Барин вернулись

Ялтинско-Чеховская «Дама с собачкой».
Великолепная бронзовая композиция самому Антон Палычу и его глубоко несчастному персонажу.

Я люблю Чехова. Все его творчество неоднозначно. В его произведениях реальная событийность со всеми психологическими оборотами имеет ситуативный контекст. Где-то даже и символизм.

«Дама с собачкой». Разительный рассказ: два душевно одиноких человека, мужчина и женщина, рождение преисполненной любви сквозь призму страданий, терзаний и совестливых переживаний.
 
Были ли они счастливы своим противоречивым, смешанным, но всепоглощающим чувством? И может ли быть  такое чувство гнетущим, а счастье горьким?

Как тяжело, как болезненно ощущать, что ты не принадлежишь себе и что твое «Я есть» – это всего лишь тень твоих глубоко потаенных желаний.

С задумчивой грустью прощаясь с  этой драматической композицией, мне захотелось озвучить свою,  совершенно  отличную от той, историю любви, не отягощённую угрызениями совести и страхами сомнений.

***

Счастье мое, Алексей Петрович!

Как же я истосковалась по глазам Вашим! Все больше в уныние впадаю от невозможности прикоснуться к Вам.

Вот уж и опять зима. Морозы какие лютые стоят, дров не хватает.
В усадьбе живем, в город не ездим. Говорят, волнения там.
 
Что могу, то делаю, стараюсь. Но куда мне, женщине слабой и неумелой. А ведь знаете Вы, любовь моя, за дворовыми глаз да глаз нужен.  У соседей наших, у Филипп  Филиппыча, что в Приозерном, вон как озорничают. Сладу с ними нет никакого. Настасья Андревна измучилась совсем бедная.  Нам-то еще ой  как повезло: жалеют меня, не крадут, работают по чести, по совести. Ну, найдется когда один, который браниться да злословит и то, когда питьем винным душу свою насытит. А Евсей, управляющий, быстро приструнит. У него не разбежаться. Уж если по правде сказать, батюшка, сама его побаиваюсь.

Намедни  Силантий заходил, конюх, да расспрашивал, когда, мол, барин вернется, пора уж. Люди-то сказывают войне конец скоро, а Вас все нет и нет, голубь мой.
Уж многие годы прошли, как Вы оставили дом свой, детей и меня. Старшенький наш, Андрюшенька, вырос совсем.  Очень на Вас похож, и военная форма ему так к лицу. Если бы знали Вы, что надумал он.  Говорит, к отцу поедет, на Кавказ.  А младшие за ним все тянуться да узелки собирают. А няня  все прячет от них потом, прячет, а слезы все льются у нее, льются. Боится, что не дождется Вас, совсем плоха стала. Уж многое сегодня не помнит, себя уж боле не помнит, сотый десяток разменяла, а Вас, меленьким, как вчера.  Как сладости Вам носила втихомолку от родителей Ваших, как колыбельную пела да по головушке Вас гладила светлой, да курчавой,  как единожды хворостиной грозила, а все ж любя.

Вот если бы Вы, милый мой, не в кавалерии службу несли, а где-нибудь при штабе состояли, то думаю, уж и письма скорее приходили к Вам, да и в родном доме чаще с детьми видались. Но нет! Вы, друг мой любезный, сидмя сидеть не  станете! Вам бы все в бой, в гущу, в пучину самую, да чтоб шашкой помахать, да чтоб видеть, как знамя Российское по ветру вьется, да «ура» прокричать во славу Батюшки нашего, Царя – Императора.

Все чаще вспоминаю молодым Вас, Душа моя. Как первый раз в дом к папеньке моему пришли. Совсем еще зеленый юнец. Ой, и к лицу Вам было обмундирование гусарское! Глаза мои девичьи загорелись, румянец разыгрался на щеках, и сказала я тогда  родителям, что мол, только и он будет мужем моим перед Господом и перед людьми, и более никого не надобно мне! А папенька мой, сами знаете, не мог мне отказывать по доброте своей душевной и большой ко мне любви. И обвенчали нас тут же во Владимирском соборе. Уж и не знаю, любили  ли Вы меня когда-нибудь, Алексей Петрович? Больно на слова Вы молчаливы. Но благодарю Вас, что относились ко мне всегда с глубочайшим уважением и теплотой, и нежностью: ни одного слова грубого от Вас не слышала и только хорошее и видела. И за детей наших спасибо Вам: Андрюшу, Сонечку, Петрушу, Аннушку и Сашеньку. Все живы, здоровы, Слава Богу и родителей почитают.

Уж с лета, как не отвечаете на письма мои, и  глаза я все выплакала от незнания о Вас.  Но я уверена, что живы Вы и здоровы потому, что сердце беды не чует, да и детям всегда говорю: не сметь о плохом думать! В Храме нашем каждую воскресную службу свечу ставлю. И батюшка наш, отец Георгий, верит, что вернетесь. Каждый день за Вас молится святому Вашему, да молитву читает, что солдатам в помощь, да «Воскреснет Бог» и «Отче Наш». А «Живые помощи», как оберег носите, не снимайте. В нем сила Ваша. Он Господом дарован, да слезами и любовью моими пропитан.

Засим заканчиваю писать. Зябко в комнате, да и полночь на дворе.

Сердце мое, Алексей Петрович, Вы уж сберегите себя для меня и детей. Знайте, что только Вы и есть свет для души моей.
Всегда Ваша, Ольга Николавна. Ваша Оленька.

***

- Я знаю, Оленька. Я знаю, милая.
- Матушка, Ольга Николавна, радость-то какая, барин вернулись!