Фу, Ральф! Фу!!!

     - Ко мне, Ральф! Стоять! Стоять! Кому сказала?!               
     Карабин не попадает в кольцо ошейника непослушной собаки, остальные мешают, дёргая руки за удерживающие их поводки, а тут ещё, оп-а! – чьи-то ноги, и не просто прохожего, а конкретно подошедшего, и похоже, уполномоченного лица. Этого только не хватало! Сейчас начнётся: "Почему без намордника?! Без поводка?!" И в довершение всего добрейший глупый пёс рвётся с ним пообщаться.
     - Фу, Ральф! Фу! - испуганно последовала команда.               
     Карабин наконец пристёгивается. Ноги выжидающе стоят... Напрягшись внутренне и придав голосу холодной официозности, она выпрямилась.
     - Чем обязана?.. - и после напряженной паузы, - Вам что-то нужно?               
     Подошедший с интересом её разглядывает. Перед ним оказалась не просто странного вида дамочка в длинной и слишком громоздкой для выгула собак шубе, а весьма миловидная молодая особа.               
     - Вы подозвали меня и приказали стоять... Жду следующую команду! – ответил он с простоватой покорностью, не вязавшейся с его весьма солидным видом.               
     - Вы?.. Вас?! - опешила она. Но, чувствуя подвох, приняла вызов и скривила в усмешке губы.
     - Вы что - Ральф?               
     - Вот именно! Он самый!
   Это был явный прикол. Отметив старомодный шик нежданного визави - шапка из мутона, добротное пальто вне моды и времени, она немного растерялась. Нельзя сказать, что внимание «благородного селезня», как мысленно она его окрестила, не льстило её самолюбию, но за пережитые минуты волнения решила отыграться.               
     - Ну и имечко!               
     - Нормальное... 
     - Собачье.
     - Человеческое, - возразил тот, - Означает - мудрый волк. Редкое у нас, но за рубежом - столько знаменитостей его носит! - не без гордости заключил он.
     - И собаки, - повторила упрямо.
     - Ральф Кронин - нидерландский физик, Ральф Кедворт - философ, Ральф Зигер –  композитор, Раль Маччио - американский актер - продолжал тот, пропустив реплику.
    - Тоже не наш?.. - улучила она момент, - Грета Гарбо!
    - Что? - не понял тот.
    - Грета - имя той собаки, - пояснила она, кивнув на игривого черного пуделя, который на секунду замер, поведя лохматыми ушами.
    - А-а! – брови мужчины приподнялись, но, улыбнувшись, он снял перчатку и протянул руку.
    - Будем знакомиться?
   Она в замешательстве перебирала в руках поводки. Наконец подала свободную.               
    - Элиза… Бэлла, - проговорила неуверенно.
    - Элиза-Бэлла?               
    Глаза его недоверчиво улыбались.               
    - Можно просто - Анита, - позволила она и свернула на дорожку, выводящую из сквера.
    - Элиза, Бэлла, Анита… - а каким - называть вас? - допытывался незнакомец. Он шёл рядом, подстраиваясь под её шаг.
    - Выбирайте любое!               
    - И какое из них ваше? - настаивал тот.               
    Помявшись, она вдруг тихо и с чувством заговорила:               
                Что в имени тебе моём?
                Оно умрёт, как шум печальный
                Волны плеснувшей в берег дальний…               
   - О-о!, - только и вымолвил он.               
   - Школьная программа, - бросила небрежно…
   - Вы - школьница?
   - Из чего это следует? - полоснула она его взглядом.
   - Сейчас, в век акселератов, трудно определить кто есть кто, - начал оправдываться тот, - Без наводящих вопросов, - добавил несколько озадаченно.
   - Ну-ну!..  И какие последуют вопросы?
   - А и правда, сколько Вам лет, милая леди?
   - Это наводящий вопрос? - залилась она смехом и, отметив про себя приятный на слух конец его фразы, не без манерности выдала:
   - Даме всегда лет столько, сколько уже не возможно скрыть!
   - Да ну! - улыбнулся тот, отметив в свою очередь её свежее личико, округлость которого предполагала такие же округлые формы под объёмной шубой, - Вам ещё не скоро понадобиться это скрывать!
