Le tourisme

-- Бабка Настя! Бабка Настя! -- белобрысая девчонка неслась по пыльной деревенской улице на велосипеде, оглашая округу звонким криком и заставляя отпрыгивать в сторону немногочисленных односельчан.

Лихо подкатила к аккуратному свежепокрашенному домику с подсолнухами в палисаднике, заложила крутой вираж, подняв столб пыли, и опершись одной ногой о землю и придерживаясь рукой о забор, продолжила выкрики, теперь уже более целенаправленно:

-- Бабка Настя!

-- Ну чего ты орешь? - в открытое окно дома из-за белой тюлевой занавески выглянуло морщинистое лицо.

-- Так там, это, на станции автобус пришел, я пирожки продавала, мамка послала, она тесто еще с вечера поставила, чтобы, значит, говорит, к рейсовому-то как раз успеть...

-- Да знаю я про ваши пирожки, вся деревня знает, - нетерпеливо отмахнулась бабка Настя, -- ты по делу говори!

-- Так я и говорю по делу, - обиделась девчонка, -- вас спрашивают.  Тут она обиженно замолчала и поджав губы стала пристально рассматривать деловито копошащихся в пыли кур.

-- Ну! -- раздраженно попыталась пришпорить замолчавшую на самом важном месте непутевую информаторшу баба Настя.  Видя, что это не помогает, она лукаво прищурилась и вкрадчиво спросила: -- Пирожки-то продала?

-- А то как же! - оживилась девчонка, которой подкинули любимую тему. -- Они у нас разлетаются, знаете как? Как горячие пирожки! -- она засмеялась. Увидев прищур бабки Насти, поняла, что над ней подтрунивают и снова было замолчала, но увидев, что соседка уже недовольно сложила руки калачом на объемной груди, и вспомнив, что старших нужно-таки уважать, сменила гнев на милость и выпалила скороговоркой:

-- Молодой такой, красивый – страсть! - тут она слегка закатила глаза, но быстро совладала с нахлынувшими эмоциями и затараторила дальше: -- Ваш дом где спрашивал, так я показала, и он пошел. С чемоданом. Но пока со станции дойдет, я на велосипеде быстрее приехала вам рассказать, чтоб вы приготовиться успели! Красивый такой! - снова мечтательно повторила она.

-- Тьфу на тебя, в сердцах сплюнула бабка Настасья и задернула штору. -- Жилец это мой, на август приехал, чего мне готовиться, у меня все готово. Ожидала я его сегодня, -- доносилось из глубины дома ее ворчание.

Шторка резко распахнулась опять и голова бабки Насти сердито заметила:

-- А ты, чем по парням сохнуть, поди вон лучше книжку почитай. На лето-то поди задавали? Школа скоро начнется, рано тебе еще на парней заглядываться!

-- Прочитала уже все, - хмуро буркнула под нос девчонка, оттолкнулась ногой от земли и быстро набирая скорость стала удаляться по деревенской улице, лихо объезжая колдобины.

 * * *
Вечером, уже укладываясь спать, сидя в кровати и распустив свои реденькие пушистые волосы она разговаривала сама с собой, но так, чтобы слышала хлопотавшая по хозяйству мать:

-- И почему моя мамка жильцов не берет? Прибыль хорошая, - не по-детски хозяйственно рассуждала она. - Потом подумала и добавила: -- И веселее.

Примолкла выжидательно, слушая ответит ли мать.

-- Знаю я твое веселье, - со знанием дела заметила с кухни мать, убирая тыльной стороной вымазанной в муке ладони волосы со лба и тоже как будто бы говоря сама с собой, -- потому и не беру. -- Ох, тяжело дитё без отца рОстить, -- устало прикрыла миску с тестом чистым полотенцем и пошла готовиться ко сну.

* * *

Приезд нового жильца к бабке Насте вызвал переполох среди незамужней части населения деревни. Нет, в самом наличии квартиранта не было ничего особенного. Да и бабка Настя была не единственная, кто сдавала комнаты и пристройки дачникам на лето. Их деревня стояла в очень живописном месте: березовые рощи, полные грибов, земляничные и васильковые поляны,  большое озеро с деревянными мостками и лодками – все располагало к романтическому настроению, так что некоторые особо впечатлительные натуры из приезжих не выдерживали эмоционального накала и разражались стихами или хватались за краски и кисти. Всё это было привычным делом для сельчан.

Непривычным было одно: картинная красота курортника. Ниспадающие на шею кудри, высокий лоб и глаза с поволокой. Он чем-то напоминал английского поэта-романтика Джона Китса и даже имел такой же слегка изможденно-чахоточный вид, хотя никто в деревне, конечно же не знал, как выглядел Джон Китс и кто это вообще такой. За исключением, возможно, престарелой библиотекарши, но той не было дела до романтичных дачников и в вечерних вздохах прекрасной части населения на выданье она участия не принимала.

