Глава девятая. Шарага

Шарага.

Я старался проявить наивысшее упорство на какое только был способен, стремясь во что бы то ни стало найти работу. Какую? Это я представлял себе смутно. Я, по своей неопытности, хотел однажды зайти на проходную завода.
 
Завод находился недалеко от нашего очередного жилья. Завод имени Кирова относился к разряду крупных заводов. Как только я открыл двери и оказался в проходной, то услышал окрик охранника.

– Эй, пацан! Ты куда это направился?

И я тут же был выдворен. Все мои хождения пока успеха не имели. Я очень уставал болтаясь по городу. Я основательно изучил район, в котором проживал. Это был заильцовский район города Новосибирска.

Однажды я удивился сам своей догадливости. Я размышлял так, что не всю же продукцию делают только на крупных заводах, существуют, наверное, мелкие фабрики, артели. Наверное, само провидение вело меня на правильный путь. Я остановился на слове «фабрика».

Анна Федоровна и Косарев днем были на работе. Косарев являлся домой под вечер как всегда пьяный. Это было обычным делом. Свободного времени у меня было достаточно. Матери письма я писал очень редко, а Анна Фёдоровна писала, что живём мы хорошо.
Я вернулся к посещению завода имени Кирова, открыв двери проходной я не дал возможности охраннику меня окрикнуть, а выпалил заготовленное:

– Дяденька, вы не скажете где здесь фабрика, говорят, что она где-то рядом.

Охранник повернулся ко мне и с полной доброжелательностью ответил:

– Фабрика? Она недалеко, здесь рядом. С тылу завода была территория хром-завода. Завода сейчас нет, а вот фабрика действует. Находится она, как бы сказать, с тылу территории нашего завода. А тебе зачем?

– Да так, надо!

Я постарался побыстрее улизнуть с проходной. Я обогнул территорию завода, походил между какими-то строениями. Строения были деревянные, большие, крепко сработанные, имели несколько больших дверей и ворот. Видимо, это были большие склады. За складами виднелся высокий забор, и, подойдя ближе, я увидел и прочитал большую табличку: «Новосибирская шорно-седельная фабрика».

Во дела! Это как раз то, что мне надо!

Я прошёл вдоль забора и двора, и увидел железную калитку, которая была открыта и через неё я увидел здание, на котором было написано «проходная фабрики». Я бодро прошёл в калитку, дошел до проходной и немного задержался, постоял и открыл дверь. У деревянной загородки стояла тётка в синем форменном халате с повязкой «охрана». Я прошёл и открыл дверку загородку, тётка на меня не обратила никакого внимания, только сказала:

– Уже пришёл? Рано ещё, обеда ещё нет, мать попозднее выйдет.

Видимо, это дело было обычным. Понимая такие слова как пропуск я через проходную вышел на территорию. Прямо перед выходом на не очень высоком здании помещалась табличка «Управление фабрики».

Ага! Это центр, где сидит начальство! Очень хорошо, когда человек обучен грамоте умеет читать и писать. Я поднялся по лестнице на второй этаж, прошёл по коридору и остановился перед дверью «приёмная». Судьба меня хранила и моё появление было никем не замечено и на моём пути никто не встретился. Я вошёл в комнату, увидел дверь с табличкой «директор». Без робости и с мыслью «будь что будет» я постучал и открыл дверь. За большим столом сидел дяденька. Я еще плохо разбирался в возрастах и не мог определить сколько ему лет, но был он довольно пожилой, потому что на голове у него были седые волосы. Я сказал:

– Здравствуйте.

– Что тебе, мальчик?

Почему-то он моему приходу не удивился. Я молчал.

– Мальчик, тебе что нужно? – снова директор обратился ко мне.

Я проглотил мешающий мне комок и как сумел громко сказал:

– Примите меня на работу.

Директор всё же удивился:

– Что? На работу? Тебя, малыш, в школе, наверное, потеряли и ждут.

– Я вас очень прошу, – опустил я голову.

– Подожди. Подойди поближе ко мне, садись.

И он указал на стул. Я сел.

– Ты где живешь?

– Здесь, недалеко.

– Где твои родители?

– У меня их нет.

– А у кого ты живешь?

