М. М. Кириллов Грёзы Миниатюра

М.М.КИРИЛЛОВ

ГРЁЗЫ

Миниатюра

    Этот рассказ был написан мною ещё в юности, в возрасте 15 лет, и в связи с его литературным несовершенством никогда не публиковался, да и задача такая не ставилась, а со временем был мною совершенно забыт. Но какие могут быть претензии к ученику 9 класса? Это же, скорее, школьное, а не литературное сочинение.
    Демонстрация обычного в этом возрасте прекраснодушия, когда око видит, душа грезит, а молочные зубы ещё не имут, понятна. Как говорят, «молод ишшо». Но при всей очевидности непрофессионализма молодого автора, тем не менее, что-то в этом произведении всё-таки было.
    Прежде всего, это проявилось в неожиданном, сознательном, выборе им в качестве автора этого произведения и случайного свидетеля происходящих событий самого себя, но уже как седовласого пожилого человека.
    Сейчас я в ещё более значительном возрасте, чем был заявлен тогда, как тот автор-свидетель. Найдя в своём архиве это, случайно сохранившееся, сочинение, я так и не понял, спустя 75 лет, что же меня побудило тогда предложить в рассказе столь необычную сценическую роль.
    В наблюдательности же очевидцу-старику, кто бы им не был, отказать трудно, также как и в естественной искренности описанным в рассказе молодым людям. Точность описаний, тем не менее, местами не оставляет впечатления о некоторых литературных штампах. Что поделаешь!
   В использованной же фабуле событий большого греха нет. А как ещё можно было подглядеть и передать другим пусть и прекрасное, но всё же интимное, проявление ранней любви, как не через бережное и зоркое наблюдение старого человека? Никой другой человек не вызвал бы такого доверия.
   Встать и уйти, не помешав молодым людям, из тени дуба, где он оказался невольным свидетелем, этот старик уже тоже не мог. В то же время не мог он и не заразиться нежностью юных героев, так это было прекрасно. Смотрим же мы удивительные по искренности картины из пушкинского «Евгения Онегина» или лермонтовского «Героя нашего времени». Это же - классика. Потребовалась такое решение и автору, тем более тогда ещё только начинающему писателю.
    Как же всё-таки родился в сознании молоденького автора, старшеклассника, именно такой сюжет сочинения и такой необычный персонаж, я объяснить не могу. Во всяком случае, это банальным не выглядит, не правда ли?
    Я и сейчас, спустя 75 лет, благодарен тому себе, что неожиданно оказался в рассказе под тем тенистым дубом. Уже только поэтому у меня появилось желание всё-таки сохранить и опубликовать это наивное, но чистое произведение, тем более, что сейчас мы просто изголодались в подобных произведениях и вынуждены жить среди профессиональных литературных и реальных помоек нашего времени.
    После этого вступления я, по существу, без изменений воспроизведу этот самый первый в своём творчестве рассказ, надеясь на снисходительность читателя. Грёзы молодых, даже наивные, - это же святое.
    Вот этот рассказ.
«Как-то я возвращался с прогулки и медленно шёл по тенистой аллее заброшенного сада санатория, в котором отдыхал по путёвке. С аллеи я свернул на едва приметную боковую тропинку, вьющуюся среди осинника и неожиданно вышел к высокому холму. С трудом, опираясь на палку, я добрался, наконец, до его вершины и остановился, тяжело дыша. Старость – не радость.
    Меня поразило великолепие открывшегося вида. Недалёкое село с покосившейся колокольней, здания пионерлагеря, сверкающая на солнце гладь озера – всё было, как на ладони.
    Временами поверхность озера слегка волновалась, колеблемая налетавшим ветром, и тогда по ней перекатывались невысокие, торопливые волны. Окружающий озеро лес сверху казался зелёным океаном. Над всем этим в синеве неба плыло золотое солнце. День был в разгаре.
    Долго стоял я на берегу обрыва, любуясь открывшейся картиной. Прошла усталость, наступил такой покой, что не хотелось даже шевелиться. Я нашёл удобное место и улёгся под тенистым дубом в глубине поляны. Пригревало солнце, но в тени жарко не было. В голову, сквозь дремоту, мне приходили ленивые и приятные мысли…
    Вдруг, совсем рядом, послышался беззаботный молодой смех. Затрещали кусты, закачалась рябина и на поляну передо мной, метрах в десяти, держась за руки, выбежали незнакомые мне девушка и парень, видимо, старшеклассники из местной школы.
   Шумно дыша после подъёма в гору, они подошли к обрыву над озером и, молча, пораженные, остановились. Для них, вероятно, это тоже было открытием.
   «Смотри, какая красота, как много здесь воздуха и света!», восхищённо произнесла девушка лет 16-ти. «Да», ответил ей юноша. Они стояли довольно далеко от меня, но в тишине я слышал каждое их слово.
