Я же мать 11

                11

  Семья замерла, как небеса перед грозой. Молча ждали, когда же грянет гром и с какой силой. Куда кого разметает стихия. Думай не думай, все равно все случится неожиданно и просчитать заранее ничего нельзя.

  Борис возвращался домой после работы. Впереди выходные, с дедом и другом собирались на рыбалку. Надо проверить и подготовить снасти, накопать червей.
  - Боря, - неожиданно услышал знакомый и родной голос мамы, его забыть и перепутать нельзя, даже через сто лет.
Он остановился, но повернуться не было сил. Замер.
  - Боря! Это я, - тихо сказала она.
Пауза затянулась, кто-то должен продолжить разговор. У Бориса в горле ком застрял, откашлялся, но промолчал.
  - Я больна, Боря. У меня рак.
  - Опять врешь? – резко повернулся Борис.
Он опешил, перед ним стояла изможденная, худая, незнакомая женщина. Щеки впали и через, почти прозрачную кожу проступали кости скул. Синюшные тонкие губы, виновато вытянулись изображая улыбку. На маленькой усохшей голове повязана цветная косынка. Нет той молодой и красивой мамы, которую видел в последний раз шесть лет назад. Которая была полна сил и здоровья, которой было все по плечу, могла делать одновременно несколько дел. Они молча разглядывали друг друга.
  - Да Боря – это я. Что совсем плохо выгляжу? - прочитала ужас в его глазах. - Как ты вырос Борис, - у нее язык не поворачивался назвать его сынок. Она потеряла это право, когда бросила его одного в тяжелое для него время. – Прости меня. Я очень виновата. Знаю – я плохая мать. За это меня бог покарал. Прошу, давай поговорим, и я уйду, и больше не побеспокою тебя. Так хотелось тебя увидеть, хоть одним глазком посмотреть, но я боялась.

  Мать и сын сидели на скамейке в школьном дворе, в тени вековых деревьев, окруженные аккуратно стриженной живой изгородью. Никто не мог помешать и отвлечь от важного разговора. Борис не проронил еще ни слова. Ему было по-человечески жалко ее, но обида гложила его изнутри и не отпускала.

  Галя начала издалека. Говорила скомкано, волнуясь, подбирая слова.
  - Замуж я вышла рано, чтобы скорее из дома сбежать. Нет, - сама себе возражала она, - я любила папу, и он меня. Все хорошо начиналось, а потом ты родился. Все как у людей, работа, дом. Не плохо жили, нам даже завидовали - такие молодые, а все есть и квартира, и в квартире все что надо. Это потом Миша стал выпивать и руки распускать. Всю мебель перебил. Я боялась его пьяного, он совсем другим человеком становился, злой, страшный. Ты же помнишь? Ты один кто за меня заступался, – судорожно вздохнула и смахнула накатившую слезу.
  Посмотрела на сына, какой красивый и уже взрослый мужчина вырос. Она понимала, в этом совсем нет ее заслуги. В детстве мало уделяла ему внимания, а потом и вовсе бросила, бедный мальчик. Так хотелось обнять его, погладить по голове, но она боялась, что он не позволит.
  - Получилось из одной семьи сбежала и в другую, такую же попала. Даже не попала, а сама создала и из нее не сбежать. Слишком мы молоды были. Я была плохой матерью, мне жалко было только себя. Считала, что это несправедливо, я достойна лучшего. И за что только ты меня любил?
  Она замолчала, в руках теребила мокрый от слез платочек, надо как-то объяснить самое главное, почему она так поступила с ним. Это хочет услышать и понять ее сын.
  - Так хочется найти себе оправдание, подобрать правильные слова. Тяжело и стыдно признать, что ты сволочь. Я до последнего верила, что тебя не посадят. Я испугалась, - снова надолго замолчала Галя. - А потом, когда осталась одна, я как с ума сошла. Вот она свобода! О чем я с детства мечтала. Появился молодой человек, и я решила, это мой шанс. Я еще молода и могу начать новую жизнь.
  - Начала, - впервые спросил Борис.
  - Начала, - обреченно сказала мать. – От себя не убежишь. Бог не Тимошка видит немножко. Ты сам видишь, осталось мне не долго. Хотела перед смертью попросить прощение у тебя и стариков.
  Все то что тысячу раз представлял Борис при встрече с матерью не мог он предугадать и сотой доли, что будет так тяжело и порвет ему сердце. И даже не в обиде дело, а в безысходности и сострадании.
  - Ты где остановилась?
  - У подруги временно, потом в хоспис перееду.
  - Дай мне твой телефон, я тебе потом позвоню, – ему срочно надо побыть одному.

