать новую ступень,
Но ей лень сходу  сдвинуть с насиженного места пень-колоду,
Будить воспоминания нет весомой причины,
Ей не нравится мелодия песни  лебединой,
Она о пороках, распрях и склоках  мирского жития,
В подлунном мире не совершенен никто: ни ты, ни я!
Когда же воля богов свершится, и небо стремглав затмится,
А стезя вокруг земной оси начнет кружиться, как юла,
Ты сразу вспомнишь старые и добрые времена,
Когда у тебя была жена и прочная семья!
Прошли те годы, как вешние годы они умчались в песок,
Но пока живу, пока дышу и топчу зелёную траву в городском саду,
Буду всё примечать, но боль от сердечных ран осталась навсегда,
Мои года – моё богатство, жизнь без любви тяжела, когда же она в цвету была,
Речь печали не была так темна! Сегодня здесь поднялся ураган, впереди он гнал обман,
Будто клубящийся синий туман, он, как полночный дурман предлагал караван страстей
Взамен высокой и нежной любви! Вокруг неё море лжи и клеветы, да замолчи ты,
Дождись темноты, иначе тебе кранты, много злодеев  прикидывается иудеями.
Мало общаются с простыми людьми, Господи, ты их благослови,
Жизнь прожить – не поле перейти!  Печаль разум удивила,
Немного его омрачила, она ничего добру не сулила,
Мало говорила, и грешила втихаря, вскакивала на ноги чуть свет, чуть заря,
Чтобы в час вечерний, когда ураган оголит деревья и лопнет людское терпение,
Разум в гневе не сможет отделить истину от плевел! Расцвёл на поле клевер,
По полю серый пепел разнёс промозглый и студёный ветер, он вызвал трепет в душе,
Её охватил ужас уже, тут же исчезло трепетное счастье в бесконечной мгле,
А в коммунальном гараже продолжается пьянка, до утра продлится шумная  гулянка,
Будет петь цыганка старинные романсы, вдруг замолкла тальянка, началась свалка,
В свальной драке  побеждают только вурдалаки! Волшебный сон тех незабываемых дней
 До конца жизни останется в грешной душе порабощённых страстью и печалью людей!
Печаль с утра не сошла, как царапина с уставшего от безумия лица,
На сердце не обошлось без шрама или рубца, тревогам нет конца,
Молчат уста, печаль безбрежна, но нежна, она, как ком снежный
Летит с огромной горы, затмевая просторы девственной красоты,
Затихают распри и споры, все ворота закрыты на железные запоры,
А воры проникают в грешные души легко, ни никто не помеха,
Разум и тот поехал на задворки, там всё известно от корки до корки,
Старые овраги, покосившие каморки, знакомые с детства поговорки,
Всё знакомо от дома до дома: и радость, и усталость, и истома,
Но не видно ни никеля, ни хрома, всё застила печаль после бурелома!
Хочется куда-то уйти и не забыть сказать: «Прости канувшей в Лету любви,
Телесному греху и повседневной пошлости!» Теперь иду, оглядываюсь на ходу,
Даже если бегу, не ведая куда, будто изгнанница звезда! Вокруг ложь и клевета,
Здесь о блаженстве рая постоянно забываю, своих желаний не скрываю, но ищу отраду,
Бог обещает пощаду много лет кряду, но взгляд прозорливый не находит рубеж счастливый!
На проседи угрюмой уселись горькие мысли и думы, они без лишнего шума и гула
На краткое время отказались от пьяного загул, внезапно подуло промозглым ветром,
Повеяло дымом и пеплом, вот так незаметно в открытое настежь окно ворвался торнадо,
Чтобы каждый задумался об исходе смертном, но милосердное небо как-то незаметно
Призвало на помощь себе безвестных экспертов! Теперь они сопровождают печаль в пути,
Мимо неё не проехать, ни пройти, жизнь – не ахти, кряхти или кричи, всё равно темень впереди!
Душу выворачивает  печаль изнутри, как себя превзойти, избежав узды и петли?