– У сестры. Она живёт с мужем, только жить у них очень плохо. Он, муж её, каждый день пьёт и дерется, я хочу работать и учиться в вечерней школе. Туда безработных не берут, а если я работать буду, тогда возьмут. А ещё у меня будут деньги, которые я заработаю и он, – я мотнул головой в сторону, – не будет укорять меня и называть дармоедом.

Директор ничего не сказал в ответ на мою исповедь, наверное, я озадачил его настолько, что он не сразу нашёлся что мне ответить. Прошла минута, другая, и он спросил:

– Сколько тебе полных лет?

– Пятнадцать.

– Сколько ты классов закончил?

– Семь, – ответил я, – у меня есть свидетельство об окончании.

– Ну, есть так есть, молодец. Вот что, молодой человек, давайте отложим ваш вопрос до завтра. Ведь тебе ещё надо дожить до шестнадцати лет и только потом до восемнадцати. Это не скоро. Мне надо посоветоваться прежде чем дать тебе ответ. Придешь ко мне завтра  с утра, к началу рабочего дня.

Директор задержал меня и спросил:

– А что, тебя даже на проходной не задержали?

– Нет, не задержали.

– Ну дела! – хохотнул директор. – Ну, давай. Будь здоров!

И он подал мне руку как взрослому.

Дома никого не было. Да я не собирался вдаваться в подробности с работой пока вопрос был не решён. Я долго сидел на лавочке в соседнем дворе, в нём обитало много пацанов, несколько старше меня, а больше – моложе. Они были сбиты в небольшую ватагу, во главе стоял парнишка, который несколько выделялся ростом, но был не толстый, а до крайности жирный. Ватага в своем составе, конечно, растила будущих хулиганов. Но такую братву я знал, видимо, недаром я окончил семь классов новосибирской мужской школы. В таких школах отдельно обучались мальчишки и девчонки. Наверное, это был какой-то особый эксперимент и давало ли это какой-то положительный результат – сомневаюсь, ведь через год, как я выпустился оттуда её закрыли.

У главаря ватаги было впечатляющее имя – Адам. Имя, конечно, впечатляло, но больше кроме этого имени у него, видимо, ничего не было: ни силы, ни ума. В один из дней, когда я также сидел на лавочке, Адам подошёл ко мне и сказал:

– А ты чё к нам повадился?

– А что? Надо спрашивать? – ответил я ему.

– А ты думал?!

– А я никак не думал. Живу я в соседнем дворе с вами и могу сидеть, где хочу. А пацанве своей скажи – пусть не лезут. Если есть желание я при них тебе набью морду.

Видимо, мужская школа №49 давала о себе знать.

– Нам с тобой делить нечего, – продолжил я.

Пацаньё сгрудилось вокруг нас, по-видимому, довольное таким исходом.

– А чтоб вы знали, я буду работать на шараге! Поняли?!

Это возымело действие.

– Ого! – сказал Адам, – ты будешь рабочим?

Наш двор как и другие располагался на крутом изгибе реки. Обь отступала большим зигзагом, оставляя широкую полосу песка.

Я каждый день ходил на «речку». По привычке соотнося её с деревенской речкой.
На завтра, у проходной фабрики я переждал пока пройдут рабочие и зашёл на проходную и, опережая вопрос охраны сказал:

– Меня ко времени приглашал директор фабрики, сказал, что пропустят.

– А, ну, если директор сказал, то проходи. Наверное, один из главных специалистов!

Я прошёл на второй этаж уже знакомой дорогой и вежливо постучал в дверь приёмной. Дверь открылась и я уже увидел знакомого директора.

– А! Рабочий, проходи. Слушай меня внимательно. Мы посоветовались и решили принять вас на работу, безусловно, с испытательным сроком. Главная задача – не лезть туда, куда вас не просят и делать то, что скажут. Работать будете пять дней в неделю, суббота-воскресенье будут выходными, хотя для остальных суббота рабочая. Работать будете четыре часа ежедневно с восьми утра до двенадцати дня. Работайте сдельно с доплатой по тарифной сеткой до полного рабочего дня. Больше спрашивайте, больше наблюдайте, одним словом – учитесь, всё начинается когда-то первый раз. Сейчас спуститесь на первый этаж, найдёте кабинет «Отдел кадров», там женщина в курсе дела, она вас оформит. Ну, желаю удачи.