   Его вдруг охватил веселый задор.               
   - А я тоже ещё что-то помню. Вот, в тему, - он приосанился, вытянув перед собой руку: 
   - "Мороз и солнце - день чудесный!"
   - Браво!!!               
   Захлопать в ладоши ей не давали натянутые веером поводки.               
   - Это вы - школьник! – хохотала она, ловко проехав за связкой собак по обкатанной дорожке.
   - Чуют дорогу к дому, - заметил он, осторожно обходя скользкое место.
   - Да! - согласилась она.
   - До сих пор помню кое-что из школы. Тогда образование было посерьезней нынешнего.
   - Ну конечно! - со значением протянула она, - «Были люди в наше время. Не то, что нынешнее племя!»... А не скажете кто написал это?:
                "Серебро, огни и блёстки,-
                Целый мир из серебра!
                В жемчугах горят берёзки,
                Черно-голые вчера."               
   - Тоже классик…      
   - Базаров нет! - заверила снисходительно.   
   Он задумался.
   - Подскажите хоть первую букву! - взмолился наконец.               
   - Бэ-э!               
   - Блок?               
   - Мимо!
   - Бальмонт?
   - Нет... Брюсов!               
   Он поглядел уважительно. А она заговорила вдруг глубоким грудным голосом:
                Кристаллы неба трепетно и бело
                Мерцают, опускаясь с высоты…
                И дальние сближаются миры,
                Когда переплетая ткань вселенной,
                Метель молочно-снежным белым мелом
                Рисует невесомые мосты…               
   - Красиво! И тоже классик.               
   - Мимо!               
   - Тогда... Тогда... Теряюсь в догадках!
   - Наша современница - Инна Винель.               
   - Надо же!               
   - А это:               
                На белых пастбищах страниц,
                Средь запятых и многоточий
                Бредут, не ведая границ,
                Стада задумчивые строчек.               
   - Боюсь не угадаю и на сей раз, -  он поднял рукив знак полной капитуляции.
   - И не пытайтесь!               
   - Кто?               
   - Она же!, - просияла она, довольная эффектом.
   - Вы так эмоционально читаете! Я заслушался... Специально учите стихи?
   - Нет. Память хорошая. Мне достаточно внимательно прочитать два-три раза.
   - Небось, в театральном учитесь?
   Она скосила чёрные миндалевидные глаза.
   - Девушка со взглядом лани, - отметил он вслух, на что она вдруг застенчиво улыбнулась.
   - Талант и отличная память для заучивания ролей... Вас ждёт успех!
   - Да что вы говорите, сэр! - сказала она в прононс и сделав манерный жест, словно прикрываясь венецианской маской. И быстро её отвела:
   - Светлое будущее... скрытое за грозовыми тучами!
   - О?! - он поднял брови, но продолжил менторским тоном: - Не упускайте свои возможности. Время идёт быстро! Слышали поговорку: «Если б молодость знала, если б старость могла»?
   Ему определённо нравилось общаться с этой необычной, немного вздорной молодой интеллектуалкой.
   - А знаете кто автор этой фразы? – в свою очередь спросила она.
   - Народная, - пожал он плечами, - Так ещё дед мой говорил.
   - У всего гениального - есть автор!
   - И вы знаете - кто?
   - Анри Этьен. Шестнадцатый век.
   - Француз…
   - На этои раз - в точку!- подтвердила насмешливо.
   - Откуда в этой маленькой головке - столько информации?
   - Энциклопедию почитываю. Для работы. А головка моя - вполне вместительна! - добавила не без обиды.
   - Для работы? - переспросил он.
   - Заметки, иногда - рецензии... в газете.
   - О-о! Небось - редактор воскресного выпуска? - не выдержав, заулыбался он.
   Она поглядела уничтожающе.
   - Ну не буду, не буду! - поспешил он заверить, - Я вовсе не хотел вас обидеть.
   Они миновали квартал и свернули в переулок частного сектора. Это была уютная часть города, слывшая элитной.
   - Район вилл, - с почтительным удивлением проговорил он. 
   По лицу её скользнула неопределенная тень, но он, озираясь на богатые особняки и придержав её за локоть, предложил:
   - А давайте вы заведёте своих питомцев и ещё почитаете ваши замечательные стихи?