Если речь моя темна, то в чём моя вина? Слёзы проливая, истина мирская,
На разум волнами наплывает, зло на всю округу рыдает,
И свои грехи с затруднением очищает крестным знаменьем,
Она стоит на безлюдном пустыре, и сияет подобно утренней заре,
Она не хочет ничего бояться, и начинает красоваться, она могла заблуждаться,
Что может в остроге за правду оказаться, зло не знает, кого оно предостерегает
От грядущих потерь, только вездесущий зрелый хмель бросил старую шинель
На измятую и потную постель, чтобы потом никто не заглянул в дверной проём,
Дверь снята с петель, в комнате дым, пыль и пепел, а за окном поёт свирель.
Сколько бы страсти злобно не шипели и не предвещали о предстоящей дуэли,
На деле всё обстоят довольно наивно и просто, брюки в широкую полоску и модная причёска 
На рано поседевшей голове, пусть печаль колобродит вовне, а обескровленный болезненный рот 
Совсем не ту октаву берёт, мозг досужие мысли не уберёг от злободневных тем бытия,
Вот и соскользнула идея моя по ходу степного ручья, тут же затихла песня соловья!
По крайней мере, всем нам когда-то воздастся по вере, наступит жуткое похмелье,
И безверье канет в Лету, душе станет намного легче, ей тяжело дышится в затхлой атмосфере,
Нет речи об успешной карьере, милосердье и похмелье нынче в теме,
Не время и не час маячить под степной луной, православная любовь
Прячется под мусульманской чадрой, воздух хватает открытым ртом,
А в это время за открытым настежь окном крик затяжной гуляет по булыжной мостовой!
Его не было слышно на первых порах, но зигзаг удачи искромсал душу и пах,
Испепелил их в пух и в прах, теперь они со слезами на очах ужинают при свечах!
Истина, как чистой воды алмаз на первый взгляд горда и лиха, но она боится греха,
С неё начинает сыпаться труха, но любовный бред самосознания ищет новые названия
Для страстей и вожделений, расхожесть  мнений приводит к разночтению мыслей и дум,
Им не нужен референдум, сам себе – сват и кум, бес толпу обманул, взял в руки колун,
И пошёл на штурм эзотерических истин, от него никакой корысти,
Трудно мысли от ереси очистить, разум, как нищий на безлюдной булыжной мостовой
Пытается попасть в точку, оговорив мать-одиночку, он готов продаться за пятак,
Нервы зажаты в кулак, но баба не соглашается никак свою честь за понюшку табака отдать
Бог весть кому, судя по всему, она переживает за мрак и тьму,
И готова уже взобраться на голую скалу, только бы о себе и судьбе 
Громко сообщить другу своему, но ему нет дела до женских бед,
Он по натуре – домосед, у него нет денег на завтрак и обед,
Он худощав и сед, из-за болей в позвоночнике носит корсет!
Гаснет свет в подворотне, по воле господней мы можем чувствовать себя вольготней
Только тогда, когда уходим в бега от самих себя, в водовороте бытия в день субботний
Я вышел со двора в старинной косоворотке с бутылкой водки в руке,
Печаль растревожила душу мне, сделан только первый шаг, тут же начался шум в ушах!
В бесподобный солнечный день началась такая дребедень, в голову лезет разная хрень,
Ты печалью прижат к стене плача, так или иначе, твой труд когда-то будет небом оплачен!
Мозг подводит итог, он сохраняет прежний лоск, хотя мягок, как воск, не сетуй зря на него,
Ему самому на земле нелегко, всё, что было, прошло, остался только ад кромешный,
Вывод поспешный сделан старый отшельник, дело было в прошлый понедельник,
Он присел поразмышлять на старую скрипучую и ржавую железную кровать,
Он стремится инстинктивно женщин понять, ему надоело гулять и пятиться вспять!
После долголетних кутежей он решил оставить подруг и друзей в кругу бомжей,
Он хотел жить везде, где ты можешь быть предоставлен самому себе,
Ибо в толпе ты не принадлежишь себе, в той многоголосой среде,
Как в примятой пожухлой траве от тебя уходит бытие бог весть куда.
А в ручье шумит холодная вода, и только солнечный поток ослепляет  взгляд,
Ты   ничему уже не рад, тот дробится и переливается, но жизнь ещё не кончается!