Я спустился на первый этаж, нашёл кабинет. Он был закрыт на ключ. Я присел около двери на стул. Через некоторое время подошедшая женщина открыла дверь и кивнула мне на вход.

– Как мы беседовали с директором документ у тебя любой на выбор, да?

– Нет, – несмело ответил я.

Она взяла лист бумаги и начала меня пытать, сколько мне лет, сколько окончил классов, где живу и так далее. Окончив она сказала:

– Сейчас выйдешь из кабинета на улицу и прямо увидишь большие ворота и калитку с цифрой два, это будет означать второй цех. Там спросишь Нину Васильевну. Это производственный мастер, она определит тебе рабочее место и проведёт с тобой инструктаж. Вот тебе талончик с твоей фамилией и вот, чтобы не забыл, имя-отчество мастера.

Нина Васильевна оказалась молодой девушкой, светловолосой и улыбчивой. Встретив меня она беззлобно сказала:

– Ну беда! Скоро я стану старшей пионер-вожатой! Третьего парнишку присылают.
Ее шутку я понял не сразу, но сразу понял, что я на фабрике не один малолетка.
Она подвела меня к какому-то небольшому агрегату, который располагался не больше, чем на квадратном метре, и сказала:

– Это будет твоё первое рабочее место. Присмотрись, оглядись. Я скоро вернусь.
И ушла.

Я осмотрел агрегат и он мне напомнил чем-то ножницы, которыми я резал у волчихи табак. Но к табаку он явно не имел никакого отношения.

Нина Васильевна, видимо, решив какие-то свои производственные дела, подошла ко мне.

– Ну что? Огляделся? Давай вместе с тобой посмотрим что это и для чего. Вот этот агрегат очень прост и работать на нём легко и безопасно, вот посмотри он состоит из небольшой железной коробки, в которой имеется барабан, в барабан вставляется металлическая лента значительной длины, она смотана в бабину и вставлена в барабан. Вот, посмотри сюда, берём бабину, вставляем в барабан, вот так. Вставили. Нажимаем вот эту кнопку и вспыхивает лампочка, и коробка, в которой находится барабан, закрывается крышкой с щелчком. После этой операции вспыхивает еще одна лампочка и гаснет ранее включенная, это будет знаком, что агрегат к работе готов.

Мы с ней дважды повторили эту операцию.

– Ну, ладно, – сказала она, – сейчас пойдём со мной. Я познакомлю тебя с твоим будущим учителем.

Мы перешли к ленте конвейера, недалеко от него находилось два широких стола.

– Вот, это два рабочих места, – пояснила Нина Васильевна и окликнула мужчину, который стоял возле конвейера.

Когда он подошёл к нам, то мне он даже мужчиной не показался – молодой парень.
 
– Вот, Сергей, передаю тебе на обучение молодого человека, и думаю, что в скором будущем мы будем иметь ещё одного мастера.

– Ну, хорошо. Я буду стараться научить его всему тому, что умею сам.

– Сергей, – продолжала Нина Васильевна, – долго его на работе не задерживай, он работает до двенадцати дня. Так что имей это ввиду.

– Хорошо, всё будет так как вы сказали. Как тебя зовут? – обратился он ко мне.

– Витя, – ответил я.

– Нет! Так не пойдёт! Ты рабочий человек, без пяти минут взрослый, потому мы будем звать тебя Виктор! Я, вот видишь, берусь тебя учить, а сам себя считаю ещё молодым и не таким уж умельцем, потому что, когда ко мне обращаются по имени-отчеству я всех поправляю, что меня зовут просто Сергей. Так что намотай себе на ус. Усов-то у тебя ещё нет? Ну, ничего! Вырастут! Пойдём прогуляемся по цеху, я тебе кое-что покажу или просто посмотрим.

Мы вернулись, пройдя по всей длине цеха. Он посмотрел на часы и сказал:

– Ну, вот, первая наука пройдена. Щас надо освоить один из самых сложных участков. На выходе из цеха, направо, есть красивая вывеска: «Столовая», советую посетить, не пожалеешь!

Я шагал домой и ликовал в душе. Вот видишь? Всё образовалось, на работу приняли. Теперь я рабочий. Во мне что-то изменилось, мне казалось, что я стал даже выше ростом. Не заходя домой, я сразу прошёл в соседний двор. Там в разгаре шла игра в чику или как мы её называли «об стенку». Все играли, конечно, на деньги (мелочь). Все участники игры по очереди ребром монеты (пятака), ударяли по стенке, место выбиралось для всех одинаково. Это могла быть доска забора, вкопанный столб и всё, что угодно.

