Чей -то последний день в этой жизни

     В настежь открытое окно залетали звуки от проносящихся мимо машин, потом врывались детские голоса, это дети из соседнего дома, не имея своей детской площадки, бегали под окнами и почти по проезжей части, громко и весело крича, когда лай собаки, раздающийся откуда - то изнутри дома в унисон звукам, несущимся с улицы, не давал заснуть.

      А ночь оказалась бессонной, но  уходящее  лето,  последний его   месяц август  казалось,  тоже вместе со всем остальным то врывался в комнату, то лёгким ветерком вылетал из неё, и оказавшись на грохочущей зелёной улице, украшенной ласковыми лучами солнца, ненадолго оставался  там, а потом снова возвращался.


   А Леся, лёжа на диване, думала о том, что и лето может быть последним в её или чьей- то жизни, как последний летний месяц август.

      Раньше ей  такое в голову не приходило, когда она так же, как те дети  за окном, бегала тоже почти по проезжей части, не обращая внимания на проезжающие на огромной скорости автомобили, а ещё  ходила по шумно дышащим разгорячённым  рельсам  железнодорожных путей, пролегающих недалеко от того дома, где она жила тогда. Тогда она не думала о таких вещах, о чём- то последнем, как о последнем человеке, стоящем в очереди, которому могло уже ничего не достаться. Он же был последний, а товар, из-за которого собралась вся эта живая вереница людей, мог кончиться, как жизнь.  Она тоже однажды заканчивалась, и иногда не успев начаться.  А ты,  стоя последним в той же очереди на её  продолжение, мог ничего не получить. Жизнь не получить, потому что она для тебя кончилась.
 
    Это было не очень, оказаться где-то последним, всегда можно было куда-то не успеть. Как последний месяц лета, который не давал  возможности ощутить всё лето целиком. Оно на августе заканчивалось и могло для кого-то оказаться последним. То есть он больше не увидит следующий август, который будет заканчивать следующее лето, как набранная в стакане вода и жадно кем-то выпитая, не будет больше налита в граненный или хрустальный сосуд для того,  чтобы ее можно было так же жадно, как жизнь,  выпить.

    Выпить и,  почувствовав как удовлетворил чувство жажды, жажды жизни, не ощутить   её  вкуса, потому что выпил всю жизнь одним глотком, осушив её  до дна. Снова пить не захотел, не понял было ли вкусно, а чувство жажды не испытывал, потому и потребности в новой жизни после закончившейся старой не было.


    Но когда хотел пить, то торопился, торопился жить, идя по жизни, почти несясь по ней, вечно боясь куда- то опоздать, не стать последним в той очереди, где тебе уже ничего не достанется, жизнь кончится, а ты же бежал, спешил, но вот,  не успел. И всё. Всё  закончилось, как тебе казалось,  раньше  времени, как Лесе казалось, что лето, когда она была ребёнком, несправедливо быстро подходило к  концу, к тому месяцу августу, который с готовностью предлагал на собственных крыльях, обожжённых жарким июльским  солнцем, занести её,  Лесю,  в осень.

 
      А  там,  там глядишь, уже что-то новенькое или то старенькое, когда  знойные,  почти испепеляющие своей температурой летние пейзажи с жёлтым  песком и качающимися над ним зелёными соснами, а внизу вода,  морская вода, наполненная пахучими водорослями, омывающая их корни, всё  это сменялось снова на железнодорожные пути и снова Леся шла куда-то по шпалам, порою даже не прислушиваясь к звуку приближающегося поезда или автомобиля,  на полной скорости пытающегося обогнать состав, когда всегда этот день, не лето и не август, а день  мог стать последним, и не спасла бы та дорога,  по шпалам уходящая куда- то вдаль, куда  шла по ним Леся, иногда перескакивая через одну или две деревянные палочки, спеша навстречу неизвестному, боясь опоздать и оказаться последней в очереди.  Ведь тогда могло что-то не достаться из того, чего так хотелось.

        А иначе,  зачем ты решился отстоять такую длинную очередь, такую череду событий, как тот состав, вечно и бесконечно проезжающий по железнодорожным путям,  и если Леся не находилась где-то рядом, а была у себя в квартире, она всё  равно двигалась вместе с ним, и с теми вагонами, где ей казалось, она расположилась в уютном купе, освещённом синим светом  в ночи, падающим на неё откуда-то сверху из лампочки, что находилась прямо над ней,  и лёжа на верхней полке, а на самом деле на своём диване, тихо в такт хода  поезда раскачивалась, что значит двигалась вперёд.  Туда,  куда шла её жизнь, которая привела её  сейчас сюда в то лето и август, и в те детские крики за окном и в те мысли, что всё когда- то заканчивается, и странно, что ей никогда раньше в голову не приходило, что не только август является последним месяцем лета, но и само лето может быть  и  стать для неё  и  для кого- то ещё  последним, любой день, который ты встретил с улыбкой, тоже может, вот так же, как август в лете, быть последним, не только ты, стоящий последним в очереди или бегущий за последним вагоном уходящего поезда, куда так хотелось всегда  успеть запрыгнуть, ведь это уходила твоя жизнь, и маняще дергающимся железным последним  вагоном из стороны в сторону дразнила тебя, будто говоря, ну, как, успеешь, успеешь ещё  пожить, даже если опоздаешь сесть в последний вагон уходящего поезда, застать последний месяц уходящего лично от тебя  лета?
 

     Если да, то тебе повезло, и ты снова услышишь,  как врывается в окна то лето, которое было, почувствуешь, как в жилах твоих бьётся кровь,  а  сердце стучит,  как колеса того поезда, который ты вечно провожал,  желая ехать вместе с ним и в нём, лежа на своем диване.
 
      —  А если нет,   Леся?  —   Спрашивало залетевшее вместе с лёгким ветерком в  комнату  лето. —  Если не успеешь? Что будешь делать? Думать, что опоздала пожить,  и что это лето оказалось последним в твоей жизни, хотя ты не была последней в той длинной очереди, что  всё  же сулила тебе что - то интересное и загадочное, ты даже не поняла получила ты его или нет, досталось оно тебе или нет, тем более, что   за тобой уже кто-то занял ещё  очередь, те ребятишки,  что бегали у тебя под окнами, и ты не была последней, это лето для тебя оказалось последним.

       А казалось, что так никогда не случится,  и вечно будет стучать колесами железнодорожный состав, а ты вечно будешь по  шпалам  идти куда- то вперед, даже не задумываясь о том, что любой сделанный тобою шаг может оказаться последним.
   
     Леся подумала об этом, о последнем шансе, о последней возможности, подумала о  том,  как хрупка и ненадежна эта жизнь, в которой ты всегда,  в любой момент можешь оказаться последним в очереди, даже не заметив,  как кто-то уже встал позади тебя, тот, кто не подтолкнёт тебя к началу и концу пропасти одновременно, но станет следующим после тебя на очереди в этом хрупком мире, который рушится в мгновение, делая это мгновение последним в твоей жизни,  и даже те детские голоса ты мог слышать в последний раз.
       Странно, почему раньше Леся не думала о таком явлении последнего месяца уходящего лета,  символизирующего твою или чью-то  заканчивающуюся жизнь?

07.08.2021
Марина Леванте