Двуликий паук

"Чем меньше я сопротивляюсь, тем больше все идет по плану".
Я трижды смотрела в лицо смерти и отчаянно боролась за жизнь, очень хотела спастись.

Все случилось осенью, от сырости пропахшей плесенью и розмарином. Посреди гор и хвойного леса небольшой городок не просыхал от постоянных дождей и не трезвеющих выпивох, которые традиционно отмечали конец рабочего дня. От последних не отставала и скучающая молодежь, разукрашивая для себя пасмурные будни радужными коктейлями: из бокала с разноцветным алкоголем им светило солнце и грело тоскующее нутро. Здесь все друг друга знали в лицо и хоть раз слышали одну из тех историй, начинающуюся со слов «у одного моего знакомого был случай…».

На праздновании своего двадцатилетия я познакомилась с одним парнем. Он легко располагал к себе, хоть и не был чертовски привлекательным. Заурядная внешность, которая лихо смоется из памяти осенним ливнем, и это лицо обычного прохожего скроется в ближайшем водостоке. Он первый подошел ко мне в разгар вечеринки в ночном клубе. Из короткого разговора я поняла, что он старше меня на несколько лет, работает в фирме, название которой затерялось в завывании музыки, и что он намеревается проводить меня до дома. Я не собиралась уходить (празднование только приближалось к кульминации), но мой вежливый отказ тоже затерялся в громкой музыке, и вот с новым знакомым под ручку мы прогуливаемся по ночному городу. Неумолимая настойчивость и упрямая решительность - главные компоненты его гипнотического обаяния. Эта липкая паутина обмана быстро опутала меня с головы до ног. Я делала шаг, и она тянула меня обратно. Строила планы, и она связывала мне руки. Смотрела за горизонт, и она пеленала глаза.

Спустя месяц я познакомилась уже с другим парнем. У него было то же лицо, что и месяц назад, но раздутое от ярости и с перекошенной щелью на месте рта, напоминающей нарыв на переспелом помидоре. Если о первом отзывались исключительно в положительном тоне, что и подкупило меня начать спонтанные отношения, то второго почти никто не знал в нашем маленьком городе. Только некоторые невольные свидетели, которые и становились его жертвами.
Таким невольным свидетелем оказалась бывшая девушка моего нового знакомого и моя подруга со школы. Он ушел от нее ко мне, и, кажется, она была этому рада. Даже рекомендовала его, как консультант в магазине, который осыпает комплиментами любой наряд на тебе, лишь бы ты заплатил. Мне открылось это, когда стало уже поздно.

Сомнений никаких не было: он потерял голову от встречи со мной, будто я его первая и единственная любовь до последнего вздоха. Так и вышло. Воздуха рядом с ним с каждым днем становилось все меньше, пока и вовсе не перехватило дыхание. Он душил вниманием, а мне хотелось чуть больше свободы на элементарные радости: встречи с друзьями, семейные ужины, вечера наедине с собой. Все это он не одобрял. Более того - всячески препятствовал, вклинивался в мое пространство, занимал собой каждую минуту. Очень скоро я обнаружила себя в липком коконе, вокруг которого ползал двуликий паук. В этом коконе он вываривал из меня человека, ломал мой нрав, после чего из треснувшей ороговевшей корки должна была вылупиться вовсе не бабочка, но нечто бескрылое, покорное. Как-то я попыталась выбраться на волю преждевременно, и разразился скандал. Парень кричал, ломал вещи, и стало очевидным, что однажды меня тоже сломают. Тогда удалось сгладить конфликт, но мне все еще хотелось свободы.

Однажды друзья организовали веселый вечер в развлекательном центре. Меня пригласили без особой надежды (под гнетом новых отношений я часто стала отказываться от встреч). Только в этот раз я решительно и необдуманно согласилась. Отпрашиваться у двуликого паука не было никакого смысла – он запретит, даже не дослушав до конца. Но в тот вечер все складывалось удачно. У него возникли проблемы на работе, ему пришлось задержаться, а я без предупреждения отправилась к друзьям.

Мы хорошо проводили время. В кои-то веки дышалось свободно, полной грудью, а кокон-темница попросту растворился, но к середине встречи меня накрыло тревогой: я начала оглядываться по сторонам, и куда бы не посмотрела - всюду улыбающиеся лица, яркие огни вечернего города. А за окном, где не переставая лил дождь, за мной наблюдала темнота. Прилепилась к коже гроздью следящего многоглазия, от чего сердце в один миг натужно бахнуло. Приняв это за дурное предзнаменование, я спешно попрощалась со всеми и покинула развлекательный центр.