   - Питомцев надо развести по хозяевам.               
   - Так это не ваши? –  облегченно выдохнул он. - Зачем вам эта обуза?
   - Не обуза, а отдушина! И, кроме того, мне за это платят.
   - Понимаю. Подработка к стипендии? 
   - А вы догадливый! Приятно иметь дело с сообразительным человеком!- похвалила она со смехом.   
   - А позвольте полюбопытствовать, какому виду деятельности вы себя посвятили? - продолжал он опрос.
   - Медицине.
   - Так мы коллеги! Я - врач. Скажите, не плохо иметь в качестве бой-френда личного врача? - вкрадчиво спросил он.
   - Да, это - круто! - авторитетно протянула она.
   Замедлив шаги у монолитного забора, нажала на скрытый от посторонних глаз, звонок. После утвердительного ответа в микрофон, тяжелые ворота отворились и, бросив короткое «я сейчас!», девушка скрылась за ними вместе с собаками. О чём она там говорила он не расслышал, но ждать пришлось недолго. В выскочившей нетерпеливой своре, он заметил, что на одну собаку, долговязого серого дога, стало меньше. В соседнем дворе так же исчез рыжий колли, по кличке Фокс. Вскоре последовала очередь и тёзки - ризеншнауцера. Остался только чёрный вислоухий пудель со звучным именем Грета, когда они наконец вышли на широкий проспект. У подъезда одной из высоток, попросив своего спутника ещё раз немного подождать, она взбежала по ступенькам высокого порога и скрылась за массивной дверью. Ждать пришлось долго, и он прислонился к балюстраде. «Хоть бы вышла сказать, чтоб ждал не напрасно!» - с досадой подумал, собираясь уже идти восвояси, как вдруг дверь распахнулась и появилась она с блуждающей торжественной улыбкой на пухлых губах, накрашенных тёмной, почти чёрной помадой. Вязанная шапочка, сдвинутая прежде котелком на лоб, теперь аккуратно сидела на макушке. Черные с вороным отливом волосы короткой стрижки кокетливо обрамляли выразительные скулы и длинной чёлкой ниспадали почти до глаз. В облике  её появилось нечто от женщины-вамп. Эта перемена очень импонировала самолюбию новоявленного кавалера и он, самодовольно улыбнувшись, тут же простил ей тягучие минуты ожидания и галантно подал руку.
   Они пустились бродить по улицам, то восхищаясь зимними городскими пейзажами, то снова погружаясь в вдохновенный мир поэзии. Голос её был чувственный с придыханием, завораживающий:
                Понеслись дни последние
                летние
                пылкие,
                Серебрясь на ветру,
                загрустили уже по ним
                клёны.
                Их широкие листья с глубокими жилками,
                Чуть дрожат,
                как натруженные ладони.
   - И не пытайтесь, - сказала тихо, когда он в очередной раз старался угадать автора.
   - Кто же он?
   - Он... Он - перед вами... - призналась она смущённо.
   - Какие люди в Голливуде! - развёл он руками, - С такими талантами и при нынешней свободе выбора..., - он сделал паузу, подбирая слова.
   - Какая может быть свобода выбора, если выбирать не из чего! - упредила она его красноречие. В голосе её скользнула некая обречённость.
   - Это вам-то - не из чего?! - изумился тот. - И я не понимаю, - вернулся он к прерванному прежде разговору, - Зачем вам терять время в медучилище, когда вам по плечу - большее!
   - Мани-мани мои, мани-мани мои! О-о! Проблема! - трагикомично пропела она на мелодию АББА, стрельнув горящими угольками глаз.
   - Не понял...
   На лице его отразился недоумённый скепсис.
   - И не поймёте!.. Рассказывать долго, - добавила она, давая понять, что тема  закрыта. 
   Он пожал плечами. "Кто разберёт эту взбалмошную молодежь из элитных кварталов?"
   - А вот тут моя скромная обитель, - сказал он вдруг, останавливаясь у высокой арки, - Зайдём?
   Она проследила за его указывающей ладонью и отрицательно качнула головой.
   - Надо чуть согреться. Выпьем кофе и я провожу вас домой. Вы же совсем замерзли!