Я подошёл и сел на бревно, наблюдая за игроками. Адам махнул мне рукой и спросил:

– Играть будешь?

– Потом, играйте, – ответил я, – после всех на победителя.

Я внимательно наблюдал за игрой. Особенно за Адамом. Адам явно хитрил и занимался обманом самым нахальным образом. От удара монетой и места её падения, нужно было суметь пальцами растопыренной ладони, от большого пальца до конца среднего сделать натяжку, достать им другую упавшую монету.
 
Адам выбирал момент, когда все игроки, всё своё внимание концентрировали на адамов средний палец, которым он тянулся к монете. Будет натяжка или нет? Адам незаметно двигал свой пятак большим пальцем и… есть натяжка! Теперь, от выиграного пятака делать другую натяжку, если это возможно. Вот так и шла адамова игра. Успех ему сопутствовал. Игра закончилась.

– Ну, Адам, сыграем? – спросил я.

– Давай, начинай!

Я обратился к Адаму.

– Дай мне штук пятнадцать пятаков.

Адам полез в карман, достал горсть пятаков и отсчитал мне что я просил. Я отдал ему три монеты по двадцать копеек и одну пятнадцать.

– Ну что, Адам, в «трояк»?

– Это как?

– Ты чё, Адам, вчера родился?

– Не знаю я такой игры.

– Не знаешь? Сейчас я объясню. Берёшь три пятака, складываешь их стопкой, бросаешь ребром всех пятаков по стенке и повторяешь это три раза. На земле лежит девять пятаков. Потом бьёт твой соперник, не важно будет натяжка или не будет – он бьёт три раза. А потом, по очереди начинается игра в чику. Удар ребром одной монетой, натяжка и так далее. Понял?

– Не понял.

– Не понял? Как тебе объяснить.

– А, понял-понял. Щас понял!

– Чё ты такой замедленный?

– Но Адам, я тебе скажу сразу, если ты большим пальцем будешь двигать монету при натяжке, я тебе его вывихну. Давай, начинай.

– Нет, ты начинай! – возразил Адам.

– Ну, хорошо! – согласился я.

Вспомнились мне наши тренировки в этой игре. Сколько раз у нас изымали наши жалкие пятаки, наказывали, грозились родителями, но мы находили время не только в счёт большой перемены, но и до занятий  и после них. Почти все из нас владели виртуозностью в игре.

Я поднял руку и ударил по стенке, монеты взлетели веером вверх и опустились на землю, недалеко, но не так уж и близко друг к другу. Удар и ещё один. Из девяти штук, лежащих на земле натяжки не было. Ударил Адам, очень бестолково. Монеты лежали довольно кучно, но натяжки вроде как не наблюдалось. Удар и ещё удар. Натяжек не было.

– Ладно Адам. Я даю тебе первую натяжку.

– Ты чё? Проиграть хочешь?

– Играй Адама, играй, не переживай за меня. Понял меня?

– Ну, смотри. Жить тебе.

Адам долго прицеливался, обозревая это «поле чудес» и, наконец, ударил монетой. Но она, почему-то улетела туда, куда совсем не хотелось.

– Ну, ладно, Адам, смотри как надо.

Я ударил так, что долго собирал выигранные пятаки. Когда я забрал не один пятак, настала очередь Адама. Он, стараясь, ударил, появилась явная натяжка.
 
– Смотри! Ты говоришь, что я мухлюю! Есть натяжка!

– Есть, я не спорю.

Я старательно ударил и выиграл две натяжки. Игра закончилась тем, что на земле остался один пятак. Я поднял его и сказал:

– На Адам, это тебе на разживу.

Адам взял пятак и прошипел:

– Получишь!

– За что? – спросил я.

– Ты чё меня позоришь перед пацанами?!

– А чем я тебя позорю!

– Что я пальцем двигаю. Давай, продолжай.

– Ладно, – сказал я, – на сегодня хватит, ты и так многому научился.

– Чё, не будешь играть?

– Не буду.

– Тогда ты щас получишь!

– Ты чё мне грозишь, кабан жирный? Ты же задохнёшься!

