Мертвая невеста 4 глава

Меня разбудили громкие раскаты грома и грохот железного ливня - серело в мутных окнах ранее мокрое утро. Вновь почувствовал я на себе чей-то взгляд, но, к счастью, не таким, как вчера, не таким страшным и гнетущим ощущался он. Оглянулся: лежал я один, мать с отцом, видимо, уже давно не спали. Я быстро вскочил и помчался на кухню, стараясь не смотреть во тьму других комнат. За столом, попивая дымящийся чай, сидел отец, мать уютно устроилась у него на коленях. Такая картина одновременно и обрадовала, и огорчила меня: радовала меня нежность, вспыхнувшая между родителями, которая разрушила всю холодную дистанцию между ними. С другой стороны, что-то, что я не понимал, но прекрасно чувствовал, тревожило и их - и это не было пустым беспокойством или суеверным страхом - над нашей семьёй надвисла настоящая угроза... Хоть и много лет прошло с тех далёких времён, до сих пор не могу понять причину нашего переезда в деревню: знаю, отец пытался что-то найти, знаю, было у нас много недоброжелателей, даже врагов... Но почему нельзя было выбрать другое место? Менее тяжёлое и менее ужасное, тем более, для такой хрупкой женщины и совсем маленького ребёнка? Не в упрёк говорю это отцу - просто не понимаю...
Я устроился на небольшой табуретке у стола, мать налила мне чаю. Прильнул я к холодному ободку кружки, потянул приятное тепло. Передо мной во всю стену растянулся ряд плачущих окон, за ними, укрываясь в пелене дождя, раскинулся огород, вдоль и поперёк поросший высокой травой. Оставил я кружку, поближе прижался к окну, чтобы рассмотреть получше наше новые владения. Едкий холодок, сочившийся из щелей, коснулся моего лица, стало и немного приятно, и слегка неуютно. Одноликими были пейзажи, бессменными: бил и терзал ливень землю, избивал траву и сидящих в ней насекомых. Вдруг заметил я какое-то движение краем глаза: какой-то мутный силуэт, едва видимый из-за мокрого окна, замаячил на огороде, дёрнулся и поплыл в сторону дома, туда, где находилась дверь. Помню, что дикий ужас напал на меня тогда - странное, необъяснимое ничем чувство постоянного присутствия чего-то злого, чувство вечной жертвы, играющее во мне ещё с момента въезда в деревню, было теперь подпитано ещё и видимым явлением.
-Мама, папа! - я отпрянул от стекла, указывая на огород, мать сразу поймала меня и прижала к себе - снова я чуял, как дрожит и бьётся её нежное сердце.
Отец пристально поглядел в окно, и, не найдя там ничего, направился к двери.
-Папа, не надо! - вырвалось у меня.
-Не ходи, не надо... - поддержала меня мать, слегка побледнев.
-Я только проверю, - ответил отец, и, видя наши испуганные лица, видя, как трясёмся мы от испуга, взял со стола огромный охотничий нож, который в детстве казался мне чуть ли не самым грозным на свете оружием. С трепещущими сердцами слушали мы, как медленно скрипит в замочной скважине ключ, как со скрипом открывается дверь - громче стал слышен суровый грохот дождя. Я закрыл глаза и крепче прижался к матери, чтоб не видеть и не слышать происходящего, так боялся я, что что-то плохое может случиться... Но отец остановился на пороге и удивлённо сказал:
-Это собака, сидит здесь что-то...
Отлегло от сердца: мы с матерью, крепко держась за руки, вышли на порог. Рванул злой ветер, развязалась причёска, и развеялись прекрасные волосы. До сих пор помню, как сплетались они, гладили её лицо и ласкали шею, как пахли они чем-то приятным, чем-то своим, как рассыпались они на части и собирались снова... Невозможно было не любить эти вопросы всей душой, невозможно было не восхищаться ими...
Собаку увидел я не сразу - она сидела слева, прижавшись к ступеням, вся мокрая, взъерошенная и очень большая, в белой и грязной шерсти. Невольно я вздрогнул, когда подняла она на меня свою морду - напомнила мне оборотня из сна - видно было по глазам, что недобрые помыслы скрывались в этой вымокшем существе. Я оказался прав: недолго посидев, собака резво вскочила и оскалилась, без повода зарычала на нас и бросилась прочь, обратно, прячась под покрывалом дождя... Удивлённые, мы вернулись в дом: я устроился на мягких коленях матери - моём излюбленном месте, снова взялся за кружку чая, но пить не стал - не хотел поворачиваться затылком к окну, боялся, что еще кто-то придёт... Отец стоял в дверях, притоптывая ногой, и всматривался в дождь.
