Горжетка

Знаете, как бабушки не любят выбрасывать свои старые вещи? Наверняка, знаете. Самая дырявая скатерть оказывается памятью со сватовства, а кружка с отбитой ручкой – последняя из сервиза, который им когда-то подарили на свадьбу. И такими «нужными» вещами забит  весь чердак и кособокий сервант.
 Два дня назад я и Сережа, мой муж, приехали к бабе Рите. Мы решили в этом году отдохнуть в деревне, у моей любимой бабушки. Погулять по лесу, порыбачить в маленькой, но очень красивой речке. Грибов пособирать, ведь сейчас как раз начало осени, самое время. Ну а заодно я хотела помочь ей немного с домом, подбелить там, мусор лишний выбросить. Оказалось, что со вторым как раз огромная проблема. Потому что все эти старые трухлявые вещи вовсе и не мусор, а самые что ни на есть драгоценности.
 Кое-как отвоевав у бабушки несколько узелков со ветхими, серыми от пыли и старости тряпками, я обнаружила нечто меховое. Мне стало даже интересно, и я решила рассмотреть это, пахнущее нафталином, чудо. Чудом оказалась пыльная песцовая горжетка. Кое-где покусанная молью, но, в общем, вещь интересная.
- Бабуль, - зашла я в комнату к бабушке и показала это меховое украшение с мордой и свисающими лапками, - Это твое? Да ты у нас прямо важная мадам была.
 Бабушка охнула, протянула к горжетке руки, аккуратно взяла ее и прижала к щеке. С минуту она сидела с закрытыми глазами, потом посмотрела на меня и вдруг засмеялась:
- В этой горжетке я с моим Васенькой первый раз приехала сюда. Он вез меня познакомиться с родителями, а я хотела произвести впечатление. Мол, культурная, не какая-то деревенщина. Мне это удалось, правда, совсем иначе, чем я рассчитывала.
 Бабушка помолчала немного и начала рассказ:
- Я выросла в Ступове, это в сотне километров отсюда. Вася сразу после Армии приехал в наш городок и устроился на завод. Мой отец работал там токарем, так Васю поставили к нему учеником. Папа был доволен им, парень оказался работящим, толковым и честным. Однажды отец пригласил его к нам в гости, так мы и познакомились. Мой Васенька мне уже через три дня предложение сделал, а через месяц мы поженились. Большой свадьбы у нас не было, только небольшое застолье дома. Вот тогда тетя Нина, мамина сестра, и подарила мне свою горжетку, да еще и вместе с песцовой шапкой. Вещи не новые, но все же страшно дорогие и модные. Тетка моя когда-то в большом городе жила, была замужем за артистом из театра. Я даже сначала не поверила, что тетя мне такой подарок сделала. Долго на него любовалась, пока мама не забрала и не спрятала.
А через неделю Вася повез меня в деревню, со своими родителями знакомить. Дело было в феврале, поэтому я, не раздумывая, надела на себя свое новое зимнее пальто, песцовую шапку и горжетку. Васенька отговорить меня, но разве это было возможно?
 Бабушка немного помолчала и с улыбкой продолжила рассказ:
- Выехали мы рано утром в воскресенье, на первой электричке. Все места были заняты, но Вася все же нашел свободное в самом конце вагона. Мы кое-как туда втиснулись, и жутко радовались, что едем сидя. Я все время горжетку трогала, проверяла, не повредила ли при посадке в электричку. Но все было в порядке.
 Вдруг Вася поднялся и потянул меня, «Нам пора», - говорит. Я послушно встала, мы вышли в тамбур и встали около двери. Когда поезд остановился и двери открылись, я почувствовала, что лечу! Это мой Васенька схватил меня за руку, выдернул из поезда, и бегом куда-то потащил. Я только еле успевала ногами перебирать. Чувствую, шапка моя набок съезжает, горжетка развевается, я пытаюсь все поправить, но на бегу у меня ничего не получается. Залетели мы в какое-то здание, оказалось, это автостанция. Вася меня к окошку кассы  подтащил, а руку мою из своей не выпускает. Быстро мы бежали, первые оказались. Я дыхание пытаюсь перевести, горжетку вокруг шеи своей кручу, ищу, где перед, а где зад. Не успела, только нам тетка из окошка билеты протянула, Вася опять мою руку подхватил и я опять куда-то полетела. Бежали не долго, оказалось, что нам нужно было сесть в автобус, который уже стоял на вокзале. И уже был почти полон пассажиров.
