Про ревность. Страшная сказка

Жила с нами по соседству женщина одна. И была у нее дочка, голубоглазая такая девочка. И ещё была у нее сестра. Не у девочки, а у мамы ее: тетка, стало быть, девочкина.

Так вот, эта самая женщина терпеть не могла свою сестру, думала про нее разные несправедливости. А девочка ее напротив тетю любила, так к ней и ластилась. И тетя эта тоже к племяннице хорошо относилась, пряники ей покупала, сережки разные, варежки. А мать изводилась ревностью.

Подозревала, что дочка любит ее меньше, чем тетю. И очень ей от этого горько было.

А характер у этой женщины был ужасный. Ну вот другая бы поплакала тихонько, понаблюдала бы, да и убедилась, что неправа, что тетя есть тетя, а мать есть мать. А эта злилась.

Глаза у ней делались белые, и про себя она обзывала свою сестру всякими нехорошими словами.

Дочка ее это заметила, и спросила у матери, за что, дескать, ты тетю не любишь, что она тебе сделала.

А мать от ненависти совсем разум потеряла, и раскрыла, можно сказать, душу перед дочкой, хотя та и была мала. Сказала ей, что это тетя ее не любит, думает про нее плохо, и все норовит уколоть исподтишка.

А девочка говорит, да что ты, мама! Это ты выдумываешь все, тетя про тебя никогда плохо не говорит. Ты обидчивая, и от обиды не видишь ничего вокруг.

И дала эта маленькая девочка своей маме три совета: не сутулиться, не хмуриться, не обижаться! Мама обрадовалась, заулыбалась, кинулась к шкафу, чтоб платье красивое надеть.

Ну вот, дочка говорит, вот теперь хорошо. Теперь ты на тетю мою похожа, такая же красивая. Только лучше!

Женщина как услышала про тетю, так злость в ней снова закипела. На последнюю фразу она внимания не обратила. А первая засела у нее в голове как острая игла.

И вот стала эта игла разрастаться, разрастаться, а потом раздробилась на много маленьких иголок, и превратилась эта мнительная женщина в кривую колючую ёлку.

И когда она в нее превратилась, то поняла, что кругом заблуждалась. Но было уже поздно. Так она ёлкой и осталась. А дочка ее стала жить с тетей.

Девочка очень любила свою названную маму, но ту, первую, настоящую, все же несравнимо больше. И часто приходила к кривой ели, гладила ее морщинистую кору и плакала.