Я, Лилька и кладбище

Кладбище нашего района старое-престарое и официально закрытое. Впрочем, хоронят там иногда до сих пор, не официально. А отчего бы не хоронить, в самом деле - места много, кругом степь. Самые старые могилки, какие я видела, датируются еще концом девятнадцатого века.
А находится оно на приличном расстоянии от города. Километров, может, пять, а может,и все десять - я никак не удосужусь это выяснить. Хотя теперь, наверно, придется.
Или не надо? Что от того изменится-то?
Целый год оно стоит себе уединенно, и его тишину нарушают лишь птичьи трели, стрекот кузнечиков да редкие похоронные процессии.
Но есть один день в году - разумеется, на Красную Горку - когда кладбище оживает, туда валят толпы людей, тащат цветы и снедь,тут и там паркуются сотни машин, а у входа обязательно появляются несколько палаток, где торгуют куличиками, сладостями, напитками и прочим необходимым. Несколько автобусов снимают с их обычных рейсов, и они возят народ туда и обратно, при этом всегда забиты под завязку. А кто и пешком ходит, таких тоже много.
 Конечно, все едут помянуть своих близких, и вряд ли у нас в городе найдется человек, у которого там никто из родных не похоронен.
Вот и я каждый год туда прихожу, обычно с мамой, а если она на работе, так с Лилькой. Лилька, моя лучшая подруга - добрейшая душа, и если знает, что мне идти одной, обязательно составит компанию. И тогда ее семья едет туда на машине, а мы с Лилькой катим в забитющем автобусе.
Я никогда не боялась кладбищ, мне доводилось сталкиваться с вещами куда страшнее. Напротив, я люблю побродить, поглазеть на старые памятники, мысленно окунуться в историю. Вот Лилька - та боится. Но когда мы вместе - тут ее страх как рукой снимает. Со мной она смело ходит, раскладывает конфеты и печенье на заброшенные захоронения, может всплакнуть, увидев детскую могилку, а иногда и наведет на какой-то из них порядок. Повторюсь, душа она добрейшая.
Ну и вот однажды бяка случилась. Автобус, на котором мы туда ехали, поломался на полпути. Да, совсем-совсем поломался, как объяснил водитель самым недовольным, и всех высадил.
Вся эта толпень встала у дороги в ожидании следующего автобуса, который, конечно же, тоже будет забитым, тут мы с Лилькой и поняли, что нам придется или топать на кладбище пешком, или возвращаться назад опять же пешком.
Предпочли первое. Отчего бы нет, в самом деле - погода хорошая, солнышко светит, хотя и холодно, все же апрель, но грунтовка уже сухая и твердая, в грязи не
увязнешь.
Шли себе да болтали, и вдруг Лилька обратила мое внимание:
- Глянь!..
Вдоль обочины брела сухонькая старушка с двумя ведрами в руках.
Я присмотрелась, ожидая увидеть в ней что-то зловещее, а то знаю я Лильку, вечно сама страшилок себе напридумает и сама же их пугается.
И ничего зловещего не было - бабушка как бабушка. Не ведьма ни разу, ведьм я давно уже определяю с ходу. Опрятная, в платочке и телогрейке,с добродушным лицом, разве что очень-очень старенькая. Цинковые ведра в руках были накрыты пластиковыми крышками.
- Ну бабулька, и что?
- Тебя в ней ничего не удивляет?
- Нет.
И тут моя лучшая подруга посмотрела на меня как на идиотку.
- Хорошо, спрошу по-другому. Что это у нее в руках?
- Ведра, - пожала я плечами.
- Ладно, спрошу по-другому. Что мы несем на кладбище?
- Конфеты, печенье...
- А что все люди носят на кладбище в поминальный день?
- Жратву всякую...
- А ты хоть кого-то на кладбище с ведрами видела?
- Ну... может, у нее там цветы, которые она хочет посадить на могилке! - ответила было я, но осеклась. Я поняла, что насторожило Лильку.
Там не могло быть никаких цветов. Потому что одно ведро было заиндевевшим, а из-под крышки второго пробивался пар, словно там был кипяток.