Вино любовь прельщает и сразу сгущает и без того густую кровь,
Она не сразу отвечает на громкий хохот зимней вьюги,
По рукам и ногам связаны люди вожделениями и страстями,
Боги под небесами на медвежьих шкурах спят, а другим велят
Никогда о скромности не забывать, иначе солнце славы тут же закатится за лесные дубравы,
Боже правый, потуши в груди пожары, пусть над головой горят негасимые Стожары,
На них у меня нет управы! Покрылся этот край мраком беззвёздной ночи,
Чья-то хозяйка по дому хлопочет, а моя спать хочет,  во дворе разбойничает старый кочет,
Хотя сам едва ноги волочит, ему осталось пару дней в смирении прожить, а потом предстоит
Намертво свои глаза закрыть! Душа очерствела, она окаменела,
Беспомощное тело ещё не сгорело в зловещем огне, он вовне полыхает беспрестанно,
Разговаривает с прислугой вульгарно, мой разум полон образов других, что толку от святых,
Только обрывки древних преданий в виде горьких слёз и беспросветных рыданий
Проходят через расстояния из далекого мироздания до местного ручья,
Где в давнишние времена мать родила меня! Воспоминания закрыли весь горизонт,
Затмился на короткое мгновение небосвод, душа жаждет свобод, но всё вокруг мертво,
В доме настежь открыто зарешеченное окно, там не видно никого! За мглистой дымкой
Мелькнул невидимка,  громада изо лжи и обмана выплыла из сизого тумана,
Кровавый мир средневековья принёс с собой странные злословья,
Невидимка смотрит исподлобья,  небесам не прекословя,
И тень молчания застыла в толпе простонародья!
Любви к отчизне, простыл её след, правды нет,
Мне снится жизнь другая, она дорогу снам перебегает,
К богу взывает и стремглав грешника в суете сует обличает,
Он точно не знает, что и как? С виду – не дурак, но звон в ушах
Притормаживает каждый шаг, он в бегах, в сапогах на босу ногу,
Мозг бьёт тревогу, трудно идти в ногу с толпой, когда она поёт «За упокой»!
Племя рабов плодится, и врозь, и оптом, все между собой делятся опытом,
На перекрёстках белеют вербы, там дуют свирепые северные ветры,
Поникшими стоят придорожные столбы, а зелёные ивы в часе ходьбы
Прислушиваются к шелесту жгучей и колючей крапивы!
От людской молвы издёрганы нервы, нет мыслей благочестивых,
Когда ты стоишь у края обрыва и боишься порыва ветра,
Момент подгадав, он набрасывается на грешника, как удав, 
Нет для защиты рецепта, слетит с плеч голова, будто кепка!
Люди одичали, они, будто подзаборные псы на прихожан рычали,
И только тихий плач дождя, едва дрожа, с раннего утра до позднего вечера
Воспоминания бередя, ворошил разбойничье гнездо, с давних пор заброшено оно!
Прижавшись к старому креслу, дал себе клятву: всем бедам назло выжить и заново воскреснуть,
Опосля к окну прильнуть, глубоко вздохнуть и новую страницу в книге бытия перевернуть! 
Пока солнце не закатилось, то есть за горизонтом оно не скрылось,
Надо неторопливо дожидаться часа своего, пусть справедливо небо
Не медлит с ответом ни зимой, ни летом, истина скрылась среди веток,
Она невероятных расцветок, то светла, то темна, то странная группа малолеток 
Из тебя делает гипсовый слепок на память потомкам, этим подонкам плевать
На измятую и потную кровать, они могут всё наверстать, ускорив шаг,
Эта братва ищет исторического родства, но печаль и хандра одолели с утра! 
Вокруг шумит столетняя тайга, слышен звон топора дровосека, обычного Зека,
Он – не калека, ему нравится читать в библиотеке, но его имени нет в её картотеке!
