В ожидании кофе

«В ожидании кофе».

Абсурдистская пьеса в стиле Постмодерн.


Действующие лица:


Владимир Диди – главный герой.

Эстрагон Гого – другой главный герой.

Официантка.

Пол Коффи – канадский хоккеист.

Любовь Андреевна Раневская.

Солнце.

Завсегдатаи питейного заведения.





Пятничный вечер стремительно надвигается на парижское питейное заведение «Яр».

Владимир. Что вы пишете?

Эстрагон. Ничего особенного – «Заметки на манжетах».

Владимир. Как это? Вы же в футболке и чиркаете карандашом по салфеткам!

Эстрагон. Это да: мой издатель подстерёг меня в пятом часу, и содрал сюртук вместе с рубашкой и золотыми часами, обещался всё издать в лучшем виде к Рождеству.

Владимир. А сможет?

Эстрагон. С него станется! Недавно раздел на улице ничем не примечательного, тщедушного старичка, а потом издал повесть «Шинель». Не читали? Очень рекомендую!

Владимир. (Указывая тростью.) Каково будет ваше суждение о табличке?
Эстрагон. (Читает вслух.) «Уважайте друг друга. Уступайте барные кресла и сидячие места пожилым людям, инвалидам, пассажирам с детьми и беременным женщинам».
Ужасная табличка! Почему пожилые – «люди», а «с детьми» - «пассажиры»?
Владимир. А почему «беременные женщины», а не родитель 1 и родитель 2?
Эстрагон. А если «первый родитель» - мужчина – это разве не сексизм, доминирование и унижение родителя «два», «три» и всех прочих?
Владимир. Какой же он «родитель один», если ещё только «беременный»? И как отличить беременного мужика от любителя пива?
Безобразие! Звоните во Всемирную лигу сексуальных реформ!

Владимир. Ты счастлив? (Эстрагон колеблется.) Ты слышишь?
Эстрагон. Да, сударь.
Владимир. Так как?
Эстрагон. Не знаю, сударь.
Владимир. Ты не знаешь, счастлив ты или нет?
Эстрагон. Нет, сударь.
Владимир. Совсем как я. Живописный вид. (Подходит к бару, смотрит в сторону публики.) Живописный вид. (Поворачивается к Владимиру.) Пойдём.
Владимир. Мы не можем.
Эстрагон. Почему?
Владимир. Мы ждём кофе.
Эстрагон. Ах, да! Пауза. Официантка! Когда же принесут кофе?

Официантка. А когда вы купите тот бирюзовый лифчик со стразами, что помогали выбирать полтора часа в примерочной на прошлой неделе? В трактире Демута, девчонки расстёгивают кофточки на три пуговки, а я только на две! Это дискриминация!

Эстрагон. Оленька, а на какие чаевые вы каждый месяц выигрываете джекпот в лотерее "Хренлотто"?

Официантка. Это деньги моим сестрам на серьги и билеты в Москву. И вообще, вас много, а я одна, ожидайте заказа…

Владимир. Сударыня, нимфам из «Демута», весь город подаёт чаевые!

Намедни, капитан Лебядкин рассказывал, как регулярно раскланивается с ними в казино Монако. Ваши сёстры, Маша и Марина, срывают не только банк, но и многое из надетого на себя и господ офицеров!

Владимир делает руками над пустой чашкой таинственные пассы. Из кухни выезжает мужчина на роликовых коньках, в форме хоккейного клуба «Красные Крылья Детройта». Над цифрами семь и семь написано слово «Coffey».

Пол делает пас Владимиру, и выкатывается на улицу в поисках утраченного времени или Бобби Орра.

Эстрагон. Кофе не будет. Вздыхает и уходит в курительную комнату. Звучит выстрел. Официантка бросается ему вслед. Появляется через минуту, держа в руках мёртвую чайку.

Владимир. А где Эстрагон?
Официантка. Он улетел, но обещал вернуться.

Завсегдатаи заведения доходят до кондиции и выходят на улицу устраивать пятничный пивной путч. В качестве транспаранта и живого щита берут Владимира и официантку.

Из дамской комнаты выходит Любовь Андреевна, с белым порошком на носу и в декольте. Разговаривает сама с собой на безупречном французском, понятном только русскому дворянину и специалистам по нормандским диалектам, до падения редуцированных гласных.

Раневская (подходит к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали... (Садится на диван.) Про меня забыли... Ничего... я тут посижу... А Леонид Андреич, небось, шубы не надел, в пальто поехал... (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядела… Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего понять нельзя.) Жизнь-то прошла, словно и не жила… (Ложится.) Я полежу... Силушки-то у тебя нету, ничего не осталось, ничего... Эх ты... недотёпа!.. (Лежит неподвижно.)

Слышится отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный. Наступает тишина, и только слышно, как далеко в Булонском саду топором стучат по дереву.

Комната заливается ярким светом, и через распахнувшееся окно входит солнце русской поэзии.

Солнце. Прошу прощения за опоздание. Сола Монова и прочие девочки на вызовах, всё приходится делать самому… А где Маяковский, чаи и варенье?

Любовь Андреевна. Однако же надо пить кофе. Спасибо тебе, спасибо. Я так рада, что ты еще жив.

