Преров Гл. 16. Страсти и эмоции

                Никогда не следует сожалеть,
                что человека обуревают страсти.
                Это все равно, как если бы мы
                стали сожалеть, что он человек.

                Андре Моруа




16.Страсти и эмоции
 

Когда мы вернулись в лагерь, ещё крутили какую-то кинокомедию. Из летнего кинотеатра раздавались взрывы смеха. Мы прошли мимо.

– Я смотрела этот фильм! «В компании Макса Линдера», очень смешной.
 
– Я тоже видел его. 
 
Мы с Таней, держась за руки, уже шли к нашей беседке, которая находилась в стороне от людных мест. 

Беседку плотно укрывали густые кусты сирени. Такие же кусты росли возле всех бунгало. В этих зарослях младшие ребята любили играть в карты во время тихого часа. Там их никто не видел.
 
Сгустилась тьма. Чёрные кроны деревьев нависали над тропой. Проглядывая иногда сквозь их густой покров, высоко над нами грустно мерцали звёзды. Песчаная дорожка в темноте еле угадывалась. А вот и наша беседка.


– Витя!
 
– Что?
 
– Скажи, что любишь меня!
 
Я оторопел.
 
– Таня, ты знаешь это.
 
– Нет, скажи, я хочу услышать... ещё раз.
 
–  Я тебя очень сильно люблю, Таня!
 
– Как сильно?
 
– Вот так, – я привлёк Таню к себе, вдыхая запах её душистых волос и покрывая поцелуями лицо. 
 
Она, с блаженством прикрыв глаза, покорно принимала эти осторожные поцелуи, которыми я еле касался её нежной кожи, с гулким биением сердца понимая, как Таня мне дорога.
 
– Ещё! – прошептала она, не открывая глаз.

Меня словно опалило пламенем. Я коснулся губами её стройной шеи и почувствовал дрожь Таниного тела. И вот они, эти милые ключицы, взволновавшие меня ещё днём. У меня пересохли губы, как от жара. Таня издала еле слышный стон, а моя рука потянулась к её груди и ласково сжала её. По Таниному телу словно прошёл разряд. Она вдруг открыла глаза, которые затянули мой взгляд, как в бездну.
 
– Витя! – мягкая укоризна с нотками нежности, одновременно боязнь и жажда сближения – непередаваемая гамма чувств в её голосе – потрясли меня совершенно. 
 
Сначала Таня ладошкой прижала сверху мою руку к груди, – ты так хотел? – а потом настойчиво отвела её в сторонку.
 
– Я не хотел, Танюша, – начал, было, я оправдываться, но поймав её быстрый взгляд со скрытой лукавинкой, поправился, – вернее, очень хотел и... не смог сдержаться! Прости, пожалуйста, и не обижайся, а? Я же тебя люблю.
 
– Прощу. Если ты больше не будешь так.
 
– Не буду.
 
– Совсем-совсем? – она шутливо округлила глаза.
 
– Ну-у, если ты не захочешь, то честное пионерское!
 
– Витя! Мало ли чего нам хочется. Всему своё время. Ты же всё понимаешь, а... прикидываешься!
 
– Понимаю, Таня! Я тебя никогда не обижу.

– Мы пока такие ещё... бесправные что ли. Мы не выросли ещё!
 
– Вырастем! Я тебя буду ещё больше любить. Веришь мне?
 
Таня крепко прижалась ко мне, обхватив руками, и прислонившись головой к моей груди:
 
– Верю! Мы обязательно будем вместе, сколько бы ни пришлось ждать, – упрямо сказала она. 
 
Я по голосу знал, что глаза её предательски повлажнели и с волнением вдыхал запах её волос. 
 
А на меня навалилась такая печаль, что Таня тоже мгновенно это почувствовала и ещё крепче сжала меня в объятиях:
 
– Витя, я тебя очень люблю и очень тебе верю. Пусть нам это поможет в разлуке, хорошо? – продолжая обнимать, прямо смотрела она в мои глаза.
 
Я касаниями пальцев вытер ей выступившие слёзы.
 
– Я буду стараться, чтобы всё выдержать, Таня!
 
Много о чём говорили мы в этот вечер, но всё, так или иначе, сводилось к предстоящей разлуке. Несколько лет – а всё шло к этому – казались нам жутким и несправедливым испытанием. Печаль и грусть терзали душу, как бы мы ни бодрились друг перед другом.
 
А лагерь жил своей размеренной жизнью. С утра следующего дня объявили о начале спартакиады. О ней мы знали: лист ватмана с планом размещался на стенде возле линейки ещё с начала смены.
 
Спартакиада – громко сказано, скорее, просто соревнования между нами, немцами и поляками. Состязания включали бег, прыжки, эстафету, метание мяча, волейбол и футбол. 
 
Немцы в лагере доминировали количественно, и возможности подбора участников у них преобладали в сравнении с нами и поляками как, примерно, три к одному. И, тем не менее, команду мы слепили «из того, что было». Просто некоторым ребятам пришлось соревноваться на нескольких позициях.
 
Меня назначили капитаном футбольной команды.

Это не вызвало споров: до лагеря мне даже пару раз приходилось выступать за взрослую команду нашей воинской части на первенство гарнизона. К футболу у меня определенно имелись способности. По крайней мере, так считали многие сверстники и взрослые, видевшие меня в игре. Я обожал футбол.
 