Дорога домой текла тусклой аллеей, где асфальт временами тонул в огромных лужах. В полуночный час тут блекло горели фонари между голыми деревьями, будто под каждым плафоном тлел промокший от дождя захудалый фитилек. По пути встречались случайные прохожие. Те, кто шли навстречу смотрели на меня странно, опасливо, как на призрака. Казалось, они смотрели сквозь меня, потому я несколько раз озиралась. Несколько раз, пока не поняла, что озираюсь от страха. Меня кто-то преследовал. Я чувствовала, как неясная тень водила холодным языком по позвоночнику.

Аллея упиралась в промышленный док без единого фонаря. Мимо мчались редкие автомобили и бросали на промзону проблески света. Тут стало тревожнее. Я вслушивалась, не шлепают ли по лужам чужие шаги. Действительно! За спиной! Сошла с дороги и затаилась среди обнаженных кустов. Поздний работяга, чей путь соприкоснулся с моим ушел дальше, не задержавшись ни на секунду. Я выдохнула с облегчением.

Апогей страха настиг меня на улице с тремя заброшенными домами. Три деревянных прогнивших дома беззвучно выли от одиночества, разинув окна с разбитыми стеклами. За мной неспешно ехала большая машина с выключенными фарами, она вдруг притормозила и заглушила мотор. Я не разглядела ни номера, ни водителя, но прежде, чем по глупости забежать в соседнюю заброшку и спрятаться в одной из комнат, успела заметить, как между постройками скользнула тень.

Раньше здесь жили люди, пока их жилье не начало гнить и разрушаться. Они спешно переехали, оставив после себя только хлам, наскучившую мебель, пожелтевшие книги. Почти сразу сюда заехали новые жильцы – горожане с нелегкой судьбой и без крыши над головой. Жгли книги, чтобы согреться, ломали мебель, чтобы соорудить место для ночлега. Но потом место облюбовали подростки, которые выбили все стекла, вышибли прогнившие двери, где-то вырвали скрипучие половицы. Новые квартиранты разбежались как тараканы от облаков распыленного яда, а на стенах с оборванными обоями об этом дне заговорили граффити.

В своем укрытии я просидела достаточно долго. В соседних комнатах шуршал картон, звякали пустые бутылки, оставленные лихой молодежью. До меня доходил топот ног по щербатому полу. Преследователь зашел за мной следом и теперь мы играли в прятки. Я сидела тихо, не дышала. Минуту, пять, пятнадцать, час. Сколько угодно готова была оставаться здесь, хоть до рассвета. До тех самых пор, пока не почувствую себя в безопасности.

Шаги в доме стихли. Преследователь вышел на улицу, и теперь под окнами чавкала мокрая грязь. Я опасливо уставилась в пустую оконную раму и встретилась лицом к лицу со своим страхом. Мужской силуэт заглянул внутрь. Мы посмотрели бы друг другу в глаза, если бы угол, ставший убежищем, не укрыл меня густой тенью. Не обнаружив меня, преследователь двинулся дальше.

На улице теперь шумел только дождь, его шлепки о деревянный фасад глухим эхом отзывались в прогнивших коридорах заброшенного дома. Тогда, досчитав до десяти и глубоко вдохнув, я покинула укрытие. Оказавшись в пустом дверном проеме, осторожно выглянула на улицу. Ничего подозрительного, опасность миновала. И только я об этом подумала, как тьма за моей спиной больно кольнула меня в бок. Я упала. Упала на мокрую землю, истекая кровью, и последнее, что запомнила, как двуликий паук поволок мое тело к машине.

Острый предмет угодил, наверное, в печень. Помню, как промывала куриную печенку в алюминиевом дуршлаге на родительской кухне. Этот ливер благородно-сливового цвета имел запах соленого металла.

- Что ты там копошишься? – услышала далеким эхом я голос мамы. - Масло уже горит.
О да, она очень вкусно готовила печенку в сливочном соусе.

- Давай живее! - ее нетерпеливый тон стал отчетливее.
Оборачиваюсь и вижу ее. Действительно мама, стоит у плиты, где дымится сковорода, и тянет руку ко мне.

Такая встреча меня ошарашила. Как же так? Где двуликий паук? В боку неприятно закололо, я даже схватилась за него. На лице мамы появилось беспокойство. Ничего не понимая, я придумала какую-то невинную отмазку, что это от голода.

