Благословение вселенной

Каждый раз, возвращаясь с работы, я наблюдала, как он стоит у окна. Мой сосед, живущий на первом этаже. Работал он дома. Поэтому, желая немного отдохнуть и расслабиться, а может и наоборот, обдумать какую-нибудь родившуюся только что идею (он – программист), заваривал себе огромную чашку крепчайшего кофе, подходил к окну (оно выходило во двор) и наблюдал за происходящим.

Вот и опять я увидела его в окне, где в полном одиночестве с нескрываемым интересом, неотрывно он  следил за играющей, веселящейся и кричащей, что есть мочи,  детворой, за поведением их близких, сидевших на лавочках и степенно общавшихся  друг с другом. Конечно, все они обсуждали детские проблемы, но было понятно, что  параллельно с этим спокойствием, держа ситуацию под контролем, все они были готовы  по первому зову Чингачгуков  защитить своих чад, «благородных дикарей», от вероломного нашествия «европейских захватчиков».

Присуще ли ему было это чувство родителя и семьянина? Какой он супруг? Какой отец? Что он знал об этом? Часто ли он задавал себе эти вопросы? А может даже  и фантазировал,  что   когда-то он  встретит женщину,  которую будет полностью и целиком  обожать, несмотря на все ее недостатки  (кстати,  которых и у него не перечесть, ведь, к сожалению, мы все не подарки), женщину, которой будет способен помочь осуществить ее мечты  и защитить ее от ее же страхов.

Ботаник. Он все ждал и ждал. Но был уверен, что встретит ее, именно свою  женщину, ту, которую сделает счастливой.

   ***

Присев на лавочку к вечно бдящим бабулькам,  и пытаясь влиться в беседу-интригу наших домовых всезнаек,  я буквально на пять минут забыла о своих рассуждениях и о «рыцаре печального образа».

Совершенно внезапно фрамуги его окна распахнулись. И теперь уже не через таинственное мутное стекло я видела славного Дон Кихота, бьющегося с ветряной мельницей, а воочию доблестного Айвенго, сражающегося за жизнь  леди Ровены.
Что с ним? В его глазах больше не было мечтаний и фантазий. Куда он смотрит? Вглубь двора?

Следуя за его взглядом, я поняла. Ну, конечно. Она. Вот кто приворожил его. Она. Именно, та самая, та единственная, отдаленно стоявшая от детской площадки. На руках она держала ребенка, и розовый цвет одеяльца говорил нам о том, что это девочка. Губы мамочки что-то шептали, как будто бы напевали колыбельную,  под которую она плавно покачивалась, боясь потревожить дитя.

Было понятно, что  его вдруг охватило дикое желание познакомиться с ней. И наверняка, он,  будучи Дон Кихотом, останавливал себя сумасшедшего, но с другой стороны у него, как у Айвенго, так сладко щемило грудь, что, не помня себя, не ведая, что творит,  он выбежал во двор.

***

Простая. Милая. В ней не было ни капли надменности и жеманства.  Одновременная ее холодность переплеталась с необычайной теплотой, по-Шекспировски, сила ее, готовая к испытаниям, перемножалась с ее слабостью. Томный, но спокойный взгляд ее манил и отталкивал,  завораживал и пугал. Проницательность ее глаз и  доверчивость улыбки  говорили с ним.

 - Простите! Я увидел Вас и … В общем... Мне, кажется, что …если мы… то отлично было бы..., но, если Вы не…
 - Меня зовут Беата, - сказала она и нежно улыбнулась.

 ***

Он терпеливо ждал все эти годы,  пытаясь не зацикливаться на своем желании. Ждал ту, которая придёт в его жизнь не случайно и это не случайно свершится именно в тот момент, когда он будет нуждаться в этом больше всего. Она придет тогда, когда Вселенная поймет, что он готов.

И вот она, его счастливая звезда.  Та,  которой  хочется кричать о любви! Та, которую он жаждет!  Она –  долгожданное сладостное умиротворение. 
Вселенная благословила его!