-Милый мой, что там? - дрожащим голосом поинтересовалась мать.
-Да, вот, идёт кто-то... - рассеяно ответил ей отец.
От этих слов мне стало не по себе, и я спрятал лицо на материнском плече, которое дрожало не меньше моего.
-Кто там?
-Человек какой-то... Идёт к нам...
-Закрой, папа! Закрой! - нечаянно вырвалось у меня, раненого ещё появлением собаки.
Отец подошел ко мне и приподнял мою голову, так, чтобы увидел я его большие зеленые глаза:
-Не бойся! Всё будет хорошо! - очень ласково сказал он мне и улыбнулся, очень-очень по-доброму.
Следом он нежно коснулся губами лба матери и вернулся на пост. Мне стало намного легче: под его пронзительным, немного тяжёлым, но любящим и добрым взглядом стал я чувствовать себя намного увереннее. Я аккуратно взял мою дрожащую мать за щеки, постарался таким же вглядом поглядеть на неё и сказал:
-Мама! Не бойся, всё будет хорошо!
Она слегка улыбнулась и настолько крепко прижала меня к себе, что я даже удивился - не ожидал, что в моей хрупкой матери может быть столько сил...
Тем временем ситуация на улице развивалась - отца окликнули:
-Хозяин!
-Что?!
-Можно подойти?!
-Да!
-Не будешь резать?!
-Не буду!
Отец сделал несколько шагов назад, пропуская незванного гостя: полностью вымокшего человека в старой одежде, плотного, с густыми волосами и добродушной внешностью.
-Витя! - представился он.
-Юрий, - отец пожал протянутую руку и отложил нож в сторону. -Проходите, чем можем помочь?
Витя неуклюже потоптался в прихожей, как-то неловко улыбнулся нам с матерью и принялся стягивать обувь.
-Да, вот... - рука нежданного гостя постоянно упускала скользкий сапог, и Витя предпринимал следующую попытку, такую же неудачную. -Убежал пёс что-то... Взбесился... Наверное, людей почуял. Мы здесь часто гуляем, думали, что совсем нежилой дом... А тут хозяева приехали... Из города?
-Да-да, из города, - кивнул отец. -А вы местный?
-Да, лет тридцать пять живу здесь... - задумчиво ответил гость, наконец стянув первый сапог. -Через три дома от вашего, по улочке дальше... Если что вам нужно будет, расскажу и покажу, вы только спросите... И про деревню, и про людей...
По лицу отца пробежала сдержанная улыбка: такое ощущение, что он только и ждал этого вопроса.
-Спрошу, обязательно спрошу! Но вы сначала обувь снимите, сядем, чай попьём, вы обсохнете и расскажете мне о деревне...
Витя одобрительно закивал, с неимоверным трудом освобождая ногу из плена второго сапога. Мы с матерью смекнули, что к чему, и, взявшись за руки, удалились в спальню, пропахшую старостью. Очутившись здесь, без отца, в тусклом и закрытом пространстве, недалеко от жуткого коридора, пропитанного таинством и страхом, я почувствовал, как начало возвращаеться неприятное чувство. Снова мне показалось, что очутился я на ладони у неизвестного всемогущего существа, которое сейчас решает, прихлопнуть меня или оставить в живых. Как несчастная мышка, загнанная в угол опытным котом - охотником, ждал я и одновременно опасался неизбежного нападения жуткого зверя, не щадящего своих жертв. Глядя через истерзанные древностью мутные окна, навеивающие тоску и безысходность, я всеми силами пытался отвлечься, и, ничуть не сомневаясь, что мать чувствует то же самое и боится не меньше моего, я начал с ней разговор. Говорили мы тогда много, о всём-всём, о прошлой жизни, о нашей с ней любви, долго-долго рассказывал я про её красоту, говорил я тогда, как нравится мне сидеть у неё на коленях, как приятно мне прижиматься к ней, вдыхать аромат её волос, целовать её щеки. Мать грустно улыбалась и внимательно слушала меня, не выпуская моей руки. Так мне хорошо было, так спокойно становилось под её ласковым взглядом, ещё более нежным и мягким, чем у отца...