    С их появлением, всё вокруг меня словно стало светлее, свежий ветер доносил нежный запах травы и цветов…
    Девушка и парень стояли рядом, слегка касаясь друг друга. Юноша был в вышитой косоворотке. Чёрные пряди волос свисали ему на лоб. Девушка в белом скромном платье, с букетом полевых цветов в руках, в сравнении с ним казалась хрупкой льдинкой, которая вот-вот сломается, но быстрота её движений выдавали её здоровье.
   Её пушистые русые волосы, на висках и у плеч завивавшиеся в мелкие кольца, плавились под солнцем и отливали золотом. Восхищенное румяное лицо дышало задором и счастьем. Под её ресницами таились глаза, то вспыхивающие восторгом и радостью, то подёргивавшиеся пеленой грусти и раздумья…
   «Какой ты!» восхищённо прошептала она, глядя на юношу. Тот молча обнял её. Освободившись из его объятий, она повернулась в мою сторону, к поляне, и мне стало ещё лучше её видеть. Лицо её дышало прелестью.
   «Ты посмотри, сколько здесь цветов!» воскликнула она и побежала вглубь поляны. Легко нагибаясь, она срывала их и всё приговаривала, словно пела: «Красавцы мои! Нежные, душистые!» Юноша помогал ей.
    То там, то здесь виднелись весёленькие синеглазые васильки и бледно-фиолетовые печальные колокольчики. Кое-где в траве мерцали тёмно-красные гвоздики и ласково покачивались пышные алые чашечки мака. А прямо у моих ног росло целое семейство лютика…
    Девушка вдруг побежала, прижимая к своей груди собранный букет, споткнулась, и… цветы рассыпались. Собирать их они уже не стали.
    Налетел неожиданный порыв ветра, девушка перебежала через всю поляну и скрылась в густой зелени кустов. Юноша последовал за ней. Вскоре всё стихло…
     Всё это время я оставался незамеченным ими, невольным свидетелем их романтического свидания. Их взаимная радость взволновала меня настолько, что, когда они исчезли, и поляна опустела, мне вдруг и самому стало невыразимо пусто.
    Я встал и подошёл к обрыву. Долго стоял там. Лёгкий ветер с озера трепал мои седые волосы. Небо постепенно темнело, но уходить не хотелось.
    Под ногами у меня валялись брошенные цветы, навевавшие  волшебный образ исчезнувшей девушки. Я бережно собрал их.
   «Милая, милая девушка», подумал я. «Ты разбудила мою, уже давно успокоившуюся, душу, вновь наполнив её любовью».
    Продолжало темнеть. Звёзды уже растекались в верхушках деревьев. И я потихоньку начал спускаться под гору по пути домой. Свежестью был наполнен лесной воздух, а сердце моё билось, как в молодости.
    С тех пор прошло много лет. Тот букет сохранился в старых бумагах, но завял и крошился в руках. Но я берегу его и сейчас, как берегут воспоминания о неповторимой лучезарной молодости. И часто мне, теперь уже глубокому старику, до боли хочется вновь побежать на тот обрыв, отдаться на волю порывистому ветру, вновь повидать тех, пусть уже, конечно, далеко не молодых, ребят, которых когда-то случайно я видел украдкой, быть с ними, говорить с ними и смотреть на мир их глазами».
    Найденные странички этого моего юношеского рассказа заканчивались указанием даты его создания – «зима 1948-1949 года». С тех пор прошло без малого 72 года! Ничего себе! Иногда, теперь, мне даже кажется, что я с той поляны у обрыва так и не уходил с тех пор.
    Редко, когда юноша может сделать подарок самому себе, дожив до глубокой старости. Мне удалось. А Вам бы хотелось этого?
    О чём же всё-таки рассказ? О грёзах в юности? О маленькой мухе, превращённой в слона? Нет! Ещё большая опасность, как известно, увлёкшись мухой, не заметить слона.
    Устами младенца глаголет истина. Теперь, по прошествии стольких лет, мне ясно, что смысл грёз глубже и больше их самих. Смысл в гигиене (сохранении) и развитии души, в том числе и автора. Его юношеские искренность и чистота пережили все испытания жизни. От войны, эвакуации и смерти почти всех родных и учителей за эти годы, шестидесяти лет врачебной учёбы и труда, в том числе в боевых и экстремальных условиях, до страшной утраты той, своей, любимой, советской, Родины, то есть, кажется, всего, чего может лишиться человек. И, тем не менее, суметь свою душу сберечь и даже передать другим. Смысл именно в этом.
    Я думаю, что, как пример, вся эта история может свидетельствовать о чём-то большем, чем только о рассказе и юношеских грёзах, кого бы это ни касалось. Как бессмертие любого творчества в сравнении со смертностью его творцов. В этом смысле и сохранение души автора для людей может быть важнее самого автора.






 
Саратов, январь 2021 года.