  Быстрым шагом Борис удалялся от матери, по щекам текли слезы. Ему хотелось бежать. Бежать пока не полегчает. Но этого не будет – это останется с ним, не убежишь, а что с этим делать он не знал. Бродил по городу, спустился к морю и долго сидел на волнорезе, ритмичный шум и созерцание воды успокаивает.

  Старики сидели на диване и напряжено вслушивались в любой шорох в подъезде. Давно уже внук должен был вернуться с работы, на столе стоял не тронутый ужин. Они понимали причину задержки внука и очень переживали. Сидели молча, чтобы не волновать друг друга предположениями.
  На улице опустились сумерки, стали зажигаться фонари, старики все сидели и вздыхали по очереди. В подъезде стукнула входная дверь и побежали молодые ноги по лесенке. Старики встрепенулись.
  - А что это мы без света сидим, мать? А? – поднялся включить свет дед.
В замке залязгал ключ, вошел Борис. Старики посмотрел в лицо внука, оно было напряженное.
  - Пойду ужин подогрею, все давно остыло, - направилась бабушка на кухню.
  - Да, давайте ужинать, - согласился дед.
По негласному согласию старики решили ни о чем не спрашивать внука, пока сам не посчитает нужным.

  На рыбалку уезжали рано утром, подальше от города на электричке, и еще шли пешком по лесу к реке. У них было свое коронное место, небольшая опушка с удобным подходом к воде. Ребята натаскали хворосту для костра, пока дед разобрал снасти и разделил подкормку. Каждый занял свое облюбованное место. Они не первый раз на рыбалке вместе, поэтому все действия отработаны.
  Борису очень нравится рыбалка. Этот неторопливый азарт и беседы тихие спокойные. Можно просто посидеть с удочкой подумать. Леше тоже нравилось проводить время в мужском обществе, где говорят о жизненных проблемах, мировой политике и строят планы на будущее. Тишина особенная, не как в городе, иногда карась дразнясь вынырнет над гладью воды, стрекоза на удочку сядет, птички щебечут на разные голоса. Вот она Родина и лучше ее нет, это точно знает Борис.   
  - Такой красоты нигде нет, - заключил Борис.
  - Да есть наверно и краше места, только это наше родное, потому и лучшее, - мудро заметил дед. - Леха не спи, подсекай.
Алексей вытянул большого килограмм на два, два с половиной карпа.
  - Ты же моя красавица, - радовался он.
  - Молодец, Леша, - поздравили парнишку.

  Борис сегодня, как никогда был задумчив. Дед тактично не расспрашивал, больше с Алексеем общался.
  - Боря, что-то случилось? – подошел к нему друг.
  - Как тебе сказать? Садись расскажу. Это случилось давно, когда я был такой же как ты, - он впервые поведал свою историю, честно ничего не скрывая и не приукрашивая.
Мальчишка слушал и сочувствовал ему.
  - А теперь она вернулась, - закончил рассказ Борис.
  - Что ты будешь делать?
  - Не знаю.
Леша понял, почему Борис помогает ему, он не хочет, чтобы он повторил его судьбу, от которой он был на волосок. Только сейчас до него дошел весь ужас, который его ждал, а что было бы с Катей представить страшно.
  - Спасибо тебе Боря.
  - За что?
  - Я всегда был благодарен тебе за помощь, но сейчас я понял от чего ты на самом деле меня спас. Какой я был дурак!
Леша крепко пожал руку другу.
  - Я рад, что ты понял.

  Улов сегодня отменный, караси, лещи, карпы. А какую дед уху варит, можно язык проглотить. Еле дождались. С костра, горячую разлить по алюминиевым чашкам и обжигаясь прихлебывать ложкой ароматный супчик с черным хлебом и с зеленым луком в прикуску.
  - Лепота, - говорил дед, утирая лоб от пота. – Вот ответьте мне почему дома такой ухи не получается? А Леха, что скажешь?
  - Все дело в костре.
  - И в свежем воздухе, это он аппетит нагоняет, - сказал Борис.
  - Точно, я столько могу съесть на природе, что могу лопнуть, - засмеялся Леша.
  - Я тоже, - поддержал Борис.
  - Наверно так и есть, - заключил дед. – Кому добавки? Надо все доесть. Я потом чаек заварю с лесными травками. О вкуснотень! – показал большой палец.