В течение многих столетий даже калеки прятали свои огрехи от вездесущих глаз,
Но истина выползала напоказ, потом её система смывала в старый унитаз,
Так было всякий раз, когда кривые зеркала пытались светлый образ мужчины воссоздать,
Но всегда на поле слове прерывался приличный с виду рассказ! В вихре смут
Всплывала вся муть со дна, а в мутных водах при ярких звёздах ищет брода
Огромная толпа, они не знали, что жители окрестных деревень плакали и стонали,
Когда барщину отбывали, тех, кто брал на душу грех, поднимали на смех,
Вменяли ему в запрет даже показывать собственный силуэт в свет яркого дня,
Низко голову почти земли склоня, жизнь, кляня, себя заживо хороня,
Выпьешь сотку на коня и уходишь в бега, закон – тайга,
А закон, как дышло, куда засунул, туда оно и вышло!
Быть может, Всевышний даст возможность прожить день лишний,
А если нет, то на нет и суда нет! Кровь слепо мчится по окровавленным жилам.
Кто-то бесится с жиру, нам бы быть живу, чтобы наяву оставить душевную боль и маету,
Спешка здесь не нужна, она глупа и греховна, и наказуема уголовно,
Доказать, что твоя плоть виновна, как два пальца обосцать!
Это совсем не тот случай, когда можно сесть в тюрьму за рубль!
Крики разбудили бродячий псов, они первыми нападают на женщин и стариков,
Застав их врасплох, в тот миг никто не ждал от судьбы и рока страшный подвох! 
Никто не извлёк для себя урока, на всё вол неба и бога, у них одна дорога,
У медведей – берлога, грешники живут вне дома, всё ждут молнии и грома,
Дабы по малознакомой стезе сбежать от судьбы, все мы – грешны, не воспитаны, 
В выводах поспешны и к тому же ещё и глупы, потому глаза и грустны,
Карманы опустошены, и даже в полночный час в глухих станах жилья
Не слышна песня старого соловья! На всём лежит ночная тишина,
Сумрак ночи виден из открытого настежь окна, здесь родная земля,
Стеная и любя,  на шквальном ветру ты стоишь у руля тонущего корабля,
Нет шансов никаких, чтобы спастись, уходит жизнь, потерян всякий смысл
Дописать собственный триптих, только лязг мечей раздаётся эхом в душе твоей!
В благоверных думах и слезах тот жуткий лязг застаёт тебя врасплох,
Ты издаёшь глубокий вдох, судьба приготовила подвох, чтобы ты не смог
Бросить камень в чужой огород, и вот ты вскакиваешь с полу и кричишь на судьбу и долю,
Это они раздоры и стенания в твой дом привнесли, теперь от зари и до зари все дары земли
Растаяли вдали, бытовуха позади, а впереди не видно ни зги, спрятан драгоценный клад,
Всё остальное – тлен и прах, перед глазами мрак, молчание в устах, слабость в ногах,
Вдруг несколько чужих фраз дарят разуму шанс фортуну за руку поймать,
Авось, исчезнет шум в ушах, и ты ускоришь собственный шаг!
Ты встал на пороге, чтобы подумать о дальнейшей дороге,
Сменил портки, на сапогах истоптались каблуки, остались дыры,
Они намного шире, чем слой придорожной пыли, остатки гнили
Упали на вкусные плоды дерев, судьбу презрев, разум одурев,
Представил, что его хозяин – аскет, брег его мечтаний скрыт в сизом тумане,
Через годы, через расстояния, седая голова попытается воскресить прежние желания,
Рок, смеясь и скалясь, взял в руки завязь на зелёных ветвях, светоч жизни ещё не погас.
Полночь, тишь вокруг, не слышен ни один звук, отбившийся от слабых рук,
Внизу лежит туман серебряной парчи, в оба зри, впереди и сзади грехи любого масштаба
Промелькнут перед очами и мгновенно  в душу войдут печали, ты со слезами на глазах
Сделаешь навстречу печалям шаг, рассеется туман, на разум навалится обман сразу,
Душа лишится чувств, только тоска и грусть смогут грешницу в своих речах помянуть!
У каждого свой путь в не столь отдалённые места, в глубокий сон  душа погружена,
Ей не хватает душевного тепла, вот-вот с неба  покатится твоя путеводная звезда,
И что тогда? Ни кола, ни двора, вокруг одна и та пустота, ни травинки, ни куста,
Ни деревца! На ловца и зверь бежит, ему надоело жить посреди бескрайних равнин.