Все произошедшее показалось дурным сном. Пока на сковороде под сливочным соусом томилась печенка, я подошла к окну, за которым вечный хвойный лес (мы жили на краю города). В детстве мне нравилось выискивать среди деревьев юрких белок, прыгающих с ветки на ветку. Но из окна меня ждал пугающий пейзаж – три прогнившие заброшки, ставшие приютом моей смерти, где двуликий паук уже сплел свои липкие сети. В боку снова закололо, а от запаха любимого блюда подступила тошнота. Я выбежала из дома.

Я нуждалась в помощи извне, нуждалась в защите, потому обратилась в полицию, где хотела доказать, что меня убьют. Реакция последовала неожиданная. Когда там узнали имя предполагаемого убийцы, то пообещали завести дело за клевету на порядочного гражданина, у которого нет даже штрафа за превышение скорости. Пришлось уйти ни с чем. Отправиться на прощальную вечеринку с друзьями, как и прошлой ночью. Это действительно случилось прошлой ночью? Тогда почему мне снова надо туда идти?

В новую ночь своей смерти я вышла подготовленной, потому как знала, что меня ждет. Покинула развлекательный центр и широким шагом последовала к месту последней встречи с двуликим пауком. Больше я не пугалась подозрительных звуков, не пряталась от случайных прохожих и решительно вела нас к заброшенным домам. Да, я знала - мой страх идет следом и ищет удобного случая, когда учинить надо мной расправу.

Я, словно белка в хвойном лесу, юркнула в первый же заброшенный дом, чем, кажется, не мало удивила преследователя. Оставаться в одной комнате больше не входило в мои планы. Я тихонько перепрятывалась из угла в угол, выскальзывала через окна без стекол, поднималась по скрипучим лестницам на вторые этажи и старалась держать на виду ползущего за мной двуликого паука. На что я рассчитывала? Как собиралась обыграть убийцу? Думала встретиться с ним лицом к лицу, оказать сопротивление, и тогда он проявит свою трусость. Мне казалось, что хорошо его знаю: за всей своей грубостью, он наверняка прятал самую паскудную трусость. Он не сможет прирезать меня, глядя в глаза.

За этими играми в кошки мышки, мы перебрались во второй дом. Я выпрыгнула из окна и пробежавшись по лужам. Он поспешил за мной, но не звал меня, не пытался окликнуть или поговорить со мной.

Я бесшумно ползала по лабиринту прогнивших коридоров. Надо было его перехитрить, дать пройти вперед и, оказавшись сзади, окликнуть, напугать своей смелостью. Моя задумка так притупила внимание, что, услышав шум где-то перед собой, я посчитала это самым подходящим моментом для выхода из укрытия. Резко выскочила и не увидела своего преследователя. За спиной скрипнула половица. Я обернулась и инстинктивно выставила блок: знала, с какой стороны он ударит, и моя рука остановила руку с ножом. Двуликий паук глянул на меня испуганно. Таким я его еще не видела. Он всегда старался сохранять самообладание, кроме тех моментов, когда ревность жгла его внутренности и он кричал, будто черви заживо ели его плоть. А тут он представился нашкодившим ребенком, который не собирался сдаваться. Его вторая рука быстро скользнула в карман, схватила запасное орудие, которое холодным лезвием пронзило мне левое легкое. Я ослабла, упала на неровный дощатый пол. Парня охватил ужас. И в этом ужасе он колотил по мне неистово, яростно, пока не превратил торс в фарш.

Я чувствовала бесконечные толчки и никакой боли. Острой боли от ножа не было. Скорее тупая и мягкая, как от боксерских перчаток. Оставаясь неподвижной и, как мне казалось, истекая кровью, я вдруг получила тупой удар по челюсти. Искры посыпались из глаз.

- Спишь на ходу! – строгий голос тренера, только что прописавшего мне хук справа, булькнул словно из-под толщи воды. – Хватит на сегодня.

Мне нравилось боксировать: тело всегда в тонусе, и ты приобретаешь суперспособность выходить за пределы своих возможностей. В этот спорт меня привел отец. Хотел, чтобы его дочурка могла постоять за себя. Но за стенами спортзала существовал только бой без правил. Мой соперник, двуликий паук, не думал смягчать удары и давать фору, чтобы я довела до автоматизма блок. Он шел на меня с двумя ножами, а у меня на руках не было даже перчаток.