Адам кинулся на меня, я успел развернуться и локтем согнутой руки ударил его под дых. Он согнулся в три погибели и тяжело задышал.

– Ну чё? Дыши реже и глубже!

Вся компания, похоже, была очень довольна нашей игрой. Я пошёл домой. Дома была одна Анна Фёдоровна.

– Как дела у тебя на работе? – спросила она.

– Дела, очень хорошо, Нюра, – ответил я, назвав её так, как мы звали ее до кордона. – Ты мне дашь немного денег? Если можешь. Я как получу получку – сразу отдам.

– Витя, я даю тебе деньги на продукты только те, что даёт мне Михаил. Денег, кроме как на питание, у меня нет.

– Почему мы так живем? – я помолчал и добавил, – Почему он тобой так командует? И вообще, что вам эта семья?

– Не надо так, Витя, – ответила Анна.

Шли дни за днями, мы работали с Сергеем. У меня всё получалось. Сергей нахваливал меня и мою работу, наверное, он хотел меня ободрить и поднять настроение. В столовую мы ходили вместе. Однажды я сказал:

– Сергей, я, наверное, пока не буду ходить в столовую.

– Это как? Почему?

– Да у меня денег нет.

– Нет денег? А почему ты мне ничего об этом не говорил?

После обеда к нам подошла Нина Васильевна.

– Виктор, – сказала она, – сходи в бухгалтерию и получи там деньги. Мы все решили, что выдадут тебе всё авансом в счёт получки.

Сергей подошёл к нам, посмотрел на часы и сказал:

– Ну, что, время кончилось! Делай дела и домой.

Мне в бухгалтерии выдали триста рублей. Я вылетел оттуда как на крыльях. На следующий день, после работы, я купил продуктов и принёс домой. Вечером полупьяный Косарев сказал:

– Ну что, работяга, деньги на своей фабрике получил?

– Фабрика не моя, а государственная.

– Ты смотри какой грамотный! Так вот! Деньги, что будешь получать, будешь отдавать мне, понял?

– Нет, я не понял. А с чего это вдруг, я должен деньги отдавать?

– Потому, что ты живёшь и сидишь у меня на шее, жрёшь, да ещё и куришь.

– Я живу не у вас, а у сестры. Денег вы не получите. Отдать деньги вам – значит обеспечить выпивку на каждый день.

Я не успел закончить, как получил хорошую зуботычину. Я вскочил на ноги, увернулся от руки Косарева и выбежал на улицу. Я пошёл на берег, сел в пустую лодку и сидел там, глядя на быструю текущую широкую водяную гладь.

Сволочь косарёвская! Машет руками! И как это Анна Фёдоровна, мой учитель, и самый красивый и умный человек, так быстро и здорово изменилась?! Почему она во всём подчиняется этому уроду?

Маленькому Михаилу, что родился у Анны Фёдоровны, шёл второй год. Живёт он у бабушки Аганьи (мать Косарева), в Веденке. Его совсем недавно увезла сестра Косарева Галина. Я не один раз заставал Анну Фёдоровну плачущей. Зачем она себя так ведет? Ведь этот пьяница сведёт её в гроб!

Я вспомнил год моей учёбы в сорок девятой школе, которую закончил в прошлом году. И двадцать пятого января прошлого года, я первый прилетел в больницу, где узнал о рождении у Анны Фёдоровне сына. Косарев поехал навестить жену. И сейчас стоит у меня в глазах сцена. Так как Косарев перед поездкой принял изрядную дозу водки, стал рваться в палату к Анне, на дворе была ночь, была вызвана милиция и Косарева выпроводили из больницы. Дома он долго талдычил мне и матери, о том, что к нему привязались хулиганы и он кое-как от них отбился. И как факт борьбы с ними он показывал разбитые ручные часы. А позднее, пересказывая уже сказанное неоднократно, про то, как выталкивали его из больницы, говорил:

– Я хотел ударить милиционера! Но промахнулся и ударил по берёзе!

Одним словом – дурак!

Стало темнеть и я пошёл к дому. Сел на лавочку у наших дверей и продолжал размышлять. Вышла Анна Фёдоровна, села рядом со мной.

– Витя, ты почему домой не идёшь.

– Это не мой дом, а ваш. Я здесь нахлебник и квартирант.

– Зачем ты так?

