не верю, что было детство

я вдруг вспомнил
это детство
сколько мне лет? может, как Васе, десять... девять... одиннадцать (Васе почти одиннадцать)...

и вот... это лето... такое же, как сейчас за окном. Но то, что сейчас за окном, пусто оно мне... А то лето... те лета... все они проходили то, что называлось, "у бабушки"... Был вполне очень важен дедушка, но всё равно называлось то явление "у бабашки"...
Интересно, что теперь, вот сейчас, когда полгода, как умерла мама, а мне слово "мама" - вовсе не то, что всем вам... Наконец-то, после её смерти я дал волю этому своему неприятию своих родителей. Я эдак спокойно отделился, наконец, от них. Они того не заслужили, живу я под этим освобождающим меня флажком, чтоб я их почитал, тем более - любил. Но я о том, как то время было полноценно для меня тогдашнего, хоть родители у меня были несостоявшиеся... Всё-таки меня склоняет сейчас писать о родителях, хотя я залез сюда, описать (какой там - описать! хотя бы обозначить тему эту - и то хорошо... описать я ЭТО, разумеется, не смогу)...

состояние-атмосферу

того лета, тех лет...
никогда нигде, разумеется, я не встречу ухваченного словом выражения этого самого... ну, кроме вот этих словечек, "состояние-атмосфера", я ничем не умею обозначить ЭТО...

запахи

вдруг вот сейчас я вспомнил именно запахи того пространства... Пространство, разумеется, было смехотворно маленьким. Это была участочек при доме бабушки-дедушки. Да и дом был не домом, а частью дома - половиной дома. А другая половина принадлежала другой семье... Особые бы слова о том семье высказать... это была очень особенная какая-то семья... вот бы я и им уделил бы когда-нибудь время и слова...

но я здесь из-за этих запахов моих тех лет...

не просто запахи, а это как музыка - внутри упакованы миры...
И вот загадка: я же совсем неразвитый был вроде бы...
такой глупый я же был... я глуп и сейчас. Но есть в человеке, кроме глупости, ещё и ум, и умеет этот ум иногда увидеть позорную глубину своей же глупости...
Вот если буду жив и через год, на сейчас, на этот август, как, интересно, я буду смотреть оттуда... наверняка, ужасаться буду своей нынешней глупости...
А как я смотрю из нынешнего августа в август прошлогодний? Ну, разумеется, за голову хватаюсь от кошмара своей предыдущего инфантилизма... Между тем и этим августом чудовищный ляп моей наивности - самый мощный даже за всю жизнь...

А залез-то я сюда выписать про детство... про поэтику детства, которая в запахах...

Это были запахи бабушкиного того садика-дворика... её грядок с помидорными этими, совсем невкусными стволами колюче-пушистыми... другое дело - заросли малины - тоже колючесть отовсюду, зато и сладость эта малинового аромата... смородины кусты - запахи меняются... Забор... каждая доска - о своём... яблони. Торновые деревья - каждый клочок того микроскопического участочка - и вот это-то и поражает! - как целая книга мне - целые миры. А я перечитываю и перечитываю, ходя по ним - и каждый день той жизни (это со мной ли было?), и каждый приезд, и каждый новый год... и всё время казалось, что всё там навечно-навсегда...

Сараи... и собака. С её цепью, с её заасфальтированной площадкой, всегда усеянной её засохшими какашками. Насколько я сейчас не люблю собак и насколько тогда те собаки были моими лучшими существами... так меня любившими всегда, не смотря на свою цепную свирепость...

Какая-то томительно прекрасная арестованность моего того детства внутри этого садика...
Хотя я всегда мог выйти и "на улицу", то есть, за калитку... Оказался бы перед дорогой - грунтовая, а посреди заросли сочной травы... - и никаких тогда ужасаний, что совсем никакого цивилизованного покрытия. Улица с домами-домишками по обе стороны... заборы, ворота, калитки, окошки со ставнями... то брёвнами стены, то зашитые досками... симфонии убогой старости на всём - как если бы сейчас я увидел то всё... и как же тогда оно всё во мне нормальным виделось... навечным.

Деревья, деревья... земляная земля, плотно утоптанные то, что теперь мы называем тротуарами, а тогда как назывались эти проходы вдоль домов? И я, маленький, знал, казалось, каждую особенность каждого и дома, и прохода перед ним - на той улице... Что ни дом, то своя повесть... слитая с жителями каждого...

И чужие дома - там, дальше... а если обитали знакомы, то дома, значит, "свои"... И я мог пойти и дальше - в волнительную чужость... И всё мне ощущалось, что я куда-то в 19-й век иду...

я сейчас чувствую лишь невозможность мою описывать всё то... при вполне возможности всё то ощущать...

Люди жили на грунтовой земле тысячелетиями... когда земля это принимает любой дождь и сразу меняется - и это всё сейчас называется грязью, а тогда столько оттенков у земли, в разной степени развезённой дождём...
И сколько погод, столько образов тех пространств...

Ну, что ж, сунулся я в свою невозможность... писатель кто, он, наверное, счастлив владеть умение всё такое выразить...