Солнце. Виноват-с, сударыня, а это точно город Пушкин, Акулова Гора, дом 7, дача Владимира Владимировича?

Раневская. Нет, Путин вообще здесь редко бывает, это Париж.

Солнце. Что за чертовщина? Всё врут календари а теперь и навигаторы?!

Любовь Андреевна Раневская. Это Париж. Посмотрите сюда. Как вам прелестный вид на Дом Инвалидов? Люблю смотреть на вываливающихся из его окон старух. Когда вываливается шестидесятая старуха, мне надоедает смотреть, и я иду спать. А вы как боретесь с бессонницей?

Солнце. От бессонницы хорошо помогают женщины и дуэли. После сатисфакции с дамой, либо с дуэли, спишь как убитый.

Раневская. Ох, доведут вас мамзели и дуэли до чёрной речки и Стикса!
Простите, вы не знаете, когда закончится пьеса? Мне в Париж надо срочно по делу…

Солнце. Любовь Андреевна, голубушка, вы и так в Париже!

Любовь Андреевна Раневская. Мне непременно нужно быть на кладбище Пер-Лашез, приглядеть себе место и ценник узнать. Нынче стать мёртвой душой - такие хлопоты и расходы! Не приведи Господи разориться на собственных похоронах!

Солнце. Помилуйте, какой Пер-Лашез!? Антонпалыч Вас уже обессмертил! Вы никогда не умрёте, но памятник, на всякий случай, вам уже воздвигнут. Начинает декламировать:

И славна будешь ты, доколь в подлунном мире,
Жив будет хоть один калмык…!

Извините, я пока ещё работаю над переводом Горация…

Раневская. Подождите, получается, эта музыка будет вечной, даже если не менять батарейки? И пьеса закончится только на последнем калмыке?

Солнце. Гм, Любовь Андреевна, снимите с меня пальто. Ужас как жарко. Должно быть к дождю. Кстати, а где Маяковский? Соблазнил меня органическими чаями с вареньем а-ля натурель, а самого и след простыл? Нехорошо-с! Ей Богу не хорошо-с!

Любовь Андреевна. Так они за новомодными панталонами для Лилички отправились, а после изволили ехать обучать будущее «Сопротивление» маршировать левой… Они с самим Де Голем на дружеской ноге!

Солнце. Всегда подозревал, что де голь на выдумки хитра! Да, стало быть, если обучать, то это надолго… Вот и я, знаете ли, тоже тороплюсь! На холмы Грузи скоро ляжет ночная мгла, а я в Париже, и ещё не у шубы рукав…!

Любовь Андреевна Раневская. Простите, а трудно Солнцу писать о ночной мгле, да ещё и грузинской?

Солнце. Да нет, уверяю вас; совершенно обыкновенная история! Апофатическая метода! А я у вас, тоже вызнать хочу: Фаина Раневская вам, часом, не родственница?

Раневская. Помилуйте, сударь, конечно же, нет! Я для неё только литературный псевдоним!

Солнце. Так, стало быть, никто из нас не знает, когда закончится пьеса и сколько нам осталось, кто виноват, и что делать?

Любовь Андреевна. Стало быть, так.

Солнце. Гм… хорошо, театр начинается с вешалки, а чем он заканчивается?

Любовь Андреевна Раневская. Фаина рассказывала, в Одессе, театр заканчивался заявлением в полицию о краже шубы с той самой вешалки…

Солнце. Полагаете, стоит уже вызвать полицию?

Раневская. Александр Сергеевич, мы же не в Одессе! Пришлют местного комиссара Мегре, либо переодетого в жандарма Луи де Фюнеса. В первом случае всенепременно найдут какой-нибудь труп, во втором – комедия дель арте, и чёрте что… И наш с вами «же не манж па сис жур суметре а-ля пьес де финаль», превратится в начало новой пьесы.

Солнце. А может, стрелки на кого-то перевести? Гарсон! Доиграйте за нас эту пьесу? Я даю вам деньги: пятнадцать рублей ассигнациями!

Любовь Андреевна. Тише вы! Это пожарный! Он же спит! И без него у нас воды в диалогах хоть отбавляй! Вы видели когда-нибудь в театре бодрствующего пожарного? Я - только во время пожара, так что Александр Сергеевич, не будите лихо!

Солнце. Слышал, что француженки мастерицы устраивать сцены не хуже итальянок с испанками. Попросим зрительниц из залы поупражняться?

Любовь Андреевна Раневская. Сцену-то они закатят, но потребуют вернуть деньги за билеты, особенно партер! А вам ещё кофию на что-то заказать надо, и в Джорджию успеть до заката… Такими темпами, вы успеете лишь к закату Грузии при Михо Саакашвили…

Солнце. В таком случае, предлагаю загнать желтого в угол; взять и уйти прямо сейчас! Пусть пьеса живёт лайками и дизлайками, пусть продолжается в комментах. Вы знаете, ближайшее кафе с круассанами?

Раневская. Мне кажется, свежая выпечка будет не раньше пяти утра…

Солнце. Жаль! В залах с игровыми автоматами кофе подают круглосуточно и бесплатно. Пойдёмте, душа моя, сыграем! И пусть весь мир подождёт!

Любовь Андреевна. А мне Георгий Иванов рассказывал, что я уже выиграла свою игру…
Берутся за руки и выходят в окно.

Занавес.