После долгого горячего душа я покинула зал, попрощавшись со всеми (и только я одна знала, что в последний раз). На улице меня снова встретил вид на три прогнившие заброшки. В этот раз я не удивилась, хоть зал и находился совсем в другой части города. Сети ждут меня. В хмурый, но пока еще светлый час двуликий паук следит за мной. Он прячется в толпе снующих туда-сюда прохожих, и его многоглазие не упускает меня из вида.

Я искала взглядом его, а увидела старого знакомого. Он оказался здесь совершенно случайно, шел по своим делам, а я встала на его пути и затянула в спектакль для единственного зрителя. Вместо приветствия крепко приобняла и поцеловала в щеку. Знала, что мой паук вылупился сейчас во все глаза обоих своих лиц. Знакомый смутился и с трудом отлепил от себя мои руки: на нем явно остались рваные нити моего липкого кокона.

- Ты что уже свободна? – спросил он, удивленный проявлением внезапной нежности. – Твой решил вернуться к бывшей?

Его вопрос подкинул мне хорошую идею. Чтобы дать отпор убийце, я должна узнать о нем больше. Ко мне в голову закрался новый безумный план и, ничего не ответив старому знакомому, я поспешила по новому маршруту своего последнего дня.

Увидев меня на пороге, бывшая девушка паука напугалась и тревожно выпалила:
- Ему не понравится, если узнает, что ты была здесь.

- Значит, он не должен узнать, - высказала я очевидное и удивилась, как угрожающе это прозвучало.

Меня не интересовали разборки – продолжают ли они видеться, какие сейчас у них отношения. Все это пустое, а уклончивые ответы только займут драгоценные минуты, которых до прощальной вечеринки осталось не так много. Только факты. Любые факты, которые помогут выжить.

- Само собой. Но молись, чтобы никто из нас не попал в его фургон.
- Фургон? – это слово кольнуло слух, как чужеродное, опасное.
- Однажды он затолкал меня в него, увез куда-то в лес и…

Она резко замолчала, когда стукнула стальная дверь в подъезд. У девушки побелело лицо и губы, она махнула мне, прогоняя прочь, и скрылась в квартире. Ее страх перешел ко мне, и я в два прыжка оказалась этажом выше.

Кто-то торопливо поднимался по лестнице, а мне чудилось, будто липкая паутина сдавливает горло. Шаги затихли у двери, где я стояла меньше минуты назад, и по подъезду разошелся грохот. Незваный гость, которого я не видела, но точно знала, что это мой паук, колотил в дверь. Ему открыли, и он тут же зашел внутрь.

Дверь осталась приоткрытой, и до меня долетели обрывки разговора, размытые эхом. Он расспрашивал девушку про моего старого знакомого, с которым мы сегодня случайно встретились, и грозно требовал назвать его адрес, который она знала наверняка.

Встреча бывших возлюбленных обещала стать короткой, и мне надо было спешить. Я попыталась бесшумно прошмыгнуть мимо опасной квартиры, но хищник учуял свою добычу.

Наши взгляды встретились. Я смотрела на него с вызовом, а его лицо раскололось надвое. На одной половине застыло удивление: бровь выгнулась дугой, глаз широко распахнулся и тик передергивал щеку. С другой половины на меня уставился паук, безжалостный убийца: бровь опущена, прищурен глаз и губы скривились в злобной улыбке.

- Я все о тебе узнаю, - сказала я с угрозой. - Не сегодня, так завтра.

Он ничего не ответил, так был ошарашен услышанным, и не побежал следом, когда я вышла из подъезда. Теперь у него прибавилось дел. Наверняка от моих действий число жертв двуликого паука только возрастет. Умрет его бывшая, вместе с ней – мой старый знакомый, а я стану следующей. Но я верила, что даже если этой ночью снова прольется моя кровь, я вернусь и воплощу в жизнь угрозу, брошенную в лицо убийцы.

На прощальной вечеринке с друзьями все шло по старому сценарию. Те же шутки, те же разговоры. Не забыли обсудить и какого-то лихача, намедни сбившего пешехода и скрывшегося с места преступления. Когда мы стали говорить о подобных скучных вещах? Словно больше не существовало других тем, кроме как пересказывать друг другу газетные новости.