   Он осторожо взял её за пальцы и она ощутила тепло его не по-мужски мягких ладоней.
   "Наверное хирург... Интересно, а какие руки были у моего отца?" - подумала, прикрыв на секунду глаза. Но оставалась непреклонна.
   - Боитесь. По-вашему я похож на маньяка? - он потешно состроил рожицу с выпучеными глазами, хотя в голосе слышалась нарочитая обида.
   - А я, между прочим, в секции айкидо занимаюсь! - полущутя сообщила она, сдаваясь.
   - Я учту это предупреждение, - кивнул он почти весело, не выпуская её руки.
   За аркой оказался двор, загромождённый старыми постройками, именуемых в народе собачниками. Они резко дисонировали с прикрывающим их благообразным фасадом высотного дома. Мужчина ловко лавировал среди них, увлекая за собой свою спутницу. Сомневаясь в своём неожиданном для самой повиновении, она уже было приоткрыла рот, чтобы заявить о вспомнившихся неотложных делах, но он вдруг нырнул в проём одной из построек, увлекая её за собой. Повёл по едва различимым в полумраке ступенькам, минуя встречные двери. Наконец остановился на темной площадке и отпустил её руку, доставая ключ.
   - Сколько не вешал лампочку – снимают! – будто оправдываясь, проговорил он, доставая ключ.
   - Да, нелегко жить порядочному человеку среди нищих, - поддержала она и было не понятно всерьёз или снова ерничает.
   Он шагнул в проём двери и через мгновение она, зажмурившись от вспыхнувшего света, оказалась в небольшой комнате, чистой и, похоже, после свежего ремонта. В углу размещался кухонный уголок, остальное пространство заполнял только стол с приставлеными стульями.
   - Я здесь не живу, - будто угадав её мысли сказал он, - Купил по случаю.
   - На зарплату? – последовала ехидная реплика.
   - Скорее – на приработок. Хотя… деньги для меня ничто не значат... если они в чужом кармане! – засмеялся он собственной шутке, снимая пальто и проходя к умывальнику.
   Шагнув за ним в боковую дверь, она увидела еще одну комнату, в которой под зашторенным наглухо окном помещалась только узкая кушетка и простая тумбочка.
   - Приходится крутиться, деньги не пахнут, - доносился его голос, приглушаемый водой из крана.
   - Если бы деньги пахли, банки бы напоминали сортиры, - отозвалась она, проходя мимо, возвращаясь в салон.
   - И всё-то вы знаете! – усмехнулся он, вытирая руки.
   - Сомнительный комплимент! - она предупредительно подняла палец.
   - Да? Вы знаете этот анекдот? Да снимите наконец свою шубу! Как Вы будете мыть руки?
   - Нет-нет, - запротестовала она, - Я справлюсь!
   Он пожал плечами.
   - Хотите вина? – предложил, когда они вернулись к столу, - Мускатное, Вермут, Амаретто?
   - Алкоголь не употреблю! – заявила она.
   - Есть легкое полусухое.
   - Нет! – повторила твёрдо.
   - И даже шампанское с шоколадкой?
   - Шоколадку – можно!
   - Курите? Спросил скорей машинально.
   - Да! - последовало неожиданное.
   - Пожалуйста!, - протянул он пачку Мальборо.
   - Сигареты не курю!
   - А что? – растерялся он.
   - Папиросы.
   Она достала из кармана своей необъятной шубы смятую пачку беломорканала.
   - О-о! – брови его, казалось, уже окончательно обосновались выше своего естественного уровня, - Да вы… никак - гурман, - проговорил он, подбирая слова.
   - Гурман, - кивнула она, затягиваясь.
   - Курить современной девушке папиросы беломорканал… Я думал их уже не выпускают, - рассуждал он.
   - Да, раньше их купить было гораздо проще, - согласилась она, с удовольствием выпуская кольца дыма.
   Он отошёл заваривать кофе, заглянув попутно в холодильник.
   - Я никого не ем! – последовал категоричный отказ от выставленного перед ней блюдца с тонкой нарезкой колбасы.
   - А что? – растерялся он, - Есть только хлеб.
   - Пойдёт, - великодушно тряхнула она чёлкой.