– Уеду я.

– Куда ты уедешь?

– Да какая разница куда? Меня никому не надо. Косарев твой гад! Все: Надежда, Валентина, Просковья и даже мать! Никому я не нужен, никому не в радость! Я всем мешаю. Зачем мать уехала в город? Почему нам в Мишкино не жилось? Ты можешь на всё это ответить?

– Нет, Витенька, не смогу.

– Нюра, ведь везде одна картина. Никто не хочет кого-то кормить.

Матери я письма не писал. Письма от неё приходили редко. Анна Фёдоровна читала их вслух. Косарев пьяный комментировал содержание писем, при этом ухмылялся и гримасничал. Один только раз я написал матери короткое письмо. Писал, что живу я хорошо, на радость всем в школе не учусь. Я сейчас живу, как Ванька Жуков, которого ты, мама, не знаешь. Моя работа шла хорошо, я очень благодарен до сих пор двум людям: Нине Васильевне и Сергею.

Шёл третий месяц, как я начал работать. Запомнится на всю жизнь моя первая получка, которая меня больше чем удивила. Я получил деньга за весь месяц, сумма получилась большая – семьсот двенадцать рублей. Я спросил у Нины Васильевны, почему я получил так много денег.

– Сколько «много»?

Я назвал сумму.

– Так должно и быть. Всё верно.

– Но я же брал триста рублей авансом!

– Это всё так. И не так. Дело в том, что вам с Сергеем за хорошую работу выдана премия. А он, по своему желанию, перевёл это на твой долг. Бухгалтерия всё это погасила.

– Нина Васильевна, но это неправильно.

Она первый раз за всё время очень строго сказала:

– Прекратим об этом разговоры. Понятно?

Сергей на следующий день спросил:

– Поедешь со мной?

– Куда?

– К родителям, то есть, к моей матери. Она живёт не в городе.

– А где она живёт?

– Она живёт в посёлке, называется Красный Камень.

– Долго туда ехать?

– Не ехать, а плыть.

– Это как?

– По большой реке.

– Вот здорово! – сказал я, – А когда?

– Ну, сегодня четверг, в субботу короткий день, а вечером мы будем на месте. Переночуем, отдохнём и к вечеру будем дома. Ну что? Годится?

– Конечно, годится!

– На следующей неделе мы с тобой выкроим время и решим много вопросов, которые касаются только тебя. Ты сейчас богатый и мы можем кое-что купить.

Я кое-как дождался двенадцати часов дня в субботу. Сергей не сказал, а скорее приказал сходить в столовую и хорошенько заправиться, а потом вернуться назад.
– В четыре часа мы с тобой отправимся на речной вокзал. Пароход наш в пять пятнадцать отходит. Посудина, конечно, старая, но зато носит гордое имя: Илья Муромец!

Точка в точку, в пять пятнадцать, наш Муромец отчалил от причала и мы поплыли.
– В десять вечера будем у мамы за столом. Я дома давненько не был.

 На пароходе был буфет. Мы купили лимонаду, несколько беляшей и мне мороженку. Я был сыт, а Сергей – нет. Он оставил себя почему-то без обеда. Я сказал ему приятного аппетита и вышел на палубу. Когда я вернулся, Сергей сказал:

– Вот что, наверное, с куревом надо закрыть вопрос. Я знаю, что тебе хочется казаться взрослым, но я вот давно бросил это занятие и пока живой. И не переживаю. Намотай на ус.

Как ласково встречает сына мать.

– Ну наконец! Собрался!

– Это мама, мой ученик. Очень способный парень и поведение хорошее.

– Учится?

– Нет, мама, пока нет. Наверное, не от хорошей жизни он закончил только семь классов. Но мы это дело поправим, потому что первого сентября он пойдёт в восьмой класс вечерки, а я в последний.

Разговоры, хороший ужин. Утром Сергей разбудил меня чуть свет.

– Вставай-вставай, проспишь самое интересное.

Я поднялся и увидел, что в доме сидят два мужика. Это были соседи-рыбаки. Мы с Сергеем сидим в лодке. Он управляет, я наблюдаю за ним. У лодки было устройство и она могла стоять на якоре. Два соседа, наверняка, были прожжённые рыбаки.
Сергей выбросил за борт толстую леску, на которой на подвесках блестели крючки. Конец выброшенной лески был привязан к носу лодки. Рыбалка шла очень удачно, не прошло и полчаса, как Сергей начал выбирать леску и снимать рыбин с крючков. За два заброса мы поймали шесть рыбин. Они были не похожи на карасей, которых я запомнил с кордона. Были они какие-то узкоплечие и длинные.