  После сытного обеда ребята отправились на свои прикормленные места, еще посидеть с удочками. Дед помыл котелок набрал воды для чая и повесил над костром, а сам пошел искать травку, ягодки и листочки в лесу, благо природа богатая. Он был благодарен судьбе, внуку, пацанам за то, что в жизни ему выпало еще счастье быть неодиноким и нужным.
  Солнце давно перешло экватор. Попили чай с шиповником и травками, посидели порассуждали о погоде и об удачной рыбалке, договорились еще раз до холодов успеть съездить. Затушили костер, собрались и удовлетворенные проведенным отдыхом, пошли на станцию.

  Прошло два дня, а Борис ничего не рассказывал старикам и матери не звонил. Он все обдумывал, внутри его шла борьба разума и чувств, и не было компромиссов между ними. И только на третий день придя к решению, еще раз перепроверив себя успокоился.
  - Деда, баба, - за ужином начал он. – Я встречался с матерью. Поговорили, просит у нас прощения, на что мы могли бы не отвечать, но она действительно больна и умирает. Она не просит помощи, но я не могу ее оставить. Я решил, сниму квартиру и перевезу ее, буду ухаживать сколько потребуется. Вы не против?
Баба молчала, поджав губы.
  - Ты взрослый человек, можешь решать самостоятельно. А как же работа? Надо сиделку нанимать, – рассуждал дед. – Ты же не хочешь потерять работу?
  - Ты прав, наверно нужно будет найти сиделку.

  Утром, как только Борис ушел на работу, старики устроились на кухне, чтоб обсудить последние новости.
  - Всю ночь не мог уснуть, разные дурные мысли в голову лезут. Ну что ты думаешь? – спросил дед жену.
  - Вот настолько даже, - показала кончик мизинца, - не верю ей. Снова пользуется Борькиной добротой и в кого он такой уродился? – она была не в духе.
  - Да уж не в Мишку с Галкой. 
  - Да никаких сил у него не хватит. Опять сломает ему жизнь.
  - Мне тоже Бориса жалко и как помочь не знаю. Надо подумать.
  - Ну ты думай, а я в магазин, хотя кого я обманываю у самой душа не на месте. Ладно за обедом решим, что надумаем.

  До обеда дед маялся то ляжет, то сядет, даже телевизор не включал, чтоб не отвлекаться от дум. Баба гремела на кухне посудой и костерила невестку последними словами.
  - Все из рук сегодня валится. Галька зараза, чтоб тебе пусто было. Свалилась на нашу голову, все беды от нее. Ну никакой жизни мальчонке от такой матери.
Ворчит, а руки проворно справляются с привычной работай.
  - Отец, иди обедать, - разлила борща по тарелкам. Достала с холодильника водку. – Давай, чтоб стресс снять, а то я взорвусь от возмущения. Попалась бы она мне сейчас на глаза, я бы ей все сказала, лахудре крашеной - как мужа угробила и пацана не пожалела. Как только не стыдно снова явиться сюда. Хоть ссы в глаза – божья роса.
  - Давай мать, - поднял рюмку муж, - остынь.
  Обедали молча, рот был занят.
  - Я думаю придется нам Галю сюда, домой взять, - после обеда заявил дед.
  - Что? Кх –кх –кх, - подавилась баба. – Постучи по спине, – на глаза выступили слезы, то ли от кашля, то ли от заявления мужа.
Петрович слегка похлопал по спине жену. Маленькая, полненькая в цветастом халате и в косынке с торчащими концами впереди, грозно стояла, уперев руки в боки. Ну чистая Трындычиха.
  – А жопа с двумя «п» пишется? – откашлявшись съязвила она.
  - Да не голоси ты.
  - Ты что рехнулся или как? Не ожидала от тебя такого, - обиделась она. - Через мой труп!
  - Погоди, погоди. Ну, ты сама подумай, ведь я это делаю не для Гали, а для внука. Ты же хочешь ему помочь?
  - Я ее видеть не могу, а ты предлагаешь жить с ней, - махнула полотенцем. - Как я буду с ней на кухне толкаться?
  -  Ради внука я пойду на многое. А ты подумай!
Дед пошел прогуляться, пусть Тамара подумает, она умная и добрая, сама решит.