Мы переглянулись.
Стало ужасно любопытно. Несколько невнятных предположений зароились в уме - и растаяли, не выдержав никакой критики.
Меж тем старушка остановилась у обочины передохнуть, поставила ведра на землю.
И было видно, что она очень-очень устала.
А что если...
Лилька меня опередила:
- Устали, бабушка? Вам, наверно, очень тяжело? А давайте, мы вам поможем!
- Да к чему вам это, девочки? - улыбка старушки оказалась на удивление приятной. - Ведра как ведра, донесу и сама.
- Ну уж нет! - решительно подхватила я. - Чтоб при нас пожилой человек тяжести таскал, а мы тут шли и семечки щелкали?
И я первой схватилась за ближайшее ко мне ведро, то, из которого шел пар. Судя по тому, как там бултыхнулось, это и правда был кипяток. А потому держать пришлось осторожно, подальше от себя, чтоб ногу не обжечь.
Зато Лилька, подхватив второе ведро, довольно беспечно им размахивала, не опасаясь, чтоб что-то выплеснулось.
- Осторожно! - бросилась ко мне старушка. - Там же кипяток, обваришься! Давай лучше, я сама!
Я ее мягко отстранила:
- Теперь, когда я знаю, что там кипяток, я донесу его в целости и сохранности!
И мы пустились в путь. С расспросами не торопились, чтоб старушка еще, чего доброго, не рассердилась.
- А у меня что в ведре? - только и решилась спросить Лилька.
- Там лед, деточка, - мягко ответила старушка.
Тащить кипяток без сноровки оказалось не самым легким делом - нога то и дело задевала ведро, и было очень горячо. Мы шли уже почти час, болтали о самых разных вещах, но ни у одной из нас не хватило духу напрямую спросить: "Зачем вам, бабушка, на кладбище кипяток и лед понадобились?"
Я старалась не подавать виду, но сама уже мысленно ругала себя и Лильку за то, что влезли в эту идиотскую затею. "Делать тебе нечего! - мысленно вычитывала я Лильке. - Любопытно ей, видите ли, стало! Сама-то лед тащишь, тебе легко, а у меня на ноге уже, наверно, волдыри!"
Неожиданно перед моим мысленным взором возникла Лилька, категорично ответившая: "Тебе тяжело, а каково старой бабушке! Ей в любом случае нужна была помощь".
С этим я спорить не стала.
Вот, наконец, и кладбище.
- Спасибо вам, деточки, - сказала старушка у входа. - Дальше-то я и сама справлюсь.
И она протянула руку, чтоб взять у Лильки ведро.
- Нет!- хором заорали мы. - Раз уж мы взялись, так донесем до того места, куда нужно!
Она посмотрела на нас с уважением, но как-то странно.
- Ну что ж, тогда пошли.
Снедаемые любопытством, мы двинули за ней по запутанным кладбищенским дорожкам и добрались до того места, где кладбище граничило с оврагом, заросшим бурьяном, и на склоне этого оврага виднелось несколько покосившихся старых крестов и памятников. Вот к одному такому памятнику и подвела нас старушка.
Памятник был покрашен старой, облупившейся серебрянкой, а с овальной пластины на нас смотрело лицо немолодого бородатого мужика. Датой смерти числился шестьдесят какой-то год.
- Ваш муж? - спросила Лилька.
- Отец, - сухо ответила старушка.
- И зачем, если не секрет, этот лед и кипяток вам понадобились на кладбище? - я наконец-то поставила чертово ведро на землю и стала разминать пальцы.
- На кладбище, детка, в такой день поминать ходят. А уж у кого какие поминки...
Она молча взяла у меня ведро, подошла к могиле и сняла крышку. Пар повалил такой, будто кипяток еще бурлил. Запоздало я удивилась, почему он хоть немного не остыл за время пути.
- Помяни, отец родной, Гришеньку! - и с этими словами старушка, к моем у великому изумлению, вылила содержимое ведра прямо на могилу, с той стороны, где, по моим представлениям, находилась голова покойного. Вода не брызнула, не растеклась, а мгновенно ушла в землю, и только столб пара выдавал содеянное.