Два тайма по двадцать минут. В командах по семь игроков – иного не позволяли размеры футбольной поляны. Поэтому по согласию всех сторон и установили такой формат. Команду я собирал с трудом. А из кого выбирать, если большинство из нас русских – девчонки, а пацаны в основном пятый и шестой класс? Не разгонишься! 
 
Защищать ворота вызвался Ферзь. Проверив его реакцию и сноровку в воротах, я остался доволен. Несмотря на кажущуюся неуклюжесть, Коля оказался прыгучим и цепким, намертво беря мячи. Купцов допускал мало ошибок, а, главное, он поразительно предугадывал действия нападающих и точно выбирал позицию. Просто находка! Хороший вратарь – уже половина дела, решил я, и показал Ферзю большой палец. Мол, пойдет.
 
– Но ты не обольщайся, – сказал я ему, – ты видел этих немцев и поляков? Они почти все ростом с тебя и бегают, как лоси. А кто у нас в защите? Одна мелюзга. Разве они их остановят? Так что, покоя тебе не будет. Однако вся надежда на тебя.
 
– Постараюсь, Китай! 
 
Из нашего отряда в команду я взял ещё Пешку, который оказался довольно шустрым. Ему бы росточка, да физических кондиций! На худой конец, здесь он явно был полезнее Артёма, Пирога и Длинного, которые в футболе не смыслили и играли сейчас в волейбол. Ещё двоих ребят, семиклассников – Диму и Юру – я отобрал из второго отряда. Они хорошо бегали и неплохо владели мячом.
 
Все собрались на стадионе, где прыгали в секторах, метали кожаные мячики, бегали на сто или на шестьдесят метров – в зависимости от возраста. Царило оживление, из динамиков неслась бодрая музыка, с мест состязаний раздавались возбужденные крики болельщиков. Уже натянули сетки на ворота и освежили разметку, красные флажки весело трепетали по углам поля, настраивая на деловой лад.

Судьи, в роли которых выступали вожатые, тут же оформляли протоколы. Здесь же победители поднимались на спортивный пьедестал и под аплодисменты получали грамоты. Их имена и результаты во всеуслышание объявлялись в мегафон.
 
Легкоатлетические состязания замыкала эстафета четыре по сто. Она, как всегда, вызвала особый интерес. На двух этапах бежали парни, на двух – девушки. В эстафете участвовали Татьяна и Урсула. Поэтому Пирог прибежал болеть. Мы тоже, бросив тренировку, пришли всей командой.

– Ты же не будешь болеть за немецкую команду? – кивнув на разминающуюся Урсулу, спросил я Сашу.

– Я буду болеть за Урсулу и... за наших.

Урсула разминалась недалеко от нас и бросала в нашу сторону частые взгляды. Пирог помахал ей рукой: мол, я тут и за тебя.

– Ишь ты, какой! Вы хоть в волейбол выиграли?

– Не-а. У немцев выиграли, но проиграли полякам. А поляки выиграли у немцев.

– Эх вы!

Таня тоже посмотрела в нашу сторону и нервно улыбнулась. Я в знак солидарности поднял сжатый кулак.

– На старт! – прозвучала команда, усиленная мегафоном.

Спортсмены изготовились. Раздался резкий свисток, и первый этап рванул вперёд.

Бежали парни. Наш бегун отстал на пару метров. На втором этапе эстафетные палочки перешли к девчонкам, и ситуация для нас ухудшилась еще на несколько метров.

На этом этапе резво бежала Урсула, высоко вскидывая колени, и Пирог весь изошёл криком «давай». Правда, только я знал, кому это адресовано. Наша девушка с запозданием передала палочку Тане на третий этап и та, закусив губу, рванула, что есть сил, отчаянно пытаясь сократить расстояние. Отчасти ей это удалось. Я, сжав кулаки, вместе со всеми нашими орал как скаженный: «Таня, давай, давай!»

На последнем этапе поляки, которые сначала бежали первыми, при передаче уронили палочку. Вперед вышли немцы, мы оказались вторыми. Здесь у нас бежал Игорь, на длинные ноги которого и был весь расчет.

Таня из последних сил передала ему эстафетную палочку и, изнемогая, повалилась на дорожку. Игорь, уже начав бег, своей протянутой назад длинной рукой выхватил у неё палочку и бежал, огромными шагами догоняя коренастого, но мощного немца, который весь покраснел от натуги. Но мощь эта не имела шансов против ровно мелькающих длинных ног Игоря. Он шёл неудержимо, как локомотив, набравший ход.

– Длинный, давай, жми! – орали мы вне себя. Особенно громко кричали, подпрыгивая на месте, Марина и девчонки. Гизела, которая находилась поблизости, в переживаниях схватилась за голову.

Раздалось дружное «ура», когда Длинный первым пересёк финиш.

Он, с победно вскинутой рукой, провозгласил: «Советский Союз!», – и, не опуская руки, с торжеством прогарцевал мимо болельщиков. Длинный любил эффекты. Марина обняла его и поцеловала, позади неё смущенно мялась Гизела. Она пожала руку Игорю, а тот дружески приобнял её за плечи. Гизела покраснела.

Я подошел к Тане, которая всё не могла отдышаться.

– Молодчина, Таня! Ну как ты?

– Я думала, умру!

– Ты классно бежала, а я чуть голос не сорвал!

– Я слышала, – улыбнулась Таня.

– Остаётся футбол, Таня. Будешь болеть?

– Ну, конечно, Витя!



  Начало здесь: http://proza.ru/2021/08/06/1077

  Продолжение следует: http://proza.ru/2021/08/08/6

  Фото из инета, спасибо автору!