Несмотря на попытки бойких девушек выведать хоть какую-то информацию о жильце у бабки Насти, та стояла стеной и конфиденциальность клиента охраняла стойко. А может просто была занята большим хозяйством и не было ей дела до любовных страданий – исправно платит, и ладно. Выяснилось только, что холостой и зовут Родион. И этого было достаточно, чтобы местные красавицы, да и простушки тоже, чего уж там, стали одолевать незадачливого героя-любовника.

-- Не желаете ли сегодня на закате прогуляться до озера? - приперла несчастного, зашедшего в сельпо за спичками по просьбе квартирной хозяйки, дородная Оксана. Перебирая полурассыпавшуюся косу и показывая крупные белые зубы, прелестница игриво пошевелила бровями.

--  Отчего же, можно и прогуляться, - легко согласился объект местных мечтаний. Он вообще не отказывал ни одной девушке. Со всеми гулял, был любезен и одинаково ровен. Никому не оказывал предпочтений и не выказывал антипатий. Вначале это импонировало местным девицам, но вскоре они поняли, что таким образом никуда не продвинутся. Он перегулял уже со всем бракодоступным населением деревни, за исключением, может быть, двух-трех, которые втайне надеялись, что именно их он ждет и на них остановит свой выбор. Был даже собран чрезвычайный и почти тайный совет в доме гулявшей с чахоточным дачником аж два раза Валентины, на котором вначале все перессорились, потом помирились и установили мораторий на военные действия и правила честной игры.

-- Девочки, он мне руку подал, когда мы по мосткам в лодку спускались, - с придыханием делилась самым сокровенным Валентина, -- я вид сделала, что покачнулась, ну, чтоб в объятия ему, значит, упасть. Так он только руку мою сильнее сжал! Синяк потом остался, вот, - она попыталась показать доказательство своего рандеву на мягкой части руки, не нашла, растерянно покрутила в недоумении ладонью. Но девицам было не до чужих синяков, они переживали свои похождения с недоступным красавцем.

-- Я ему говорю: “а вы, Родион, стихи пишете? Почитайте мне что-нибудь из своего.” А он только мычит и на меня пялится, ну чисто наша Бурёнка!

-- Какие стихи, ты что! Я говорю тебе, он художник! Бабки Насти племянницы золовка видела и соседке моей рассказала, а та мне, что видела как он в сарае кистями по холсту водил, -- снисходительно поправила подружку культурная Антонина. -- Я ему говорю: “Вы когда мой портрет нарисуете? Только учтите, я голая позировать не буду до свадьбы”, - а он аж морковным пирожком поперхнулся и глаза на меня вытаращил. Морковь у нас знатная уродилась этим летом, - гордо закончила Антонина.

Разговор на некоторое время перекинулся на корнеплоды и прочую сельскохозяйственную тематику, но предводитель собрания Валентина быстро вернула мысли баб на романтическую стезю.

-- Короче так, девоньки: которую он первую поцелует, хоть в щечку, хоть в руку, - та будет уже дальше эксклюзивно принимать его ухаживания, - подытожила Валентина.

-- Дааа, - томно протянула мелкотравчатая Любаша, которой удалось заманить потенциального жениха на свидание только один раз и то не без помощи обещаний гастрономических удовольствий, -- не каждый день в наши края поэты приезжают....

-- Художники, - сурово поправила Антонина и на этом собрание стало расходиться на вечернюю дойку и загоняние курей в сараи.

* * *

Август подходил к концу, а свадебные колокола не спешили звонить ни по одной из невест.

-- Я всю жизнь за интеллигентного мечтала выйти! - убивалась вечером на лавочке Оксана.

-- Не одна ты, - откликнулась чернявая Галинка, сплёвывая аккуратно в ладошку шелуху от семечек.

-- И не говори, - поддакнула Любаша, грустно закивала головой Валентина.
Стоял предзакатный час позднего августа. Еще и не осень, но уже и темнеет раньше, и солнце светит не так ярко, да и кое-где облетают желтые листья. Скоро лету конец.

Снова, на сей раз спонтанно, собрался тайный совет. Девушки сидели, глядя на красное закатное солнце, слушая отдаленное протяжное мычание и перезвон колокольчиков возвращающихся домой коров.

-- Надоели уже эти наши грубые мужики, трактористы, механизаторы да агротехники! - в сердцах высказала общее настроение симпатичная блондинка в цветастом сарафане, -- ни тебе культуры, ни обхождения, о чем с ними говорить! То ли дело он – поэт, романтик...

-- Художник, - снова машинально поправила культурная Антонина.

-- Да какая разница! Главное, что интеллигентный, образованный, с романтической профессией, - горячилась блондинка.

