Тяжела ты, шапка переводчика

     И на что они там, наверху, рассчитывали, понятия не имею. Как можно было бросать нас, совершенно неопытных, малознающих, робких девчонок в жерло советской индустрии, которое, правда, со временем нас закалило, придало уверенности в себе и успешности в переводческой работе. Это были не только промышленные предприятия, но и совхозы-колхозы, и дипломатические приёмы, и разнопрофильные делегации — и это далеко не полный перечень. На фронте не была, но аналогия напрашивается: нас, безоружных салаг, бросают на передовую против до зубов вооружённого языком противника. Сзади никакого подкрепления, сражаешься врукопашную, а там уж «Родина или смерть!» или «Ни шагу назад!». И ты проявляешь такую же отчаянную смелость и идёшь на риск в надежде на «авось проскочу». В общем, как штрафной батальон…


     Обычно о предстоящем мероприятии такого типа ты узнаёшь в лучшем случае накануне вечером и соответственно проводишь бессонную ночь,  сжимая  в  объятиях  словарь и хоть какую-нибудь книжонку-брошюрку о том круге ада, в который тебе завтра с утра предстоит отправиться. Чаще всего это интернациональная делегация со всех уголков земного шара, порой говорящая на таком английском, что никакой фантазии не хватит для понимания.


     Завтра утром у меня поход в Водоканал с очень высокопоставленными делегатами Всемирного конгресса международной ассоциации руководителей водоснабжения и водообеспечения. Фу, еле выговорила. Ну, думаю, что? Вода она и есть вода, в крайнем случае, скажу «аш два о». Это    я сейчас так бодрюсь, а на самом деле тогда поджилки тряслись. У гостиницы «Европейская» набивается два автобуса разноцветных и разнокалиберных делегатов, преимущественно мужчин, и мы едем в Водоканал, что на Шпалерной, тогда ещё улице Воинова.


     При первой возможности по дороге к башне, где всё должно было происходить (и где сейчас великолепный музей, куда трудно попасть — настолько  он популярен), пристаю к какому-то англичанину, который на меня вроде благосклонно смотрит, с одной просьбой: «Даёшь термины!» Он на меня недоуменно взирает, пытается успокоить, мол, какие термины? Ничего особенного…


     Мы уже дошли до башни. Нас проводят в просторный зал, вся толпа удобно рассаживается, непринуждённо перекидываясь фразами.
     Я оказываюсь перед огромной сценой, вдоль которой тянется длинный стол, а всю заднюю стену занимает гигантская карта города с какими-то надписями, лампочками и обозначениями. В каком-то оцепенении заворожённо взираю на этот мираж и уже близка к выпадению в обморок. В проходе появляется бодро шагающая между рядами крупная дама с указкой. С некоторым трудом она взбирается на сцену и, не глядя в мою сторону, энергично приступает к рассказу о водоснабжении Ленинграда, не делая пауз для моего перевода. Иногда ей не хватало воздуха, и, пока она переводила дыхание, я тоже успевала хоть что-нибудь перевести. Только теперь я понимаю, что своим бесперебойным монологом она меня спасла, потому что пока она тараторила, иначе это не назовёшь, я стояла у сцены и думала только о том, как это так? Ведь она говорит исключительно по-русски, а я при этом ни слова не понимаю, особенно термины, термины, термины…


     Другим моим спасением было то, что в зале сидели люди, действительно грамотные в этой области и всё (или почти всё) понимающие без слов.
     Главную роль в успешности мероприятия, как всегда, сыграла неофициальная часть — шикарный банкет, накрытые яствами столы в соседнем зале и огромное количество и многообразие напитков, помимо собственно воды. Царило веселье, раздавались восторженные восклицания, провозглашались вдохновляющие тосты, следующие один за другим с коротким интервалом.


     Когда пришла пора и честь знать, и все делегаты навеселе, слегка нетвёрдой походкой направлялись к автобусам, а я уныло брела в том же направлении, меня неожиданно догнал тот самый, который пожалел для меня терминов.
     «Лариса, — сказал он извиняющимся тоном, — теперь  я понимаю, о чем Вы меня просили…».


     И на том спасибо…