   - И удобно вам так пить кофе? – снова спросил он, когда она, вытянутыми руками из-за объёмных негнущихся рукавов, поднесла к губам чашку, - Вы же испаритесь в этой шубе!
   - Нет, мне хорошо и удобно!
   Стол неожиданно качнулся и горячий кофе плеснул ей на руки.
   - Ох! – засуетился он.
   Поднялся за тряпкой и тщательно вытер стол, пробуя руками столешницу.
   - Привстаньте на минуту, - попросил он по ходу.
   Она послушно поднялась из-за стола. В тот же миг тяжелая шуба была сброшена с её плеч ловким движением его рук и перекинута на спинку стула. «Хорошо хоть подкладкой внутрь! - скосив на неё глаза, только и подумала она, обескураженно. Не менее обескураженный стоял и он. Изумлено смотрел на представшую перед ним метаморфозу - худенькую девочку-подростка с узкими плечами. Не развитая ещё грудь была обтянута блеклым свитерком, пережившим сотню стирок не одной, видно,  обладательницы. Рукава не достигали запястий, но эту функцию с лихвой брали на себя манжеты нижней рубашки, наплывавшие на красные, грубовато растопыренные пальцы. «Руки прачки» -  невольно сравнил он, оглядывая её в немой сцене. Голова её на тонкой шейке казалась слишком большой. Слегка раскосые, восточные и не по летам умудренные глаза, так введшие его в заблуждение, смотрели сейчас растерянно и настороженно. Он чувствовал себя не то, что обманутым - оболваненным.
   - Откуда у вас эта дорогая шуба? – невольно вырвалось у него.
   - Подарок с плеча моей тётушки.
   - Щедрая тетушка!
   - Да уж!
   Она не стала вдаваться в подробности, как старшая тётка, так и не пристроив эту хламиду с протёртой подкладкой в комиссионку, решила выручить сестру от лишних расходов по экипировке их горе-племянницы.
   - И это тоже? - он указал на довольно новые джинсы, которые ладно сидели на её узких бёдрах.
   - Нет, это уже - на мои кровные.
   - За подработки? – уточнил он.
   Она кивнула.
   - А скажите, - продолжал он называть её на «вы», - Часто вас печатают?
   - Сейчас - почти нет.
   - А когда?
   - Когда жила в деревне. В районной газете. 
   Брови его опять поползли вверх, - Ваши родители живут в деревне?
   - Нет, я жила одна.
   - Одна?! – глаза его, выкатившиеся из орбит, казалось вот-вот завращаются.
   - Маман привезла, - опередила она следующий вопрос, осторожно постучав кончиком сигареты о край блюдца.
   И, глядя на тающие под потолком колечки дыма, прерываясь на неторопливые затяжки, начала рассказывать:
   - Мы часто переезжали... Однажды она сказала, что ей срочно надо куда-то съездить. Оставила хлеба, денег немного… Картошки, - она сделала очередную затяжку, - Скоро осталась одна картошка... Пока тепло было - сады, огороды выручали… Ходила в школу, да! В отличницы не тянула, но учителя не цеплялись, а литераторша – даже благоволила… За сочинения. Книгами ссужала... Однажды до утра зачиталась. На занятия не пошла... С неделю, наверно. Тут она меня и навестила. Узнав про мою жизнь и что маман скрылась в неизвестном направлении - пришла в аут. Хотя, мне было не плохо... Очень даже не плохо… Она и подала идею зарабатывать заметками в районной газете… Подскзывала, редактировала... Гонорары приходили не большие, но на хлеб и кофе хватало. Даже на халву, иногда… Стали разыскивать маменьку. Но приехала бабушка.
   - И сейчас вы живёте у бабушки?
   - Нет, с бабушкой мы живём у тёти.
   - Там, на вилле?
   - Нет, на вилле живёт тетушка, одарившая этой шубой.
   - И работа по выгулу соседских собак – её идея?
   - Да, трудовое воспитание, так сказать, и самоокупаемость.
   Он встал из-за стола, но, забыв видно зачем, снова сел.
   - Да, вы прямо - женщина с прошлым, - проговорил, слабо улыбнувшись.
