Отдарился

                1               
Сергей Иванович Петрушин находился в приподнятом настроении: заканчивалась трудовая неделя, впереди желанные выходные, впереди дача…
Сергей Иванович дачу любил, любил все, что было с ней связано, она была для него отдушиной. Считаясь человеком городским, тем не менее город не любил, его, скажем так, тянуло к земле, к природе. Сколько себя помнит, всегда мечтал жить в деревне, но все как-то не складывалось, а душа тосковала. В какой-то мере дача и утоляла эту душевную его печаль.
Дача у него простенькая была, еще из прошлых времен, когда существовали нормы и не полагалось эти нормы нарушать: это был одноэтажный деревянный домик в три окна, с навесом вроде веранды.
Домик имел две комнаты. Та, что поменьше, служила и прихожей, и кухонькой. В комнате побольше стояли две панцирные кровати, небольшой столик и два венских стула. В уголке притулился старенький холодильник.
Сергей Иванович ухаживал за домиком, по мере сил и возможностей поддерживал его в приличном состоянии. Имея веселый характер, он и домик раскрасил яркими, сочными, неунывающими красками.
Дача находилась в хорошем месте. Совсем рядом протекала река, имелся какой никакой лесочек. Правда, затурканный и захламленный, но все же… Одна докука-добираться сложно и неудобно, да еще учитывая наши знаменитые дороги, особенно дачные, до которых никому и никогда не было дела.
Петрушин не торопясь собирал рюкзачок в дорогу: сутки назад он отправил жену отдыхать на Черное море, теперь, что называется, казаковал. Хотели вместе ехать, но не сумели наскрести нужную сумму.
Жена наотрез отказывалась ехать одна, но Сергей Иванович настоял. В кои-то еще веки выпадет такая возможность.
До дачи, вернее-до улицы, на которой находилась дача, он добирался на перекладных. Теперь предстояло пехать добрых полчаса, а то и больше: улица была длиннющая, дача стояла в самом ее конце.
Но дорога не утомляла Сергея Ивановича, идти было весело. На дворе-начало июня, народ дружно заезжал на свои дачи: отовсюду доносились смех, детские визги, тут и там вились дымки, вкусно пахло шашлыками, кое-где уже пели песни.
Встречал Петрушина лаем соседский песик неизвестной породы по имени Феликс. Он был ушастый, коротконогий, длинный и черный, как сажа. Почему-то песик при встрече всегда облаивал Сергея Ивановича, а потом ластился к нему.
Теперь случилось то же самое: раздался звонкий лай, Феликс через брешь в заборе выскочил на дорогу и бросился к Петрушину.
-Вот тебе и раз, сосед называется! – улыбнулся Сергей Иванович. - Не узнал, что ли?
Феликс подбежал к Сергею Ивановичу, уткнулся мордой ему в ноги, будто прощения просил.
-А, стыдно стало? То-то же… Учти, брат, с соседями лаяться не рекомендуется, с ними дружить надо. Понятно тебе?
Песик в ответ согласно помахал крысиным хвостиком.
К месту будет сказать, с соседями Петрушиным повезло. За много дачных лет не случилось между ними ни одной склочной истории, ни одной так называемой разборки, жили дружно. Конечно, возникали недоразумения, жизнь есть жизнь, но прощали друг другу, мудро берегли мирное сосуществование.
-Ах ты, сволочь такая! Ты чего это на людей кидаешься? - донеслось до Петрушина. – …У, скотина!
Это Тамара Петровна, соседка слева и хозяйка Феликса. Женщина боевая, резкая, но добрая и с юморком.
-Здравствуйте, Тамара Петровна! - громко сказал Петрушин. - Вы не ругайте песика, должность у него такая- собачья! Он на хлеб зарабатывает!
-Вот посажу этого героя на цепь, узнает свою должность!
Феликс, на правах товарища, проводил Петрушина на его дачу и стараясь не терять достоинства, убежал к себе.
Забора между соседями не было. Дачи разделяла узкая тропинка и ухоженная, красиво подстриженная малина. Тамара Петровна в длинном до пят платье, со шлангом в руках бродила по участку-поливала.
-Здравствуйте! - еще раз поздоровался Петрушин.
-Привет, - отозвалась женщина. - На полив приехал?
-Да…- покачал головой Петрушин. - Он не предполагал, что в пятницу есть полив: все никак не мог запомнить график, который к тому же постоянно почему-то меняли.
-А где же твоя красавица?
-На море уехала. Отдыхает.
-А ты чего ж?
-Мне и тут хорошо, - не стал вдаваться в подробности Сергей Иванович.
-И то правда…  И чего народ мотается по этим морям? Чем у нас не курорт? И река есть, и лес… все тридцать три удовольствия, да еще бесплатно. Деньги девать некуда?