Я умерла в положенный час. Все у тех же домов. Сопротивлялась совсем немного. Поводила двуликого паука по лабиринту прогнивших коридоров и, выловив удобный момент, рванула к машине, которая все ночи преследовала меня с выключенными фарами. Это и правда был фургон, весь перепачканный сырым грунтом. Я сразу бросилась к капоту и протерла рукавом грязные номера. Три буквы и три цифры – пин-код от смерти, который надо выжечь в памяти. За спиной послышались торопливые шаги двуликого паука. Он в считанные секунды оказался рядом, ударив меня тупым предметом по голове. Я безвольно уперлась носом в радиаторную решетку и последним вздохом втянула в легкие запах машинного масла.

Так пахло у отца в гараже, где я провела половину детства. Он часто брал меня с собой, когда у него возникали там дела. Ему нужна была компания, а мне нравилось возиться с инструментами, греметь банками со скобяными изделиями, вдыхать запахи бензина и масла.

- Видел вчера твоего этого на дороге. Грязно водит, дерганный какой-то. С тобой пусть не смеет так ездить.

Отец говорил со мной, лежа под автомобилем, разбираясь с ходовой частью. Я слушала, потирая шишку на затылке.

- Не волнуйся, - зачем-то успокаиваю его, поглядывая из железной двери гаража на чужеродный пейзаж: вместо привычного ряда соседних гаражей, я видела прогнившие заброшки. - Он носится со мной, как курица с яйцом.
- Пусть носится, а то я ему голову оторву.
- Не сомневаюсь.

Провожу с отцом последние полчаса, помогая с ремонтом. Подаю инструменты, предаваясь теплым моментам из прошлого, а внутри меня разливается равнодушие ко всему. Я ведь все равно умру. Рано или поздно коллекция воспоминаний истощится, и когда не за что будет цепляться – начнется мое забвение.

Перед прощальной вечеринкой я снова заглянула в полицию, где не помнили о моем прошлом визите, и написала заявление на лихача в фургоне. Номер взяла из памяти и даже назвала место, где часто видела правонарушителя – у трех прогнивших заброшек. Вряд ли меня это спасет, но может привлечет внимание к машине, а вместе с ней и к двуличию паука.

Вечером с друзьями я оттянулась по полной. Перепробовала все коктейли, даже те, на которые раньше не решалась. Заказала все закуски, дорогие деликатесы. Надкусила каждый и ни один не доела. Друзья смотрели на меня с беспокойством и напрасно интересовались, все ли у меня хорошо. Я ответила, что да, просто наслаждаюсь жизнью. Своим последним вечером.

В ту ночь я спокойно, чуть в бреду, шла к злосчастным заброшенным домам, и чувствовала только головокружение от опьянения. Считала шаги до встречи с убийцей. Уже слышала, как за спиной шаркают по асфальту колеса фургона. Он ехал без фар, не спеша, преследуя меня и выбирая удачный момент. Я уже собралась завернуть в знакомый лабиринт прогнивших коридоров, где хотела подороже продать свою жизнь, оставить на теле убийцы отметины, чтобы у полиции появились зацепки. Как вдруг тёмную улицу озарили проблесковые маячки, пугающего сине-красного цвета, и тишину нарушило невнятное мычание из громкоговорителя. Моего преследователя вынудили остановиться.

Оказывается, по моей наводке полиция устроила рейд. Они рассчитывали поймать лихача, скрывшегося с места преступления, и задержали моего убийцу. Тот запаниковал, вжал сначала газ в пол, рванул с места, но угодил прямо в патрульную машину. Его увезли, а меня прихватили, как свидетеля-пешехода, оставившего сведения о правонарушении.

На допросе с парня слетела паучья маска, и он выложил все, даже то, чего не должен был. Оказалось, на своем фургоне он вывез тело бывшей за город, а сейчас там же, в багажнике лежит мой старый знакомый, разбитый на пазлы. Меня просили опознать его, но на фотографии я видела только странный натюрморт – раздавленные в пюре ягоды смородины. Следователь отметил мое невозмутимое спокойствие.

- Меня парализует мысль, что я была на их месте, - неаккуратно отвечаю я.
- Были на их месте?
- Могла быть, - исправилась я, приняв, как мне казалось, растерянный вид. – Простите, от этих фотографий дурно. Я могу идти?
- На сегодня да. Но не покидайте город. Ваше участие еще понадобится.

Я пошла прочь из участка, задержавшись в дверях. За ними должен разгораться рассвет, в этом я уверена. Или очень хотела верить. Я продала свою жизнь за две, и для смерти это выгодная сделка. Еще она получит в свои костлявые руки двуликого паука, но я знаю, что для меня у нее готова новая паутина.

Свет с улицы слепит глаза и в туманности я вижу очертания каких-то домов.