   - «Женщина с прошлым никогда не подарит вам будущее!» - процитировала она, гася сигарету, и глядя ему в глаза, отбила кончиками пальцев выразительное тремоло.
   Он машинально кивнул.
   - Хоть с тётушками вам повезло.
   - С бабушкой, - возразила она, – Она меня отстояла. Поставила ультиматум: если меня – в приют, то и её ноги здесь не будет! Она за дочкой её смотрит. Так и живу пока, благо, что мы с двоюродной сестрицей - одногодки.
     - Она такая же симпатичная, как вы?
     - Я? – она с интересом оглядела себя в маленьком круглом зеркальце, которое тут же оказалось у неё в руке, вытащенное из кармана необъятной шубы, - Сестра - красавица! Что да, то да! Взамен ума Бог наделил её кукольной красотой. Стоит лишь улыбнуться и повести глазками – перед ней все тают.
     - Но вы, должно быть, похожи?
     - Я вообще не в их породу. Они все светлорусые, светлоглазые. Не известно каким аистом занесло меня... Бабушка так и говорит: «Не нашего ты Бога».
    - Ладите с сестрой?
    - Не то, чтоб душа в душу, но и – не спина в спину. У неё другой статус. Мне вменено помогать ей с домашними заданиями, а по факту – делаю за неё. Но и, справедливости ради, она: то вкусняшку у матушки для меня выпросит, то - денежку, если припечёт. Та, конечно, ни о чём не подозревает.
   Он слушал внимательно и вдруг глаза его хитро прищурились:
   - Послушайте, а как же - медучилище?
   - Да я уколы и так делать научилась, и в вену, в отличие от ваших дипломированных медсестёр, попадаю сразу! – вспыхнула она, - И пока ваша скорая приедет - первую помощь окажу!
   Глаза его расширились, но он быстро сдался.
   - Да-да, верю охотно! Охотно верю! – повторил он, - Чего только не приходится делать вам в этой жизни, чтобы держаться на плаву. Столько превратностей судьбы выпало на вашу долю! Вы правильно заметили про статус. Одним повезло с золотой ложкой во рту родиться – только черпай готовое, другим предстоит отчаянно по жизни барахтаться. Но, согласись, ты умная девочка, - он покровительственно перешёл на «ты», - Тяжесть проблем зависит от сознания. Как сказал уважаемый Альберт Эйнштейн: «Ни одну проблему нельзя решить на том уровне сознания, на котором она была создана». Слышала это?
   Она, глядя на него во все глаза, отрицательно качнула головой.
   - Так слушай, детка, - приблизил он к ней лицо, - Я помогу тебе смотреть на проблемы под другим ракурсом. Твоя жизнь кардинально изменится и зарабатывать, если захочешь, будешь много больше. Теперь можешь рассчитывать на меня, когда прижмёт. Он пристально смотрел ей в глаза.   
   - Вы психолог?
   - В некотором роде.
   - Но проблемы, как на них не смотри, сами не исчезнут, - попробовала возразить она.
   - Очень интересно с тобой философствовать, но сейчас, - прервал он её, озабоченно посмотрев на часы, – Мне, к сожалению, надо отлучиться. Не надолго.
   Она растеряно кивнула, но тут же, опомнившись, запротестовала:
   - Но мне тоже – пора!
   - Я скоро вернусь, - заверил он, отечески приобняв за плечи, - Жди меня и я вернусь!
   Оставшись одна, она некоторое время неподвижно созерцала, висящую рядом на стуле, шубу. Стоило ей сменить своё кургузое пальтишко на этот прикид - сразу поднялась, так сказать, на несколько рангов выше. Сестрица, за которой увиваются юнцы-шпендики, просто ошалеет, узнав о её солидном приятеле. Вот только зря повелась на его расспросы. Она даже поморщилась от досады: «И тут Остапа понесло!» Меньше всего она претендовала на жалость, которая, при близких отношениях, сродни презрению. Как сносимый течением мечтает о заводи, так ей хотелось иметь душевный причал - друга, умного доброго наставника, Что-то он задерживается, однако.