Потом взяла ведро у Лильки - иней на нем сверкал так, будто на улице стояло минус сорок - и опрокинула в ноги захоронения.
- Помяни, родимец, Сашеньку!
Лед выскользнул из ведра, словно песочный куличик из детской формочки, и как-то странно вдавился в землю.
- Это что за поминки такие?! - выдавила из себя Лилька. - Это уже как бы осквернение...
- Осквернение? - обернулась старушка. - А вот идемте-ка, я вам расскажу. Я ж видела, как вас всю дорогу любопытство грызло, а спросить не решались. Идемте...
 Она подошла к поваленному дереву у края кладбища и тяжело уселась на него. Мы сели по обе стороны.
- Два брата у меня были, да, два, - без предисловий заговорила старушка. - Гриша старший да Саша. Но я только Гришу и помню. Я когда родилась, Саши уже на свете не было... Отец родной... Лупил по-черному и их, и мать, никто и пикнуть не
смел. Гришку однажды кипятком так облил, что на всю жизнь лицо страшным осталось. А Сашку... три годика ему было - поставил босиком в ведро со льдом. А потом скорую помощь не дал вызвать. Так он и умер,в три дня, говорят, сгорел. Мать из дому на мороз выгонял, сама не знаю, как я живая-то родилась после этого всего. Но когда родилась - присмирел отчего-то папенька, поутих, заявил матери, что теперь он таким не будет, что послабление ей выйдет, раз дочка-любимица родилась...
- Послабление?! - вскочила на ноги Лилька и разразилась такими выражениями, каких я от нее сроду не слышала.
- А что же соседи, милиция, родня! - воскликнула и я. - Неужели никто ничего не знал и не делал?! У вашей матери родных не было?
- Были, - вздохнула старушка. - Это если бы сейчас такое... да и сейчас всего хватает. А тогда тридцатые годы были, тридцатые! Тогда такие вещи были в норме вещей. Старших было принято уважать, родителей слушаться, они лучше знают, - горькая ирония скользнула в ее словах. - Зато крепкие семьи и никаких разводов, ведь это хорошо, правильно?
- Какой ужас! - прошипела Лилька и ударила кулаком по стволу дерева, на котором мы сидели.
- Вот уже более полувека я прихожу сюда с такими гостинцами, - продолжила старушка. - Он мне уж и снился за это время несколько раз, нет ему покоя из-за меня. Говорил, мол, не приди ты хоть один годочек, хоть один разочек не делай вот этого, и будет ему покой и прощение. Ну да сегодня, как мне кажется, уже последний раз пришла. Чую, мне скоро в путь-дорогу... Так что скоро и ему послабление выйдет.
- И это вы каждый раз таскаете пешком из города эти ведра? - спросила я, лишь бы не молчать.
- Да, пешком, деточки. Не лезть же с кипятком в забитый автобус, да и машину если взять - все расплещется. Но знаете... по дому я уже и одного ведерка не подыму, а как сюда идти - несу два, и нормально...


Мы тогда проводили старушку до дома и иногда навещали. Как она и предугадала, прожила она после того всего месяца четыре. Мы с Лилькой были на похоронах, на совсем другом, новом кладбище, куда съехались ее многочисленные внуки-правнуки из разных краев. И никто из них, как выяснилось, не знал о ее поминальной традиции. А когда узнали - только пальцем покрутили.

Три года назад это было. Вот и сегодня Красная Горка. Лилька уже попросила знакомого, подрабатывавшего на мясном рынке, поставить с вечера ведро с водой в морозилку, сейчас побежала забирать. А мое ведро кипит на плите. Сейчас крышкой накрою да пойду ей навстречу.
Можно не спешить, идти потихоньку, нести осторожно. Все равно, как мы убедились за эти годы, кипяток всю дорогу останется бурлящим, а ведро со льдом будет сверкать инеем, как на морозе.
Сколько там километров - пять или все десять? Открыть карты Гугл и померить, что ли? Или ну его, какой смысл!
Идея, кстати, была Лилькина. Лилька - душа добрейшая.