 Вася затолкнул меня в салон и зашел следом. В автобусе я первым делом, конечно, стала опять поправлять свой наряд. И опять не успела, потому что буквально через пять минуть не могла даже пошевелиться. Зато я поняла, почему мы так бежали, все желающие в автобус-то не поместились. И теперь будут сидеть на холодном автовокзале несколько часов в ожидании следующего рейса.
 Автобус тронулся, он трясся по ухабам, швыряя свое содержимое в разные стороны. Пассажиры держались за что могли, за кресла, за поручни, друг за друга, а то и просто за воздух. Правда, упасть там было очень трудно, для этого просто не было места. Я стояла, прижавшись к Васе, и через каждую минуту спрашивала его: « Васенька, там лапки на месте? А морда? А хвост не оторвали?» Вася несколько раз честно пытался проверить наличие названных частей горжетки, а потом так жалостно на меня посмотрел, что я замолчала, мысленно попрощавшись со своей драгоценностью.
 Ехали мы часа полтора, а по мне так целую вечность. Но, наконец, показалась деревня моего Васи. Автобус проехал по ней до самого ее дальнего края, и мы с несколькими последними пассажирами вышли из него. Я облегченно вздохнула, счастливая, что мои мучения закончились. Поправила шапку, ощупала горжетку, проверяя, не повредилась ли она и тут сообразила, что мы никуда не идем.
- Васенька, а где твой дом? – спросила я у мужа, заметив, что стоим мы на самой окраине, дальше которой начинался лес, а он кивнул на подъезжавшего к нам мужика, управлявшего лошадью, запряженной в старую телегу с сеном:
- До наших домов еще пара километров, - спокойно ответил он, - Нас довезут, не переживай.
Тут я взбунтовалась, ну уж нет! Я сегодня целый день подвергала свое пальто и горжетку опасностям, а тут грязная вонючая лошадь, телега, грозившая развалиться на ходу, да еще и сено! Что там пару километров, я ради своей красоты готова  больше вытерпеть! Пешком дойдем!
 Две женщины, соседки Васиных родителей, спокойно залезли в телегу, устроились в мягком сене и помахали нам руками, не дурите, мол, поехали. Вася умоляюще посмотрел на меня, но я твердо стояла на своем. Подумаешь, два километра, я и больше ходила, к тому же погода замечательная, ветра почти нет, и солнышко светит.  Телега укатилась за лошадью, и мы остались одни.
 Я спокойно, даже весело шагала по дороге, рассматривая белый лес  вокруг нас, о чем-то рассказывала Васе, но он почему-то совсем не улыбался. Весело мне было минут пять. Когда мы отошли от деревни, я поняла, что ветерок все же есть и довольно холодный. Еще через пять минут я заметила, что идти по снежной дороге не очень-то удобно, приходилось все время ступать между комьями снега. Потом я начала замерзать, зимнее солнышко совсем не спасало от мороза. Небольшая сумочка, которую я несла, с каждым шагом становилась для меня все больше и тяжелее. И даже моя любимая горжетка, казалось, грузом лежит на моих плечах. Через пятнадцать минут я была в отчаянии, еле сдерживала себя, чтобы не обвинять Васю в своих же оплошностях, понимая, что сама виновата. Я замерзла, устала, и мне совершенно уже не было дела до того, в какую сторону лежит на мне морда несчастного песца. И тут я услышала в лесу вой волка…
 Когда сзади послышалось фырканье лошади, я оглянулась и замерла от счастья!
Лошадка, красивая, сильная, на старой, но самой замечательной в мире телеге, наполненной мягким, теплым сеном! Стоило телеге поравняться с нами, я, не спрашивая разрешения, прямо на ходу запрыгнула в нее. Какое это было блаженство!
 Дед Тимофей довез нас до самого Васиного дома. Родители его стояли у ворот, уже ждали нас. Я быстро поправила шапку с горжеткой и, не дожидаясь помощи мужа, решила сама грациозно спрыгнуть с телеги. Не получилось. Я полетела назад и через мгновение была головой в сене. Ноги мои болтались где-то высоко в воздухе.
 Когда Вася, наконец, извлек меня наружу, первое, что я увидела сквозь сено, свисавшее с моей головы, это были лица его мамы и папы, добрые и счастливые. Они были рады мне любой, не важно, в песцах я была или в сене.
 Бабушка улыбалась, вспоминая свою молодость, а я подумала, что когда-то и нам с Сережей будет что вспомнить, глядя на старые вещи, которые кому-то будут казаться просто ненужным мусором.