– Сергей, а как эта рыба называется?

– Муксун, Витя, муксун.

Мы вернулись домой очень довольные. Мать, конечно, тут же разделалась с двумя рыбинами и изжарила их на большой сковороде. Быстро пролетело время и уже следовало уезжать.

– Как у вас здесь хорошо! – сказал я.

– Ничего! Мы с тобой здесь побудем ещё не один раз.

Мы попрощались и уже другой пароход доставил нас на речной вокзал.

В следующее воскресенье мы отправились в город за покупками. Нина Васильевна в субботу наказывала Сергею, что надо или следовало купить.

– Хорошо, когда в кармане есть деньги. И не выпрошенные, а заработанные.

Мы купили две пары брюк, две или три рубашки. Купили ботинки и туфли, и ещё рабочие сапоги. Сергей постоял, поразмышлял и сказал продавцу:

– Подберите нам костюм для работы, вот на него!

Что и было сделано. Я захотел купить красивую хорошую фуражку. Сергей сказал:

– Не надо! Такую одежду мы закажем нашим девочкам-умельцам!

– Как это? – не понял я.

– Ну, я тебе в двух словах объясню. Ты заметил, что у нас всех женщин называют «девочками» не важно в каком она возрасте. Так вот «девочки» уже в приличных годах делают сёдла для коней на продажу за границу. У них там такие материалы остаются в обрезках, что в магазинах их не купишь. Так вот они задарма тебе сделают фуражку.

Мы долго с Сергеем пробыли в книжном магазине, купили всё, что требовалось именно мне.

С понедельника я начал осваивать новую операцию. Конечно, успехи мои были обеспечены неустанными советами и помощью Сергея. Домой идти мне не хотелось особенно после скандала, который устроил Косарев, увидев большую сумку, полную всякого добра, и дурь, подогретая спиртным, полезла из него наружу.

– Придурок! – орал он, – Шляешься где-то! А это тоже не жизнь! За хлебом сходить некому! Вон, сидит твоя учительница, – он махнул рукой в сторону Анны Фёдоровны.
– Болею я, – сказала Анна, вид у неё был не самый здоровый.

Я подумал: вот взять бы молоток и стукнуть его по голове! Всё-таки как я медленно расту! Если был бы я большой, высокий и сильный, я не оставил на нём ни одного живого места! И всё-таки когда-нибудь надо ему будет за всё отомстить! Вот зачем Анна Фёдоровна живёт с ним?! Выгнала бы его ко всем чертям!

Дело закончилось тем, что я заработал хороший синяк, но хорошо, что я вовремя увернулся и удар пришёлся по ноге, по которой меня пнул Косарев.
 
Я много раз просил Сергея разрешить мне оставаться на работе дольше. Он сказал:
– Нет! Есть порядок и меня об этом не проси!

Не скажу, что я был жадным или скупым, но денежный вопрос едва ли не каждый день поднимался Косаревым.

– Ты будешь деньги мне давать или нет?! – наступал он на меня.

Какие-то друзья или родня Зина и Вася, они жили в районе аэропорта Толмачёво. Зина была старшим кассиром, мнила о себе слишком много, а Вася был конченным алкашом. Вася и Косарев были оба горазды на дармовое угощение и выпивку. Вася был отвратительной личностью. С лицом измятым как в мясорубке, на щеках у него было несколько сизых складок, от него разило концентрированным перегаром и чем-то гниющим. Он выдавал речи, которые в его понятии были шутками, но зачастую они были просто гадостью.

Как я переживал о том, что их угощает моя Анна Фёдоровна и то, что я ничего не могу изменить.

С Сергеем мы сходили в школу. Приближалось первое сентября. В школе всё решили. Я показал своё свидетельство. Меня приняли в школу и сказали, что второго сентября будет первое занятие. Учёба будет ежедневно кроме воскресенья с семи часов вечера.

– Ну, ты готов? – спросил Сергей.

– Готов! – ответил я.

Началась учёба.