   Она прошлась по комнате. Заглянула в соседнюю. Здесь стоял прежний полумрак. По-прежнему застелена пледом узкая кушетка и рядом тумбочка. Но что-то изменилось, и это что-то заставило её ещё раз обвести глазами комнату. Вот оно! Она была уверена, что Этого не было раньше... Тумбочка на сей раз была не пуста. На ней в полураскрытой облатке аккуратной горкой был насыпан белый порошок. Рядом - цельная ампула и запечатанные одноразовый шприц с иглой. Она осторожно взяла ампулу и поднесла к глазам, изучая. «Странно. Случайно ли это оставлено или решил проверить не блефует ли она своими медицинскими умениями?" Она усмехнулась. "А может она сгущает краски? Ведь в ампуле просто вода для инъекций". Её разбирало любопытство и задор исследования. Порошок растворился. Медленно расстегнула манжету и закатила рукав. Пальцем нащупала вздувшуюся от перетяжки вену. Дальше наблюдала себя, как сторонний наблюдатель...
   Присела на кушетку, прислушиваясь к себе что же будет дальше. Но ничего особенного не произошло. Тянуло в сон. Ещё бы - с утра на ногах. Издалека послышалась музыка. Тихая вначале, она постепенно нарастала и вскоре зазвучала, как набат, проламывая уши. Перед лицом завертелся калейдоскоп каких-то странных лиц, но всех оттеснило выплывшее вдруг строгое лицо бабушки со скорбно сжатым ртом и тревожно ищущими глазами. Потом и оно стало отдаляться. Хотелось броситься следом, крикнуть: «Вот я!», но вдруг и её саму завертело и понесло прочь, в сторону надвигающейся тьмы, пока чёрный туман не поглотил совсем.
   Очнулась от ощущения ограниченного пространства. Взгляд упёрся в нависшую над глазами плиту, прижатую к груди. Она давила и из-под неё невозможно было выползти. «Кажется я - в гробу!» Задохнувшись от этой догадки, снова провалилась во тьму.
   Очнувшись опять, почувствовала, что пространство расширилось. Дышать стало легче. Приоткрыла веки, пристально вглядываясь перед собой. Мрак стал рассеиваться. То, что она приняла за плиту или крышку гроба - оказалось потолком, который теперь встал на своё место. С трудом села на кушетку, опустив ноги и мучительно потирая виски. Рядом, на тумбочке возле пустой облатки из-под порошка и вскрытой ампулы валялся использованный шприц. Остриё иглы было направлено на неё, как пушечное дуло. Поёжившись, отвела глаза. Который час? В комнате по-прежнему полумрак и лишь узкая полоска света пробивается в щель зашторенного окна. Привстав, с усилием раздвинула тяжелые шторы. И тут же её отшатнуло мощью ударившего по глазам яркого света. За окном сиял солнечный день, а ведь было довольно пасмурно и уже вечерело, когда она перешагнула порог этой квартиры. Так сколько прошло времени? И что она скажет дома? В школе? Она представила злорадную тёткину ухмылку с её сакраментальным "А что я говорила?!" и ей стало не себе.
   Будто на ватных ногах прошла в салон. На столе, как приманка, стояло всё т о же блюдце с кусочками колбасы. Поддев пальцем верхний, она отметила весьма заветренную его поверхность. Натыкаясь на стулья, побрела к умывальнику и вдруг вздрогнула от встречи с чьим-то тяжёлым, напряженным взглядом. Не сразу поняла, что это зеркало и со страхом стала разглядывать в нём своё неподвижное, покрытое испариной восковое лицо. Имя, означающее мудрый волк, представилось теперь зловещим знаком, который она не разгадала. Яростно открыла кран. Мощная струя воды принесла облегчение. Стало проясняться сознание. 
   «Если волку понравилась овечка - это не значит, что он предложит ей дружбу" -  подумалось с запоздалым прозрением, - "Выходит - он её всё это время пас?!"
   На душе было горько и муторно. Приводя себя в порядок, покрутила неуверенно тюбик помады. Зачем он сейчас?
   Помешкав, она размашисто вывела им наискось по зеркалу:
                Фу, Ральф! Фу!!!
   Затем, прищурясь и мстительно оглядев своё творение, быстро вернулась в комнату. Не раздумывая, сорвала со стула злополучную шубу и, рванув дверь, благо оказалась не запертой, вырвалась наружу.