Над головой синь небес, твоя же совесть и честь славянина вовеки и отныне
Должны быть на вершине свершений всех, и чем ты быстрей оставишь грех
Среди оврагов и лощин, тем жизнь сильней ускорит бег текущих дней!
Пусть русский орёл, потеряв корону, напоминает голодную ворону,
Её картавый рокот, вызывает злобный хохот, его гасят серый гроздей цветущей сирени!
Мысль не возвращается вспять, а продолжает под чужую дудку плясать,
Ей бы как-то наверстать тот кромешный ад, когда думы продолжают душу терзать,
Они осуждают новые нравы, но власти огромной державы поощряют рознь и забавы!
Душа горит, у неё сногсшибательный вид, она хочет с богами поговорить о бытие,
Но ничем не брезгующий кутюрье убегает уже по проторённой загодя стезе,
А она зарастает полынь травою и пожухлой чередою, грехи её перекроют с лихвою!
Не осталось ни толики прежнего бдения на стезе разврата и искушения.
Только всевышнее проведение посредства пройденных верст пишет почтовый адрес,   
Чтобы мысль завершила свой траверс, времени в обрез, враги мчатся наперерез,
В авангарде шествует стресс, этот процесс продолжается много дней и ночей,
По прихоти своей ты возложил на себя крест, теперь тьма, что царила окрест,
Уходит из насиженных мест, заметая собственный след клубящимся туманом,
В мире пространном  уже три дня продолжается мышиная возня,
Вдруг раздался чей-то вскрик, на примятую траву пролёг немощный старик,
Он честь не продал за пятак и не обменял на статных и развратных баб,
Он – божий раб и ему перед небом отвечать за всесильный голос страсти,
Эхо этой власти обещает толику счастья  всем, кто идёт в авангарде,
Покамест в новый конверт, перечёркнутом крест-накрест, лежит исписанный лист 
От местного нотариуса, там есть слова на любой вкус, но искус любви превыше жизни.
Он в прямом и переносном смысле вызывает кряхтенье у грядущего проведения!
Оно уже давно в услужении первых строк, вот почему рот закрыт на амбарный замок,
С далёкой беспредельной высоты бог беспристрастно смотрит на твои сумеречные мечты,
Они стали символами кромешной пустоты, в них нет всемогущей чистоты дум и дел,
Бог не захотел, что пламенная страсть обуяла разум и сковала в пух и в прах
Двое обнажённых тел, каждый из них много бед перетерпел, но силы обрести успел!
Вот только печаль продолжает дремать вполглаза, она видит двух людей после экстаза,
Они всё явственней и ближе, ветер миражи колышет, и людской горести он не слышит,
Мы знаем из старинных книжек, что если ты на бога обижен, склонись ниже у алтаря,
И молись втихаря, скажи, что ты против греха был всегда, но злой искус 
Навевал тоску и грусть, пришёл и его черёд бросить злобный взор
На вершины заснеженных гор, покрытых сизым туманом!
Разум охвачен временным дурманом, он борется с ложью и обманом,
Говорит пространно, хвастается собственным резным талисманом,
Ему его подарили приезжие цыгане, когда он был ещё мальчуганом! 
Звучит водопад ругательств, без них нет действ, они, как столб дыма и огня,
Высеченного из огромного камня среди белого дня, он будет гореть три дня,
Опустошая душу и разум, пьяня, по горным склонам каблуками стуча,
Встанет вдоль или поперёк солнечного луча, 
И рухнет вскоре старая пожарная каланча,
Вокруг неё бытьё – житьё пожухлым  бурьяном поросло,
Его не видно в открытое настежь окно, прожитых дней не жалко,
Было и холодно, и зябко и жарко, нарушены все общепринятые стандарты
Общественной морали, она сделала выгиб в сторону,
Чтобы душа и тело тут же разделили грехи поровну!
Новая туга прошла вместе с испугом, лицо побледнело,
Душа оцепенела, только старческий неподвижный взор
Издали взирал на вершины обледеневших гор!
Они многим поколениям кряду помогали нести на своих плечах поклаже,
Они всем затворникам говорили одну и ту же фразу, повторяли её по два или три раза,
Она состояла из скользких слов, проповедующих смирение и всевышнюю любовь!

г. Ржищев 
6 августа 2021г.
10:40