В поисках утраченного

                Ты не храм весь в золото одетый,
                Ты не церковь с новым алтарём,
                Ты забытый там, в лесной чащобе где-то,
                Дом Господний с выцветшими ликами икон.

                И раскинулся привольно вкруг церквушки,
                Под тенями ввысь растущих лип,
                Вросший в землю, тихий, неприметный,
                Тот погост, где прадед мирно спит.


     Раннее летнее утро. Август.
 
     Лучи солнца, проникнувшие сквозь оконное стекло и шторы будят меня. Секундная заминка для осознания того, что уже утро, и надо вставать для осуществления давно задуманного. Судя по расположению солнца в оконной раме время от шести до семи утра.

     Встаю. Время угадал, как всегда угадываю его в последнее время. Начало седьмого. Эту особенность понимать, лежа в кровати, который час, видя высоту солнца над подоконником, приобретена мною спустя полтора года отъезда из большого города и начала загородной жизни.

     Завариваю кофе. Не спеша пью его, а в голове одна лишь мысль – получится или нет, найду или нет. Стоит сделать небольшое отступление. Эту поездку я запланировал почти год назад. Сразу же, как только узнал, где прошли последние годы жизни моего прапрапрадеда Н.А., служившего священником в одном из подмосковных сёл.
 
     Человеку свойственно, что-то терять, а что-то находить. Мы теряем людей, воспоминания, знания. Иногда утерянной полностью или частично оказывается история своей семьи, своего рода. Именно это случилось и в моём случае. Вплоть до недавнего времени я не мог и помыслить, что линия непрерывного священнослужительства моих предков уходит вглубь веков до времени царствования первых Романовых. Может быть даже и дальше, но документальных подтверждений этого я пока не нашел. Наравне с приобретением этих знаний, появилось неодолимое желание хоть как-то соприкоснуться с их жизнью, ощутить их чувства, понять чаяния и стремления.
 
     Сегодняшняя поездка не исключение – я еду искать могилу моего прапрапрадеда, посмотреть развалины храма, где он служил, и места в которых он обретался.

     Сумка собрана с вечера. Кладу её на заднее сиденье машины, закрываю дверь и устремляюсь вперед. Незаметно пролетают километры. Прошёл час, второй. Широкое скоростное шоссе сменилось асфальтовой двухполоской, а та узкой щебенкой, езда по которой поднимает за машиной облако сухой белёсой пыли.
 
     Пока еду думаю о жизни батюшка Николая (так звали моего прапрапрадеда). Наверное, она не сильно отличается от стандартной биографии священнослужителей тех лет. Родился в 1870 г. в семье церковнослужителя, обучался в Московской духовной семинарии, начал служение дьяконом в храме Можайского уезда, потом переведен священником на другой край Московской губернии в Дмитровский уезд. Еще один перевод в церковь с более крупным приходом. Семья росла, рождались дети, сыновья впоследствии пошли по стопам отца и сами стали священниками в храмах Подмосковья.

     Ушел к Господу батюшка Николай в возрасте 41 год. В записи о смерти указана причина – умер «от рожи». Переводя на современный язык, он умер от острого воспалительного поражения кожи стрептококковой бактерией. Смерть никогда не бывает глупой, но сейчас, будучи жителем 21 века, поневоле думаешь – нелепая смерть. Смерть от болезни, которая сейчас лечится при своевременном обращении в больницу несколькими уколами антибиотиков. В конце 19 – начале 20 веков исход для заболевших был совершенно непредсказуем, особенно у людей с ослабленным иммунитетом и маленьких детей.
 
     В таких неспешных размышлениях доезжаю до места назначения. Останавливаю машину и не спешу открывать дверь, ожидая пока осядет поднятая пыль. Сквозь окно вижу полуразрушенную церковь Смоленской Божьей матери в окружении высоких деревьев. Состояние церкви позволяет её еще восстановить – купола и кровля целые, кресты хоть и наклонились, но по-прежнему возвышаются над храмом. Кладбищенской ограды, как и церковной, давно нет, благодаря чему беспрепятственно попадаешь на территорию кладбища пройдя низко пригнувшись сквозь кусты акаций.
 
     Кладбище небольшое. Сначала обхожу все могилы по дорожкам, потом обхожу второй раз, залезая в кусты и бурьян, где стоят покосившиеся кресты и небольшие оплывшие холмики, свидетельствующие о том, что под ними тоже находятся захоронения. Стоит летний погожий день. Даже сквозь листву деревьев начинает припекать солнце, становится жарко. Несколько раз выхожу на край кладбища, пью воду, опять ныряю в тень и продолжаю поиск.

     К сожалению, мои двухчасовые усердия не завершились успехом. Хорошо сохранившиеся надписи относятся к 1950-60-м годам. Кое-где можно прочитать надписи 1930-х годов, сделанные черной краской на небольших металлических табличках. Более ранние записи, а меня интересует захоронение 1889 года, не идентифицируемы. При желании можно отследить разные поколения одних и тех же семей, нашедших своё последнее пристанище на этом кладбище. Неволе вспоминается изречение, «род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.». Примерно такие мысли посещали меня во время поисков.

     Где-то вдалеке слышатся людские голоса. Выхожу из тени деревьев и прохожу ярко освещенную солнцем поляну со скошенным сеном. Вижу машину перед ухоженным деревенским домом и стоящих рядом мужчину и женщину. Подхожу к ним. Как позже выяснится, мать и сын.

     За время своих визитов я привык к отсутствию доброжелательности в первые минуты. Настороженность. Именно это чувство всегда сквозит во взгляде. Не стало исключением и начало этой встречи. Объясняю им, кто я, откуда и зачем приехал.
 
     Настороженность сменяется лёгким любопытством. Завязывается разговор, в ходе которого выясняется, что моя собеседница является старейшей жительницей этого села. Но, несмотря на это, год смерти моего прапрапрадеда и год её рождения разделены между собой временной пропастью в 50 лет. И в эту пропасть с легкостью уместились Первая мировая война, события 1917 года, гражданская война, коллективизация, НЭП, террор 1930-х годов.
 
     Увы, они не чем не могут мне помочь в моих поисках. Но уже в самом конце нашего разговора происходит небольшой диалог, ради которого по Божьему промыслу и состоялась наша встреча.
 
     - Ты нашёл могилу? - спрашивает она меня.

     - Нет, - отвечаю ей. Я нашел только одно надгробие, под которым, судя по его внешнему виду, он может быть захоронен.
 
     - Тогда и считай его могилой своего прадеда. Ты же знаешь, что он похоронен на этом кладбище, ты же хочешь иногда приезжать сюда. Не найдя сегодня его могилу, ты уедешь расстроенным своим поиском и вряд ли сюда вернёшься.
 
     В голове мелькает мысль, а почему бы и нет. Насколько важно в моём случае знать конкретное место, точные географические координаты его погребения? Ведь всё равно душа прапрапрадеда уже давно в мире ином, а его тело, физическая оболочка, растворилась здесь же – в этой земле, под этими липами, где вольготно раскинулось деревенский погост.
 
     Возвращаюсь на кладбище.

     Сажусь рядом с надгробной плитой, кладу руку на тёплый, нагретый солнцем известняк, и говорю: «Здравствуй, дедушка…».

     Шумит ветер в кронах деревьев, меня обволакивает умиротворение и спокойствие, хочется раствориться в мареве жаркого летнего дня. Возникает абсолютно четкое понимание, что, хотя я и не знаю, когда и с кем приеду сюда в следующий раз, но сегодняшняя поездка точно была не зря.


     Примечание: рассказ основан на реальных событиях из жизни автора и его предков.