Минус двадцать восемь в новогоднюю ночь

Бывая на адресах, я часто ловил себя на мысли, что в квартирах живут, жили, вовсе не люди: тела. Тела двигались, жрали, изрыгали звуки и умирали.
Всё лишь для того, чтобы не оставить о себе ничего, даже памяти. Впрочем, любая память коротка. Она как шлейф турбуленции: была и нет.

«Шкипера» застрелили тридцать первого декабря. Одна пуля пробила руку, выше локтя, две прошили туловище. Невзирая на то, что он был высок и плотен сложением, тяжёлые тринадцатиграммовые дозвуковые пули, имея высокую поперечную нагрузку, прошли через него как нож сквозь талое масло. Останавливающее действие поражающих элементов, в силу низких скоростей, было невелико, и он смог уйти с линии огня в безопасную зону. Пять часов спустя он умер в больничке, рассказывая санитаркам анекдоты.
Никто не сожалел о его смерти. Ни медики, ни милиция, ни прокуратура, ни даже бандиты. Он у всех был как кость в горле.
Волохая в морге его массивную тушку, исследуя раневые каналы, мы пытались понять откуда велась стрельба.
Место было найдено.
Спустя два дня.
А тогда, в новогоднюю ночь, было под тридцатник мороза. Все мы (члены СОГ) ужасно замёрзли. И согревались в парадной у чуть тёплой батареи. Несколько пуль извлекли из стены дома и одну я обнаружил рядом, метрах в пяти - вмёрзшую в лёд.
Балабанов это местечко потом отснял в фильме «Кочегар». Видать кто-то из оперов подсказал.
Убийцу, разумеется, никто не нашёл. Да и желания искать ни у кого не было.