-- Не видать нам, бабоньки, ни художника, ни поэта, ни другого какого артиста, - вынесла суровый приговор практичная Валентина, -- не желают они с деревенскими знаться.

Воцарилось скорбное молчание теряющих веру в светлое будущее простых сельских девушек. Уже и коровы замолкли, и подойники перестали греметь, а они все сидели, не в силах разойтись. Словно бы это ночное бдение было последней связующей нитью, протянутой им из волшебного сияющего мира хрустальных грёз.

-- Вот как есть прям возьму и спрошу! - вскочила вдруг на ноги бойкая Галинка. -- Ну не могу уже! Кто со мной? - обратилась она к оторопевшему от неожиданно прервавшей томную тишину спускавшейся ночи крику собранию.

-- Куда с тобой-то?

-- Ты чего задумала, полоумная?

-- Толком объясни уже!

Враз загалдели все, тоже вскакивая с лавочек и предчувствуя приключение.

-- Пойдем к бабке Насте и в лоб его спросим: какая из нас ему люба. Не отвертится теперь у нас. А то, ишь, как гулять с нами, да пирожки наши трескать – это мы пожалуйста, а как жениться – тут нас нет?! Не посмотрим, что интеллигентный!

Как политрук подняла Галинка вверх руку, повела за собой в бой ватагу стосковавшихся по романтике девиц. Суровым строем шли решительно настроенные девушки к дому бабы Насти.

У палисадника смущенно остановились. Видно было, что в доме смотрят телевизор, синий свет пробивался сквозь плотно задернутые шторы, через приоткрытое окно слышно было тихое бормотание.

-- “Гадалку” смотрят, - сказал кто-то из девушек, -- а мы пропустили из-за него!

Эта новость придала утраченную было отвагу и девушки одна за другой вразнобой стали звать бабу Настю.

Она выглянула, подслеповато вглядываясь в темноту:

-- Кто здесь? - неприветливо и по-деревенски недоверчиво спросила она.

-- Баб Настя, это мы, - ответила за всех Валентина. -- Нам бы с жильцом твоим поговорить, с Родионом.

-- Ох, девки, совсем стыд потеряли, сами за парнем бегают, где ж это видано! Вот в моё время.... - ее ворчание затихло где-то в глубине дома. -- Родион! - прокричала она, - до тебя пришли, выди на крыльцо.

Испуганный китсоподобный юноша, нервно кутаясь в вязанную кофту, показался на крыльце. Увидев толпу девушек, он совершенно растерялся и оторопел.

Воцарилось неловкое молчание. Никто не решался заговорить первым.

-- Вечер добрый, - несмело произнес Родион.

Из кучки девушек послышалось нерешительное покашливание. Наконец вперед выступили бравые Валентина с Оксаной. Подбоченясь и выкатив для устрашения вперед грудь, они заговорили разом, перебивая друг друга.

-- Ничего не понимаю, - дождавшись перерыва в потоке их слов вымолвил горемычный дачник, помотав головой с длинными кудрями и подняв вверх руку ладонью вперед, как бы призывая их остановиться. -- Кто поэт? Кто женился? Кто кого соблазнил и обманул? Вы толком-то объясните.

-- Нет, ну может не совсем и обманул, - засмущались девицы. -- И уж тем более не соблазнил, - хихикнул кто-то. -- Но ведь гулял с нами, слова красивые говорил, стихи обещал посвятить, портреты нарисовать. А? Так что теперь выбирай! - притопнула ножкой Валентина.

-- Да, да, - дружно загалдели на заднем плане девицы.

-- Какие стихи, вы чего? - ошалело произнес Родион. -- Не знаю я никаких стихов.

-- Как не знаешь, ты же поэт, - слабо пискнула Любаша.

-- А портрет мой в голом виде кто обещал нарисовать? - сурово выступила с обвинением Антонина.

-- Да какой портрет?! - взмолился несчастный, -- я рисовать вообще не умею!

Воцарилось напряженное молчание. Только сверчки пели свою песню в темной траве.

-- То есть, как, не умеешь? Ты ж художник, - открыла от удивления рот Антонина.

-- Да кто вам всё это наговорил? Я – технолог сосисочного цеха. На мясокомбинате в райцентре работаю. - В свете тусклой желтой лампочки, горевшей над крыльцом, было видно как нежное лицо технолога заливает густой багровый румянец.

Если бы сейчас, в тишину сельской летней ночи, нагрянул главный режиссер МХАТа в поисках новых талантов, то застал бы здесь гениальных исполнителей немой сцены “Ревизора” и аплодировал бы им стоя. Но главный режиссер мирно спал в своей кровати, не подозревая чего лишился.

Из домика бабы Насти доносился плохо сдерживаемый смех.



Photo by Юлия Сапронова https://twitter.com/usapronova/status/624637108884500480