На работе я чувствовал себя как рыба в воде. Девчата сшили мне фуражку. Кроме всего прочего, на фабрике имелась торговая точка. Там продавались изделия, изготовленные на фабрике. Все они имели незначительный фабричный брак, незаметный для обычного потребителя. Такие вещи продавались только рабочим фабрики. Таким вот образом Сергей подарил мне объемный чемодан и ещё один, чуть меньше, что назывался «балеткой», в нём было удобно носить книги, школьные принадлежности и другое.

Мне очень не хотелось возвращаться домой, хотя приходил я после двенадцати ночи. Косарев не работал, скорее всего, его выгнали. Прошедшим днём я вернулся из школы в час ночи. Косарев пьяный в доску сидел на кухне за столом.

– А-а-а! – заорал он, – Явился?! Ты посмотри на себя, обормот!

– Почему я обормот?

– Дык, (мат), – заикнулся Косарев, – найди бутылку! Анна спрятала где-то.

– А чё я ищейка?

– Ты! Ты чё нарываешься?!

Я вышел на улицу, дошёл до берега, вернулся и долго размышлял, сидя на лавочке. Так жить дальше нельзя. Уехать бы. Куда я поеду? Я снова встал и прошёл в соседний двор. Сел там на лавочку и сидел так долго, что не заметил, как начало светать. Раздались шаги. Я поднялся и увидел, что ко мне подходит Адам.

– Во! Какие люди! Ты чего здесь устроился?

Он сел рядом со мной, в руках он держал не очень большой чемодан. Он поставил его на свои колени и раскрыл его. В нём лежала всякая еда в том числе большая палка колбасы, булка хлеба, коробка конфет, две бутылки вина и что-то ещё.

– Угощайся что тебе понравится.

– Спасибо, Адам, на добром слове.

Адам открыл бутылку, достал стакан, и набулькал полстакана.

– Будешь?

– Нет, не буду. Ты откуда, Адам, идёшь?

– А вот это дело не ваше! Ну, я, конечно, не с фабрики иду. Есть места получше!
Это ты там над чем-то гнёшься за копейки! Всё можно решить гораздо проще.
Он в два или три глотка опорожнил стакан. Я поднялся и пошёл к дому.

– Стой! Ты куда?

– Да на кудыкину гору, вот куда!

– Слушай! – прошипел Адам, – Молчи! Ты ничего не видел, а то знаешь! Подумай.
Я подошёл к нему вплотную и сказал:

– Скажи ещё одно любое слово и я твою бутылку вобью тебе в пасть!

Я пришёл домой, в доме тишина – все спали. Я достал из стола тетрадь и ручку. Я писал письмо матери. Я её ни в чём не упрекал, просто написал всё как есть: и про Косарева, и про безответную Анну, сказал в письме, что жизнь моя черно-белая. С одной стороны всё хорошо, с другой – крайне плохо.

Я после работы купил конверт и отправил письмо. Конверт с последним письмом матери и адресом у меня был.

На другой день после двенадцати я не ушёл с работы и был рядом с Сергеем. Он как будто не замечал, что моё время давно прошло.

– Что с тобой, Витя?

– Ничего, – ответил я. – Знаете, Сергей, я, наверное, уеду.

– Куда?

– К матери. Я же вам рассказывал про все мои приключения за всё время, что я живу на свете.

– Не спеши, Витя, всё образуется.

– Вряд ли.

На работе я не был четыре дня. Когда я вошёл в цех и увидел Нину Васильевну, она подошла ко мне, взглянула мне в лицо и спросила:

– Что случилось? Ты заболел?

– Не заболел я, Нина Васильевна, отлёживался и ждал, когда синяки немного пройдут. Нина Васильевна, огромное вам спасибо, я никогда вас не забуду! А где Сергей?

– Он взял отпуск без содержания. У него тяжело заболела мать.

– Меня отпустят, Нина Васильевна?

– Отпустят.

– А можно я вам напишу письмо?

– Ну, конечно! Я буду очень рада. Подожди, я напишу на бумагу, вот мои фамилия, имя и отчество. А вот адрес.

Она подала мне лист. Я ещё раз сказал ей спасибо.

– Успехов тебе во всём!

Прошло несколько дней, пришло письмо. На конверте был незнакомый почерк, причём он был очень красивый. Обратный адрес был город Курган, Первая Степная.