-Да вот же…
Сергей Иванович скинул рюкзачок, присел за уличный столик под навесом, огляделся…
Хорошо было на даче, покойно. Стоял, как уже знаем, июнь. Вечер выдался тихий, без ветра. Парило. Заливались птицы, дятел старательно долбил сухой электрический столб. Прилетела кукушка, села на высокий абрикос и заладила: «Я кукушка, я кукушка, я кукушка».
-Да кукушка ты, кукушка, -  улыбнулся Петрушин. -  Успокойся.
Сергей Иванович не знал, поливать ему огород, нет ли. С одной стороны, вроде и не горит, завтра суббота, полив будет обязательно. С другой – жена строго наказывала почаще поливать огурцы. Этот овощ, как известно, водолюб.
Остановился на том, что огурцы польет, остальное завтра. А пока… пока не мешало бы перекусить, слишком уж соблазнительно пахло со всех сторон шашлыками. А он изрядно успел проголодаться.
Сергей Иванович зашел в дом, включил электрический чайник, затем вернулся на веранду и достал из рюкзака захваченные из дома припасы. Еду разложил на столике. Здесь были малосольные огурчики, хлеб, кое-что из сладкого, для чая, и еще женой зажаренная курица. Имелись запасы и в холодильнике.
Закипел чайник. Петрушин решил начать с чая. Любил этот напиток, но не употреблял чайные пакетики, полагая, что в них не настоящий чай, а чайные опилки. Он покупал листовой краснодарский, тщательно заваривал его в чайничке, накрывал с головой какой-нибудь тряпицей и некоторое время томил. Чай получался духовитый, терпкий ну и вкусный, конечно.
-Что, сосед, ужинать собрался? – окликнула Петрушина соседка.
-Надо немного подкрепиться. Присоединяйтесь, если есть желание.
Соседка рассмеялась:
-Ну да… Я тут целыми днями только и делаю, что подкрепляюсь!.. Приятного тебе аппетита!
-Спасибо, Тамара Петровна!
Соседка заядлая была дачница. Поселялась она на даче с первым теплом и жила на ней безвылазно до первых же холодов. Верный Феликс не покидал свою хозяйку, всегда был при ней. На памяти Сергея Ивановича, он у Тамары Петровны уже третий. Прежние два тоже были мелкие и черт знает, какой породы. И клички у них были почему-то исключительно человечьи.
Петрушин уже приканчивал половину курицы, когда пришел Феликс. Он остановился в паре шагов от стола и деликатно отвернулся.
-А, за данью пришел? - улыбнулся Сергей Иванович. – В самый раз подоспел. Сейчас угощать тебя буду… Тамара Петровна!
-Что случилось?
-Можно угостить вашего песика?
-Можно! Только на землю не бросай, дай в какой-нибудь посудине!
-Ясно!
Петрушин принес одноразовую тарелку, сложил в нее объедки, подумал и отломил добротный кус от оставшейся половины.
-Держи, собаченция.
Феликс имел чувство собственного достоинства. Он не спеша приблизился к еде, обнюхал ее и стал неторопливо есть. Когда же от еды осталась одна косточка, он зачем-то взял ее в зубы и куда-то унес.
-Запасливый, - улыбнулся Сергей Иванович. Он наблюдал всю эту картину и не спеша прибирал стол. Управившись, сел еще попить чайку. Время спустя вернулся Феликс, в зубах он нес… кость, но другую, не куриную, а крупную белую кость.
-Ты чего, Феликс? - удивился Петрушин. - Ты зачем притащил эту дрянь?
Очевидно, у песика имелось собственное мнение по этому поводу. Он стоял, задрав свой крысиный хвост и глядел на Сергея Ивановича большими, карими глазами. И настолько осмысленным, очеловеченным был его взгляд, что у Петрушина мурашки побежали по телу. Эти глаза говорили:
«- Ты угостил меня вкусной едой, я тоже хочу тебя угостить. Смотри, какую сладкую кость я тебе принес. Это лучшее, что есть у меня. На, ешь».
Феликс аккуратно положил свой гостинец на дверной порожек и сделал несколько шагов в сторону.
-Невероятно, - произнес Сергей Иванович. - Он же разговаривает со мной, только глазами.
Он присел на корточки и с благодарностью погладил собаку по теплой спине:
-Спасибо тебе, собаченция, за угощение. Только я не ем такое. Извини, брат.
В глазах песика мелькнула глубокая обида. Он постоял некоторое время, выжидая, затем все так же аккуратно взял кость в зубы и удалился.
Все с тем же чувством собственного достоинства.
 О. ОКОЛОТИН.